Художник Charles Wysocki. 'Котяриковое'. |
Художник Чарльз Высоцкий родился в 16 ноября 1928 года в Детройте, штат Мичиган. Ч. Высоцкий - очень популярный американский художник, его работы, стилизующие американскую жизнь прошлых лет, можно было встретить и на открытках, и в виде постеров. И на сегодняшний день работы его широко известны и продаются во многих он-лайн галереях.
В юности, живя в Детройде, он посещал Cass Technical High School, где изучал основы живописи. В 1950 году, уже работая в местных арт-студиях, он был призван в армию, где провел два года на службе в Западной Германии. После армии Чарльз поступил в Art Center School в Лос-Анджелесе, где учился на иллюстратора. Через 4 года Ч. Высоцкий открывает в Лос-Анджелесе Свободное Рекламное Агентство.
В 1960 году он женится на Элизабет Лоуренс, с которой переезжает в долины Сан-Фернандо (San Fernando Valley), где наслаждается прелестями сельской жизни. Вместе с женой они часто путешествовали по Новой Англии, и в процессе поездок старались найти как можно больше информации об истоках американского народного искусства. Умер Чарльз Высоцкий 29 июля 2002 года в Калифорнии.
Remington the Horticulturist
|
Без заголовка |
Окончание. Начало - часть 1, часть 2, часть 3.
Сегодня вечером вместе с другом я посетил господина Х., человека, очень известного в городе Миллерово.
Разговор начинается с обсуждения военных событий. Наш собеседник, профессор, дает сдержанную оценку немецкой освободительной кампании. Совсем не упоминая о большевизме, он вместе с тем открыто говорит о новыx запросах русского народа, который, по его мнению, уже вполне созрел для свободы мысли и свободной жизни.
— А какие у Вас прогнозы о дальнейшем ходе войны?
Он не считает, что России приходит конец. Полагает, что перед немцами стоят еще крайне тяжелые задачи. Большевики вовсе не переживают кризис, ни военный, ни политический; кроме того, советская пропаганда, конечно, не допустит внутреннего краха.
— А что с религиозным вопросом?
Свой ответ профессор начал с признания: оказывается, он еще и священник. Когда его лишили возможности священнодействовать, он, следуя семейной традиции, сразу же принялся за изучение медицины и впоследствии дослужился до первых постов в системе государственного здравоохранения. В последние предвоенные годы он занимал важный пост в городе К. Война забросила его в Миллерово, где он зарабатывает на жизнь частной медицинской практикой. Вопросами религии он всегда интересовался особенно глубоко, надеясь со временем вернуться к своему служению в Церкви.
— Не кажется ли Вам, что этот день пришел?
Он отвечает утвердительно, но, как мы замечаем, не без внутренних колебаний. Да и сам факт, что он до сих пор не обнаружил своего священства перед оккупационными властями, свидетельствует о том, что, по его мнению, обстановка к этому пока не располагает.
Профессор разделяет тревогу о судьбе Церкви в России, столь распространенную на Западе, но смотрит в ее будущее с оптимизмом. Попытка большевиков дехристианизировать массы имеет исторические прецеденты: подобные попытки уже предпринимались другими правительствами в Европе, например, во время французской революции; и, несомненно, итог будет таким же.
Он не думает, что нынешние большевистские вожди способны к искренней эволюции с возвращением к традициям. Но это не важно. Важно, чтобы в России жило и, более того, всё возрастало чувство Бога.
— А как Вам кажется, возвращение России к христианству и возрождение русской Церкви может пройти легко?
Здесь нужно различать разные моменты: возвращение массы к христианской религии уже происходит, несмотря на то что внешнее впечатление противоположно. Будущее же зависит главным образом от власть предержащих. И если откровенно, его не приводят в восторг обещания немцев в этой области, потому что их действия могут спровоцировать появление новых трещин в религиозном единстве России, и без того истерзанном расколами.
Возрождение Церкви произойдет потому, что переполнилась чаша мучений, которым ее подвергли; труднее всего при этом будет восстановить духовество и священноначалие, ныне рассеянное гонениями.
Ему бы хотелось, чтобы это произошло как можно скорее, пока живы последние представители старой Церкви; ибо, если подождать еще десять-двадцать лет, никого уже в живых не останется, и Россия превратится в землю обетованную для миссионеров. Впрочем, если такое случится, это может свидетельствовать о том, что русское духовенство не справилось — по чьей вине? — со своей миссией.
