C "днями Сурка" и днем рождения близкого мне человека, совершенно забыл еще об одной памятной дате. О 67-летней годовщине освобождения Сталинграда.

Этим постом начинаю серию публикаций выборочных мест из дневника участника Сталинградской битвы итальянского капеллана Альдо Дель Монте (1942–1943 гг.)

Группа немецких пехотинцев во время атаки. 1942 г. Место съемки: Р-н Сталинграда. Автор съемки: не установлен. РГАКФД , оп. 2, № 134, сн. 9

При­каз вы­гру­жать­ся!
С глу­бо­ким вол­не­ни­ем всма­т­ри­ва­юсь я в эту зем­лю: она не та­кая, как та, что мы ви­де­ли до сих пор. Это — Рос­сия, это — ко­неч­ный пункт на­ше­го пу­те­ше­ст­вия; и это стан­ция, ко­то­рой за­вер­ша­ет­ся наш дол­гий путь.
Буд­то дверь за­хлоп­ну­лась у нас за спи­ной с глу­хим сту­ком.
Я чув­ст­вую на­сто­я­тель­ную по­треб­ность скло­нить­ся до зем­ли и по­це­ло­вать ее. Но по­том ре­шаю, что здесь это бы­ло бы про­яв­ле­ни­ем сла­бо­с­ти: все су­ро­во, все чер­ст­во, все су­хо. Я то­же дол­жен быть та­ким.
Об­ста­нов­ка нерв­ная. Ду­ши на взво­де. Ус­та­лость ли, тре­вож­ность или пер­вое зна­ком­ст­во с тем, что нас ожи­да­ет, при­ве­ли всех в со­сто­я­ние ато­нии.
Со­би­раю лю­дей у по­след­не­го ва­го­на.
— Ре­бя­та, с это­го мо­мен­та мы — в по­ло­се вой­ны; мы жи­вем по за­ко­нам вой­ны, в ат­мо­сфе­ре вой­ны. С это­го мо­мен­та у нас есть од­но — долг, и мы ис­пол­ним его об­раз­цо­во. Бу­дем по­мнить, что на­ше при­сут­ст­вие на этой зем­ле на­пол­не­но осо­бым смыс­лом. Кра­ем гла­за за­ме­чаю бук­вы на ва­го­не: кто-то из сол­дат, вый­дя из по­ез­да, на­пи­сал ме­лом свой при­вет Ита­лии: «Ма­ма, про­щай, я не вер­нусь!»
Ду­маю, та­ков об­щий на­ст­рой: нуж­но не­мно­го встрях­нуть ду­ши, ото­рвать их от этих пер­вых впе­чат­ле­ний.

Немецкие солдаты празднуют преждевременную победу. 1942 г. Место съемки: Р-н Сталинграда. Автор съемки: не установлен.
РГВА , ф.4п, оп. 21-н, д. 22, л. 4 (фото 1)

. . .

Все­го толь­ко не­сколь­ко дней на­зад здесь еще шли бои: пуш­ки уха­ют ки­ло­ме­т­рах в трид­ца­ти.
На до­ро­гах за­мет­но дви­же­ние, свой­ст­вен­ное бли­жай­ше­му ты­лу. Не­мец­кие ма­ши­ны на пол­ном хо­ду, бес­ко­неч­ные ав­то­ко­лон­ны с бро­не­тех­ни­кой и бо­е­при­па­са­ми...
Не­воль­но на­чи­на­ешь ду­мать о за­са­сы­ва­ю­щем нас во­до­во­ро­те.
И кто зна­ет, ког­да он ос­та­но­вит­ся. Ме­ня по­се­ща­ет не­хо­ро­шая мысль о хруп­ко­с­ти ин­ди­ви­да: «Что та­кое че­ло­век ря­дом с этой ла­ви­ной ма­шин? И что та­кое я, свя­щен­ник, по­сре­ди это­го обе­зу­мев­ше­го ми­ра? Как мо­жет мой го­лос одо­леть мо­то­ры или мрач­ность этой пы­ли, или чер­ст­вость этой ме­ха­ни­зи­ро­ван­ной жиз­ни?"
Не­пре­одо­ли­мое же­ла­ние ос­та­но­вить­ся на се­кун­ду, за­брать­ся в при­до­рож­ную ка­на­ву, за­крыть гла­за и уши, а по­том ду­мать, ду­мать... О до­маш­них, о дру­зь­ях, о се­ми­на­рии, о сво­их юных по­до­печ­ных, о сво­ей шко­ле...
Де­ре­вян­ные кре­с­ты, опять пе­ре­вер­ну­тые ма­ши­ны, пу­шеч­ные ство­лы, тан­ки, врос­шие в зем­лю, как ис­по­лин­ские ока­ме­нев­шие жа­бы.

