*  *  *

Я ем твою кожу.
Она растянулась
На пальцах
Как нежный,
И бархатный слой.
Мне очень приятно
Быть кем-то кто нужен
Тебе не для дел,
А за то, что я твой.
И ты где-то рядом
Лежишь и не дышишь.
В глазах твоих мертвых
Кусочки зеркал.
Я ем твою кожу,
И мне так приятно
Что в мире огромном
Тебя отыскал.

*  *  *

*  *  *

Я убью тебя ночью, в твоей мягкой постели,
Что бы ангелы снов свои песни допели.
Что бы утро кричало, увидев в кровати
Твой изрезанный труп, в окровавленном платье.
Я свяжу тебе руки и ноги раскину,
А потом поверну твое тело на спину,
Буду долго водить по твоей нежной коже
Острым-острым ножом, вы с ним так похожи.
Ты вскрывала в душе моей вену за веной.
Я себя разбивал о бетонные стены,
А ты молча за этим всем наблюдала.
Ты меня не любила. Ты меня истязала.
Я убью тебя ночью, в твоей мягкой постели,
Что бы ангелы снов свои песни допели.
Что бы утро кричало, увидев в кровати
Твой изрезанный труп, в окровавленном платье.

*  *  *

Фургончик расписной
Трясется по дороге.
Скрепит на ободах
Потертым колесом.
Везет фургончик гной,
Стекающий по ребрам
Разрубленных в куски
Детей убитых злом.
Возница прячет взгляд,
В нем слишком много муки.
Невысказанной злобы,
Мыслей и идей.
И прячет за спиной
Обглоданные руки
Что трогали за плоть
Еще живых детей.

*  *  *

Дон, дон, тихий звон – это идет глазник.

Он собирает детские глазки, складывает в ночник.

Сколько рядом бегает малых, с повязками на глазах.

Дон, дон, тихий звон, лица в кровавых слезах.

*  *  *

Поклонник фарша ест котлеты с кровью

Томатным соком вымазав глаза.

И как актер, он болен этой ролью,

Но как кумир давно про все сказал.

Не умер, нет, живет и даже очень,

И с наслаждением тянет свой удел.

Печальный клоун цирка этой жизни,

В котором отыграв, перегорел.

…мысли вслух..

Я сплю тревожным сном под гроздью звездопада.

Над куполом во тьме кружится чей-то смех.

И ласковой каймой, едва касаясь взгляда

Манит порхая тьма, во тьму к себе наверх.

Согласен быть иным, куском тревожной плоти.

Прозрачной от проблем не выпитых за день,

Но лишь за то, что б плыть сквозь мир, где не живете.

Где каждый чья-то жизнь, хотя, по сути тень.

Задумавшись на миг, растрачиваю мысли.

Плутая в неземном, ступаю сквозь себя.

Бетонной суетой на копчике повисли

Чужих забот мираж убивший краски дня.

*  *  *

Поношенный свитер пророс волосами мне в спину.

Я крошечный зайчик на мутном небесном стекле.

Мороз зимней стужи, я в нем, замерев, обессилил,

И медленно каплей качусь к белоокой земле.

На длинных, как ночь черных дланях кровавые дыры,

В них звезды видны, в них пол жизни назад был восход.

Теперь же потрепанной тканью телесной и хилой

В них ветер холодный, как смерть, одиноко живет.

*  *  *

Кусочек мысли, обложка тела.

Ты чертишь мелом вдоль тела контур.

Кто умирает в бреду несмелом

Тот выбывает за грани фронта.

На пальцах тонких цветы и мысли.

Луна целует твои колени.

В ее касании серебристом

Уходит мука стирая тени.

Его убила единым взмахам.

Освободившись от ожидания.

И в звездной россыпи черным мелом

Рисует крыльев свое мерцание.

*  *  *

В фонарях заплетая лучи

Тонкий мальчик, обтянутый кожей

Пел слова, губы плотно сомкнув,

На шум ветра те звуки похожи.

Он скакал между бронзовых луж

На босых обмороженных пальцах.

И в глазах его стыла печаль

Позабытого всеми скитальца.

А в ладонях он комкал звезду,

Что когда-то упав с небосвода,

Подарила ему право жить,

Но незримым быть для народа.

И он бродит по твердой земле,

И сплетает фонарные косы,

Вызывая из неба дожди,

Свои выплакав, горькие слезы.

*  *  *

На тусклом покрывале леса,

Укрытого белесым снегом,

Луна лучом нарисовала

Своих признаний злые мысли.