Кризис, который в настоящее время переживает русская Церковь, является не столько догматическим, сколько моральным и дисциплинарным. Виновата в этом сама русская Церковь, которая позволила национализму вытеснить из нее евангельский субстрат и, вследствие этого, — отъединить ее от реальной жизни, как сухую ветвь, отсеченную от ствола; именно поэтому реакция на последние гонения не смогла стать такой сильной, какой требовали обстоятельства.
Танки Н-ской бригады входят в город Сталинград с победоносным флагом. 1943 г. Место съемки: Сталинград. Автор съемки: не установлен. РГАКФД , ед. хр. 0-71243
. . .
13 ноября 1942 г. Наше положение здесь, в излучине Дона, становится все более критическим. Мы ничего не знаем, ничего не видим, но чувствуем, что дела плохи... Я отслужил святую мессу очень рано сегодня утром; затем, отказавшись от молитвенных размышлений в своей комнате, пошел на православную литургию. Богослужение торжественное. Сначала я слежу за его ходом, но потом, отвлеченный чрезмерной роскошью интерьеров, ухожу в размышления о трагических судьбах русской Церкви.
Присутствующие внешне держатся очень благочестиво; но я не могу понять, отзывается ли все еще грандиозность этих обрядов в их сердцах...
Впрочем, сегодня я стал свидетелем утешительной сцены. Одна женщина, выйдя из храма, сразу же подошла к лазарету с русскими пленными и дала всем картошки; затем, надвинув платок на глаза, попрощалась с ними достойно и веско и исчезла в конце улицы. Не впервые помогает она так пленным...
Спрашиваю себя: может быть, искорка милосердия пробежала по этой голой степи? Решаю, что так оно и есть, и внезапно чувствую, как внутренне примиряюсь с русской Церковью и со всеми ее священниками.
. . .
10 декабря. Русские пошли в наступление.
Разбитая немецкая техника в районе тракторного завода. 1943 г. Место съемки: Сталинград. Автор съемки: Брянцев А.. ГАВО , ед.хр. 7948
. . .
19 декабря. Немцы стреляют, русские стреляют, итальянцы стреляют. Земля дыбится взрывами; дождь из гранат накрывает нас, и одна из них попадает в меня. Мной овладевает отчаянное желание не утонуть в собственной крови... «Так это и есть умирание, Господи?»... После появления спасительного танка меня подобрали и со всеми предосторожностями вынесли с поля боя, сквозь сумасшедшую ночную пальбу. Мы по-братски искали друг друга в этой буре; но последним, тем, кто дольше всех медлил с возвращением, оказался я.
Сразу же после операции, как только перестал действовать наркоз, все офицеры пришли ко мне; у всех были мокрые глаза.
Я мало что соображаю.
Я ведь теперь тоже — обломок войны; тоже превратился в балласт...
Мысль о доме появляется на моем горизонте, залитом кровью. Я ее боюсь.
Но буду ли я писать домой?
— Слушай, капеллан, передай с кем-нибудь, что я ранен. И еще... что я вернусь! Но, чувствую, сердце упало.
— А епископу передай вот что: «Я ранен и лежу во фронтовом госпитале. Отдаю все ради того, чтобы Россия обратилась к Богу, а Италии сопутствовала удача».
Я — конченый человек.
Доходяга, испачканный кровью и землей и наполненный смертью. Санитары больше не подходят ко мне. Бедные, они совсем перегружены...
Удары с воздуха продолжаются.
Капеллан прилег поспать на полу: уже два ночи. Но, может быть, я не проговариваю молитвы, а кричу, глядя, как на оконных стеклах пляшут отблески взрывов? Мой коллега встает, чтобы дать мне попить.
Это ночь Рождества!
Какое же трагическое нынешнее Рождество!
Мы окружены?
Все бегают вокруг умирающих; около меня ни души целый день.
«Может быть, если я не умер в кювете, это потому, что Тебе угодно спасти меня? И если мне на помощь подоспел танк, значит, Тебе угодно, чтобы я вернулся домой?»
Продолжается бомбовый ливень.
Вся моя постель в кусках штукатурки.
Мои четки белого цвета...
Женщины и дети встречают воинов-освободителей. 1943 г. Место съемки: Р-н Сталинграда. Автор съемки: Темин Виктор Антонович. РГАКФД, ед. хр. 0-362045
. . .
