Цитата сообщения Екатерина_Гниденко Такеши Китано"Звездное гнездо"(сборник рассказов "Мальчик")


Я старался не отставать от своего брата, который ехал на велосипеде. И несмотря на все усилия, еле переставлял ноги, а чтобы не упасть, уцепился покрепче за седло и тут же услышал грохот металлических частей телескопа. Я всегда заканчивал восхождение на холм в том состоянии, когда мое внутреннее «я» говорило: «Дальше ты не сможешь ступить и шага». Но в тот день мне легко далась эта задача. Я старался регулировать вдох и выдох во время бега, хотя, как правило, при столь интенсивной нагрузке моя грудь просто ходила ходуном от сбившегося дыхания.
– Взгляни вон туда, – сказал мой брат Хидэо, указывая на горизонт.
– Это Большая Медведица, – угадал я.
– Верно. Растешь на глазах, – с удовлетворением кивнул брат.
В том районе, куда мы так торопились, располагалась наша личная обсерватория. Хидэо ею руководил, а я являлся его заместителем. С тех пор как мы переехали в Осаку, мы приходили сюда почти каждую ночь, богатую на звезды, когда небо не застилалось пеленой облаков.
В конце августа умер отец, и после его смерти мы с мамой и старшим братом вполне сносно устроились в Осаке. Небесный простор, открывавшийся нашему взору из новой квартиры в этом городе, где вечерние огни напоминали свет далеких звезд, казался нам не таким, как в Токио.
– Ночь в Осаке ослепляет, – каждый раз жаловалась мама, укладываясь спать.
По этой самой причине я мысленно сравнил огни ночной Осаки с блестками губной помады, увиденной однажды у подружки моей мамы.
С другой стороны холма ночное небо видно как на ладони, и оно кажется живым организмом. Большая Медведица, которую показал мне мой брат в первое же наше ночное бдение, снизу была видна так отчетливо, будто бы ее отштамповали на северном полушарии небосклона.
Хидэо принялся разгружать и монтировать наш телескоп с зеркалом пять сантиметров в диаметре, который мы для сохранности перевозили в багажнике велосипеда. Это был подарок отца брату на день рождения, но именинник не уставал повторять, что он принадлежит нам обоим.
Впервые я увидел звезды в телескоп летом, еще на первом году обучения в начальной школе. Папа с братом нашли хорошую смотровую площадку, и вот однажды мы пошли туда. Они несли новый фирменный телескоп, а я, лишенный возможности помочь родным, просто следовал за ними по пятам, как собачонка.
– Ну ка взгляни, Тосио, – сказал отец, подняв меня на уровень окуляра.
Помнится, мне было не совсем удобно, поскольку он держал меня на весу, и к тому же от него сильно пахло табаком. Мои детские впечатления от яркой желтизны огромного шара Луны, увиденной в круглом поле обзора, до сих пор свежи в памяти. Телескоп полностью изменил мое прежнее представление о спутнике Земли. Мне странно было видеть маленькие впадины на его поверхности, так похожие на дырки в рисовом крекере.
– Вот это да! – пронзительно закричал я.
Волнение перекрыло мне кислород. Я стоял и судорожно ловил воздух ртом как пойманная рыба. Я долго не мог поверить, что можно увидеть Луну так близко. Более того, я ведь прекрасно осознавал, что это ночное светило находится от Земли довольно далеко. Поначалу я подумал, что это все сродни фокусу, ну, например, клочок картона, заткнутый внутрь с другого конца телескопа. Не поверив своим глазам, я обратился к Хидэо за разъяснением.
– Представь себе, что это как картинка в моей книге, – сумбурно объяснил он с очень довольным видом.
И я поверил ему. Затем я выбрал наугад одну звезду и сказал своему отцу:
– Я хочу посмотреть на эту.
Он рассмеялся и навел резкость изображения в окуляре телескопа.
– Вот эту? – переспросил он. Припав глазом к линзе, я не смог увидеть пламенеющий шар или окутанную туманностью звезду, как воображал себе до этого. Звезда при сильном увеличении не отличалась от той, на которую смотришь невооруженным глазом. Придя в некоторое замешательство, я повернулся к отцу с вопросом и заметил, что брат от смеха просто держится за живот.
В тот вечер я узнал от отца, насколько далеки от Земли звезды, и какие они огромные. Он поведал мне, что некоторые из них находятся в нескольких тысячах световых лет от Земли, а световой год равен расстоянию, которое свет проходит за год. Мое представление о пучке света, движущемся в течение многих тысяч лет, породило слово «бесконечный», значение которого я недавно узнал. Но это было не одно и то же, если применять слово «бесконечный» к другим вещам. Например, было бы совсем неплохо иметь бесконечное количество картофельных чипсов. Но размышления о бесконечности звездного неба вызвали у меня легкое головокружение. Все это скорее напугало меня, чем обрадовало, поэтому я от страха крепко обнял отца за шею.
Так произошло мое знакомство со звездами.
Конечно же, сейчас дела обстоят по другому. Я узнал названия многих созвездий от отца и брата, и теперь я в курсе, насколько велика галактика. По правде говоря, я уже и сам мог бы установить телескоп, если бы поблизости не оказалось брата.
В тот день мы притащили телескоп на вершину холма, чтобы понаблюдать метеоритный дождь в созвездии Тельца. Во время восхождения к ногам липли влажные от прошедшего накануне дождя листья мускатного ореха, а носки мои насквозь промокли от прохладной росы.
Благополучно добравшись до самого верха, мой брат собрал телескоп и захотел потренироваться на Стеропе – одной из ярчайших звезд на небосклоне.

Включив фонарик, я открыл астрономический календарь, где было четко прописано, какое созвездие можно увидеть в то или иное время года. Узнав, что Стеропа находится в плече Тельца, который хорошо виден в восточном полушарии неба в это время года, я приступил к поискам информации о Тельце. Пролистав нужные страницы, я нашел это созвездие без особого труда, но приложил немало усилий на поиски звезды, символизирующей рог, поскольку большая часть созвездия лежала в полосе Млечного Пути. Я пытался мысленно провести линию на небе, мучаясь вопросом, почему древние люди воображали себе, что видят над своей головой коров и змей. Лично для меня небосвод никогда не представал в таком конкретном виде. Даже когда я соединил линиями звезды, все равно никакой целостной картинки не получилось. Если мне не удастся найти рог Тельца, возможно, мы тогда провозимся с этой несчастной «коровой» всю ночь.

– Я нашел его! – радостно воскликнул мой брат, посторонившись, чтобы я мог лучше его рассмотреть.
– Сколько ты насчитал звезд?
– Вообще говоря, около пятнадцати. Невооруженным глазом я мог увидеть примерно шесть звезд в созвездии Тельца, а уж с телескопом я узрел все двадцать.
– Ух ты! – я завизжал от восторга, не отрываясь от окуляра.
Потом я увидел падающую звезду. Лежа на земле, Хидэо молча созерцал небесную картину. Ее венчала царица всех созвездий – Кассиопея.

