Стефания Радзивилл – единственная дочь князя Доминика Иеронима Радзивилла. Род был достаточно разветвленный и славился богатством. Перечислять владения князя – долго.

Отец Стефании Радзивилл. Портрет.

И биография у князя – с зигзагами: камергер Русского Императорского Двора, затем адъютант Наполеона в 1812 году.

Княжна Каролина Эмилия Луиза Валерия Стефания Радзивилл осталась фактической сиротой: в бою не стало отца (1813 год), а у матери была бурная жизнь в Европе.

Поэтому в 5 лет девочка оказалась в России, на попечении дальней родственницы. 

Училась в Екатерининском институте благородных девиц, дружила с Александрой Россет. Имя Стефании часто упоминается на страницах ее воспоминаний.

Императрица Мария Фёдоровна регулярно навещала институт. И каждый раз интересовалась: «Где малышка Радзивилл?» Причин такого интереса к одной институтке множество. Три из них уже читаются между строк этой статьи:

• Хорошенькая девочка
• Сирота
• Наследница несметных сокровищ.

Была еще одна: бабушка «малышки» по отцу:

Бабушка Стефании Радзивилл, троюродная сестра Императрицы Марии Фёдоровны. Портрет.

София Фридерика Доротея Генриетта Турн-и-Таксис -

троюродная сестра Вдовствующей Императрицы Марии Фёдоровны. Это если коротко: род принцев Турн-и-Таксис и Вюртембергские князья (будущие короли) роднились не один раз.

Были ли у княжны другие родственники?

Родной брат, но он вошел в историю не России, а  Польши; родня в Европе и матушка, забывшая про дочь.

В 1826 году Стефания окончила Екатерининский институт благородных девиц.

Судьбой институток Императрица занималась лично.

Александра Россет стала ее фрейлиной.

Наследница своего отца-богача теоретически должна была перейти под опеку своей матери. Но... Жена английского посланника сообщала своим родным:

«Её мать, знаменитая княгиня «многочисленных мужей», приехала, чтобы забрать свою дочь, но, согласно слухам, старая Императрица не собирается отдавать дочь  в такие плохие руки родной матери, а намерена оставить её при своей особе».

Откуда такой интерес к судьбе институтки у родни английских дипломатов?

Стефания еще училась, а судьбу ее доли в наследстве решал лично Император России. Произвели нечто вроде семейного обмена территориями, в результате которого княжна Стефания Радзивилл оказалась богатейшей невестой Европы: более миллиона гектаров в Литве, Белоруссии и Жемайтии (северо-запад современной Литвы).

Стефания стала фрейлиной в марте 1826 года, жила во дворце на всем готовом, получала жалованье, имениями 16-летней девушки управляли ее опекуны, выдавая ей в год 60 тысяч рублей.

Стефания считалась красивейшей невестой. Хотя та же супруга английского посланника, увидев институтку на выпускном экзамене, была разочарована:

«Наслышавшись прежде о красоте княжны Радзивилл, я была сильно разочарована».

А ее подруга Александра Россет была иного мнения: «высокая, стройная, очень красивая, грациозная».

Портрет Стефании работы Карла Брюллова.

Оставила запись в дневнике и наблюдательная внучка М. И. Кутузова, Долли Фикельмон:

«...высокая, стройная, с тонкими и нежными чертами, скромный, кроткий вид, бескрайне учтива, застенчива и очень молода… Абсолютное отсутствие претенциозности красит ..., придает ей истинное очарование. Она — олицетворение душевной чистоты и счастья».

С миллионом гектаров и несколькими замками Стефания могла быть и дурнушкой, её все равно бы воспевали как красавицу: умудрился же посвятить ей стихи слепой поэт Козлов.

Женихов ей искали активно все.

В Пруссии жил родственник – Антоний Радзивилл, женатый на прусской принцессе, унаследовавший часть земель отца Стефании в Белоруссии.

У католиков Радзивиллов принято было жениться на кузинах:

• двоюродными братом и сестрой были родители Стефании,
• на своей кузине женился старший сын Антония Радзивилла и Луизы Прусской.

Второй сын Фердинанд Фридрих Вильгельм - должен был сочетаться браком со Стефанией, а заодно 1 миллион гектаров в семью вернуть. В 1827 году жениха не стало. Легенда или нет, но его последние слова: «Прощай, Стефани, до свидания в лучшем мире».

Ещё в семье были сыновья  : ровесник Богуслав (ему в 1827 году было 18 лет), а Фридрих был младше его еще на 2 года. Слишком юны для брака.

Кто сватался к княжне из российских подданных – трудно сказать.

Мемуары Александры Смирновой были на 50% отредактированы ее дочерью. Поэтому слухи и факты в них перемешаны:

• Некий «кривой князь Львов».
• Николай Борисович Юсупов (но он был благополучно женат и в дедушки годился). Женился в 1827 году и его сын.
• Влюблен в Стефанию был младший брат ее подруги – Иосиф Россет. Стихотворение Пушкина «Паж, или пятнадцатый год» - об этом чувстве. Хотя одновременно мальчик влюблен и в Императрицу Александру Фёдоровну, пажом которой был.

«Отпускать» богатейшую невесту замуж в Европу не входило и в планы российской родственницы - Императрицы Марии Фёдоровны: она искала ей жениха среди принцев в России лично. А такие были.

У нас, живущих в XXI веке, на слуху те имена, которые растиражированы СМИ. В России, на русской службе до 1917 года находилось огромное количество близких и дальних родственников Романовых, имена которых не известны сейчас.

Родной брат Марии Фёдоровны – принц Александр Вюртемберский состоял на русской военной службе, входил в Государственный совет с 1826 года. Принц без королевства планировал женить своего сына Александра на княжне Стефании. Но племянник Вдовствующей Императрицы отказался от этого брака.

Женился он через 10 лет на французской принцессе.

Как вышла замуж Стефания Радзивилл?

Выбрала мужа сама. Понравился ей граф Лев Витгенштейн.

Его отец – из немецкого владетельного дома, находился на русской службе, богатейший помещик в России: 70 тысяч крепостных. Правда, женился по любви на неродовитой и бедной девушке. Детей у четы было семеро, так что богатым женихом граф Лев Витгенштейн не был.

Граф Лев Петрович невесту со сказочным приданым себе не искал, служил в Кавалергардском полку, был назначен адъютантом к Императору Николаю I, а потом выяснилась его причастность к восстанию 14 декабря, помиловали по личному распоряжению Царя исключительно из-за заслуг графа-отца.