Меня опять начинает бить дрожь, когда я вспоминаю подробности.
Возобновляются боевые действия, а для нас — тревоги.
Все по-прежнему неспокойны, невеселы, молчаливы. Когда же мы поедем дальше?
Сейчас от линии фронта нас отделяет почти тысяча километров. Но здесь расстояния не в счет. Существуют только две реальности: Италия и жизнь, русские и смерть.
Жуткие рассказы, крайне печальные новости. Альпийцы сражаются, как разъяренные львы. Но Россия усеяна трупами итальянцев. Все будто сговорилось против нас. Для тех, кто едет дальше, — Италия, для тех, кто остается, — русские.
Фото с сайта victory.rusarchives.ru опубликованы исключительно для того, чтобы можно было представить себе дух того времени и тех трагических событий.
|
Без заголовка |
Немецкое радио продолжает нас оглушать. Вот бы Италию послушать!.. Но нет.
А это можно пропускать мимо ушей. Сталинград — как мы уже знаем — большой блеф, а Германия — чудовищная машина: нагромождение стали, в котором дух задыхается!
В атмосфере скапливаётся все более глубокое чувство недоверия к немецкой пропаганде: русские не только не уступают под Сталинградом, но угрожают разжечь пожар сразу на нескольких направлениях... я с возрастающим раздражением вспоминаю фразу того немецкого офицера, что гостил у нас несколько дней назад: «Alles gute ist Instinkt» (Все хорошее — от инстинкта). Почему мы тоже должны нести на себе горькое бремя этой кровавой морали?
Раньше закрадывались какие-то подозрения, копошились внутри какие-то сомнения, — теперь мы уверены: союзники стали нам врагами; а враги, теперь, когда мы можем видеть их вблизи, внушают нам меньший страх, чем они.
Бойцы дальнобойного орудия младшего лейтенанта Снегирева И. ведут огонь с левого берега Волги. 1943 г. Место съемки: Сталинград. Автор съемки: Зельма Георгий Анатольевич. РГАКФД , ед. хр. 0-344726
. . .
Господь мой, что за безумные перипетии историями народов!
С недавних пор перед нами встает и другой пугающий вопрос: правда ли, что на Востоке все без перемен?
День за днем, с болью, с удивлением, с трудом нам приходилось низвергать старые пропагандистские идеи, которые больше не работают.
Но мы уже прозреваем иной лик.
В коммунизме еще трепещет душа старой России: мука Тараса Бульбы, волжских казаков, униженных и оскорбленных Достоевского. Человек здесь ощутил хрупкость человеческой природы и возмечтал об апокалиптическом избавительном искуплении. В других странах потребность в искуплении — предчувствие величественнейших минут, или вера, или просто стимул к развитию; в России, очевидно, это было неутолимое тревожное ожидание, мука народа.
Жертвы не в счет: купания в кровавых банях мученичества (какая боль, как подумаю о крови Христовой!), принесение в жертву целых поколений, всесожжение жизни — все это ничто, лишь бы пришло то самое избавление.
Только такое видение русской души позволяет хоть что-то понять в нынешней революции. И пришел день, когда народ перестал слышать Его голос и стал искать себе иного бога.
...Новая философия нанесла удар... по трем основным точкам в человеке — заменив индивидуальную судьбу коллективной, веру в Бога — верой в человека, душу — телом... Но русский народ, который по природе мистичен, создал религию даже из этой нерелигии...
. . .
Оптимистов больше не осталось: октябрьская грусть, укорачивающиеся дни, шпионы там и тут, сталинградские разочарования...
Кстати, какой там, в Сталинграде, пылающий костер! Пылает небо, пылает земля, пылают и люди, яростно бьющиеся за победу.
Но почему в итальянской прессе осмеливаются утверждать, что в Сталинграде идет борьба между двумя цивилизациями — цивилизацией духа и цивилизацией материи? Мы бы под этим не подписались…
Штатские русские смотрят на нас с жалостью, а раньше — старались с нами подружиться.
Выпечка хлеба своими силами. 1942 г. Место съемки: Сталинградский фронт. Автор съемки: Конов Л. И. ГАВО , Ф.Р-790. Оп. 1. Ед. хр. 73. Л. 3
Продолжение
|
Без заголовка |
Передовая перемещается на Восток. Русские как будто разгромлены. Война заканчивается? Интересно, почему мы стали такими скептиками? Я замечаю, что надежд у меня уже никаких нет.