Охватив взглядом необъятный простор поднебесья, я уставился на созвездие и смотрел не мигая до тех пор, пока выстроенная из звезд буква «W» не превратилась в «М». После я ощутил, как она навалилась на меня всей своей космической тяжестью, и мною стало овладевать чувство, что мы с братом – единственные оставшиеся во Вселенной люди.
По непонятной причине мне в голову забрела мысль о школе, к которой я никак не мог приспособиться после переезда. Язык, на котором мы говорили в Токио, сильно отличался от здешнего диалекта. Слова, произносимые мною, вызывали недоумение, а чаще смех. Всех забавляло то, что я делал и говорил, и за это меня прозвали «Токио». Для ребят из моей новой школы я, казалось, являлся самой большой занозой.
– Тосио, ты подружился с кем нибудь в школе? – прервал мои размышления Хидэо.
Я хотел было ответить утвердительно, но вдруг испугался. Слова застряли у меня в горле, а на глаза навернулись слезы.
– Они достают тебя? Да? – У Хидэо любая беседа со мной превращалась в разговор по душам.
Я захлюпал носом, но кое как все же выдавил из себя:
– Да, да, – слезы градом полились у меня по лицу.
– Не переживай. Очень скоро ты заведешь себе друзей. Ты должен учиться приспосабливаться к сложившимся обстоятельствам. Неужели нет никого, с кем бы ты мог поладить? Есть ли в классе ребята, которым нравится смотреть на звезды? Ты мог бы принести телескоп в школу и показать его своим новым друзьям. Расскажи им все, что ты знаешь о звездах, – посоветовал мне брат. – Вот меня, к примеру, ребята из старших классов попросили стать председателем школьного астрономического клуба, – добавил он с усмешкой.
– Председателем астрономического клуба? Это так здорово! – Я открыл рот от изумления. Мои слезы тут же высохли, а настроение изменилось.
– А теперь, я думаю, настало время смотреть на Сириус.
– Ну да, Сириус! – хитро подмигнул я старшему брату.
Могу с гордостью сказать, что о Сириусе я знаю все. Эта ярчайшая звезда ночного неба в созвездии Большого Пса появляется в восточном полушарии. Арабы в пустыне называли его «звездой тысячи цветов», потому что Сириус меняет свой цвет прямо на глазах, переливаясь то голубым, то белым, то зеленым и даже пурпурным, прямо как в калейдоскопе.
– Правду говорят, что Сириус – самая яркая звезда? – уточнил я.
– Совершенно верно, – подтвердил брат. – Диаметр Сириуса в два раза больше Солнца, и он удален от Земли на восемь и шесть десятых световых лет. Это самая ближайшая из всех звезд, видимых на территории Японии. Вот почему она считается самой яркой. – Погрузившись в научный экскурс, брат копировал властную манеру речи отца.
– Говоришь, восемь и шесть десятых световых лет, да? – Воспоминания унесли меня в далекое прошлое.
Восемь лет тому назад мой папа был еще жив, поэтому свет, отброшенный Сириусом тогда, только собирался достичь Земли. Позволяя нам увидеть свет из прошлого, космос становился как бы неким гигантским фотоальбомом. Эта мысль заставила меня почувствовать, что нас все таки не бросили забытыми на краешке Вселенной, и помогла возродиться моему мужеству.

* * *

Мы дождались времени, когда можно было увидеть холодный яркий свет, излучаемый Сириусом. В Осаке тоже было холодно. Я ждал своего брата после школы в мини маркете Лоусана, где продавали все понемножку, начиная от напитков и пакетиков со съестным и кончая товарами для дома. Прошло уже пятнадцать минут после назначенного времени, а Хидэо так и не появился. Мы всегда встречались в этом месте, когда мама задерживалась на работе. Обычно мы покупали здесь обед и съедали его дома с маминым фирменным салатом. После переезда в Осаку времени на стряпню у нее не хватало, но если она выкраивала минутку, то любое блюдо, сделанное ее руками, мы воспринимали как редкостную удачу. Еще бы, отведать еды домашнего приготовления!
Мама работала дизайнером и частенько возвращалась домой заполночь, когда мы уже спали. Временами я слышал, как она плачет по ночам, а остальное время она в основном тратила на разговоры по телефону. Я знал, что она плакала и тогда, когда еще был жив наш отец, поэтому сделал вывод, что причина ее эмоциональных всплесков заключалась не в его смерти. Сотни раз я задавался вопросом, чем вызваны ее слезы? Возможно, ее травили на работе так же, как меня в школе. Но ее ночные разговоры пришлись мне не по душе, потому что я остро чувствовал чужого мужчину на другом конце провода.
Как бы там ни было, вернемся к моему брату, который сильно опаздывал. Во время томительного ожидания я воображал, как закажу себе на обед мое любимое блюдо одэн – смесь из морепродуктов с добавлением яиц, дайкона, кусочков дикорастущего картофеля конняку , вываренных в бульоне и сдобренных соевым соусом. А может быть, после этого постараюсь выпросить последнее издание журнала комиксов «Джамп Комик». Я направился к газетному киоску, как вдруг увидел того, кого ни за что не хотел бы встретить на своем пути, а именно Жирдяя Кэна. Он всегда брал с собой мегафон, когда отправлялся на бейсбольный матч своей любимой команды «Хансинские Тигры». Обязательным атрибутом его преданности этой команде являлся воздушный змей под названием «Маюми». Это фамилия его обожаемого игрока, но написана она была по английски сзади на его куртке и звучала как девчачье имя. К тому же Жирдяй Кэн постоянно носил еще и девчачьи джинсы.
В этот день он уже неоднократно привязывался ко мне в школе, поэтому я спрятался за витрину киоска, чтобы избежать неприятной встречи. У Жирдяя Кэна имелось несколько прихлебателей, включая парня по имени Хитоси. В основном эти ребята постоянно льстили ему, подогревая его самолюбие и тем самым одновременно повышали рейтинг своего вожака. Дружки трещали без умолку, с пеной у рта восхваляя Жирдяя Кэна, когда тот хвастался, что его папа построил семь казино в городе. А еще эти гнусные моллюски, заглядывая Жирдяю в рот, дружно кивали ему в ответ на любое замечание, которое тот произносил, важно выпятив нижнюю губу.
Этот день, как я думал, сулил мне долгожданное признание в классе. Я все сделал так, как велел мне брат. Чтобы показать свою крутизну, мне надлежало сразить всех познаниями в астрономии. Я решил сделать это сразу же после перерыва на завтрак, когда Жирдяю Кэну случилось затронуть звездную тему.
– Эй, Токио! – крикнул он мне. – Я слышал, ты все свое свободное время тратишь пялясь на звезды?
Кто то, должно быть, донес моему недругу о наших ежедневных восхождениях на вершину холма. Я не стушевался, потому что, по моему мнению, это упрощало задачу. Фактически у меня появился великолепный шанс проявить себя, которого я так долго ждал, поэтому я на одном дыхании выложил им все, что рассказал мне мой брат о Сириусе.
Закончив повествование, я твердо посмотрел Жирдяю Кэну в глаза. Пребывая в хорошем настроении, я спросил:
– А что ты знаешь об этом?
– Ха! Все знаю! А то, что ты рассказал, это всем известно, – выпалил он и самодовольно ухмыльнулся. – Ты вот хотя бы знаешь, что Сириус – двойная звезда?
– Двойная звезда? – повторил я как попугай. – Я никогда не слышал про такое.
– Потому что ты ничего не знаешь про двойные звезды. Глупый Токио! А я то думал у тебя есть телескоп.
– Может, он смотрит на звезды через увеличительное стекло? – сострил один подлиза из его компании.
– Конечно же у меня есть телескоп! – закричал я, не в силах сдержаться.
– И какого он размера? – учинил мне допрос Жирдяй Кэн.
– Пять сантиметров в диаметре! – заорал я в запале.
– Пять сантиметров? Да это просто игрушка! – возвестил о моем провале Жирдяй Кэн.
– Он говорит – пять сантиметров. Всего пять сантиметров, – вторили своему предводителю подпевалы, пытаясь подвергнуть меня всеобщему осмеянию.
Нужно сказать, меня сильно уязвило то, что они выставили на посмешище не только меня, но и моего брата.
– Попроси своего отца купить тебе телескоп побольше! – добавили они, разразившись дружным смехом.
В это самое время в наш разговор вмешалась Сатоми Судзуки.
– Нельзя так говорить. Это подло. Вы же знаете, что его отец умер. – Ее синяя мини юбка колыхалась на ветру.
Все ребята умолкли, и наступила мучительная пауза. Ее нарушил Жирдяй Кэн. Он сложил руки рупором и начал глумиться надо мной как ни в чем не бывало, скандируя:
– Пять сан ти мет ров! Пять сан ти мет ров!
Тогда я мысленно пожелал ему сдохнуть без покаяния, и, пока он издевался, у меня так и чесались руки устроить ему хорошую взбучку, но я не смог. Хотел, очень хотел, но не смог даже сдвинуться с места, только лишь сильно сжал кулаки. И с того самого момента и до последнего урока всякий раз, встречаясь со мной на переменах, группа Жирдяя Кэна принималась дразнить меня:
– Пять сан ти мет ров! Пять сан ти мет ров!
Я же в свою очередь изо всех сил старался не замечать их и ходил всюду с опущенной головой.