Она решила, что все люди,

Которые природу губят,

Проснутся завтра не в кровати,

А на полметра под землей.

*  *  *

Мы все одинаково кончим,

С червями в прогнивших кишках.

Зарытые в черную землю

В бездЫханнотесных гробах.

И время сожрет что осталось

От наших великих побед.

Стирая вновь букву за буквой

Своим нагнетанием лет.

И хочется как-то иначе

Тянуть свою красную нить.

Пока сердце радостно скачет,

И есть для кого в мире жить.

*  *  *

я бы не отставал,

я бы не извинялся,

я бы просто упал,

и не поднимался.

и не нужно пророчить

шагов через точки,

где сиреневым цветом

трава и цветочки.

все как тон, все на выдох,

напрасно и странно,

не зажить пустоте

в окровавленной ране.

не ожить отрубая

себя лоскутами.

снами полными смысла,

смысла полного снами.

только где-то внутри

прорастает сомненье.

разлиновано стелет

и ждет продолжения.

не пускаю,

замкнулся,

лежу и не вижу,

не дышу что б не чувствовать как ненавижу.

*  *  *

Одичали люди.

Их глаза как ветви.

Тянутся, и тычут

Что бы проколоть.

Ты готов быть первым

Кто убьет их мысли?

Кто убьет их взгляды,

Кто убьет их плоть.

Все что тебе нужно,

Это стать свободным

От привычных миру

Правил, и идей.

Стань для них проклятьем.

Стань для них изгоем.

Стань вакциной страха

Для больных людей.

*  *  *

Ты рисуешь прутьями пальцев

На коленях новые ноты.

Кровь струится, и катятся капли

Обозначив еще один звук.

Ты поешь их тихонько губами

Словно нежно целуешь кого-то,

И стекают они сквозь порезы

Из линейно израненных рук.

Клеть - душа, что закрыта для взора.

Только те, кому ты позволишь

Могут там погостить ненадолго

Разгоняя привычный покой.

Но ты вновь прогоняешь их взглядом,

И опять на коленях проступят

Ноты звуков кровавого вальса

С черносерой пушистой коймой.

*  *  *

Ты стоишь на краю волн забвения,

Из под ног щебень в воду валится.

Отражениями утонувшими

Чьи-то лица наружу скалятся.

Ты на них не смотреть стараешься

Очень много в них безобразного

В этих черных глазах на выкате

Слишком много для мыслей опасного.

Что же ты не шагнешь в безумное,

Этих взглядов, переплетение?

Ты боишься быть частью вечного?

Или что унесет течением?

Ты стоишь на краю волн забвения,

Из-под ног щебень в воду валится.

Отражениями утонувшими

Чьи-то лица наружу скалятся.

*  *  *

Новый взмах,

новый штрих,

новый крик.

И в руке твоей острый нож.

Он почти, что живой родник,

Он кричит, и на пламя похож.

Но ты снова в замахе вниз

Отпускаешь его на себя.

И по коже еще один штрих

Острой болью наполнит тебя.

Ты устанешь, ляжешь, уснешь.

И польются из вен твои сны.

Они выпустят с кровью все то,

Что так долго скрывали они.

*  *  *

Я ем твою кожу.

Она растянулась

На пальцах

Как нежный,

И бархатный слой.

Мне очень приятно

Быть кем-то кто нужен

Тебе не для дел,

А за то, что я твой.

И ты где-то рядом

Лежишь и не дышишь.

В глазах твоих мертвых

Кусочки зеркал.

Я ем твою кожу,

И мне так приятно

Что в мире огромном

Тебя отыскал.

...из безумного, пришедшего в ночи..

Мир пропах фиалками цветов,

Ночь так странно отдавала тленом.

Ты стояла там, между крестов,

В платье обвивающем и белом.

Так прекрасно падал лунный свет

Пронизая нежный конур тела.

Ты стояла там, между крестов,

и так страстно чью-то руку ела...

*  *  *

Я умру, ты умрешь,
Будет чище в этом мире,
От покрытых пылью душ
Слишком душно и темно.
Я уйду, ты уйдешь,
В черной с проседью квартире
Поселился жуткий страх,
Что смотрел в твое окно.

Он давно в голове,
Давит обручем на веки,
Я молчу, ты молчишь
Только мысли среди нор.
Скоро станет светлей
Страх растопит свои сети
На ковре расцветет
Красный, спекшийся узор.