Беженцы из Сталинграда. Сентябрь 1942 г. Место съемки: Сталинград. Автор съемки: не установлен. РГАКФД , оп. 2 № 141 сн. 21

. . .

Лю­ди?
Их ма­ло. Все те же обо­рван­цы.
Бо­же, ка­кой же стран­ный лик у этой Рос­сии.
Ме­т­рах в двух­стах, в глу­би­не ле­са, — от­ве­ден­ное для нас ме­с­то. Здесь мы долж­ны бу­дем по­ста­вить па­лат­ки.
Про­жив день в Гор­лов­ке, мы, по ощу­ще­ни­ям, уже ов­ла­де­ли си­ту­а­ци­ей. О чем-то до­га­да­лись са­ми, что-то нам ска­за­ли дру­зья, о чем-то по­мним по­на­слыш­ке... име­ет­ся не­сколь­ко пра­во­слав­ных ба­тю­шек: мне обя­за­тель­но нуж­но по­се­тить их. Кро­ме то­го — клад­би­ща, шах­ты, ста­ди­он, на­се­ле­ние...
Это и есть Рос­сия...
Вся Россия, с голосом ее мучеников, миллионов погибщих, с реальностью миллионов машин, апокалиптических пятилетних планов, мистической практики равенства...
Если посмотреть вдаль, в ту сторону, куда уходит эта мощенная дорога, когда в глаза бьет солнце, то кажется, что там на востоке возгорается огонь.
Может быть, это разрушающийся миф?

Группа пленных советских солдат под Сталинградом. Сентябрь 1942 г. Место съемки: Сталинград. Автор съемки: не установлен. РГАКФД , оп. 2 № 144 сн. 8

Стай­ка де­тей воз­ни­ка­ет из раз­ва­лин ба­ра­ка: они ни­чьи.
Од­но­му го­да три: вы­тя­ну­тое ли­цо, тор­ча­щие зу­бы, раз­ду­тый жи­вот; он поч­ти го­лый. На де­воч­ке ле­жит тень смер­ти; не­яс­но, за счет че­го она еще ос­та­ет­ся сре­ди жи­вых. У каж­до­го на ли­це — стиг­ма­ты го­ло­да. Ли­ца из­ну­рен­ные, оде­жон­ка рван­ая, вид, как у за­чум­лен­ных.
Обыч­но ка­кая-ни­будь без­де­луш­ка или ме­да­ль­он за­жи­га­ли в гла­зах у дру­гих де­тей ис­кор­ку жиз­ни.
Этим не до то­го: они ед­ва спо­соб­ны сде­лать не­сколь­ко ша­гов, что­бы взять не­мно­го хле­ба и су­па; жизнь в них еле теп­лит­ся. Еще од­но ли­ше­ние, и этот по­след­ний ого­нек по­гас­нет.
Но все это — по­след­ст­вия вой­ны.
Но­чью они спят на по­лу. Ле­вый угол пре­вра­ти­ли в от­хо­жее ме­с­то; кро­вать с ме­тал­ли­че­с­кой сет­кой слу­жит им сто­лом. Они гля­дят на нас с ужа­сом.
— Вы нам не сде­ла­е­те ни­че­го пло­хо­го?
— Нет. Иди­те сю­да, мы да­дим вам не­мно­го хле­ба.
М., наш пе­ре­вод­чик, да­ет ... объ­яс­не­ние. Эти де­ти до вой­ны бы­ли «го­су­дар­ст­вен­ны­ми»: их ото­рва­ли от ро­ди­те­лей, ко­то­рые на­хо­дят­ся не из­ве­ст­но в ка­ких кра­ях. Те­перь то­го го­су­дар­ст­ва здесь боль­ше нет, и они ав­то­ма­ти­че­с­ки ста­ли бес­при­зор­ны­ми.