Фронт движется к Волге...
Кроме того, в нас все крепче убеждение, более того — мучительная уверенность, что справедливость нельзя вершить несправедливостью.
Мы, итальянцы, в 5 тыс. километрах от родины, приобщаемся к кровавой жертве, которая приносится в степи, где отвергаемый Бог творит Свое правосудие. Русские искупают свои отречения, немцы — свои, а мы — свои.
Представители немецкой комендатуры делают сообщение о введении нового порядка. Год съемки не установлен. Место съемки: не установлено. Автор съемки: не установлен. РГАКФД , оп.3 №261 сн.172
. . .
Повсюду вокруг дома в руинах и ямы, вырытые бомбами; подальше — взорванный мост; на пригорке — траншеи для пулеметов. Есть тут и могила советского комиссара: двое мальчишек говорят, что его убил итальянский самолет.
Мы жадно всматриваемся во все в поисках нити, которая помогла бы нам раскрыть тайну. Действительно ли эти местные полностью заблуждаются? А правда — исключительно на нашей стороне?
И эта земля: пробудится ли она вновь? И что создало эту пустоту вокруг нас, наше оружие или воля врага? Моя душа глубоко страдает: отчасти потому, что отважилась поставить перед собой этот вопрос...
. . .
Меня пугает человек XX века. Не тот, которого я вижу страдающим на улицах этой страшной, кровоточащей Голгофы, но тот, что верховодит, тот, что хочет диктовать закон...
Два самых характерных типа, по-моему, — немец и русский. Один уничтожает мир вне себя, других; другой уничтожает мир внутри себя, свое «я». И все же, наверно, нравственнее русский, потому что он принижает себя ради братства, в то время как немец истребляет других, чтобы возвыситься.
Немец внушает нам страх: он смотрит на мир, движимый инстинктом ненависти. Он создает бога себе по нраву и обращается с ближним, как с рабом. Жизнь — оргия чувственности; история — продукт диких инстинктов. Неощутимо он стал глухим к самым человечным проявлениям природы, окаменел до неумения растрогаться, расчеловечился до того, что счел себя скотом.
Русский же, если он и в самом деле таков, каким показался нам во время этих первых встреч, подвигает нас к состраданию.
Это человек, который отчаянно боролся за спасение хотя бы части того, что западный индивидуализм хотел уничтожить. Подобно Достоевскому на улицах Петербурга, он остановился взглядом, полным любви, на всех униженных и оскорбленных; и, вместо того чтобы допустить эксплуатацию человека человеком, предпочел (может быть, бессознательно) уравнять в материи все человечество...
Беженки проходят контрольный пост немцев. Год съемки не установлен. Место съемки: не установлено. Автор съемки: не установлен. РГАКФД , оп.3 № 261 сн.120
. . .
Почти столетний старик с явным одобрением сопровождал нас до самого погоста, когда лошади тащили по пыльной дороге три большие глыбы мрамора. Теперь он каждый день приходит к кресту и подолгу смотрит на кладбище с истовой беззвучной молитвой.
— Господь да благословит вас, — сказал я ему, в числе прочего. И эти мои слова так растрогали доброго деда, что он позвал все свое семейство и с чувством воскликнул: «Господь благословляет нас!»
У этого бедолаги была своя история.
Он всегда был в высшей степени ревностным христианином: его подлинно мужицкая вера не угасала даже в самые трудные послереволюционные времена.
Но с приходом большевизма он почувствовал, что под угрозой находится и нечто в его душе; он заперся дома, как в келье, в окружении своих икон, и приготовился защищать их любой ценой.
Церковь в Александровке сожгли, в Каменской — превратили в склад; с колокольни в Кариновской сняли кровлю, а потом снесли саму колокольню.
После каждого такого происшествия, после каждого такого кощунства Ивану казалось, что ему самому нанесли тяжкую рану. Но плакать было бесполезно — и он удалился в свою избу, готовый защитить свою веру от кого угодно. Неужели даже дома он не мог верить и молиться так, как велела ему его совесть?
Но революция и осквернение святынь пробрались и в стены Ивановой избы: двое внуков, пойдя в школу, сразу же начали смеяться над его обычаем широко креститься перед вкушением пищи и над другими действиями, которые он совершал в течение дня во имя Божие.
