Как смолянки обидели императора
 

Из воспоминаний Ольги Форш

«В Петербурге, когда княжну Ливен, уже старую, часто болевшую, назначили начальницей Смольного института, я ее нередко навещала. Это была умная и добрая женщина, заменившая мать не одному поколению детей-сирот, светлейшая княжна, жившая в постоянном труде, умершая в бедности.
Первое ясное сознание пошатнувшейся власти царя возникло во мне именно в стенах Смольного института, подшефного императрице Марии Федоровне, и пришло это сознание от, казалось бы, совсем маловажного случая…
Я поднялась по мраморным лестницам, устланным красной ковровой дорожкой, и зашла в покои старой княжны. Она сидела в просторном кресле, большая, грузная, прибранная, как всегда: на седых волосах кружевная наколка, на груди форменного синего цвета – резная камея.
Перед княжной стояла стройная девушка с двумя косами, заложенными на голове «корзиночкой». Она смотрела своей начальнице прямо в глаза и говорила спокойным, ровным голосом по-французски:
- Никакого злого умысла у нас не было. Не понимаем даже, что обидело Его Величество…
Кивнув мне, княжна сказала строго, тоже по-французски:
- Что касается злого умысла, и мысли не допускаю. Но ведь все вы отлично знаете: вам надлежит лишь отвечать государю, задавать же вопросы почитается неучтивым. За эту неучтивость и будете наказаны. Идите!
Девушка чуть подалась вперед, видно хотела возразить, но раздумала. Сделав небрежно реверанс, она вышла из комнаты.
Княжна усадила меня на диван.
За что будет наказание этой смелой девице? – поинтересовалась я.
Княжна улыбнулась, махнула рукой.
- Никакого наказания не будет. Всё это для формальности, для порядка…А случай презабавный…
И она рассказала, что на балу несколько дней тому назад, институтки окружили царя и стали наперебой спрашивать, как ему нравится Шаляпин в «Борисе Годунове». А дело в том, что граф Протасов рассказал своей дочке Лине, как при нем императрица-мать посоветовала сыну-императору: «Ники, пойдите в Мариинский, посмотрите «Бориса Годунова». Вам весьма полезно поучиться царственной осанке у Шаляпина». Лина Протасова рассказала об этом подружкам. Уж, конечно, не без яда интересовались они мнением его величества о Шаляпине. Царь обиделся и уехал.
И княжна молодо засмеялась.
Уже на улице, оглянувшись на прекрасный фасад Смольного, я вспомнила, как знаменитый Кваренги, неизменно снимал шляпу перед творением Растрелли. Но вот культ престола долгие годы царивший здесь, пожалуй, уже рухнул даже в сознании «благородных девиц».

www.ljpoisk.ru/archive/1902328.html

Барышня-смолянка