29 Июля 1944 года. Передайте, пожалуйста, по назначению и посодействуйте мне. Если бы Вы знали, как мне страстно хочется быть вместе с бойцами на самом переднем крае и уничтожать гитлеровцев. И вот, представьте, вместо передовой — в тылу. А недавно мы потеряли ещё 4-х чёрными и 1-на красная очень. [ В целях сохранения военной тайны о потерях Роза пишет иносказательно, «чёрные» — убитые, «красные» — раненые. Речь идёт о снайперах. ] Хочу мстить за них. Прошу Вас, поговорите с кем следует, хотя знаю, что Вы очень заняты.
( Из письма к П. Молчанову )

8 Августа. Я недавно ушла в самоволку. Случайно отстала от роты на переправе. И не стала искать её. Добрые люди сказали, что из тыла отлучаться на передний край не есть преступление. А я знала, что наша учебная рота не пойдёт в наступление, а поплетётся сзади. Мне же нужно быть на передовой, увидеть своими глазами, какая она, настоящая война. И потом, как было искать свою роту? Кругом, по лесам и болотам шатались немцы. Одной ходить опасно. Я и пошла за батальоном, который направлялся на передовую, и в этот же день побывала в бою. Рядом со мной гибли люди. Я стреляла, и удачно. А после 3-х взяла в плен… здоровых таких фашистов.
Я счастлива Хотя за самоволку меня отчитали, даже получила комсомольское взыскание — поставили на вид.
( Из письма к П. Молчанову )



12 Августа. Командир не разрешил идти дальше с его батальоном. Сказал: «Возвращайся, девочка, в тыл». Куда идти? Светает. Вижу, вдали маячит часовой. Но чей? По ржи подползла поближе. Наши! Спят, усталые, после боя. И часовой дремлет стоя. Напугала его. Он расспросил, кто я и зачем пришла. Посоветовал отдохнуть. Под плащ — накидкой сразу же заснула. Меня разбудили, сказали: ожидается немецкая контратака. Так и есть. Команда. Заняла ячейку. Сначала я не видела, потом вижу: метрах в 100 с холма сползают фашистские танки с десантом. Ударила наша артиллерия. Стреляю по десантникам. Один танк прорвался на наши позиции, но уже без десанта. Рядом со мною в нескольких метрах раздавлены гусеницами Старший лейтенант и боец. У меня заклинило затвор. Села, устранила задержку и снова стреляю. Вот идёт танк прямо на меня, метрах в 10. Ощупываю ремень, на котором были подвешены гранаты. Гранат нет. Потеряла, наверно, когда ползала во ржи. И не страшно было. Присела, танк прошёл мимо. Нарвались танки на нашу артиллерию, повернули обратно. Я продолжала сваливать фашистов, когда они выскакивали из горящих танков. Всего подбили 8 танков, остальные вернули обратно. После всего, когда увидела убитых и раненых, стало жутко. Но взяла себя в руки. Ясно дело — надо драться, мстить за погибших товарищей.

Немного отдохнула и пошла искать наш женский взвод, упрятанный где-то в тылу. Вышла на дорогу. Случайно взглянула в сторону оврага и вижу — стоитнемец. Крикнула: «Хенде хох !» Поднялось 6 рук: значит, их трое. Один что-то пролепетал, я не поняла. Знай только кричу: «Быстрее, вперёд !», а винтовкой показала — ползите, мол, ко мне. Выползли. Оружие отобрала. Прошли немного, смотрю, немец в одном сапоге. Значит, он просил разрешения надеть второй сапог. Подвела их к деревне. Один спрашивает: «Гут или капут ?» Я говорю: «Гут» — и веду их дальше, в руке винтовка; за поясом гранаты и финка — ну как настоящий вояка. Пленных сдала кому следует.
( Из дневника Р. Е. Шаниной.)