"Свобода от предрассудков» у этих юношей с годами росла и выросла до такой степени, что старику пришлось скрывать даже иконы, убрать все внешние признаки своей религиозности, отказаться от своих обычных молитв. Но в сердце его жила мука. Каждый вечер, когда никто его не видел, он доставал из-за кровати иконы святого Николая Чудотворца, Богородицы и Спасителя и в долгих духовных беседах вверял им скорбь своей души о повсеместном истреблении религиозных ценностей, учиняемом большевиками.
Но особенно скорбел он о своих домашних — о тех двоих безжалостных юношах, что насмехались над ним за его веру. Они говорили, что Бога нельзя увидеть, значит, Его нет. Он отвечал, что надо уметь Его видеть. Но ему хотелось привести какой-нибудь более сильный довод, опереться на какое-нибудь более действенное доказательство. Он хотел взять реванш: извлечь из-под спуда всю ту уверенность в бытии Божием, которую он носил в своем сердце, с тем чтобы просветить эти юные умы, испорченные школой и пропагандой. И в своем тайном плаче он ожидал с надеждой дня освобождения.
Когда старик увидел, как по деревне проходят победоносные войска, он почувствовал, что время пришло: многое разрушено, многое потеряно, но под развалинами тлел огонек духа, который должен теперь возгореться. Поэтому-то он и обрадовался до слёз, когда услышал, как иностранец произносит перед его домашними имя Божие.
И потому же каждый день он с трудом прибредает к кресту на кладбище. И говорит со всеми, охотно, много: показывает свои иконы (вышедшие, как и его вера, из катакомб к чистой радости жизни), которые еще несут на себе явные следы двадцатилетнего мученичества.
Продолжение
|
Без заголовка |
C "днями Сурка" и днем рождения близкого мне человека, совершенно забыл еще об одной памятной дате. О 67-летней годовщине освобождения Сталинграда.
Этим постом начинаю серию публикаций выборочных мест из дневника участника Сталинградской битвы итальянского капеллана Альдо Дель Монте (1942–1943 гг.)
Группа немецких пехотинцев во время атаки. 1942 г. Место съемки: Р-н Сталинграда. Автор съемки: не установлен. РГАКФД , оп. 2, № 134, сн. 9
Приказ выгружаться!
С глубоким волнением всматриваюсь я в эту землю: она не такая, как та, что мы видели до сих пор. Это — Россия, это — конечный пункт нашего путешествия; и это станция, которой завершается наш долгий путь.
Будто дверь захлопнулась у нас за спиной с глухим стуком.
Я чувствую настоятельную потребность склониться до земли и поцеловать ее. Но потом решаю, что здесь это было бы проявлением слабости: все сурово, все черство, все сухо. Я тоже должен быть таким.
Обстановка нервная. Души на взводе. Усталость ли, тревожность или первое знакомство с тем, что нас ожидает, привели всех в состояние атонии.
Собираю людей у последнего вагона.
— Ребята, с этого момента мы — в полосе войны; мы живем по законам войны, в атмосфере войны. С этого момента у нас есть одно — долг, и мы исполним его образцово. Будем помнить, что наше присутствие на этой земле наполнено особым смыслом. Краем глаза замечаю буквы на вагоне: кто-то из солдат, выйдя из поезда, написал мелом свой привет Италии: «Мама, прощай, я не вернусь!»
Думаю, таков общий настрой: нужно немного встряхнуть души, оторвать их от этих первых впечатлений.
Немецкие солдаты празднуют преждевременную победу. 1942 г. Место съемки: Р-н Сталинграда. Автор съемки: не установлен.
РГВА , ф.4п, оп. 21-н, д. 22, л. 4 (фото 1)
. . .
Всего только несколько дней назад здесь еще шли бои: пушки ухают километрах в тридцати.
На дорогах заметно движение, свойственное ближайшему тылу. Немецкие машины на полном ходу, бесконечные автоколонны с бронетехникой и боеприпасами...
Невольно начинаешь думать о засасывающем нас водовороте.
И кто знает, когда он остановится. Меня посещает нехорошая мысль о хрупкости индивида: «Что такое человек рядом с этой лавиной машин? И что такое я, священник, посреди этого обезумевшего мира? Как может мой голос одолеть моторы или мрачность этой пыли, или черствость этой механизированной жизни?"
