.. Слипаются от слез глаза, на белом платье остаются черные разводы, все лицо уже просто опухло... А все никак не могу успокоиться. Понять, что это тебе больше не нужно, что это уже в прошлом, а потом просто нечаянно включить телевизор, услышать знакомое Dogs Unleashed, и застыть в оцепенении...
ОН прыгает по сцене, задорно улыбаясь, ОН машет руками, раскачивая уже не миллионную, но тысячную толпу... А мне почему то хочется просто закричать: "Мой, мой, мой!!!". Но мне нельзя себя обманывать, ОН не мой, ОН такой же чужой, такой же сказочный, как и раньше...
Я не застала ЕГО маленьким мальчиком с потрепанной челкой. ОН в моих глазах был уже подростком. Уже носил причудливый ирокез в 220 вольт, обвешивал себя кольцами и побрякушками и пока еще искренне радовался. И сейчас, когда ОН начинает Monsoon, в горле застревает комок. НЕЛЬЗЯ, НЕЛЬЗЯ, это больная рана, это рана, которая никогда не заживет, но ее нельзя ворошить... А ОН все поет, Together we'll be running somewhere new. And nothing can hold me back from you. Through the monsoon. И я уже не замечаю, как слезы сами текут, смывая с собой весь макияж.
А мне так больно, словно вскрыли скальпелем грудь, вживую, и начали там копаться... Почему, почему мне так больно, ведь все прошло...
... Зазвучали первая мелодия World behind my wall... И я уже ничего не вижу. От слез, которые застилают все вокруг, совсем не видно, как ОН сидит рядом с Томом и поет про мир за его спиной... А у меня в голове скачет мальчишка, накрашенный, взъерошенный. Он прыгает, кричит "REDEN" и показывает мне язык. А я не могу остановиться, рыдаю в захлеб, тихо, стараясь не разбудить младшего брата...
Кого я обманываю... Себя? Кого? Ничего не кончилось, ничего не прошло, а шрамы всю жизнь буду кровоточить...
Он почти заканчивает, а в голову лезут ненужные обрывки фраз, ненужные воспоминания, о которых невозможно забыть, но можно затолкать так глубоко, чтобы не докопались...

Я полгода жила одним числом.. 8 марта, 8 марта, лишь бы дожить до 8 марта, лишь бы не сорваться... Родители отказались дать денег. Мне стоило это сотни разрушенных нервных клеток. Но это заживает, это терпится. Главное - увидеть, что ОНИ здесь, в России, что они правда есть...
А потом прийти со школы и по новостям узнать, что концерт отменен, что ребята уже уехали, что во всем виноваты...
Плевать.. Плевать, кто виноват, а кто нет. Плевать, что аппаратура не влезла на сцену, а менеджеры - козлы... Разбилась.. Мечта разбилась. Мысли, мечты, глупости, которые выговаривала только подушкам, любовь...
Какая любовь, ну какая??? Одержимость, фанатизм, безумие... Ослепленность им, шок, нужда, болезнь, сумасшествие...
Когда-то и сердце стучало одно по одному, одно по одному... ОН, ОН, ОН... Его видеть, надо, должна, обязана...
Сколько я потратила нервов - даже думать не хочу. Даже вспоминать те несколько лет, когда бросало из одной пропасти в другую.



...Что случилось бы со мной, если бы в тот день машина бы просто разбилась. И он бы просто не выжил... А если бы история в безумной поклонницей и избиением оказалась правдой...



Не верю, не верю, что все повторилось... Как не возвращаются забытые игрушки, так и не возрождается такая глупая любовь снова. Нет, так просто невозможно. В конце концов, я люблю мальчика с взрывом черных пушистых волос, изящным французским маникюром, кучей серебряных колец на пальцах. Мальчика, который трясет камеру, напевая что-то под нос, который дразнит брата, не стесняясь хохочет. Мальчика с детской улыбкой и блестящими медово-карамельными глазами. А не того, что сейчас выступает на подиумах, сверкает белоснежной улыбкой в прессе и вытворяет невесть что со своей головой... От того мальчика остались лишь глаза. Тягучие, карие, словно медные, ужасающе засасывающие... В них хочется умереть... Смотреть, пусть на плакатах, пусть в телевизоре, просто смотреть... И умирать...