31 Августа 1944 года. Слава богу, наконец мы снова в бою. Все ходили на передовую. Счёт увеличивается. У меня самый большой — 42 убитых гитлеровца, у Екимовой — 28, у Николаевой — 24.
( Из письма к П. Молчанову )

10 Октября. Видела во сне брата Федю. На сердце тяжело, мне 20 лет, а нет близкого друга, почему? И ребят полно, но сердце никому не верит.
( Из дневника Р. Е. Шаниной.)

17 Октября. Опять готова к побегу на передовую. Какая — то сила влечёт меня туда. Чем объяснить?.. Некоторые думают, что стремлюсь к знакомому парню. Но я же там никого не знаю. Я хочу воевать! Я хочу видеть настоящую войну. Ухожу. Какое наслаждение «путешествовать» по передовой! Наш взвод в резерве, никто за ним из следит, тем более там думают, что я ранена и в госпитале.
( Из дневника Р. Е. Шаниной.)

18 Октября. Атаки. Наконец-то пересекли германскую границу. Наступаем на немецкой территории. Пленные. Убитые. Раненые. Атаковали дот. Взяли ещё 27 пленных: 14 офицеров. Крепко сопротивлялись. Иду «домой», в свой взвод.

Сегодня была у генерала Казаряна, потом у начальника политотдела. Просилась на передовую. Плакала, что не пустили.
( Из дневника Р. Е. Шаниной.)

20 Октября. Вчера снова была в «бегах», ходила в атаку. Наступали. Но нас остановили. Дождь, грязь, холодно. Длинные ночи.
( Из дневника Р. Е. Шаниной.)

21 Октября. Опять жалуюсь Вам, что в разведку не переводят. Отказали окончательно. И всё же я постоянно с разведчиками. Начальство не выгоняет в тыл, и я довольна. Настроение, как никогда, хорошее. Вот опять команда «Вперёд !».
( Из письма к П. Молчанову )

24 Октября. Писать не было условий, воевала. Шла вместе со всеми. Раненые, убитые. Вернулась с передовой по вызову комполка. Приказал сидеть в тылах. Снова бездействие.

О боже, сколько сплетен о моём отсутствии. Даже подруги встретили с иронией: у кого была? Если бы знали правду, позавидовали бы. Но я молчу. Если и они вздумают последовать моему примеру, моей вольной жизни придёт конец. Пусть думают, что хотят.
( Из дневника Р. Е. Шаниной.)

25 Октября. Всё же как хорошо, когда есть подруга. Саша, мне с тобой и в грусти порой бывает весело. Я делюсь с тобой всем, что есть на душе [ Примечание: Александра Екимова — подруга Розы Шаниной ].

Вызывал начальник политотдела по поводу моего письма, где я просила послать на передовую и критиковала офицеров за обиды. Вспоминаю маму. Дорогая мама! Как хочется к тебе!
( Из дневника Р. Е. Шаниной.)

8 Октября. За местечко под Пилькаллеоном воевала уже законно. На этот раз отпустили. Город мы взяли. При отражении одной из самых яростных атак противника я стреляла, кажется, особенно удачно. Много стреляла и с близкого расстояния. Мы лежали на опушке леса за насыпью. Когда фашисты ползли, были видны только каски. 200 метров — стреляю. 100 метров. Фашисты поднялись в полный рост. И только когда нас отделяло метров 20, мы отошли. Рядом погиб капитан Асеев, Герой Советского Союза.

Вечером, усталая, пошла на командный пункт полка и первый раз за этот день поела. Уснула крепко. Вдруг стрельба, к КП подкрались немцы. Противника первыми заметили артиллеристы и отогнали.
( Из дневника Р. Е. Шаниной.)