Непреодолимое желание остановиться на секунду, забраться в придорожную канаву, закрыть глаза и уши, а потом думать, думать... О домашних, о друзьях, о семинарии, о своих юных подопечных, о своей школе...
Деревянные кресты, опять перевернутые машины, пушечные стволы, танки, вросшие в землю, как исполинские окаменевшие жабы.
Беженцы из Сталинграда. Сентябрь 1942 г. Место съемки: Сталинград. Автор съемки: не установлен. РГАКФД , оп. 2 № 141 сн. 21
. . .
Люди?
Их мало. Все те же оборванцы.
Боже, какой же странный лик у этой России.
Метрах в двухстах, в глубине леса, — отведенное для нас место. Здесь мы должны будем поставить палатки.
Прожив день в Горловке, мы, по ощущениям, уже овладели ситуацией. О чем-то догадались сами, что-то нам сказали друзья, о чем-то помним понаслышке... имеется несколько православных батюшек: мне обязательно нужно посетить их. Кроме того — кладбища, шахты, стадион, население...
Это и есть Россия...
Вся Россия, с голосом ее мучеников, миллионов погибщих, с реальностью миллионов машин, апокалиптических пятилетних планов, мистической практики равенства...
Если посмотреть вдаль, в ту сторону, куда уходит эта мощенная дорога, когда в глаза бьет солнце, то кажется, что там на востоке возгорается огонь.
Может быть, это разрушающийся миф?
Группа пленных советских солдат под Сталинградом. Сентябрь 1942 г. Место съемки: Сталинград. Автор съемки: не установлен. РГАКФД , оп. 2 № 144 сн. 8
Стайка детей возникает из развалин барака: они ничьи.
Одному года три: вытянутое лицо, торчащие зубы, раздутый живот; он почти голый. На девочке лежит тень смерти; неясно, за счет чего она еще остается среди живых. У каждого на лице — стигматы голода. Лица изнуренные, одежонка рваная, вид, как у зачумленных.
Обычно какая-нибудь безделушка или медальон зажигали в глазах у других детей искорку жизни.
Этим не до того: они едва способны сделать несколько шагов, чтобы взять немного хлеба и супа; жизнь в них еле теплится. Еще одно лишение, и этот последний огонек погаснет.
Но все это — последствия войны.
Ночью они спят на полу. Левый угол превратили в отхожее место; кровать с металлической сеткой служит им столом. Они глядят на нас с ужасом.
— Вы нам не сделаете ничего плохого?
— Нет. Идите сюда, мы дадим вам немного хлеба.
М., наш переводчик, дает ... объяснение. Эти дети до войны были «государственными»: их оторвали от родителей, которые находятся не известно в каких краях. Теперь того государства здесь больше нет, и они автоматически стали беспризорными.
Пришла беда. 1942 г. Место съемки: Сталинград. Автор съемки: Конов Л. И. ГАВО , Ф.Р-790. Оп. 1. Ед. хр. 82. Л. 16
Идем искать церковь. Перейдя через мост, поворачиваем налево и преодолеваем короткий подъем на берег реки: здесь стоит церковь.
Вот она: восьмиконечный крест, постройка в стиле барокко. Говорят, тут есть и священник: вот уже несколько недель, как церковь опять стала действующей, и сельское население охотно посещает ее.
Боковой вход еще закрыт на большой висячий замок с изображением серпа и молота. Священнику лет семьдесят, у него важная осанка и окладистая седая борода по грудь. Он не говорит ни на каком языке, кроме русского, но мы пытаемся хоть как-то понять друг друга.
...Наконец, у него проскальзывает доступное нам слово: «клуб-танц». Теперь ясно: большевики переделали церковь в танцевальный клуб. У священника слезы на глазах; он продолжает разговор о танцах, потом что-то сообщает о погибших и о выстрелах. Алтарная часть храма недавно отремонтирована; ее выкрасили заново. Священник продолжает рассказывать...
...Мы стараемся догадаться, о чем идет речь. Если следить за жестами священника, начинаешь понимать, о чем он говорит: сожженные иконы, оскверненные облачения, разломанные распятия.
...Я сообщаю ему, что я тоже священник. Произношу, дрожа от неуверенности, первые русские слова: «Я есмь поп итальянски».
Его первая реакция — удивление; но при виде креста у меня на груди он становится на колени, орошает мою руку слезами, а потом вводит меня в алтарь. На жертвеннике лежит крест и напрестольное Евангелие: к ним прикасаюсь только я; остальные фотографируют. У нас все те же затруднения с пониманием. Однако этот рассказ эмоциональнее других.