* * *

Жирдяй Кэн купил парочку комиксов и отошел от киоска. И в тот самый момент, когда я начал подумывать о том, как бы улизнуть отсюда незамеченным, подошел мой брат. Увидев родное лицо, я чуть было не заревел, но сдержался, не знаю, каким чудом, и сделал вид, что внимательно разглядываю обложку журнала «Джамп Комик».
Прогулка до дома показалась мне намного длиннее, чем обычно. Мы как всегда пообедали, умудрившись обменяться только лишь парой фраз, что было совсем на нас не похоже. Обычно брат досконально расспрашивал меня о моих делах, если чувствовал, что я чем то удручен, но в тот вечер он сам не блистал красноречием. Вероятно, у него тоже день прошел не лучшим образом, догадался я. Покончив с обедом, я сложил тарелки в раковину и сбрызнул их моющим средством. Потом вывалил салат в целлофановый пакет, лежавший в углу раковины. Листочек сельдерея, выскользнув из пакета, упал на ее поверхность. Заметив, что оба кончика аккуратно обрезаны, я быстро достал закуску и съел все до последнего кусочка как прожорливый грызун, не только ради своей мамы, которая любовно мне ее приготовила, но и ради папы тоже.
После этого я направился в «звездное гнездо». Это своеобразное название я придумал для нашей с Хидэо комнаты. Мой брат уже лежал на краю кровати и таращил глаза на потолок, где с помощью кнопок, покрытых флуоресцентной краской, мы смастерили макеты созвездий. Когда свет в комнате погашен, кнопки начинают светиться, создавая иллюзию микрокосмоса с созвездиями Кассиопеи, Большой Медведицы и Малой Медведицы.
Брат приподнялся на локте и спросил меня:
– Ну и как? Как прошла беседа с друзьями о звездах? Ты им что нибудь рассказал о них?
Я решил не лгать.
– Объявился парень, у которого есть телескоп больше нашего на три сантиметpa в диаметре.
– Понимаю. Значит, говоришь, больше нашего, да? – Хидэо озадаченно взъерошил волосы и предался размышлениям.
Сначала брат дернул за шнур дневного освещения, и комната озарилась ярким светом. Затем он дернул его снова, и наше «гнездо» погрузилось во мрак. И такая сигнализация длилась минут пять. В конце концов, когда ослепительный свет снова залил комнату, я понял, что брат пришел к определенному умозаключению.
– А что бы они сказали, узнав, что у нас есть телескоп с зеркалом диаметром десять сантиметров, а? – загадочно произнес Хидэо. – Тогда бы мы смогли наблюдать спутник Сириуса. Такой телескоп гораздо мощнее, чем у твоего одноклассника. Да. Мы так и сделаем, брат. Мы с тобой сами купим новый телескоп. Сначала сделаем фотографии спутника Сириуса, а уж затем посмотрим, что тогда запоют эти воображалы.
– Ты говоришь, что мы купим телескоп, но… – начал я и замялся. Но, увидев в глазах брата, что любого рода возражения неприемлемы, поспешил добавить: – У меня есть пять тысяч иен, которые дедушка дал нам в Нара, и еще четыре тысячи иен я сэкономил из своих карманных денег.
– А у меня триста тысяч иен, так что нам должно хватить.
Такое многообещающее заявление вызвало у меня подозрение. И когда это он сумел накопить такую крупную сумму? Я долго сверлил взглядом своего брата, силясь ему поверить, а он избегал смотреть мне в глаза. Хидэо разглядывал что то в углу комнаты: телескоп, подаренный нашим отцом. Я тоже обратил свое внимание на него. У меня защемило сердце, будто бы мы предавали память нашего отца, замышляя покупку нового аппарата.
– Я дома! Мальчики! – послышался из прихожей мамин голос, сопровождаемый шлепающим звуком тапочек.
Мама приближалась к нашей комнате.
– Эй, ребята, вы съели салат? – Она всегда это спрашивала, приходя домой. Следующими ее словами обязательно были: – Я ужасно устала. А вам пора ложиться спать.
Мы мысленно прокрутили в головах заученную наизусть фразу еще до того, как она ее произнесла. Потом мама удивила нас.
– В воскресенье мы всей семьей кое куда пойдем. Согласны? – сказала мама с интонацией учительницы.
Это была неожиданная новость. От маминой помады исходил такой тонкий сладковатый аромат, что я задержал дыхание. Мой брат тоже промолчал. Он просто лежал на кровати, закрыв глаза.
Обычно я задремывал до того, как кнопочные звезды начинали терять свой блеск, но той ночью я не мог заснуть. Кажется, Хидэо также не спалось, потому что я слышал, как он ерзал и вертелся с боку на бок. Я схватил с полки книгу брата под названием «Путешествие созвездий» и, вернувшись в постель, вспомнил о двойных звездах, о которых говорил Жирдяй Кэн. Согласно информации, представленной в книге, двойные звезды также называют еще и бинарными. В разделе Сириуса я прочитал, что, оказывается, Сириус – бинарная звезда, а его спутником является редкая белая карликовая звезда. Белый карлик? Я почуял нечто зловещее в этом названии.
В процессе чтения я обнаружил, что у спутника диаметр в три раза больше, чем у Земли, но зато его масса превосходит земную в двести пятьдесят тысяч раз. По моим подсчетам выходило, что спичечный коробок весил бы на этом космическом чудовище две тонны, а человек – чуть больше двух с половиной тысяч тонн. Я даже присвистнул. Подумать только, две с половиной тысячи тонн! У меня в голове не умещались такие цифры и такой огромный вес. Для проведения эксперимента я поднял руку и расслабился, чтобы каждой клеткой ощутить ее тяжесть. Мое воображение рисовало странных существ, населяющих спутник Сириуса, которым суждено жить в таких жестоких условиях. Я подумал, каких же усилий им стоило бы просто подпрыгнуть на месте, и мне стало не по себе.