Стефанию, видимо, это мало волновало. Лев Петрович был старше ее на 10 лет, хорош собой. 

Граф Лев (Людвиг) Витгенштейн.

 

Графу дали понять через общих знакомых, что если он посватается, его предложение будет принято.

Объяснение между графом и княжной состоялось, предложение было сделано после колебаний графа Льва Петровича.

Императрица Мария Фёдоровна брак одобрила и присутствовала на венчании в апреле 1828 года в Зимнем дворце.

Портрет Стефании Радзивилл в свадебном платье, 1828 год.

А её сын Император Николай I на венчании отсутствовал. Так он выразил свое недовольство участием Льва Витгенштейна в восстании.

Молодые очень на него за это обиделись, хотя по признанию одного из заговорщиков, именно Лев Витгенштейн должен был заколоть кинжалом Царя.

Жили в собственном доме в Петербурге, у супругов родилась дочь Мария. Беременность протекала весьма своеобразно: графиня Стефания постоянно хотела есть свечи. Их от нее прятали.

Врачи обнаружили у Стефании чахотку, и для лечения супруги уехали за границу. 

Там взыграла литовско-польская натура Стефании и обида на русского Царя: супруги Витгенштейн стали противниками всего русского.

В мае 1831 родился сын Пётр. 

Но болезнь графини не отступала. 

Дети Стефании Радзивилл - Петр и Мария Витгенштейн

 

 Врачи предписали лечение и Витгенштейны уехали в Эмс, где 26 июля 1832 года Стефания умерла, оставив супругу двоих детей.

В память о супруге Лев Витгенштейн возвёл над её могилой в Дружноселье Стефаниевский костёл по проекту А. Брюллова.

Впоследствии он служил фамильной усыпальницей рода Витгенштейнов.

 

Княгиня Елизавета Эсперовна Трубецкая, урождённая княжна Белосельская-Белозерская.

Портрет Ф. К. Винтерхальтера (1859 год)

 

Княгиня Елизавета Эсперовна Трубецкая, в девичестве княжна Белосельская-Белозерская, родилась 08.11.1832 г. в Санкт-Петербурге, Российская Империя.

 

Отец - князь Эспер Алесандрович Белосельский  – Белозерский. Яркий представитель старинного дворянского рода (с XVI века), вдохновенный воин и щедрый собиратель, коллекционер, меценат, товарищ Михаила Лермонтова по лейб – гвардии гусарскому полку и «тайный декабрист». Брат княгини Зинаиды Волконской. 

 

Отец - князь Эспер Белосельский – Белозерский

 

 

 

 

Михаил Юрьевич Лермонтов - друг князя  Эспера Белосельского– Белозерского

 

 

По настоянию и вдохновению князя Эспера Алесандровича Белосельского  – Белозерского возводился роскошный палаццо Белосельских – Белозерских, драгоценность Петербурга на набережной Фонтанки и Невском проспекте, дом 41. 

 

 

Палаццо Белосельских – Белозерских

 

Князь привлекался по делу декабристов, но был оправдан.

Храбрый участник русско - турецкой войны, благотворитель, не совсем счастливый в браке, погруженный в себя, любящий старину, антики, охоту, философские книги, и - людей, ради которых пожертвовал жизнью, ибо заразился смертельно тифом во время инспекции лазаретов, посещая больных, и умер 15.06.1846 года (43 года).

 

Свое мягкосердечие, шарм, теплоту обращения и способность восхищения прекрасным маленькая и некрасивая Лиз унаследовала от отца. Как и аналитический склад ума, позволяющий ей заниматься историческими исследованиями.

Мать -  Елена Павловна Бибикова. Ее отцом был Павел Гаврилович Бибиков (1784-1812), боевой офицер, с 1805 г. адъютант М.И. Голенищева-Кутузова, поручик Лейб-Гвардии Семеновского полка, в Отечественную войну 1812 года, подполковник Ольвиопольского гусарского полка, погибший в последних ее сражениях - под Вильной.

Павел Григорьевич Бибиков

 

 

 

 

Княгиня Елена Павловна Белосельская-Белозерская, урождённая Бибикова, падчерица графа Александра Христофоровича Бенкендорфа.

 

 

 

Граф Александр Христофорович Бенкендорф

 

Елена Павловна Бибикова, падчерица всесильного шефа жандармов, графа А.Х. Бенкендорфа, с юности блистала в обществе, была статс – дамой, фрейлиной, кокетливой красавицей, подругой императрицы Марии Феодоровны, радушной хозяйкой роскошной усадьбы.

Ласково презирала красавца – мужа. Правда, родила ему множество детей, а когда он умер, почти тотчас же вышла вновь замуж - за князя Василия Викторовича Кочубея. И вновь «блистала и украшала», и была звездою салонов и гостиных, хотя нумизматические коллекции и археологические редкости нового супруга, быть может, были ей невыносимо скучны.

 

 

Княгиня Елена Павловна Белосельская-Белозерская, урождённая Бибикова, во втором браке княгиня Кочубей

 

 

Но дважды княжеский титул к великодушию и светским улыбкам  - обязывал. А природное жизнелюбие всегда удерживало княгиню Елену от томного резонерства и тоски. Когда же при ней самой жарко шептались о её романах и изменах мужьям, она лишь ласково – презрительно щурилась, а иногда со стуком роняла на ковёр лорнет. На том шепоты и заканчивались!

 

 

 

 

Князь Василий Викторович Кочубей

 

Юная Елизавета Эсперовна была принята фрейлиной Великой Княгини Марии Александровны. Но уже в 17 лет, 26 сентября 1851 года, княжна Белосельская-Белозерская была выдана замуж за князя Петра Никитича Трубецкого (1826—1880 годы жизни), сына князя Никиты Петровича Трубецкого (1804—1855 годы жизни) и Александры Александровны Нелидовой (умерла в 1886 году).

 

Князь Петр Никитич Трубецкой

 

В 1852 году Петр Никитич приобрёл для жены усадьбу, расположенную в деревне Дылицы. Усадьба получила более благозвучное название Елизаветино, в честь императрицы Елизаветы Петровны, когда-то бывавшей в ней. Княгиня перестроила усадьбу, архитектор Гаральд Боссе выполнил новый усадебный дом. Во Владимирской церкви с 1852 года находилась семейная усыпальница Трубецких. В усадьбе княгиня жила исключительно летом. Остальное время она проводила в Санкт-Петербурге или за границей. Усадьбой княгиня владела до своей смерти.