1 Ноября. Третьего дня хоронили подругу по оружию Сашу Кореневу. Ранены ещё 2 наши девушки: Лазоренко Валя и Шмелёва Зина. Может быть, Вы их помните?
( Из письма к П. Молчанову )

3 Ноября. Вернулась с передовой совершенно измотанная. Запомнится мне эта война. 4 раза местечко переходило из рук в руки. Я 3 раза уходила из-под самого носа фашистов. Вообще-то война на территории врага — дело серьёзное.
( Из письма к П. Молчанову )

7 Ноября. Опять была на передовой. А в это время, оказывается, приезжал фоторепортёр из Москвы. Генерал вызывал меня, а я неизвестно где. Сегодня встретила Генерала, и он отругал меня.

Получила письмо из Архангельска. Земляки видели в журнале мой портрет и пишут, что гордятся моими подвигами. Но меня слишком переоценили. Я делаю лишь то, что обязан делать каждый советский воин. Ордена Славы для меня — это слишком много [ Примечание: Роза Шанина первой из девушек, сражавшихся в войсках 3-го Белорусского фронта, была удостоена орденов Славы 3-й и 2-й степени ].
( Из дневника Р. Е. Шаниной.)

15 Ноября. На «охоту» сейчас не хожу. Сижу без сапог. Движение на фронте большое. Девушки наши награждены. Нам с Сашей вчера вручили Почётные грамоты ЦК комсомола.
( Из письма к П. Молчанову )

18 Ноября. Настроение гадкое. Видела Николая. Первый раз его встретила, когда бегала на передовую. Он мне немного нравится, хотя воспитанием и образованием не блещет. Но я его уважаю за храбрость. Почему-то вбиваю себе в голову, что люблю его. Может быть, потому, что одинокой быть тяжело. Хочется иметь рядом близкого человека, хорошего друга.

О замужестве не думаю. Не время сейчас. Написала письмо фронтовичке — незнакомке. ( В дневнике оказалось неотправленное письмо некой Маше. )

«Здравствуй, Маша!

Извини, что я так тебя называю, не знаю отчества. Я решила написать, когда случайно узнала о твоём письме Клавдии Ивановне.

Ты пишешь, что безумно любишь мужа Клавдии. А у неё есть 5-летний ребенок. Просишь у неё прощения не за то, что позволила себе непозволительную вещь, а за то, что собираешься в дальнейшем строить жизнь с её мужем. Оправдываешь себя тем, что не можешь одна воспитывать ребенка, который скоро должен появиться, и что якобы не знала раньше, есть ли у Н. А. жена и дети.

Ты пишешь: „Что я отвечу своему ребенку, когда он спросит, где папа ?“ А что же ответит Клавдия Ивановна своему сыну, уже хорошо знающему отца? Он спросит после войны: „Почему не приезжает папа ?“

Если тебе тяжело разлюбить случайно встреченного на дорогах войны человека, то как же Клавдия Ивановна забудет любимого мужа?

Кто я? Как и ты, я приехала на фронт. Я снайпер. Недавно была в тылу. В пути, в поезде, нередко чувствовала благодарность людей, разглядывавших мои награды. Но пришлось услышать и неприятные слова. Почему? Почему иные косо смотрят на девушку в гимнастёрке? Это ты виновата, Маша. Я не находила себе тогда места, не могу успокоиться и сейчас, вернувшись на фронт.

Часто задумываюсь, как мы, военные девушки, будем возвращаться с войны? Как нас будут встречать? Неужели с подозрением, несмотря на то, что мы рисковали жизнью и многие из нас погибли в боях за Родину. Если это случится, то виноваты будут те, которые отбивали чужих мужей.

Подумай, что тебя не простит не только Клавдия Ивановна, но и все мы, а нас много. У меня — всё. Роза Шанина.
( Из дневника Р. Е. Шаниной.)

20 Ноября. Сколько вчера было приглашений на вечер в честь Дня артиллерии — »катюшники", разведчики, 120-я батарея и ещё много — много. Пошла к Николаю. Объяснилась с ним, написала ему записку в смысле «но я другому отдана и буду век ему верна». И ушла к артиллеристам. Когда они провожали меня домой, поднялась дуэльная стрельба.
( Из дневника Р. Е. Шаниной.)