* * *

На следующий день, когда я вошел в класс, вокруг Жирдяя Кэна, как всегда, сгрудились ребята. Они о чем то оживленно беседовали. Я попытался, не привлекая внимания, проскользнуть на свое место, но услышал вдогонку:
– А вот и наши восемь сантиметров. А если диаметр меньше, то на небе вообще ничего не разглядишь.
Я не мог не оглянуться на одноклассника, чей голос выделялся среди оживленной трескотни. В руках у дружков Жирдяя Кэна я увидал блестящую белую толстую трубу. Вот она, эта штука: хваленый восьмисантиметровый телескоп, который он, надрываясь, тащил всю дорогу в школу с одной единственной целью – выпендриться.
– Поразительно! По сравнению с ним пятисантиметровый выглядит как карандаш.
– Нет, это больше похоже на зубочистку! – сострил один из его весельчаков.
Все кивнули в знак согласия и высокомерно посмотрели на меня. Я покинул класс, не проронив ни слова. Их саркастические замечания и ехидный смех догнали меня в холле. Выйдя за школьные ворота, я побежал, все быстрее и быстрее. Ноги несли меня вперед, пока я не взлетел на холм к моей с братом обсерватории.
Честно говоря, я не помню, как добрался до вершины, помню только, что не передохнул ни разу. С каждым вдохом небо кружилось и кружилось у меня перед глазами. Я тяжело дышал, а мое сердце тарахтело как мотор. И даже лежа на земле с закрытыми глазами, я мысленно все бежал и бежал.

* * *

Вечером впервые за долгое время мама что то стряпала на кухне. Она готовила суп и жарила креветки. Еда, на мой взгляд, получилась божественной, но меня озадачили синяк и ссадина на щеке брата. Едва я заикнулся об этом, он объяснил, что упал. Мама между тем так ничего и не заметила. Она была слишком перегружена своей работой и думала только о сроках ее выполнения.
Покончив с ужином, мама сказала:
– Я хотела бы познакомить вас кое с кем в это воскресенье. Этот человек мне очень симпатичен, поэтому, я просто уверена, что вы тоже с ним поладите.
Когда я задал глупый вопрос, какого он пола, мой брат, сделав серьезное лицо, снисходительно ответил:
– Конечно же, это мужчина.
Мы вернулись в наше «звездное гнездо». Я хотел было что то сказать брату, но он в тягостном молчании пялился на потолок, поэтому я никак не мог выбрать подходящий момент.
– Это наш новый папа?
Хидэо посмотрел на меня как на врага. И я тут же быстро исправился.
– Я имею виду, этот парень, с которым мы собираемся познакомиться… Почему бы нам не взять его в магазин вместо мамы? Ну, в том смысле, когда пойдем покупать новый телескоп.
Вглядываясь в лицо брата, я пытался угадать, о чем он думает.
– Не говори глупостей! Как это мы позволим чужому человеку вмешиваться в наши семейные дела? Я сам куплю телескоп.
Я пожалел о том, что так неосторожен в словах. Какой же я был задницей! Но все же я никак не мог успокоиться и найти ответ на главный свой вопрос, как это мама сумела так быстро забыть папу. Ведь папа познакомил нас с астрономией, он учил нас, как разжигать костер без спичек и зажигалки. Разве мама никогда не слышала, как папа рассказывал нам о звездах? Неужели взрослые все так быстро забывают?

* * *

В воскресенье мама заставила нас надеть строгие пиджаки и кожаные туфли, а потом мы гуськом последовали за ней, напоминая сплоченную семью пестрых уток, прилетевшую из центра Токио, про которую часто крутили рекламный ролик по ТВ. Над городом витал дух приближающегося Рождества, повсюду играла музыка.
– А куда мы сейчас идем? – спросил я брата.
– Мы идем обедать с маминым мужчиной, – съязвил мой брат со скучающим видом.
– Давай не пойдем, – шепнул я украдкой, чтобы не услышала мама.
Но Хидэо не соизволил ответить.
Мы шли так медленно, что маме это совсем не нравилось. Время от времени она поторапливала нас на удивление веселым голосом:
– Давайте, ребята, шагайте веселее.
Мама всегда собирала волосы в пучок, но сегодня она изменила прическу, распустив их, как это делают молодые женщины. Перед уходом она долго вертелась у зеркала, припудривая нос.
Мы намеревались посетить один из ресторанов в отеле «Маринаути», поднявшись на последний этаж, откуда открывалась панорама города. К маме подошел человек в галстуке бабочка, и они обменялись парой фраз, затем он сделал жест рукой в сторону окна. Мы повернулись в указанном направлении. Навстречу нам шагнул мужчина в сером костюме, в очках, с тонкой ниткой усов, выделявшихся на бледном лице, и любезно поклонился.