 

Усадьба Елизаветино под Гатчиной

 

Очарование княжны Елизаветы Эсперовны Белосельской – Белозерской было в живости нрава, непоседливости, нетерпеливости. От этого некоторая небрежность в делах, за которые принималась Лиз.

Но всё это смягчалась её одухотворенной прелестью ума, настолько тонкой, что все улыбались и очаровывались княжною, а потом и юной княгиней, едва лишь узнав её.

Так современник писал о ней:

« Маленького роста, блондинка, не красавица, но хорошо сложенная, похожая на маркизу эпохи Людовика XV, хорошо одаренная, образованная, с большим умом, пикантная и оригинальная, в Париже Трубецкая создала себе физиономию и роль, которые помогали ей поддерживать своё самолюбие. Все считали, что она знала все последние новости. Все, кто с нею говорил, не мог ею нахвалиться. »

 

 

 

Княгиня Елизавета Эсперовна Трубецкая

 

 

 

Семья Трубецких (1859)

 

 

Самолюбие её, если и было для кого - то  большим, то это, пожалуй, от слишком тонкого восприятия красоты. Княгиня могла, например, скупить все цветы в Петербурге для бала или светского ужина, заказать изысканное убранство стола, блюда и напитки, чтобы все было неповторимо, и было только у неё одной, но ведь ужин или праздник могла легко и непринуждённо посетить императорская семья. Это происходило в России.

 

Во Франции её гостями были – министр Тьер, императрица Евгения Монтихо, Гизо, лорд Пальмерстон, да мало ли еще кто?! Все должно было быть безупречно, все должны были все запомнить, все должны были - восхититься и быть может, согреться. Хоть капельку. Хоть на миг.

 

Фёдор Иванович Тютчев, один из больших друзей Елизаветы Эсперовны писал, благодаря её за душевное участие в трудные минуты в его личном горе (у поэта умерла внучка- младенец):

«Благодарю Вас, дорогая княгиня, за Ваши добрые слова, столь тёплые и проникновенные, - и пусть небо навсегда оградит Вас от горестей, которые Вы так хорошо понимаете у других и которым так хорошо умеете сочувствовать. Бедная моя дочь поручает мне, выразить Вам, насколько она была тронута свидетельствами Вашего участия» .

В этом же письме, далее, поэт - дипломат пространно и горячо рассуждает о русско – европейских отношениях, и вообще - о позиции стран Европы по отношению к России, нисколько не примериваясь к женственности адресата, резко, по мужски, язвительно и определённо: «Высмеют и вполне заслуженно труд, который мы берем на себя, чтобы привести к согласию державы слишком расположенные к тому, чтобы быть в согласии всякий раз когда дело идет об оспаривании и отвоевании у России её исторического права или даже об отрицании её права, человеческого права на существование тех несчастных народностей, которые в глазах Запада непростительно повинны в том, что тяготеют к нам». (Ф. Тютчев – кн. Ел. Трубецкой, - Санкт - Петербург, среда, 3 мая 1867 года.)

 Так писать можно было лишь человеку, знающему все тонкости , все коллизии вопроса. Княгиня Лиз приложила очень много усилий по сближению России и Франции, её называли неофициальным агентом князя Горчакова, «милым шпионом с бархатным взглядом» ...

 
Княгиня Елизавета Эсперовна Трубецкая

Мало кто всерьёз и надолго задумывался о том, что высота ума княгини Трубецкой, давала ей в обычной жизни совсем мало счастья. Она теряла детей (умер мальчиком сын Сережа), тяжело болела после частых родов, поддерживала мужа в его трудах и заботах о родных.

Хлопотала княгиня и об усадьбе Елизаветино (Дылицы), купленной мужем для неё, где разбит был прекрасный парк, пруд, оранжереи, собрана коллекция книг, античных вещей и живописи. В 1877 году князь Пётр Никитич Трубецкой умер в неполных пятьдесят четыре года, совсем еще не старый, но полностью ослепший, после долгой болезни. Все хлопоты по усадебному хозяйству легли на руки управляющих.  Управляющие разоряли семью как умели и могли, хотя и сама княгиня, привыкшая к роскоши,  денег не считала никогда!

Воспоминания знавших её, милостиво и хранительно щадят легендарную княгиню Лизон: слишком много средств тратила она не на себя, а на других: голодных и неимущих: «Княгиня взяла на воспитание дочь псаломщика дылицкой церкви и воспитывала её до 15-16 лет. Позднее её отец пытался шантажировать княгиню Трубецкую и отобрал у неё ребёнка.

Позже она взяла на воспитание Шуру Константинова, сына сторожа, скончавшегося в возрасте 10 лет во Франции и похороненного вместе с родными княгини.

В старости Елизавета Эсперовна все больше времени проводила в своем имении. Один из местных жителей вспоминал:

« «Крестьяне называли чудаковатую, на их взгляд, княгиню барыней и, пользуясь случаем, под разными предлогами приходили к дворцу с поздравлениями, чтоб получить подарки… Княгиня в хозяйстве ничего не понимала и не желала понимать. Если ей приходила иногда в голову фантазия вмешаться в хозяйство, то от этого получалась только путаница, Управляющие менялись часто и, набив карманы, безнаказанно уходили. Княгиню постоянно обманывали и, в особенности, в последние 2-3 года жизни, когда у неё очень ослабла память. Если в имении не было коров, ей показывали чужое стадо. Много рассказов ходило о всевозможных проделках её служащих…»

 О щедрости княгини с чудаковатыми привычками до самой её смерти ходили легенды. Она содержала приюты и больницы, чайные и столовые, поддерживала бедных студентов и художников, учреждая стипендии и пенсионы, поощрения и премии.

В 1868 году княгиня Елизавета Эсперовна стала председательницей «Общества бесплатной раздачи хлеба», организованного в связи с голодом в северных и центральных районах России. Его целью была раздача неимущим бесплатных билетов на хлеб, которые отоваривались в городских хлебопекарнях. Деньги собирались на благотворительных концертах и маскарадах (за первый год существования общество собрало 7000 рублей и раздало около 200000 фунтов хлеба). Так же были устроены несколько дешевых чайных в разных частях города.