Это история страданий и гонений; в конце ее старик склоняется перед своим алтарем и разражается обильными слезами.
Это плач старого священника, символизирующий плач всей Русской Церкви об опоганенных алтарях, об оскверненных чашах, об убитых или сосланных священниках. Мне чудится голос всех жертв революции, епископов, священников и мирян, и вопль отчаяния всех душ, отошедших от Бога и утопающих в материи. У всех на глазах слезы; мне на уста приходит молитва, в которой я прошу Господа принять мученичество этих Его рабов ради возрождения Церкви, осененной в веках столь великой славой.
Мы оставляем ему жертву на храм; потом даем ему понять, что отныне мы друзья.
|
Борода это круто! |
|
Без заголовка |
Материал взят с de551gn.ru
Twitter сейчас повсюду, и все больше людей использует его. Сказать, что рост Twitter-пользователей взрывной - значит не сказать ничего. В результате этого роста, число Twitter приложений и инструментов стало очень обширным. Ниже представленны 99 основных Twitter инструментов и приложений, разбитые на следующие категории: инструменты и приложения, статистика и аналитика, поиск новых друзей, поиск приложений, web-приложения на основе мобильных устройств, WordPress плагины, Adobe AIR приложения и расширения для Firefox.
Метки: twitter |
Без заголовка |
|
Без заголовка |
|
Без заголовка |
|
Без заголовка |
|
Без заголовка |
Венесуэльские молнии Кататумбо, рыбный дождь в Гондурасе, козы, пасущиеся в Марокко на деревьях, красный дождь, бразильская Поророка, Черное солнце Дании и Огненная радуга.
Молнии Кататумбо
Молнии Кататумбо (Catatumbo) – это природное явление, которое постоянно производит свечение без какого-либо звука. Молнии возникают на высоте примерно пять километров. Случается это 140-160 ночей в году, в по ночам в течение 10 часов ежедневно, почти 280 раз в час. Это почти постоянное явление происходит в устье реки Catatumbo, в том месте, где она впадает в озеро Маракайбо - крупное солоноватое озеро в Венесуэле.
Маракайбо - крупнейшее озеро в Южной Америке, его площадь равна 13210 км?, это также одно из древнейших озёр на Земле (по некоторым оценкам — второе по древности). На берегах озера проживает почти четверть населения Венесуэлы. В бассейне озера Маракайбо имеются большие запасы нефти, вследствие чего озеро служит источником благосостояния Венесуэлы. Считается, что явление молнии Кататумбо является одним из серьезных генераторов озона на Земле. Примерно 1 176 000 молний ежегодно видны на расстоянии до 400 км. Ветры, дующие с гор Анд, вызывают грозы и разряды молний, в атмосфере, в этих заболоченных местах богатой метаном, который намного легче воздуха. Местные защитники окружающей среды считают, что эта область страны должна находиться под защитой ЮНЕСКО, поскольку эти молнии – уникальное явление и самый большой источник восстановления озонового слоя планеты.
|
Без заголовка |
|
Без заголовка |
|
Без заголовка |
|
Без заголовка |
|
Без заголовка |
|
Анимешникам |
Исходное сообщение carmeliza: Аниме-смайлики
^_^ - улыбка
^_^' - улыбка с каплей
^_~ - с подмигиванием
-_- - с прищуренными газами
-_-' - с прищуренными газами и каплей
@_@ - смотрит в сторону или глаза на пол-лица
>_< - тошнота, плохо
=_= - только проснулся или хочет спать
i_i - плачет
$_$ - увидел много денег
X_X - зашибли
0_0 - удивление
0_o - непонимание
^o^ - о чем-то громко говорит
*_* - моргает
~_~ - спит
^~^ - гордость
9_9 - ночь не спал или очень устал
'_' - удивление с непониманием
'o' - то же, но рот открыт
'~' - недовольство
'x' - пошли все вон, ничего не скажу
пожалуй дополню=)
^^ - степень кавайности)
*^_^* - кавай
=^_^= - полный кавай
>_< - осознает качество ситуации
^_________________^ - сатори=) возможно крайней степени=)))
X_x - глюк=)))
|
from [user=Sherilyn] |
|
from [user=Blind_Sky] |
|