* * *

Так вот, значит, какие парни нравятся нашей маме. Он сильно отличался от папы, который по выходным всегда носил драные джинсы.
– Позвольте вам представить, мальчики, господина Фудзиту. Он, как и я, работает дизайнером в той же компании. Это Хидэо. Он учится в средней школе, а это Тосио. Он – в четвертом классе начальной школе.
– Приятно с вами познакомиться, – сказал господин в сером и застенчиво улыбнулся.
К своему великому изумлению, я поду мал, что, может быть, этот Фудзита – милейший человек. Но если он именно такой, тогда мне стало очень жаль своего безвременно почившего отца. Я хотел прочитать мнение о чужаке по глазам брата, но тот упрямо смотрел вниз.
– Ну что же вы? – Пауза затянулась, и мама подтолкнула нас к началу разговора.
Не отрывая взгляд от пола, Хидэо сказал:
– Здравствуйте.
Я тоже быстро поздоровался и поклонился.
– Где ваши манеры? Неужели вы даже не можете поздороваться как следует? – укоризненно покачала головой мама.
– Ничего, ничего. Они оба смущены. Мы ведь только что познакомились. Я тоже чувствую себя неловко. Почему бы нам не присесть и не заказать что нибудь вкусное? – Незнакомец смягчил удар.
Я ничего не имел против диалекта Осаки, на котором говорил Фудзита. Все зависит от того, кто именно на нем говорит, подумал я. Мне такой выговор больше нравился из уст этого господина, чем в исполнении Жирдяя Кэна.
– Ну, что мы будем есть? – Мужчина вручил нам меню и выжидательно смотрел то на меня, то на Хидэо.
– Я помогу вам, мальчики, – сказала мама, забирая у меня меню.
Она остановила свой выбор на супе пюре, гамбургере с рисом и салате, не удосужившись даже поинтересоваться нашими кулинарными желаниями.
– Они оценят это по достоинству, – уверенно заявила мама.
Заказанные блюда пришлись мне по вкусу, а брату, по моему, было все равно.
– А я закажу луковый суп, грибной салат и палтус в винном соусе, – продолжала мама.
Она пребывала в прекрасном расположении духа.
Что касается нашего нового знакомого, он сказался нездоровым, вернее, он страдал больным желудком, и поэтому заказал только вино и сыр.
За едой, казалось, беседу поддерживала только мама, а мужчина мило улыбался, слушая ее. Когда папа был жив, вспомнил я, говорил в нашей семье только он один, а ее роль заключалась в безропотном выслушивании главы семейства. Видимо, с этим человеком все происходило совсем иначе. Время от времени господин Фудзита пытался втянуть нас в разговор, задавая ничего не значащие вопросы о наших любимых предметах в школе и видах спорта, которыми мы занимались. Я пробовал что то ответить, но мама сразу же перехватывала инициативу.
И когда наконец длинный и скучный обед завершился, мы все чинно вышли из отеля «Маринаути».
– У нас с господином Фудзита еще кое какие дела, так что отправляйтесь домой самостоятельно. Хорошо? – так мама распорядилась нашим досугом на остаток вечера.
Не привыкшие прекословить, мы послушно поплелись через «зебру» к ближайшей станции метро. Мама и Фудзита помахали нам на прощание. После их ухода я понял, что мужчина мне совсем не понравился. Я представил себе стоящих рядом папу и маму, как это и должно было быть на самом деле. Но то, что наша мама теперь была рядом с этим человеком и, как я подозревал, это доставляло ей удовольствие, не укладывалось в моей голове. Он являлся неким инородным телом в нашей упорядоченной и размеренной жизни.
Выйдя из электрички, мы долго топтались на автобусной остановке, потому что интервал между автобусами по воскресным дням увеличивался до тридцати минут.
Господи! Мы проживали в таком неудобном районе!
Мой брат увлеченно читал карманную энциклопедию созвездий, а я, чтобы убить время, представил себе границы остановки полем для гольфа и принялся отрабатывать свинги воображаемой клюшкой. Единственным наблюдателем моих упражнений стал пассажир с бородкой.
– Эй, человек одиночка из астроклуба!
Я оглянулся и увидел четверых подростков, взявших Хидэо в плотное кольцо. Он ничего не ответил насмешникам, но один из них угрожающе шагнул ему навстречу.
– Опять звезды! Почему ты считаешь, что вправе создавать какой то астроклуб? Кто тебе позволил организовывать новый клуб без разрешения? А знаешь ли ты, что никто не хочет вступать в твой клуб? Всем наплевать на твои звезды! Так почему бы тебе не заняться чем нибудь другим, ты, идиот? Тогда бы у тебя не было «неудов» по математике, физре и общественным наукам! Ты что же, ничего кроме своих звезд и знать не желаешь? Да ты просто звездный урод!
Выслушав гневную тираду одноклассника Хидэо, я испытал такое сильное потрясение, что некоторое время стоял с открытым ртом. А я то думал, что мой брат – самая популярная личность в классе. Мне было невдомек, что дела у него обстоят самым худшим образом. А он еще собирался стать председателем астрономического клуба, и это с такими то оценками!
Потом один из них обратился ко мне.
– Ты, что ли, младший брат этого недотепы?
– Отвали! Оставь нас в покое! – вышел из себя Хидэо.
– Что это ты пропищал?
Неожиданно самый высокий парень размахнулся и нанес Хидэо удар в грудь. Тройка взбесившихся юнцов налетела на него как по команде, и вот уже пущенные в ход кулаки молотили направо и налево. Но, к моему величайшему изумлению, мой взрослый брат даже ни разу не отмахнулся, не то чтобы дал сдачи.
Наглецы били его ногами, Хидэо совсем раскис и начал плакать. На моих глазах разворачивалась целая драма с участием главного героя неудачника, в роли которого выступал брат. Надо отметить, зрелище было не для слабонервных. Как всегда, моя чувствительность подвела меня: колени мои ослабели, тело начало дрожать и я тоже заревел.
– Эй вы! Прекратите сейчас же! Слышите! – вступился за брата пассажир. – Я вызову полицию!
Услышав слово «полиция», обидчики бросились врассыпную и вскоре исчезли в подземном переходе станции метро.
– Какие отвратительные дети пошли! Ну, как ты? В порядке? – К Хидэо подскочил пассажир с бородкой и стал его поднимать. – Одежду новую испачкали, – посетовал он, отряхивая пиджак брата.
Я тоже помог брату привести себя в порядок. Переживая свое бесчестье, он заливался горючими слезами. Хидэо отвернулся и тихо пошел прочь, не сказав мне ни слова. Очевидно, он решил идти домой пешком. Опасаясь заблудиться, я изо всех сил старался не потерять его из виду. К тому времени, когда мы добрались до дома, уже стемнело. Мой понурый брат всю дорогу держался особняком и, в общем, сторонился меня… ну, хорошо хоть плакать перестал.