Княгиня Елизавета Эсперовна Трубецкая является автором знаменитого  по сей день труда: родословной князей Трубецких, с поколенной росписью и тщательно воссозданным генеалогический древом всего рода, к которому она принадлежала с гордостью.

Здесь её тщеславие и честолюбие было вполне к месту.

Елизавета Эсперовна издала также архивы переписки фрейлины Нелидовой с Императрицей Марией Фёдоровной, женою Государя Павла Первого. Несмотря на разночтения и ошибки в датах, труд этот ценен до сих пор.

 Маленькая княгиня охотно сочинила музыку и записала ноты нескольких романсов, изящных, тонких и  трогательных, в стиле пасторали. Их, увы, не поют. А жаль, музыкальная  переливчатость и воздушность романсов, светлая гармоничность нот, лад, как нельзя лучше выражают суть характера "солнечной княгини", так тонко подмеченную на её роскошном портрете кисти Ф. К. Винтерхальтера: теплоту сердца, изящество и грацию ума, и мягкую печаль мудрости.

Красивая и умная женщина осталась в памяти людей музыкой доброго и щедрого сердца. 

 

Открытые источники Интернета и media/ladydi_17/kniaginia-elizaveta-esperovna-trubeckaia-liz-parijskaia-angel-s-barhatnym-vzgliadom-5dfcd61d0be00a00af5b8b88 в моих переработке и изложении.

Графиня Анна Ильнинична Воронцова-Дашкова

Графиня Анна Ильинична Воронцова-Дашкова (урождённая княжна Чавчавадзе) родилась 04.11.1891 г. в Тифлисе, Российская Империя.

Внучка князя Д.А. Чавчавадзе, дочь князя Ильи Давидовича Чавчавадзе (1860—1921) и Веры Александровны, урождённой княжны Вачнадзе. Имя свое девочка получила в честь бабки, светлейшей княжны Анны Ильиничны Грузинской (1828—1905), внучки Царя Георгия XII.

Илья Давидович Чавчавадзе

Царь Георгий XII

Первым мужем княжны стал Иосиф (Осико) Мамацашвили, в браке с которым родились две дочери. Брак оказался неудачным и закончился разводом.

В 1916 году в Божоми, где Анна Ильинична работала в больнице, она познакомилась с графом Александром Илларионовичем Воронцовым- Дашковым (1881—1938), сыном наместника на Кавказе графа Иллариона Ивановича Воронцова-Дашкова и его жены Елизаветы Андреевны, урождённой графини Шувалолвой

Граф Александр Илларионович Воронцов-Дашков

10 марта 1916 года в Петербурге в узком семейном кругу состоялось их бракосочетание. Елизавета Андреевна подарила молодым особняк на Моховой улице, но первый год совместной жизни оба супруга провели в действующей армии, где Анна Ильинична была сестрой милосердия^[6]. Лишь изредка она уезжала из отряда, чтобы навестить дочерей.

В их доме, как и в прочих особняках Воронцовых-Дашковых, был устроен лазарет, где лечились раненые.

Графиня Анна Ильинична Воронцова-Дашкова

После октябрьского переворота Александр Илларионович сражался в рядах Добровольческой армии, а ожидавшая ребёнка Анна Ильинична вместе с семьёй золовки графини Ирины Шереметовой жила на даче «Капри» в Ессентуках. Несколько раз им приходилось скрываться, чтобы избежать ареста и расстрела.

Об этих днях графиня вспоминала: «Подробно обо всех ужасах писать невозможно, столько крови, столько слез и горя кругом». Во время отступления Добровольческой армии из Крыма семья Воронцовых-Дашковых переправилась в Константинополь, а оттуда они уехали во Францию.

Поскольку достаточных средств к существованию у семьи теперь не было, Анна Ильинична была вынуждена искать работу. Сначала она устроилась манекенщицей в Дом моды «Шанель». Ее главным заданием было появляться в театре, на приемах и других светских мероприятиях в платьях от Коко Шанель и на вопросы о том, где она достала такие изысканные наряды, отвечать: «Это – подарок моей коллеги Коко». Легендарная кутюрье любила работать с российскими эмигрантками-аристократками, так как у них, по ее мнению, было врожденное чувство стиля, идеальная осанка и безупречные манеры. Графиня Воронцова-Дашкова была одной из ее любимых манекенщиц, она считала ее удивительно элегантной и красивой.

Графиня Анна Ильинична Воронцова-Дашкова

Коко Шанель

Писатель И. Оболенский, автор публикаций о российских аристократках-эмигрантках во Франции, называет графиню Воронцову-Дашкову «светской манекенщицей», так как «в те годы в парижских домах моды существовало несколько видов манекенщиц: одни демонстрировали платья непосредственно клиенткам, а другие появлялись в нарядах на приемах, обедах и коктейлях, то есть на значимых светских событиях. Поэтому такие манекенщицы, собственно, и назывались светскими».

Мария Николаевна Кузнецова (Бенуа-Масне) - оперная певица, в русском наряде

В августе 1924 г. грузинская графиня открыла собственный Дом моды в Париже на рю Колизе №5. Она дала ему название «Имеди», что в переводе с грузинского означает «надежда». Ее клиентками стали представительницы богатых и знатных семей Франции, Великобритании, Голландии, а также дочери новоиспеченных американских миллионеров. И. Оболенский пишет: «Графиня положила начало моды на Грузию. Увлечение Кавказом в начале двадцатых годов стало всеобщим. Журналы рекламировали ткань под названием Tiflis, конкурирующие дома моды шили одежду в стиле caucasien, а в районе Монмартра открывались бесконечные рестораны кавказской кухни».
 

Мода 1920-х гг. во Франции. Модели домов *Китмир* и *Итеб*

Повальному увлечению «грузинской модой» способствовало и то, что по вечерам в ресторанах выступали джигиты с танцевальными номерами, а грузинские красавицы-аристократки появлялись в дизайнерских платьях на светских мероприятиях и шили собственные коллекции. Кроме Дома моды «Имеди», в Париже также открылся Дом моды Нины Шервашидзе. Они диктовали стиль, ставший господствующим трендом в европейской модной индустрии на несколько десятилетий.

Мода 1920-х гг. во Франции. Зимние пальто в русском стиле домов *Уорт*, *Шанель* и *Женни*

Наблюдая рвение, с которым графиня Воронцова-Дашкова взялась за работу, один из французских обозревателей писал: «Трудно впасть в преувеличение, говоря о мужестве, с которым дамы из высшего русского общества, изгнанные со своей родины революцией, принялись за работу».