Может, действительно? Может, мне легче будет, если я совсем уйду? Только от него, только от боли, только от бессмысленной привязанности??? Покончу раз и навсегда с этим кошмаром, прекрасным кошмаром с карими глазами... Там его точно не будет.



Это глупый бред первоклассника, скажете вы... Может.. Я больна, я одержима. У меня столько шрамов и рубцов, которые не заживают. Я люблю... Просто схожу с ума... Я не знаю... Это не лечится, наверное...

25.07.2011 2:43

2 слушали 0 копий [+ в свой плеер]

4 слушали 0 копий [+ в свой плеер]

Никак не могу привыкнуть к тому, что тебя больше нет... Все время возвращаюсь ТУДА, снова жду, пока не замерзнут руки и обреченно иду домой...
А ведь прошло всего три дня... А меня колотит как наркоманку без дозы... Да, ты мой героин в чистом виде... Одна капля и я вновь начну жить. Один грамм и я начну чувствовать мир... Но нет, все не так просто... Ты все сказал... Уходишь и тебя больше не ждать... Было больно, гораздо больнее, чем от ударов... Но все-таки терпела... Прошло 16 часов... Начались первые симптомы... Меня бьет озноб, кружится голова... Спустя еще часика 4 в глазах мутнеет, тошнит и срочно требуется лекарство... А оно, назло мне, не берет трубку и окончательно добивает фразой: "Как же ты меня достала, несносная маленькая девченка!". Обидно, досадно, а жить то надо как-то? Холодно, становится нестерпимо холодно, леденеют руки, шея, ноги... Потом уж очень неожиданно из носа фонтанчиком брызнула кровь... Ужасное ощущение... Подкашиваются колени, координация на нуле... Спотыкаясь об каждый тапок, иду, нет, точнее ползу на кухню за аптечкой... Аспирин, валокордин, что-то от сердца... Бред, мне не нужны таблетки. У меня есть лекарство, только оно упрямится и упорно не хочет со мной разговаривать... Где мне его найти, я уже не предсталяю... Но три-четыре дня без дозы и я труп... Исходя из всего этого, просьба одна: Сукин ты сын, вернись, по хорошему прошу... А то найду, потом ведь пожалеешь...

Нужен ли повод для того, чтобы сказать подруге,насколько она тебе дорога? Показать хоть раз свою привязанность, верность и просто то, что ты ценишь то хрупкое состояние души, спокойствие и поддержку,все то, что мы называем дружбой…

Как мало нужно для настоящего счастья? Просто тот человек, к которому ты испытываешь такую спокойно-терпеливую тягу, магнитное притяжение. Просто хочется чтобы она была рядом в те моменты, когда действительно нужно промолчать, а не давать бессмысленных советов. Она понимаетс полуслова, с одного взгляда или жеста. Ей не нужно обладать способностью читать мысли, она знает все сама.

А знает ли она, как сильно я ее люблю? Как нужно мне быть с нею рядом, помогать в любой неприятности и разделять радостные моменты…Если нет, то я хочу чтобы она знала.

Я не обещаю быть рядом всю жизнь. Но какое-то время я могу поддерживать, заботиться, любить… Даже не могу, а хочу, хочу быть рядом и знать, что нужна ей!... А если нет, то от души желаю ей быть счастливой,радостной и успешной. И пусть ничто не омрачает ее жизнь, пускай в ней все будет безоблачным, светлым и настолько искренне чистым, насколько она того заслуживает…

Название: Методы воспитания
Автор: El Naitov (ex. Tiko Akasuna)
Бета: Word
Дисклеймер: Масаши Кишимото- сама.
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Мадара/Саске
Жанр: Flaff (наверное, сомневаюсь); PWP;
Размещение: только после разрешения и только с этой шапкой.
Размер: мини
Состояние: закончен
Саммари: Воспитание племянника - дело не легкое. Особенно, когда этот племянник - Саске Учиха.
Варниг: ООС, AU, мой любимый сетакон и инцест