Повернув ключ в двери, Хидэо открыл ее и тут же прошмыгнул в «звездное гнездо». Он демонстративно захлопнул дверь с такой силой, будто хотел сказать: «Оставь меня в покое. Я не желаю с тобой разговаривать». С подобным отчуждением Хидэо в тяжелую минуту его жизни я столкнулся впервые и был настолько обескуражен, что и не знал, как быть. Оказывается, на моего брата крепко наезжали, похлеще, чем на меня. Я рассматривал эту проблему с разных сторон и пришел к выводу, что не имею человеческого права бросить его вот так, без сострадания. Он ведь очень нуждался в поддержке. Я вспомнил, что, переживая нелегкие времена в школе, он изворачивался, как мог, но меня подбадривал постоянно.
Набравшись мужества, я вошел в комнату и обнаружил его с опухшими от слез глазами, приникшего к своей излюбленной энциклопедии созвездий. У меня вырвался невольный вздох облегчения.
– Ну, так мы будем покупать новый телескоп или нет? – поставил я вопрос ребром. – Помнишь, мы хотели рассмотреть спутник Сириуса?
Я решил, что это могло бы отвлечь его от переживаний. При сложившихся обстоятельствах мы могли уповать только на звезды. В эту самую минуту я вспомнил своего отца и подумал, что, вероятнее всего, он одобрил бы нашу затею.
Но я удостоился из уст брата лишь сухого ответа:
– У нас нет денег.
– Как же так? Ведь ты сказал, что у нас триста тысяч иен. – Хидэо загнал меня в угол. Один неприятный сюрприз следовал за другим.
– Я соврал. У меня только пятьдесят тысяч иен.
Я стоял в оцепенении несколько минут, потом наконец ко мне вернулась способность соображать. Так это тоже оказалось ложью! Сначала он заливал мне насчет председателя астрономического клуба, потом всплыли мифические триста тысяч иен. Что же полагалось делать в подобных случаях? Мой скромный жизненный опыт не располагал широким выбором нестандартных решений.
– Давай оставим эту тему. – Хидэо одним махом разрубил гордиев узел и смело посмотрел мне в глаза.
Думаю, эта мысль мне понравилась, не понятно почему, иначе бы я не согласился.
– Конечно, чего уж там.
– Знаешь, Тосио, в научной лаборатории есть большой телескоп десять сантиметров в диаметре, не меньше. Давай воспользуемся им.
Хидэо снова стал прежним – моим надежным большим братом.
– А тебе разрешат его взять? – поинтересовался я.
– Никто и не заметит, если вернуть его вовремя. Видишь ли, сейчас самое подходящее время. Сириус – прямо под Орионом.
– Ну хорошо. Если мы вернем телескоп сразу же, тогда это не считается воровством, верно? – сердце мое сильно забилось от волнения.
– Совершенно верно. Ну что? Пошли, пока мама не вернулась домой.
Сегодня воскресенье, в школе – ни души. А если даже кто то есть, то это всего лишь сторож.
– А что мы скажем маме? – я просчитывал пути отступления.
– А мы ей скажем, что, как всегда, ходили на холм любоваться звездами. И вообще, что ты заладил, мама да мама. У мамы – своя жизнь, а у нас своя, – Хидэо поставил жирную точку в родственных отношениях.
Недолго думая, он надел синюю куртку, повязал желтый шарф. Я тоже утеплился, натянув шерстяной свитер, а поверх накинул красную безрукавку.
Подготовившись к походу таким образом, мы были уверены, что нам не страшен никакой холод.
Я провел рукой по нашему телескопу; крашеный металл приятно холодил кожу.
– Этот мы можем оставить дома. Сегодня апробируем десятисантиметровый телескоп, – уверенно распорядился старший брат.
Но мне так хотелось взять с собой папин подарок. Уверяю вас, будь он жив, то с удовольствием пошел бы с нами, и Хидэо не возразил бы отцу.
В общем, я уговорил брата. Мы привязали телескоп к багажнику, как это делали сотни раз, и я побежал за велосипедом, придерживая рукой нашу семейную драгоценность. От холода у меня заломило уши, но после небольшой пробежки мое тело начало понемногу согреваться.
– Хочешь, поменяемся? – заботливо предложил Хидэо.
Он слез с велика, уступив место. Мне подумалось, что хрупкость восстановившегося между нами мира следует беречь, и я не стал сопротивляться.
Я нажал на педали и лихо взял старт. Мой брат теперь оказался в подручных и зорко следил за перевозкой телескопа. Но поскольку рука Хидэо все время покоилась на багажнике и он часто бился бедром о раму, я опасался потерять равновесие.
В целом то, что я удерживал равновесие и ехал прямо, несмотря на существенные неудобства, – это только результат моей многолетней практики езды на велосипеде.
Я взглянул наверх и увидел яркое свечение Сириуса в южном полушарии неба. Мне показалось, что он с укоризной смотрел на нас по мере нашего приближения к школе. Добравшись до ворот, мой брат сказал:
– Подожди здесь.
Перспектива томительного ожидания в полном одиночестве меня не вдохновила, но все же это было легче, чем проникновение на территорию школы. Мой брат метался туда сюда, пытаясь отыскать лазейку. Потом вдруг он прыгнул на ворота. Я оторопел. Поскольку они были сварены из железа, ему не составило труда уцепиться за прутья и перепрыгнуть через них.
Не успел я и глазом моргнуть, как его лицо появилось по ту сторону ограды, и он начал отпирать ворота. Затем он слегка приоткрыл их, повернулся и вскоре исчез в темном школьном здании, расположенном на противоположной стороне футбольного поля, не вымолвив при этом ни слова.
Я стал считать минуты после его ухода. Тягостное ожидание начало меня потихонечку нервировать. Я представил себе, как выглядит та самая научная лаборатория, о которой упоминал Хидэо.
Наверное, это хранилище всяких там скелетов, моделей человека с внутренностями, заспиртованных в мензурках змей или еще каких нибудь гадостей, хранящихся в формалине. Неужели брат не боится идти в такое страшное место, тем более в кромешной тьме? Я похвалил себя за предусмотрительность, радуясь, что остался ждать снаружи.
Вдруг на втором этаже зажегся свет и послышался звук сигнализации, пронзительной трелью разрезавшей тишину. Его поймали!
Что же мне делать, спрашивал я себя. Сесть на велосипед и уехать? Схватили Хидэо или мне почудилось? В этот самый момент мне навстречу шагнула темная тень моего брата, который нес подмышкой толстую трубу. Он тяжело дышал, сосредоточившись на бережной доставке телескопа. Убедившись, что опасность миновала, я даже вскрикнул от восторга.
– Давай живее! Быстро садись на велик и двигай к нашему заветному месту! – приказал брат, приближаясь ко мне на дрожащих ногах.
По всему было видно, что он тоже здорово перетрусил, раз его так шатало.
Я сделал так, как он сказал, и что есть силы начал крутить педали. Поскольку наш телескоп, привязанный к багажнику, лишал меня возможности держать руль прямо, я несколько раз чуть было не улетел в кювет. Выровнявшись, я продолжал изо всех сил жать на педали, потом приподнялся в седле для лучшего маневрирования. Я помню, что поехал за школу, но затрудняюсь ответить, на какую дорогу свернул после. Исколесив приличное расстояние, я тем не менее прибыл в условное место на горку, хотя после такой поездки с меня текло в три ручья, и я никак не мог отдышаться.