Мода 1920-х гг. во Франции

К сожалению, Дом моды «Имеди» ожидала та же участь, которая постигла практически всех дизайнеров: с началом экономического кризиса в 1929 г. модная индустрия пришла в упадок. Позднее семья Воронцовых-Дашковых перебралась в Германию и последние годы жила практически в нищете. Там графиня и умерла 04.11.1941 г. и была похоронена на кладбище Тегель рядом с мужем, которого она пережила на 3 года.

Немногие знают о том, что репутацию столицы мировой моды Парижу создавали российские эмигрантки-аристократки.

По мотивам kulturologia.ru/blogs/211117/36747/

 Княжна Ирина Борисовна Голицына родилась 22 июля 1916 г. в Тифлисе, Российская Империя.

Она принадлежала к древнему российскому аристократическому роду Голицыных, который берёт своё начало в XVIII веке. 

Родители: князь Борис Львович Голицын (1878—1958), княгиня Нина Петровна Голицына (урожденная Ковальджи, 1888—1957).

После октябрьского переворота она с матерью бежала сначала в Константинополь, а затем с трудом удалось обосноваться в Риме.

Ее отец на нашел себе места в Риме. Оставив семью, он уехал в Тренто, а позже перебрался в Париж. Для Ирен это стало ударом. Она никак не могла понять, как ей теперь относиться к отцу. Он писал ей множество писем, но причины его поступка оставались тайной для Ирен. Временами она заставляла себя думать, что у нее и вовсе нет отца, но при этом все детство и юность ждала воссоединения семьи. Однако отец так и не вернулся.

Князь Борис Львович Голицын с супругой Ниной Петровной Голицыной (Ковальджи) 

Ирен получила великолепное образование – училась в Римском университете, изучала языки в Кембридже и Сорбонне. Она мечтала стать дипломатом, заниматься политикой – в основном потому, что эта деятельность предполагает путешествия и общение с самыми разными людьми. Однако в годы учебы увлеклась искусством, а затем – модой.

 Княжна Ирина Борисовна Голицына

В каком-то смысле это увлечение было вынужденным – Ирен не в чем было пойти на прием, и она сама сшила себе платье. Однако все были в таком восторге от творения Ирен, что она почувствовала в себе силы и вдохновение продолжать придумывать одежду.

В самый разгар Второй мировой войны шитье буквально позволяло ей выжить - Ирен работала обычной швеей в модном доме сестер Фонтана, но недолго. Сестры Фонтана ориентировались на взгляды и вкусы итальянской публики, а Ирен с ее огромным культурным багажом мечтала делать что-то особенное, интернациональное.

Примерно в то же время она познакомилась с Сильвио Медичи де Менецесом – настоящим португальским аристократом. Он стал ее мужем, вдохновителем и бизнес-партнером – вместе они открыли небольшое собственное ателье.

 

 

В 1962 году Ирен проснулась знаменитой. Итальянская публика рукоплескала ей. Пресса называла ее лучшим итальянским дизайнером 60-х годов, а еще – русской принцессой итальянской моды. Грета Гарбо, Софии Лорен, Элизабет Тейлор, Жаклин Кеннеди – это далеко не полный список ее звездных клиенток…

 

Что же послужило причиной такой бешеной популярности? В одной из своих первых коллекций Ирен предложила своим клиенткам облачиться… в пижамы.

 

 

На дворе стояли бурные 60-е – время, когда переосмыслению подвергалось и искусство, и мода.

 

 

Ирен «поймала волну», создав революционную «пижаму-палаццо» - нарядный ансамбль из блузки и узких брюк из одной ткани и с одинаковой отделкой.

 

 

Ирен отделывала эти пижамы жемчугом и драгоценностями. Началось все так же, как и в юности Ирен – она сшила удобный домашний костюм для себя во время отдыха на Капри, а потом поняла, что хочет ходить в чем-то подобном буквально везде. Диана Вриланд, редактор Vogue, назвала эти роскошные пижамы «дворцовыми» - откуда и название «пижамы-палаццо».

 

 

Волшебные пижамы от Голицыной появлялись в знаменитых голливудских фильмах и на телевидении. До этого момента брюки не были табу для женщин, но облачаться в них осмеливались лишь самые эпатажные знаменитости, бунтарки и женщины, освоившие традиционно «мужские» профессии.

 

Ирен не избежала влияния хиппи, предлагая клиенткам просторные многоцветные, кислотных оттенков, платья сложного кроя, открывала дефиле показом смелых купальных костюмов, кроила странные халаты и головные уборы.

 

 

Ей была чужд консерватизм, что и сделало Ирен Голицыну одной из самых актуальных дизайнеров 60-х годов. Модные критики отмечали, что чувство меры Голицыной и ее открытость экспериментам – истинно аристократические черты.

Этнокультурный микс, оммаж «Русским сезонам», Пуаре и Диору – все это Голицына переплавляла в эффектные, но сдержанные образы для современных женщин – сильных, активных, элегантных.

Принадлежность к русской аристократии стала для Голицыной проходным билетом в мир элиты. Она не просто одевала Жаклин Кеннеди, а была ее подругой.

Известны тексты писем, в которых Жаклин приглашает Ирен Голицыну то на уикенд, то на Рождество. Впрочем, в молодые годы Ирен не боялась никакой работы. Какое-то время она занималась переводом фильмов с английского на итальянский. Даже такая незаметная работа в киноиндустрии помогла ей обзавестись знакомствами со звездами итальянского кино, которые также впоследствии стали ее любимыми клиентками.

 

После распада СССР Ирен открыла бутик в России. В те же годы вышла ее автобиография на русском языке.

Княжна Голицына прожила долгую жизнь и встретила XXI век в добром здравии. Ее не стало в 2006 году. Легендарные пижамы от Голицыной хранятся теперь в музее «Метрополитен» в Нью-Йорке, музее Виктории и Альберта в Лондоне и Музее костюма в Санкт-Петербурге.