Пришла беда. 1942 г. Место съемки: Сталинград. Автор съемки: Конов Л. И. ГАВО , Ф.Р-790. Оп. 1. Ед. хр. 82. Л. 16

Идем ис­кать цер­ковь. Пе­рей­дя че­рез мост, по­во­ра­чи­ва­ем на­ле­во и пре­одо­ле­ва­ем ко­рот­кий подъ­ем на бе­рег ре­ки: здесь сто­ит цер­ковь.
Вот она: вось­ми­ко­неч­ный крест, по­ст­рой­ка в сти­ле ба­рок­ко. Го­во­рят, тут есть и свя­щен­ник: вот уже не­сколь­ко не­дель, как цер­ковь опять ста­ла дей­ст­ву­ю­щей, и сель­ское на­се­ле­ние охот­но по­се­ща­ет ее.
Бо­ко­вой вход еще за­крыт на боль­шой ви­ся­чий за­мок с изо­б­ра­же­ни­ем сер­па и мо­ло­та. Свя­щен­ни­ку лет семь­де­сят, у не­го важ­ная осан­ка и ок­ла­ди­с­тая се­дая бо­ро­да по грудь. Он не го­во­рит ни на ка­ком язы­ке, кро­ме рус­ско­го, но мы пы­та­ем­ся хоть как-то по­нять друг дру­га.
...На­ко­нец, у не­го про­скаль­зы­ва­ет до­ступ­ное нам сло­во: «клуб-танц». Те­перь яс­но: боль­ше­ви­ки пе­ре­де­ла­ли цер­ковь в тан­це­валь­ный клуб. У свя­щен­ни­ка сле­зы на гла­зах; он про­дол­жа­ет раз­го­вор о тан­цах, по­том что-то со­об­ща­ет о по­гиб­ших и о вы­ст­ре­лах. Ал­тар­ная часть хра­ма не­дав­но от­ре­мон­ти­ро­ва­на; ее вы­кра­си­ли за­но­во. Свя­щен­ник про­дол­жа­ет рас­ска­зы­вать...
...Мы ста­ра­ем­ся до­га­дать­ся, о чем идет речь. Ес­ли сле­дить за же­с­та­ми свя­щен­ни­ка, на­чи­на­ешь по­ни­мать, о чем он го­во­рит: со­жжен­ные ико­ны, оск­вер­нен­ные об­ла­че­ния, раз­ло­ман­ные рас­пя­тия.
...Я со­об­щаю ему, что я то­же свя­щен­ник. Про­из­но­шу, дро­жа от не­уве­рен­но­с­ти, пер­вые рус­ские сло­ва: «Я ес­мь поп ита­ль­ян­ски».
Его пер­вая ре­ак­ция — удив­ле­ние; но при ви­де кре­с­та у ме­ня на гру­ди он ста­но­вит­ся на ко­ле­ни, оро­ша­ет мою ру­ку сле­за­ми, а по­том вво­дит ме­ня в ал­тарь. На жерт­вен­ни­ке ле­жит крест и на­пре­с­толь­ное Еван­ге­лие: к ним при­ка­са­юсь толь­ко я; ос­таль­ные фо­то­гра­фи­ру­ют. У нас все те же за­труд­не­ния с по­ни­ма­ни­ем. Од­на­ко этот рас­сказ эмо­ци­о­наль­нее дру­гих.
Это ис­то­рия стра­да­ний и го­не­ний; в кон­це ее ста­рик скло­ня­ет­ся пе­ред сво­им ал­та­рем и раз­ра­жа­ет­ся обиль­ны­ми сле­за­ми.
Это плач ста­ро­го свя­щен­ни­ка, сим­во­ли­зи­ру­ю­щий плач всей Рус­ской Церк­ви об опо­га­нен­ных ал­та­рях, об оск­вер­нен­ных ча­шах, об уби­тых или со­слан­ных свя­щен­ни­ках. Мне чу­дит­ся го­лос всех жертв ре­во­лю­ции, епи­с­ко­пов, свя­щен­ни­ков и ми­рян, и вопль от­ча­я­ния всех душ, ото­шед­ших от Бо­га и уто­па­ю­щих в ма­те­рии. У всех на гла­зах сле­зы; мне на ус­та при­хо­дит мо­лит­ва, в ко­то­рой я про­шу Гос­по­да при­нять му­че­ни­че­ст­во этих Его ра­бов ра­ди воз­рож­де­ния Церк­ви, осе­нен­ной в ве­ках столь ве­ли­кой сла­вой.
Мы ос­тав­ля­ем ему жерт­ву на храм; по­том да­ем ему по­нять, что от­ны­не мы дру­зья.

Продолжение