* * *

В первый раз я оглянулся только на вершине холма. Всю дорогу мой брат сопровождал меня ноздря в ноздрю, а тут он вдруг пропал из виду. Вероятнее всего, он не смог больше продолжать этот изнурительный бег, и его поймали по дороге. В моем сердце снова забилась тревога, и я запаниковал. Оглянувшись вокруг, я обнаружил, что стою в полной тьме один одинешенек.
Что же мне делать?
– Что мне делать, Хидэо? – в отчаянии заголосил я, и слезы ручьями заструились у меня по лицу.
Слизывая с губ соленую влагу, я вспомнил отца.
Если бы только отец сейчас был рядом! Если бы он только был жив! Я лежал зареванный, скорчившись, на земле и вдруг услышал сдавленный крик, скорее похожий на стон.
– Тосио! Тосио! – донеслось до меня. – Тосио!
Этот хрипловатый голос я узнал бы из тысячи. Брат! Это был мой брат! В руках он нес школьный телескоп.
– Хидэо! – я рванулся к нему.
Пытаясь восстановить прерывистое дыхание, мой брат сделал несколько глубоких вдохов, затем быстро объяснил:
– Когда я открыл стеклянную дверь, чтобы достать телескоп, сирена заглохла. Мне почти повезло, только на выходе меня увидел сторож. В общем, меня засекли. Домой мне дороги нет. Найти нас дело времени. Нам нужно куда то сбежать!
– Но сбежать – это значит… – я умоляющее посмотрел на Хидэо.
– Мы найдем хорошее место для наблюдения Сириуса. Мы устроимся там и станем изучать его. У нас с тобой шестьдесят тысяч иен. Давай возьмем такси, – сбивчивая речь Хидэо являлась следствием пережитого стресса. – Но мы не можем позволить себе сесть в такси, – рассуждал он вслух о скрытых опасностях. – Полиция тут же свяжется с такси по радио. У нас теперь одна дорога – в Рокко.
По правде говоря, я подумал, что он забыл о моем существовании. Ведь спасаться бегством решил он, а не я.
– Но Рокко далеко, – подал я голос. – Интересно, сколько отсюда километров?
– Довольно далеко, но доехать на велике возможно. К полуночи мы доберемся.
Я послушался Хидэо, потому что всегда доверял ему. Мы сняли папин телескоп с багажника и привязали на его место школьный. Под действием его веса, переднее колесо слегка приподнялось.
– Тосио, поезжай на велике, а я побегу за тобой. Буду следить, чтобы телескоп не упал, – распорядился он.
Оседлав железного коня, я почувствовал, как он встает на дыбы. Вес телескопа оказался значительным, поэтому мне пришлось наклониться вперед и работать ногами как заведенному, чтобы немного переместить центр тяжести. На Хидэо в данном случае ложилась двойная нагрузка: в одной руке он нес телескоп, подаренный отцом, а другой – придерживал школьный прибор. При ином стечении обстоятельств это могло бы вызвать улыбку, как это обычно бывало во время шуточных забегов с кухонной утварью в день спорта и здоровья. В данный момент шутки были неуместны, судя по серьезному выражению лица брата, поэтому я крутил педали до ломоты в суставах. И пока я проверял себя на стойкость, у меня возникло ощущение, что рядом со мной мой отец. Он бежал вместе с нами.
Вскоре нам пришлось несладко. Дорога оказалась долгой, поэтому мы без спроса одолжили еще один велосипед. Мы пришли к обоюдному выводу, что Хидэо не одолеет пешком весь путь в Рокко, так что пришлось выискать самый старый на вид велосипед на стоянке крупного жилого комплекса. И как только мы пристроили подарок отца на багажник и уже намеревались отбыть из паркинга, кто то спросил:
– Вы куда это, ребята, собрались?
Мысленно попрощавшись со свободой, мы медленно повернулись на голос и увидели притормозившее такси, водитель которого очень подозрительно смотрел на нас.
– Мы идем смотреть на звезды, – ответил брат дрожащим голосом. Для пущей убедительности я отчаянно затряс головой, подтверждая его слова.
– Если это правда, тогда ты хороший брат. Далеко ли вы направляетесь?
– В Рокко, – осмелел я.
– В Рокко, говоришь? Да уж, путь неблизкий. Как минимум километров двадцать будет. Наверное, когда вырастешь, станешь астрономом, а, большой брат? Ладно, берегите себя, ребята, – напутствовал таксист, поглядывая на школьный телескоп.
Брат кивнул ему на прощание, довольный, что гроза прошла стороной.
Когда такси исчезло из виду, я вздохнул:
– Этот тип мог разоблачить нас в два счета, правда ведь?
– Не суетись. Пока все складывается очень хорошо. У нас с тобой все получится, – заверил меня Хидэо. – Мы ведь на самом деле идем смотреть на звезды. А теперь – выше нос. Погнали! – С этими словами он одобрительно похлопал меня по плечу.
Возможно, мы ехали около часа, не помню, когда наконец увидели дорожный знак – указатель поворота на Рокко. С каждым преодоленным метром я чувствовал, что не могу больше бороться с жаждой. Мы купили по два стаканчика кофе и апельсинового сока в придорожном автомате и тут же опорожнили их. По мере утоления жажды меня стали одолевать тревожные мысли.
– Мы правда идем смотреть на Сириус? – нервы мои начали сдавать.
– Конечно, – тут же откликнулся Хидэо.
– А что мы будем делать после Сириуса? Мы поедем домой или отправимся куда нибудь подальше от дома? – Я хотел ясности и ждал от брата каких то внятных указаний.
Ответа не последовало. Присев на корточки, Хидэо с тоской поглядел куда то вдаль.
– Что мы будем делать? Ну скажи мне хоть что нибудь, Хидэо! – Я был на грани истерики, но чтобы не показаться слабаком, судорожно сглотнул подступивший к горлу комок и напустил на себя неустрашимый вид.
– Тосио! – позвал меня брат.
– Да.
– С этого самого момента каждый из нас должен жить своей жизнью, то есть полагаться только на себя. Ты понимаешь, что я хочу сказать? Если уже мама делает то, что хочет… – Он с напряжением вглядывался мне в глаза. – Тогда я тоже пойду своей дорогой. И хотя ты в четвертом классе и сравнительно маленький, тебе придется нести за себя полную ответственность. Но сначала мы должны увидеть Сириус. Нам просто жизненно необходимо это сделать! – Из уголка глаза Хидэо, невзирая на суровость, которую он так хотел придать своему облику, непроизвольно выкатилась слезинка. – Эту звезду должен увидеть и наш папа тоже. Ты понимаешь?
Я ничего не понял. Но если мой брат сказал то, что сказал, значит, подумал я, он говорит правильные вещи. Я настолько утомился в этой авантюрной поездке, что мне хотелось только одного – прикорнуть где нибудь в тепле и заснуть. Но мы же приняли решение непременно увидеть Сириус, значит сон можно на время отложить.
– Мы почти добрались. Не смей вешать нос! – задорно сказал Хидэо, хватаясь за руль велосипеда. – Мы еще выпьем кофе по дороге, если, конечно, ты захочешь.
Мы проехали еще двадцать минут, прежде чем уперлись в подножие склона. Наши юные организмы практически выработали свой ресурс на ровной дороге, поэтому подъем в гору стал суровым испытанием для двоих, надо подчеркнуть еще раз, изрядно измотанных дорогой ребят. Нам пришлось сделать два вынужденных привала, и всякий раз меня подмывало сказать: «Давай вернемся домой, Хидэо. Мама будет волноваться». Но когда мой взгляд падал на упрямое, сосредоточенное лицо брата, решимость тут же покидала меня.
На полдороге мы решили слезть с великов и везти их в гору. Чтобы не опрокинуться, я сильно накренил свой велосипед на бок.
– Мы почти на месте! – с воодушевлением закричал Хидэо. – Только надо чуть дальше подняться, туда, к смотровой площадке.
Может быть, эта площадка и находилась чуть дальше, но поход туда показался мне вечностью. И вот когда мои вцепившиеся в руль велосипеда пальцы, а затем и лодыжки начали неметь от холода, я увидел нечто: перед нами предстало во всем своем великолепии необъятное звездное небо.
Мне захотелось заорать во все горло: «МЫ ЗДЕСЬ!», но я потерял дар речи. Думаю, мой брат испытал такой же упоительный восторг, что и я. Он смотрел на меня с жалкой полуулыбкой, не в состоянии вымолвить ни слова.
Самое важное, с моей точки зрения, было то, что мы сделали это. Мы – на вершине. Отбросив велики в сторону, мы забыли о холоде и глотали ледяной воздух, выстуживая горло и легкие. Меня тянуло присесть на время и передохнуть. Но я понимал, что, присев, не смогу подняться вновь, поэтому я стоял и обнимал небо. Усыпанное невообразимым количеством звезд, оно показалось мне сказочным. Знаете, зимой звезды блещут так живо, так ярко, аж дух захватывает. Я чувствовал, что они пронизывают меня насквозь своим космическим светом, но ответить, почему это происходило, не мог. Где то там, среди бесчисленных звезд, сиял Сириус, сильнее и ярче, чем все остальные, и я считал его королем Вселенной.
Хидэо распотрошил ветошь, в которую мы завернули школьный телескоп, и принялся его собирать. Я полез было ему помогать, но мои окоченевшие руки ломило от стужи так, что я оказался не в состоянии не то что дотронуться до телескопа, а даже спрятать их в карманы у меня не получалось.
Мой брат, мужественный человек, потратил остатки сил, чтобы водрузить телескоп на треногу, при этом, топчась на месте, он безуспешно пытался согреться. По всему было видно, что у него руки тоже замерзли, поскольку он то и дело ронял детали на землю.