По мотивам kulturologia.ru/blogs/081218/41502/

Светлейшая Княгиня Мария Михайловна Голицына

Она родилась 13 августа 1836 года в семье Михаила Васильевича Пашкова (02.06.1802 г., Москва,   –  07.06.1863 г., Париж, годы жизни ), генерал-лейтенанта, управлявшего Департаментом Внешней Торговли, инспектора пограничной стражи и члена Совета Государственного коннозаводства. Обладал значительным состоянием: у него было 6 500 душ крестьян и 162 000 десятин земли.

Михаил Васильевич Пашков

Мать - Мария Трофимовна Баранова (1807-1887 годы жизни). Дочь камергера Трофима (Иоганна) Осиповича Баранова (Барангоф) и гофмейстерины Юлии Федоровны (Доротея Елена Юлиана) Адлерберг, выпускницы Смольного института и фрейлины.

Мария Трофимовна Баранова 

Вышла замуж за Светлейшего князя Владимира Дмитриевича Голицына ( 30 сентября 1815 г. – 21 февраля 1888 г., Санкт-Петербург).

Сын московского градоначальника светлейшего князя Дмитрия Владимировича Голицына и Татьяны Васильевны Голицыной, урожденной княжны Васильчиковой. 

Командир Кирасирского орденского полка, затем – командир Лейб-Гвардии Конного полка. Генерал-адъютант (25.03.1863 г.), генерал от кавалерии (16.04.1878 г.), обер-шталмейстер императорского двора, президент придворной конюшенной конторы, член Совета Главного Государственного коннозаводства, участник Кавказской войны.

Светлейший князь Владимир Дмитриевич Голицын

Светлейшая Княгиня Мария Михайловна Голицына стала фрейлиной, Кавалерственной дамой ордена Св. Екатерины, статс-дамой и обер-гофмейстериной Двора Императрицы Александры Федоровны с 1896 года.

Графиня Евдокия Петровна Ростопчина (Сушкова)

Потеряв в возрасте шести лет мать, Евдокия Сушкова, вместе с двумя младшими братьями, росла в Москве в богатой семье своего деда, отца матери, Ивана Александровича  Пашкова (одного из наследников мясниковских миллионов).

Девочка много читала и изучила немецкий, французский, итальянский и английский языки.

В 1831 году П.А. Вяземский, друг дома, опубликовал в альманахе "Северные цветы" её первое стихотворение «Талисман» с подписью Д-а.

Есть талисман священный у меня.
Храню его: в нем сердца все именье,
В нем цель надежд, в нем узел бытия,
Грядущего залог, дней прошлых упоенье.

Он не браслет с таинственным замком,
Он не кольцо с заветными словами,
Он не письмо с признаньем и мольбами,
Не милым именем исполненный альбом,

И не перо из белого султана,
И не портрет под крышею двойной...
Но не назвать вам талисмана,
Не отгадать вам тайны роковой.

Мне талисман дороже упованья,
Я за него отдам и жизнь, и кровь:
Мой талисман - воспоминанье
И неизменная -любовь!

1830
Москва

Двадцати двух лет, чтобы избавиться от домашнего гнёта, Евдокия решилась принять предложение молодого и богатого графа Андрея Фёдоровича Растопчина (1813—1892 годы жизни). 

 

Граф Андрей Фёдорович Ростопчин
 

Свадьба состоялась в декабре 1832 года, и молодые зажили весело и открыто в своём доме на Лубянке, принимая всю Москву. 

Графиня Евдокия Петровна Ростопчина

По собственному признанию, Ростопчина была, однако, очень несчастна с грубым и циничным мужем и стала искать развлечений в свете, была окружена толпою поклонников, к которым относилась далеко не жестоко. Рассеянная светская жизнь, прерываемая частыми и продолжительными путешествиями по России и за границу, не мешала Ростопчиной с увлечением предаваться литературным занятиям.

Графиня Ростопчина столько же была известна своей красотой, сколько умом и поэтическим дарованием.

По словам современников, небольшого роста, изящно сложенная, она имела неправильные, но выразительные и красивые черты лица. Большие, темные и крайне близорукие её глаза «горели огнём». Речь её, страстная и увлекательная, лилась быстро и плавно. 

Графиня Евдокия Петровна Ростопчина

В свете она была предметом многих сплетен и злословия, к которым светская жизнь её нередко подавала повод.

В то же время, будучи необычайной доброты, она много помогала бедным и всё, что получала от своих сочинений, отдавала князю Одоевскому для основанного им благотворительного общества.

«Она прославилась своими поэтическими произведениями и своей легкомысленной жизнью»… Так откликнулся один из современников на смерть Евдокии Петровны Ростопчиной. Сейчас имя этой поэтессы чаще всего вспоминают потому, что ей были адресованы два стихотворения М.Ю.Лермонтова. Но она заслуживает и более пристального внимания.

Примерно в 1831 году она познакомилась с Лермонтовым. Уже после смерти поэта она будет рассказывать в письме к А. Дюма:

«В то время я его два раза видела на детских балах, на которых я прыгала и скакала, как настоящая девочка, которою я и была, между тем как он, одних со мною лет, даже несколько моложе, занимался тем, что старался вскружить голову одной моей кузине, очень кокетливой… Кузина поверяла мне свои тайны; она показывала мне стихи, которые Лермонтов писал ей в альбом; я находила их дурными… Наконец, я даже не имела желания познакомиться с Лермонтовым, — так он мне казался мало симпатичным».

Однако, видимо, сам Лермонтов интересовался юной поэтессой. Предполагают, что посвящение «M-lle Souchkoff» под стихотворением «Крест на скале» имеет в виду именно Е. П. Сушкову.

В теснине Кавказа я знаю скалу,
Туда долететь лишь степному орлу,
Но крест деревянный чернеет над ней,
Гниет он и гнется от бурь и дождей.
И много уж лет протекло без следов
С тех пор, как он виден с далеких холмов.
И каждая кверху подъята рука,
Как будто он хочет схватить облака.
О если б взойти удалось мне туда,
Как я бы молился и плакал тогда;
И после я сбросил бы цепь бытия,
И с бурею братом назвался бы я!

Под новый 1832 год в Благородном собрании был маскарад. «Лермонтов явился в костюме астролога, с огромной книгой судеб под мышкой; в этой книге должность кабалистических знаков исправляли китайские буквы, вырезанные мною из чёрной бумаги, срисованные в колоссальном виде с чайного ящика и вклеенные на каждой странице; под буквами вписаны были стихи, назначенные разным знакомым, которых было вероятие встретить в маскараде» (А.П.Шан-Гирей). Среди этих стихотворений был и мадригал «Додо» (так домашние звали Евдокию Петровну Ростопчину):

Умеешь ты сердца тревожить,

Толпу очей остановить,

Улыбкой гордой уничтожить,

Улыбкой нежной оживить;

Умеешь ты польстить случайно

С холодной важностью лица

И умника унизить тайно,

Взяв пылко сторону глупца!