23 Ноября. Получила письмо от танкистов. Оказывается, они помнят меня и то, как я с ними задорно смеялась и пела «Немцы топали, мундиры штопали». Пишут, что видели мою фотографию в журнале. А я её ещё и не видала.
( Из дневника Р. Е. Шаниной.)

26 Ноября. Сейчас в запасном полку. Опять отдыхаем. Скоро совсем забудем, какая она, передовая. Поймите, жажда моей жизни — бой. И что же? Не могу добиться своего. Посылают туда, где редко даже стреляют. А теперь выдумали отдых. Саша и Лида лежат на нарах и поют: «Час да по часу день проходит». Песня ещё больше портит мне настроение.
( Из письма к П. Молчанову )

27 Ноября. Вчера были танцы. Танцую неважно. А сегодня мылись в бане. Вспомнили, как немцы захватили в плен наших девочек. Это было в Мае. Фашистские разведчики во время поиска на переднем крае схватили 2-х снайперов — Аню Нестерову и Любу Танайлову. Где они сейчас? Живы ли? В руках палачей…

Впервые видела немецких фрау. Мстить им за подруг? Нет. У меня к ним никакой ненависти. А фашистов ненавижу и убиваю хладнокровно. И в этом вижу назначение моей жизни сейчас. А будущее у меня неопределенно. Варианты: 1 — в институт; 2 — не удастся первое, тогда я всецело отдамся воспитанию детей — сирот.

И чего мне только в голову не приходит! Решила здесь, в запасном полку, изучить связь, азбуку Морзе. Курсы связистов за стеной. Неплохо иметь несколько разных специальностей.
( Из дневника Р. Е. Шаниной.)

2 декабря. Скука. За стеной играет гармонь. Хочу туда, где бой. Нельзя. Почему? Какие несознательные эти начальники.
( Из дневника Р. Е. Шаниной.)

5 декабря. Всё передумала о своей жизни, о справедливости, о девчатах. Я иногда жалею, что не родилась мужчиной. Никто бы сейчас не обращал на меня внимания, никто не жалел бы, а я бы воевала от всей души, как хотела бы. Самой странно. Но в бою я ничего не боюсь. Ведь не испугалась же я танка, который проехал у меня над головой. И всё-таки пока в запасе.

Я привыкла к Саше и к Калерии, и мне без них скучно. Я их очень уважаю, больше чем других девушек. С подругами жить легче. Мы трое из разных семей. У нас разные характеры. Но есть что-то общее. Дружим, и крепко. Калерия — хорошая девушка. Смелая, без тени эгоизма. Я это больше всего ценю в людях. Саша толковая. Разбирается во всех вопросах. Память неё золотая. Саша, Калерия и я — «Бродячая тройка». Как буду жить без них, когда кончится война и мы разъедемся в разные стороны?

Нравится мне и Ева Новикова и Маша Томарова. Ева немного вспыльчива, но всё равно мировая девчонка. Чистюлька, скромная, самостоятельная. Маша никогда не унывает, а когда грустно, песни поет.
( Из дневника Р. Е. Шаниной.)

7 Декабря. Видела в немецкой газете фото наших снайперов — Нестеровой и Танайловой. Говорят, их пытали фашисты, но те ничего не сказали…

Часто вспоминаю любимый, родной Архангельск — стадион «Динамо», театр, кино «Арс» и «Победа»…
( Из дневника Р. Е. Шаниной.)

13 Декабря. Позавчера был сбор снайперов армии. Говорили и обо мне: мол, пример хороший показываю. Вчера меня ранило в плечо. Интересно, 2 дня назад видела сон, как будто меня ранило, и тоже в плечо. Вчера сижу на огневой точке, вспомнила про сон. А через несколько минут вздрогнула. Пуля фашистского снайпера попала мне в то самое место, где я во сне видела рану. Боли я не ощутила, просто обдало всё плечо чем-то горячим. На операции было больно. Но, кажется, рана неопасная — 2 маленькие дырочки, хотя разрезали так, что, наверное, месяц не заживёт. Лежу. Сустав ноет. Скоро убегу, а что будет дальше, не знаю…
( Из дневника Р. Е. Шаниной.)