- Дядя, я дома! - проорал Саске, залетая в гостиную прямо в обуви. - Дядя, где ты? Дядя!!!
На крики из спальни медленно вышел степенный мужчина в сером халате с длинными черными волосами. Он недовольно поморщился, откидывая с глаз пряди волос.
- Что случилось, Саске? Почему ты кричишь, как недорезанный поросенок? И почему ты в обуви на персидском ковре? Саске, не забывай, это мой дом и я не...
- Ну, растарахтелся! - темноволосый мальчишка насмешливо фыркнул. - Не зуди, что как старикан? Тебе всего 30, а такое ощущение, что все 60!
Саске шлепнулся на диван, закидывая ноги в грязных кедах на изысканный хрустальный столик, и пренебрежительно ухмыльнулся..
- Саске, - дядюшка просто опешил от подобной наглости. - Саске, немедленно в коридор!
Он схватил его за локоть и выволок к двери. Маленький Учиха вовсю сопротивлялся, брыкался и ныл.
- Снимай обувь! - приказал Мадара. - Быстро!
Саске капризно оттопырил губу, отворачиваясь от родственника.
- Я не собирался повторять дважды, мальчик. - дядя до боли сжал хрупкое плечо. - Однако... Снимай ботинки!
Корчась от неприятной боли, Саске скинул ботинки, засунув их под вешалку.
- Куртку. - процедил Мадара.
Мальчик медленно начал расстегивать молнию, но любимый дядюшка одним рывком содрал с него куртку. Перехватив его за ухо, Мадара затащил его в зал, швырнул на диван, грозно нависая над ним.
Саске испуганно вжался в спинку дивана, глядя на разъяренного родственника. Учиха старший тяжело дышал прямо в лицо племяннику, прижав рукой к дивану. Волосы, словно пропитанные электрическим зарядом, разлетались в разные стороны, глаза пылали невероятной злостью.
- Почему? - сдавленно пробурчал Мадара. - Почему я всегда должен повторять два раза?
Саске затравленно глядел на него из под рваной челки и молчал.
Мадара тоже молчал, выжидательно глядя на него.
- Оболтус! – снова прорычал старший Учиха, встал и подошел к окну.
- Дядя, я больше не буду... - прошептал Саске, судорожно глотая комок, застрявший в горле.
- Иди сюда.
Саске послушно подошел. Мадара поднял его на руки и посадил на широкую высокую тумбочку.
- Саске, - он вдруг ласково провел ладонью по его щеке. - Почему же ты меня слушаешься? Малыш, я же только добра тебе желаю.
Малыш всхлипнул и пожал плечами.
- Я ведь люблю тебя. - продолжил дядя, одну за другой расстегивая пуговички на его рубашке. - Очень люблю. А мой малыш любит дядю?
Саске кивнул, шмыгнув носом.
- Молодец, - Учиха старший приспустил рубашку, оголяя белоснежные плечи племянника. - А почему же тогда не слушаешься?
Голос Мадары был еле слышным, томным и немного устрашающим. К тому же, разговаривая с Саске, он постоянно гладил его жесткие черные волосы, тонкую шею, хрупкие плечи.
- Малыш мой... - шептал он, хватая сухими горячими губами маленькое ушко. - Мальчик... Саске...
Саске дрожал и испуганно вжимался в стену.
- Погоди. - Мадара задвинул шторы и в комнате воцарился полумрак. - Вот так лучше, мой маленький...
И полумраке этой комнаты, на тумбочке сидел маленький тринадцатилетний мальчишка, раздетый до пояса. Нежная, словно фарфоровая кожа, беззащитные линии тела, иссиня-черные волосы. Вместо испуга теперь в его глазах плещется коварное смущение, неудержимое любопытство и совсем невинное возбуждение. Его тело будто объято диким пламенем, горит, сжигает. Мальчишка дрожит, шумно вздыхая и стыдливо прикрывая глаза.