Как в Талисмане стих небрежный,

Как над пучиною мятежной

Свободный парус челнока,

Ты беззаботна и легка.

Тебя не понял север хладный:

В наш круг ты брошена судьбой,

Как божество страны чужой,

Как в день печали миг отрадный!

… Затем судьба надолго разведёт их, и только в феврале 1841 года они снова встретились у Карамзиных. Евдокия Ростопчина была уже известной поэтессой (так, после гибели Пушкина В.А.Жуковский передал Ростопчиной его тетрадь, приписав: «Посылаю Вам, графиня, на память книгу... Она принадлежала Пушкину; он приготовил её для новых своих стихов... Вы дополните и докончите эту книгу его. Она теперь достигла настоящего своего назначения»). Лермонтов же приехал в свой последний отпуск. «И двух дней было довольно, чтобы связать нас дружбой, - писала она. - Принадлежа к одному и тому же кругу, мы постоянно встречались и утром и вечером; что нас окончательно сблизило, это мой рассказ об известных мне его юношеских проказах; мы вместе вдоволь над ними посмеялись, и таким образом вдруг сошлись, как будто были знакомы с самого того времени».

Встречи продолжались недолго. Уезжая, Лермонтов подарил ей альбом, куда вписал прощальное стихотворение.

Я верю: под одной звездою

Мы с вами были рождены;

Мы шли дорогою одною,

Нас обманули те же сны.

Но что ж! — от цели благородной

Оторван бурею страстей,

Я позабыл в борьбе бесплодной

Преданья юности моей.

Предвидя вечную разлуку,

Боюсь я сердцу волю дать;

Боюсь предательскому звуку

Мечту напрасную вверять…

Ростопчина одной из последних простилась с поэтом, посвятила ему стихотворение «На дорогу»:

Там к жизни дикой, к жизни странной

Поэт наш должен привыкать,

И песнь и думу забывать

Под шум войны, в тревоге бранной!

Там блеск штыков и звук мечей

Ему заменят вдохновенье,

Любви и света обольщенья

И мирный круг его друзей.

И тяжело переживала его гибель:

Но где ж, но где ж она,

Та юная, та мощная рука,

Что лишь едва за полгода назад

Дарила мне с пожатьем задушевным

Пустой альбом... что начертала в нем

Прощанья песнь, слитую воедино

С приветной песнию души поэта

Душе-сестре при первой встрече их?..

Увы!.. Увы!.. Та жаркая рука, -

Она в гробу!.. она навек остыла…

…О жаль Его!!. О! трижды жаль Его,-

Как юношу, как друга как поэта!!!

… Жизнь самой Ростопчиной трудно назвать счастливой. Выданная замуж за Андрея Ростопчина, она скоро разочаровалась в браке. И муж, и жена искали утешений на стороне. И Ростопчина нашла свою любовь – другого Андрея, сына Н.М.Карамзина. Говорили, что и дети её – дети Карамзина, а не Ростопчина. Но эта любовь не принесла счастья… Впоследствии Карамзин женится на А.К.Демидовой и погибнет на Крымской войне, а Ростопчина, рассказывая о проводах Лермонтова, упомянет: «Мы ужинали втроём, за маленьким столом, он и ещё другой друг, который тоже погиб насильственной смертью в последнюю войну». Это, конечно же, о Карамзине…

Графиня Евдокия Петровна Ростопчина

Wikipedia, media/arhkot/moi-talisman--vospominane-i-neizmennaia-liubov-5de4af292beb4900ae3e53b2

В семье князя Николая Борисовича Юсупова-младшего и его жены Татьяны Александровны, урожденной графини Рибопьер, росли две дочери. Старшая была названа в честь бабушки Зинаидой, младшая в честь матери – Татьяной.

Она родилась и выросла в знаменитой семье Юсуповых – богачей, благотворителей, меценатов, красавцев, покорителей женщин, странников, потомков древних иранских царей с зароострийской кровью, сохраняющей женщинам долгую красоту и молодость праматери Евы, а мужчинам дающую шарм и отвагу, безмерную безрассудность, притяжение к красоте, преданность любви, часто единственной в жизни.

Татьяна Юсупова в детстве.

Татьяна Юсупова в детстве.

Такая любовь была у её родителей: Татьяны Александровны Рибопьер и Николая Борисовича Юсупова, двоюродных брата и сестры, что поженились вопреки церковным установления, по особому разрешению императора Александра Второго, который велел их не преследовать, но они все равно скитались по Европе жили на императорской вилле в Ницце, по приглашению Государя, потом купили свою, на берегу Женевского озера, назвали « Татиания» - настолько обожал супругу Николай Борисович! -и жили на ней уединенно, насколько позволял Татьяне Александровне блеск её красоты и статус супруги мецената и дочери посла России во Франции, слабое здоровье, частые роды и смерть сына в двухмесячном возрасте.

Княгиня Татьяна Александровна Юсупова, ур. Рибопьер (1829—1879)

Князь Николай Юсупов

Двери всех светских гостиных были открыты перед Татьяной Николаевной, и голубоглазая, свежая, жизнерадостная, непосредственная, смелая и горячая в оценках и мнениях, она часто блистала на вечерах, увлекала молодых людей, спорила с ними обо всем на свете, в том числе, и о войне с турками, что может быть, было совсем необычно для женщины тогда.

Ей делали несколько раз предложения молодые люди её круга, увлеченные энергической, обворожительной прелестью её облика, манер, её блокнот для танцев на балах был полон всегда. Но вот сердце её было занято прочно и давно, еще с юности любовью Великому Князю Павлу Александровичу. Изящный, несколько отстраненный от всех, задумчивостью и теплотой манеры общаться именно с нею, он увлекал её необычайно, она грезила, мечтала о нем, даже порою забываясь, писала в дневнике: « Только бы он не вздумал жениться на ком нибудь кроме меня! Мысль об этом просто приводит меня в ужас!»

А Павел Александрович воспринимал Татьяну больше как сестру, красавицу - подростка, товарища по играм, потому и не обратил внимания на её пылкое признание ему в любви. Не счел его даже дерзостью. Очередною причудою и только.