17 Декабря. Пока лечусь. Рана ещё беспокоит. Меня направляют в армейский дом отдыха. Там вообще-то хорошо. Но хочу посоветоваться. Не лучше ли попроситься в госпиталь? Из госпиталя могут направить в батальон, а не в снайперский взвод. Почему хочу уйти из взвода? Не потому, что не прижилась. Характер у меня неплохой, со всеми дружу, хотя, конечно, не обходится и без споров. Но здесь всё-таки слишком тихо. Я же хочу треска в работе. Это моя потребность, инстинкт. Как Вам объяснить? Ну Вы же знаете, я жажду боя ежедневно, ежеминутно. Я могу быть более полезна для нашего общего дела.
( Из письма к П. Молчанову )

18 Декабря. Каждый день вижу во сне Сашу и Калю. Как я по ним соскучилась. Мне приносят письма от знакомых и незнакомых. Только что пришла из кино. Шёл фильм «Лермонтов». Характер Лермонтова — мой. Я решила по его примеру делать, как я считаю нужным, правильным. И ещё очень хочу быть в чем-нибудь первой. Как мне нравится характер Лермонтова…
( Из дневника Р. Е. Шаниной.)

27 Декабря. Когда хорошо живётся, писать не хочется. Прочитала «Сестру Керри» и «Багратиона». Хорошие книги. «О, Керри, Керри! О, слепые мечты человеческого сердца! „Вперёд, вперёд“, — твердит оно, стремясь туда, куда зовет его красота».

Читала и думала — это к тебе относятся слова Теодора Драйзера. И Багратиона тоже: «Что значит слава — это или свой череп расколоть во имя Родины, или чужой искрошить...» — вот это слова. Я так и сделаю, ей-богу.

Видела много картин: «В старом Чикаго», «Жди меня», «Подводная лодка № 9». Последняя особенно понравилась. Остальные так себе…

Вчера шла, и пристал паренек. «Дай, — говорит, — я тебя поцелую. Я 4 года не целовал девушек». И так убедительно просил, что я расчувствовалась. И действительно, хорошенький такой, не противно, а приятно. «Чёрт с тобой, — говорю, — целуй, только один раз». И сама почти плакала от непонятной жалости…
( Из дневника Р. Е. Шаниной.)

8 Января 1945 года. Не было бумаги, и я давно ничего не записывала. После отдыха пошла к члену Военного совета, чтобы добиться своей цели — попасть на передовую. Потом была у командующего армией. С большим трудом убедила, чтобы пустили меня в следующее наступление. Наконец-то. Настроение хорошее. За отражение контратаки в первом же бою получила медаль «За отвагу».
( Из дневника Р. Е. Шаниной.)

13 Января. Всю ночь не спала. Плохо себя чувствую. Заболела. Немец крепко стреляет. Сегодня с 9:00 до 11:30 длилась наша артподготовка. Начали «катюши». Ух и дали перцу фашистам. Обстановка ещё неясная. Только построили землянку, а настроение уже чемоданное. Ждём нашего наступления… Вперёд, только вперёд…
( Из дневника Р. Е. Шаниной.)

14 Января. За спиной Белоруссия и Литва. А здесь Пруссия. На левом фланге наши продвинулись далеко. Но ещё стрельба слышна. Всё утро грохочет канонада. Все ушли вперёд, а для нашего взвода не хватило подводы. Не ужинали и не завтракали.
( Из дневника Р. Е. Шаниной.)

15 Января. Прибыли с тылами дивизии в Эйдкунен. Утром я надела белый маскхалат, перецеловалась со всеми и пошла. Через час буду на передовой.
( Из дневника Р. Е. Шаниной.)