Перед ним на коленях стоит мужчина с копной черных спутанных волос. Он покрывает горячими влажными поцелуями буквально каждый миллиметр никем доселе нетронутой кожи чуть впалого живота. Обжигающее дыхание, смелые опытные ласки, давящая на кончики сознания страсть - мальчик быстро возбуждался, запуская тонкие руки в черные волосы, путая их еще больше.
- Давай, мальчик... - прошептал Мадара, когда с губ его племянника сорвался сдавленный смущенный стон. - Покажи, как тебе нравится?
Саске выгнулся до невозможности и приглушенно захрипел. Дядя прижал острыми зубами чувствительную кожу внизу живота.
- Молодец, - похвалил Мадара, приспуская брюки мальчика вместе бельем. - Заслужил...
Совсем еще ребенок возбудился впервые и не на шутку. Учиха старший обхватил губами его напряженный член, равномерно двигаясь, насаживаясь и отпуская его.
- Ааааах... - Саске всхлипывал, дергая дядюшку за волосы. - Ма... Мадара...
Он продолжал обволакивать мальчонку мокрым теплом, водя проворным языком по плоти, которая была готова вот-вот разрядиться. И вот, недолгий конец, младший Учиха вскрикивает, выдергивая солидный клок волос.
- Быстро, малыш... - облизнулся Мадара, притягивая к себе обессиленное тело. Саске лежал, уткнувшись в плечо дяди, изредка измученно вздыхая...
... - Я дома! - Итачи, нарочито громко топая, пробежал по комнатам. Тишина, словно все вдруг вымерли. Обычно Саске и дядя так орут, что на улице слышно, а тут... Брюнет поднялся на второй этаж и краем уха услышал тихие голоса и шорохи. Ориентируясь только на свой далеко не идеальный слух, он добрался до кладовой, из которой и доносились странные звуки.
- Ну давай, еще чуточку...
- Не могу, я устал. У меня попа болит, честное слово. И руки затекли. Не могу...
Итачи распахнул дверь и застыл на пороге от изумления.
Саске сидел на плечах у Мадары и пытался достать коробку с верхней полки.
- О, Итачи! - братишка радостно повернулся, дернул дядю за волосы и не удержавшись, шлепнулся на пол вместе с коробкой. По комнате разлетелись разноцветные ленточки и кусочки ткани. Мадара недовольно цыкнул.
- Ну вот, Итачи... А я хотел сделать тебе сюрприз.
- Мы хотели. - поправил Саске, с восторгом глядя на дядюшку.
... - Саске, собери грязную посуду, - Итачи откинулся на стуле и лениво потянулся. - Но ужин сегодня просто замечательный, мои комплименты повару.
Саске капризно надулся и открыл было рот, чтобы начать спор с братом, но тут вмешался Мадара, властным взглядом указав на дверь.
- Саске, убери. - спокойно проговорил он. Младший Учиха послушно кивнул головой и мгновенно утащил все тарелки на кухню. Итачи изумленно присвистнул.
- Просто новые методы воспитания. - улыбнулся в ответ родственник.
... - Кто последний, тот выключает свет! - Итачи ломанулся к двери, но тут остановился, услышав голос брата.
- Я выключу, нии-сан. Можешь идти спать.
Итачи замер в удивлении, переводя взгляд с Мадары на Саске. Дядя кивнул, поглаживая младшего по голове.
- Пойдем, Итачи. - он взял племянника за локоть и потащил из комнаты. И вроде бы нечаянно обронил. - Я сегодня сплю в задней комнате. Там звукоизоляция лучше, а я похрапываю...
... - Объясни мне, что ты такое сделал, что Саске слушает тебя с полуслова??? - восхищенно теребя руку, шептал Итачи. - Раньше только с криком, а теперь... Чудеса.
- Никаких чудес, мальчик мой. - Мадара снова довольно улыбнулся. - Только воспитание...