* * *

И вот когда наконец прибор был собран, выявилось некоторое несоответствие между массивной верхней частью телескопа и подставкой, предназначенной для прибора меньшего размера.
– Все готово! – произнес сакраментальную фразу Хидэо, поворачиваясь ко мне.
В лучах моего фонарика его лицо напоминало лик привидения, причем до смерти замерзшего. Я нисколько не сомневался, что выгляжу не лучше его. Мы направили трубу телескопа на Сириус потерявшими чувствительность пальцами и дружно начали бегать по пятачку вокруг прибора в надежде согреться. Затем мы установили ось относительно Полярной звезды и наклон оси в сторону Сириуса, минус шестнадцать градусов, сорок две минуты, пятьдесят восемь секунд.
– Есть! Bay! – крикнул Хидэо.
Затем он повернулся ко мне, всем своим видом показывая, сколь потрясающее зрелище мне предстоит. Я занял его место и заглянул в окуляр.
– Я вижу Сириус! Я вижу Сириус! – заголосил я на всю округу, начисто забыв о пробирающем до костей морозе, о неимоверной усталости и горестных раздумьях.
«У нас все получилось», – билась ясная мысль в моей голове.
Голубой, белый, зеленый, пурпурный, красный. Арабы были правы. Сириус и в самом деле был звездой тысячи оттенков. Я так радовался тому, что мне удалось увидеть, и вдруг ощутил физическое единение с космосом. Он словно поглощал меня и делал частичкой своего пространства.
– А вот и его спутник! Не поверишь, тот самый белый карлик! – объявил мой брат.
Я напряг зрение и, к своему величайшему изумлению, увидел светящуюся точку рядом с переливающимся разноцветьем Сириуса. Эта звезда, гораздо меньше по размеру, застенчиво пряталась за ярким гигантом. Так вот он какой, этот белый карлик, превосходящий по массе Землю в двести пятьдесят тысяч раз!

– Он там! Он там! Я вижу его! – едва сдерживался я.
Помахав брату рукой, я позвал его разделить свою радость, но он, присев на корточки рядом, сказал:
– Раз ты увидел его, мне этого достаточно. – И так и остался сидеть на месте, не шелохнувшись.
По прошествии некоторого времени начался снегопад. Я подумал, что это некоторым образом символично: именно сегодня выпал первый за всю зиму снег. Хрупкие белые хлопья запорошили голову Хидэо, его плечи и легли тонким слоем на желтый шарф.
И пока я наблюдал за волшебством природы, мои руки и ноги отошли и больше не болели, зато тело отяжелело и утратило легкость движения.
Потом я вспомнил, что мне предстояло сделать еще кое что. Меня преследовала мысль о том, что мне просто необходимо увидеть спутник Сириуса через наш пятисантиметровый телескоп в память об отце. Я надеялся, что телескоп, подаренный папой, сможет уловить его.
Следуя своей навязчивой идее, я смахнул снег с дорогой нам вещи, затем навел телескоп на Сириус, еле волоча ноги и с трудом поворачиваясь корпусом в нужную сторону.
Небо стали затягивать облака, и осознание, что успех моего предприятия полностью зависит от скорости действий, подстегнуло меня. Я засуетился, пытаясь успеть, но мое вялое тело не повиновалось мне.
Преодолевая немыслимую, запредельную усталость, я наконец понял, что у меня все получилось. Мне выпал случай увидеть Сириус с помощью двух телескопов. Правда, он уже изменил свое положение и сместился к краю возвышенности, это говорило о том, что прошло достаточно много времени с тех пор, как мы прибыли сюда. Я припал к линзам, чтобы еще раз насладиться видом столь пленительной для меня звезды.
Но что это? Почему картина размыта? Может быть, снег застилает обзор, а может быть – мои слезы? Туманный Сириус предстал неясной белой точкой, но я подумал, что все таки моя мечта сбылась. Как ни крути, а я увидел Сириус и его спутник, и этого было достаточно. Мы с Хидэо проявили настойчивость, чем я был чрезвычайно горд. Я добился того, чего хотел сам, и сделал то, что сказал мне брат. Вот теперь я могу жить сам по себе.
Я подошел к своему брату, сжавшемуся в комок и с головы до ног засыпанному снегом.
– Теперь я могу присесть, правда, Хидэо? – обратился я к нему, но он промолчал.
Я еще раз окинул взглядом ночное небо, задержавшись на мгновение в юго восточном полушарии. Ярчайшая из звезд уже спряталась за сонмом облаков.


Примечания:
Дайкон- японская редька
Хансинские Тигры (Hanshin Tigers) – известная бейсбольная команда, входящая в Центральную лигу. Хансин – городская агломерация, включающая в себя Осаку и Кобэ.
Рокко – горный массив к востоку от Осаки.