.

Великий Князь Павел Александрович

Но наступило самое горькое. Татьяна Николаевна услышала известие о помолвке Великого Князя Павла Александровича. У нее хватает сил на две фразы в дневнике: "Свадьба Поля состоится в Петербурге! Где вы, мои мечты! Я молюсь о Павле и тете Мими."

1885 год

Она пытается заглушить боль вихрем балов, какими то записями, в которых нет его имени. Но в то же время ей так хочется, чтобы кто то знал о её любви и разделял её с нею: «Играли вальс, при звуках которого я увидела и полюбила Поля - это воспоминание так оживлено любовью, что я вздрогнула! Звуки скрипки не были волшебными, но было очень забавно. Я кружилась, как в вихре!"

Полю

Прости мой гнев, прости!

Я покорюсь судьбе.

Жизнь - не веселый бал,

Не ровня я тебе!

Но если бы твой взгляд

Проникнуть в сердце мог!

Моя немая боль -

Моей любви залог!

Фиалка, скромница лесная,

Ты плачешь, ты забыть не можешь

О счастье в солнечном Крыму,

Где цвел твой ландыш, твой душистый щеголь.

Любимый мой!

Тебя я предпочла

Всем кавалерам мира,

Всем усладам!

Ты так чувствителен -

Не мни моих цветов,

Не рви их лепестков,

Не разбивай мне сердца!

Но сердце было разбито. Навсегда.

Татьяна Николаевна внезапно и тихо ушла из жизни 15 июня 1888 года, в 22 года, вероятно от скоротекущей болезни, по официальной версии – тифа.

Тоскующей душе отца, князя Николая Борисовича Юсупова-младшего, угодно было скрыть прочие подробности этого семейного горя…

Княжну Татьяну похоронили у южной стены усадебной церкви Архангела Михаила в Архангельском, на высоком холме, круто сбегающем к старице Москвы-реки. Позже на могиле была установлена статуя работы художника М.М. Антокольского «Ангел».

Скульптура Марка Антокольского, талантливейшего мастера, который сумел в камне передать танцующую походку ангела, прелестную девичью грацию и одухотворенное, пылкое желание: вверх, к красоте, облакам, простору.

Авторская копия надгробного памятника конца XIX века, представленная сегодня в одном из залов Юсуповского дворца на Мойке, хранит воспоминания об этой печальной странице семейной летописи князей Юсуповых.

Памятник ( восстановленная копия) резца Марка Антокольского в парке усадьбы Архангельское на месте могилы княжны Т. Н. Юсуповой.

По мотивам текста Светланы Астриковой и другим открытым источникам.

Графиня Марина Гейден в пожилом возрасте.

Роковая Марина. Виновница дуэли, унесшей жизнь старшего из братьев князей Юсуповых – Николая, отчаянного гуляки, бретера, романтического повесы, любителя красавиц, цыган, яхт, шампанского, театра. Он не шокировал её. Ничем. Напротив, обворожил. Она в него сразу влюбилась, как только увидела, хотя была помолвлена с другим и была уже назначена свадьба.

И ведь выросла отчаянная Марина в строгих правилах светских: семья - близко ко Двору, отец - свитский адмирал, дед по папеньке - генерал губернатор финский, мать Александра Владимировна - внучка легендарных сестёр Шернваль: Эмилии и Авроры, а от них рукой подать, так осязаемо время Лермонтова и Пушкина, Баранта и Дантеса!

 В те  времена обвораживались красавицами, писали им мадригалы, вдохновлялись взглядом, улыбкой, мазуркой, взмахом веера. Записка считалась апогеем романа, тайное свидание у колонны – скандалом, оброненный браслет – крушением репутации, позором семьи. Что же еще? Марина улыбалась, качала головою на покатых плечах, её профиль камеи чуть смягчался, щеки розовели.

Ей не писали мадригалов, о ней писали в дневниках и письмах, в газетах и придворных журналах в «мемориях», аристократически небрежных и бережных одновременно: князь Сергей Оболенский писал:

« В то время в Санкт-Петербурге было три сестры, пользовавшиеся успехом в обществе; одна из них, графиня Марина Гейден <…> более выделялась своей красотой. Она была соблазнительна, очень популярна и большая кокетка».

А это строки из воспоминаний Великого Князя Гавриила Константиновича: «После бала пошли ужинать в Греческий и соседние с ним залы. В тот вечер мне очень понравилась молоденькая графиня Марина Гейден, блондинка, в голубом платье, очень веселая. Через год она вышла замуж за конногвардейца, графа Мантейфеля...».

Князь Николай Юсупов, старший наследник рода, возлюбленный Марины. (?)

Все было в ней, Марине, искристо и блистательно: чуть заметный акцент «северной дивы» в правильном русском, поворот головы, выбор духов- лёгкая горчинка с пряностью, как порыв северного бриза, - выбор туалета к балу, цветок в причёске, манера кокетничать, увлечение театром, льдистое, скрытое, не наверх, подспудное пламя души.

Его, это пламя, мало кто замечал, пожалуй, кроме проницательной красавицы бабушки Авроры, и она, всматриваясь во внучку в её увлечения, смех, голос, движения, часто качала головою.

Графиня Гейден во время эмиграции.

И она, Марина, встретив князя Николая Юсупова, красавца, задумчивого и горделивого, не привыкшего отступать, дразнящего и волнующего всякими эскападами и слухами о разных дерзостях влюбилась без памяти, голова кругом.

Готова была тотчас же, откуда угодно, сбежать с ним, хотя уже была помолвлена с графом Арвидом, и была назначена на середину апреля свадьба. Арвид, холодный, изысканно светский сдержанный, терпеливо, как военные лишения, сносил бесконечные откладывания свадьбы, недомолвки невесты, смущение родителей. Уже готовили и дом, и приданное, а она, Марина, все отчаянно мечтала сбежать с Николем, сбежать, куда угодно, на край света.

В свадебное путешествие они поехали вдвоём с мужем, в Париж. И там, холодея от невыносимого, до озноба, презрения, смешанного с жалостью и страхом, Марина поняла, что не любит, совсем, стала умолять о разъезде, о разводе. Арвид впервые вспыхнул глазами и скулами, назвал её сумасшедшей, неловко смахнул со стола кофейную чашку и велел горничной позвать графине врача.