На часах - два ночи. Сопит, уткнувшись в подушку, Итачи. Пораженный поведением младшего брата, он решил все-таки записаться на курсы детской психологии и воспитания. А в дальней спальне с северной стороны горит приглушенный свет. На широкой кровати лежит мужчина, накрытый тонкой простыней, и нежно сжимает в ладонях ступню мальчишки, мягко ее массируя и лаская губами. В ногах у него сидит полностью обнаженный племянник, вытянув ноги.
- Малыш, как тебе? - Мадара проводит кончиком языка вдоль ступни, отчего мальчик тянется и довольно мурлыкает. - Вижу, вижу... Мой мальчик, такой послушный стал. Иди ко мне, деточка.
Мужчина откинул простыню, приглашая Саске. Он не заставил себя долго ждать и тут же прильнул к дяде. Мадара обхватил покорное детское тельце и крепко прижал к себе.
- Будешь всегда меня слушаться? - шепчет он в губы темноволосому племяннику.
Тот заверительно кивает и тянет губы за поцелуем. Дядя удовлетворенно мычит, хаотично водя руками по изогнутой спинке. Мальчик закидывает тонкую ножку ему на бедро и еще ближе прижимается, вливаясь в изгибы его тела.
- Сладкий... - Мадара наконец оторвался от опухших губ и оставил красноватый засос на лебединой шейке. - Послушный сладкий мальчик... Мой мальчик...
Саске потерся гладкой щекой об его мускулистую грудь и, чуть прищурив глаза, робко обхватил губами темную бусинку соска и легонько пощекотал ее языком. Старший Учиха замер, хватая ртом воздух. Его рука до боли сжала хрупкое плечо, тонкие пальцы побелели и острыми ногтями впились в нежную кожу. Саске вскрикнул, вырывался из рук Мадары и перекатился на другой край кровати. Он всхлипывал, прижимая ладонь к покрасневшему плечу.
- Малыш, прости. - мужчина попытался обнять дрожащего мальчика, но тот брыкнул ногами, задевая лампу, которая не замедлила с грохотом упасть на пол. В комнате воцарился мрак и пронзительная тишина.
- Саске, ну вот что ты натворил? - растерянно проговорил Мадара. - Где ты?
- Я тут, - прошептал младший Учиха, подползая к родственнику. - Просто... Больно...
Он снова всхлипнул, утыкаясь головой в его живот.
- Прости, мальчик мой, прости. - Мадара сел, сгреб его в охапку и принялся беспорядочно покрывать его поцелуями. - Прости, прости, мой сладкий...
Тело мальчишки послушно таяло в крепких руках старшего Учихи, он снова выгибался навстречу яростным губам и томно вздыхал.
- Дядя... - выдохнул он, когда Мадара припал губами к его шее. - Дядя, хватит...
Но Мадара словно потеряв контроль над собой, вылизывал изящную ключицу, нежно покусывая и оставляя на ней яркие следы. При этом он постоянно шептал мальчику нежные слова и ласково гладил руками везде, где мог достать.
- Деточка моя... Радость, прелесть. - он посадил его себе на колени и мягко, но настойчиво развел длинные стройные ножки. - Не бойся, я ничего не сделаю...
Саске сжался и невольно зажмурился, когда к напряженному колечку мышц прижался тонкий пальчик его дядюшки.
- Расслабься, - шептал Мадара, ловя ртом его губы. - Чувствуй меня, просто расслабься и чувствуй...
Под его нежным натиском Саске не мог устоять. Он согнул ноги в коленях, разводя их как можно шире и, вцепившись руками в густые волосы, смущенно прошептал ему в рот:
- Дядя, можете делать все, что захотите...
Мадара довольно хмыкнул и настойчиво проник пальчиком в тесное отверстие. Саске впился губами в его губы и сдавленно закричал. Но Мадара продолжал проталкивать палец внутрь, наслаждаясь судорожной дрожью маленького тельца у него на руках. Наконец его палец полностью вошел в узкую горячую дырочку. Саске хрипел, кусался, но в целом стойко переносил пытку. Не заставляя измученного мальчика долго ждать, Учиха старший начал медленно толкать второй пальчик. Саске задергался, царапая спину дяди и, оторвавшись от его терпких губ, завыл, откинув голову назад.
- Шшш... Тише, малыш. - Мадара уткнулся носом в мокрую шею. - Не кричи, ласточка, не кричи... Братика разбудишь, он ругаться будет. Тише, не кричи, мой сладкий...
Мальчишка до крови закусил губу и жалобно заскулил. Мадара тем временем вставил второй палец полностью и дал Саске немного привыкнуть к незнакомым ощущениям.
- Мадара... - всхлипывал Саске, дергая ему волосы и царапая шею. - Дядя, это... Не могу...
Его детская плоть снова крепко упиралась в живот Мадаре и он свободной рукой нежно обхватил ее, мягко поглаживая.
- Потерпи, сладкий, потерпи, родной... Сейчас дядя все хорошо сделает, не бойся...
- Не боюсь, - шепнул он.
Но тут Саске вцепился зубами в плечо родственника и громко замычал, потому что тот принялся медленно шевелить введенными пальцами, что-то там задевая. Вторая рука сильнее сжимала напряженный член, давила на распухшую головку, вообщем тоже сводила мальчика с ума.
Вскоре крики стали протяжнее, громче, Саске неистово извивался и бурно вздыхал, подпрыгивая и насаживаясь на два пальца. Мадара сдавленно сопел, лаская языком шею и плечи мальчика.
- Я... Скоро... - хрипел Саске, раскачиваясь на коленях у дядюшки.
- Терпи, крошка, еще немного...
Наконец измученный мальчик изящно прогнулся и с воем излился горячим теплом на живот Мадары.
- Молодец... - Мадара вынул пальчики, облизнул запачканную ладонь и уложил обмякшего Саске на кровать. - Выдохся, детка. А между прочим, ты у меня такой вкусный...
Саске обалдело вертел головой, отходя от шока. Его трясло крупной дрожью, пот ручьями сбегал по груди и шее. Дядя лежал рядом, разглаживая прилипшие волосы и еле слышно мурлыкая.
- Дядечка, - выдавил Саске, хватая Мадару за волосы и притягивая к себе. - Я тебя всегда-всегда слушаться буду, слышишь? Всегда...
- Сладкий мой, я знаю. - ухмыльнулся старший Учиха. - Я знаю, поэтому... Будешь хорошо себя вести, я буду повторять...
Саске прижался к теплым сухим губами и выдохнул горячий воздух ему в рот.
- Буду...