16 Января. Попала к самоходчикам. Когда ездили в атаку, была в машине. От самоходчиков пошла в полк, Доложила, что мне разрешено быть на передовой. Поверили, но с трудом. И приняли меня только потому, что знают, что я снайпер. Невыносимый ветер. Пурга. Земля сырая. Грязь. Маскхалат уже демаскирует меня — слишком бел. От дыма болит голова. Советуют мне — лучше вернись во взвод. А моё сердце твердит: «Вперёд! Вперед !» Я покорна ему. Будь что будет!

Сколько жертв было вчера, но всё равно я шла вперёд. Сижу и размышляю о славе. Знатным снайпером называют меня в газете «Уничтожим врага!», в журнале «Огонёк» портрет был на первой странице. Но я знаю, что ещё мало сделала, не больше, чем обязана как советский человек, вставший на защиту своей Родины. Сегодня я согласна идти в атаку, хоть в рукопашную. Страха нет. Готова умереть во имя Родины.
( Из дневника Р. Е. Шаниной.)

17 Января. Ходила в наступление вместе с пехотой. Продвинулись вперёд на несколько километров. По нам били «скрипачи». [ Так бойцы называли немецкие шестиствольные миномёты ] Рядом людей разрывало на части. Приходилось и стрелять, и перевязывать раненых. Брала штурмом немецкий дом. Во время штурма убила 2-х фашистов: одного возле дома, второго, когда тот высунулся из самоходки. Жаль, что мало пользы принесла как снайпер.
( Из дневника Р. Е. Шаниной.)

17 Января. Извините за долгое молчание. Писать было совсем некогда. Шла моя боевая жизнь на настоящем фронте. Бои были суровые, но я каким-то чудом осталась жива и невредима. Шла в атаку в первых рядах. Вы уж извините меня за то, что Вас не послушалась. Сама не знаю, но какая-то сила влечёт меня сюда, в огонь.

Только что пришла в свою землянку и сразу села за письмо к Вам. Устала, всё-таки 3 атаки в день. Немцы сопротивлялись ужасно. Особенно возле старинного имения. Кажется, от бомб и снарядов всё поднято на воздух, у них ещё хватает огня, чтобы не подпускать нас близко. Ну, ничего, к утру всё равно одолеем их. Стреляю по фашистам, которые высовываются из-за домов, из люков танков и самоходок.

Быть может, меня скоро убьют. Пошлите, пожалуйста, моей маме письмо. Вы спросите, почему это я собралась умирать. В батальоне, где я сейчас, из 78 человек осталось только 6. А я тоже не святая.

Ну, дорогой товарищ, будьте здоровы, извините за всё. Роза.
( Из последнего письма к П. Молчанову )

24 Января 1945 года. Давно не писала, было некогда. Двое суток шли ужасные бои. Гитлеровцы заполнили траншеи и защищаются осатанело. Из-за сильного огня приходится ездить в самоходках, но стрелять удается редко. Невозможно высунуться из люка.

Лишь несколько раз я выползала на броню машины и стреляла по убегающим из траншей вражеским солдатам.

К вечеру 22 Января мы всё-таки выбили фашистов из имения. Наша самоходка успешно перешла противотанковый ров. В азарте мы продвинулись далеко вперёд, а так как не сообщили о своем местонахождении, по нам по ошибке ударила наша же «катюша». Теперь я понимаю, почему немцы так боятся «катюш». Вот это огонёк!

Потом ходила в атаку, а вечером встретила своих дивизионных разведчиков. Предложили пойти с ними в разведку. Пошла. Взяли в плен 14 фашистов.

Сейчас продвигаемся вперёд довольно быстро. Гитлеровцы бегут без оглядки.

Техника у нас!.. И вся армия движется. Хорошо!

Большой железный мост через реку прошли без помех. Шоссе красивое. Около моста валялись срубленные деревья — немцы не успели сделать завал…
( Последняя запись в дневника Р. Е. Шаниной.)
источник


tatasoz-