Смысл жизни? Ха, получив очередную плату за боль, мы редко задумываемся о значении нашей бессмысленной жизни. Действительно, то, зачем мы лишний раз засоряем землю абсурдным появлением на ней, является для нас пока большим секретом. Для того ли, чтобы оставить на ней кровавый рубец или очередную тяжелую рану? Либо для того, чтобы познать на своей шкуре все прелести телесных ощущений, опустившись так низко, что уже вряд ли есть возможность подняться...
Так почему же толпы безмозглых дураков выдумывают себе глупые причины оставаться в этой бездонной пучине страха и боли?...
Давайте познакомимся? У меня много имен, дорогой читатель, и сегодня для тебя я буду Шарлин. Давно потеряв счет времени, я не слежу за возрастом, но скорее всего, мне около двадцати шести. Я не так уж стара, но и уже не молода. Мое время медленно перетекает туда, откуда я направлюсь прямой дорогой в объятья коварного Люцифера. Да, да, именно в ад, ведь такие твари как я не могут даже размышлять о неком "рае".
Считаете, несколько самокритично? Я лично нет. Все поступки, которые я совершала в порыве горестного отчаяния.... Увы, смертные грехи, что за моей душой, все семь, они только ждут моей слабости и мечтают о том, как бы затащить меня в самое пекло...
... Я стою на самом краю. Вот он, тот момент, когда следует пробежать по отрывкам воспоминаний моей нелепой жизни. Пока у меня есть пара минут на это, я поведаю вам историю моего сокрушительного падения с самого начала, с вершины золотого пьедестала до унизительной моей смерти...
... В мои пятнадцать лет я была относительно счастлива. Родители обеспечили меня всем, что нужно миледи. Гувернантки, прислуга, уроки танцев, музыки, арифметики. Все было словно в дешевой сказке про Принцессу. Все могло быть просто идеально, но я, будучи вполне избалованной девицей, ждала чего-то большего. Родители просили меня определиться с будущим, но увы, мне было не до этого. Мне нетерпелось погрязнуть в неистовых знаниях. Пятнадцать мне будет лишь раз в жизни, а значит попросту растратить мои последние дни детства я не могу себе позволить. Тем более тратить их на уроки или общественную работу. Поэтому вместо того, чтобы благопристойно посещать старых прыщавых учителей или ухаживать за больными детьми в приюте, я лежала в кровати и читала, читала, читала... Я жаждала узнать как можно больше за столь короткий период моей жизни, иначе позже у меня просто не будет времени . Потом читать стало скучно, книг стало все меньше, наконец они закончились. И я попросту лежала, глядя в белоснежный потолок. Чем дольше я на него смотрела, тем меньше оставалось желания вставать и что-то делать. Мать много говорила мне о том, как неприлично вставать в 2 часа дня, слоняться по дому без дела и рано ложиться спать. Но мне было безразлично на все ее слова. За меня все делала прислуга, это было даже скучно, но... Ничем помочь себе я не могла. Или не хотела. Так или иначе, но я столкнулась с первым смертным грехом, Ленью. Именно лень стала стартовой точкой отсчета моих последующих лет жизни, коих, к слову, оказалось совсем немного...
... После шестнадцатилетия моя докучливая мамаша и бестолковый отец отправили меня в школу для юных дам, чем вызвали у меня неописуемое разочарование в них как в родителях. Мама, стоя на перроне, застенчиво поправляла рыжие волосы, торчащие из под кружевного чепчика, и пыталась поцеловать меня. Но мне удалось вывернуться из ее костлявых рук. Отец тоже смущенно глядел по сторонам, стесняясь матери и меня. Впрочем, я знала, у него есть любовница, размалеванная девица, живущая на углу улицы. Отец приводил ее домой, когда мама ходила на собрания, и трахался с ней. По всей видимости, она была проституткой, ибо отец после своих мерзких игрищ, совал ей пару купюр. Я как то видела, как она задирала перед ним юбку в кабинете и после этого все уважение к отцу испарилось. Я просто пару раз намекнула, о том, что знаю его секрет, но он сделал вид что не понимает. Впрочем, не мое дело - судить людей, а тем более таких омерзительных как мои родители. И я без сожаления покинула дом на ближайшие четыре года.
...Вагон был битком набит глупыми избалованными малолетками с куриными мозгами. Общаться с этой дрянью я предпочитаю лишь в случаях крайней необходимости. Но к счастью для них, сейчас далеко не такой момент, и я просто расталкиваю их, пробираясь в тамбур. Там уже стоит пара девушек постарше, утянутых в тугие корсеты и сжимаяющих в растопыренных ладонях сигареты. Боже, они хотят казаться старше, но все это выглядит настолько комичным, что я не могу сдержать улыбки при виде трех кукол с важным видом.
Та, что постарше, с короткими жидкими волосами, едва прикрывающими ее абсолютно круглый череп, недовольно мычит, увидев меня. Две других матрешки фыркают, как дикобразы после зимней спячки и косятся на дверь. Я не хочу ссор, поэтому мирно поднимаю ладони вверх и обезоруживающе улыбаюсь, заодно протягивая пачку ментоловых сигарет, которые я стащила у отца.
- Тебе чего? - выхватывая у меня из рук голубую коробочку, пробубнила старшая. Уже намечены пунктиром первые шаги, теперь надо продвигаться в этом направлении, устраняя мелкие препятствия.
- Мне? Ничего особенного. - я снова ласково улыбнулась и кивнула на дверь. - Просто я устала от этого стада и хочу побыть в серьезном взрослом обществе.
Боже, как расцвело разрытое оспой личико этой коровы. Залилась румянцем, приосанилась, глазки заблестели. Что ж, шах.
- Ну ладно, - наигранно закатывая глаза, бросила девушка, - Можешь постоять с нами.
И мат...
- Меня зовут Элизабет, ее Тифани, - она ткнула пальцем в очаровательную темноволосую толстушку. - А ее Сара.
И только сейчас я обратила внимание на девушку, стоящую спиной ко мне. Длинные золотые волосы спадали до пояса волнистым каскадом, тонкая хрупкая фигурка, упакованная в расшитый жемчугом корсет. Бледные изящные руки и шея, такое же бледное лицо, на котором словно два глубоких голубых озера, блестели глаза, окруженные густым лесом изогнутых ресниц. Пухлые губы, аккуратный носик - она жутко смахивала на фарфоровую куклу мадам Дизель, которую мне подарили на десятый день рождения.
Девушка улыбнулась, обнажив ряд белоснежных и изумительно ровных зубов.
- Очень интересно, очень... - пропела она. Ее голос напоминал звучание арфы, на которой так любила играть мать. - А как же зовут тебя, милое дитя?
... Что я чувствовала в тот момент? Не знаю, смутные ощущения. Как то остро кольнуло в области сердца, защемило в низу живота, еще и в горле комок застрял.
- Шарлин... - процедила я, критически осматривая себя в зеркале. И почему я такая маленькая? Да и глаза непонятного травяного цвета, волосы русые. Вдобавок, куча веснушек по всему лицу. Это все мать с ее проклятыми рыжими генами, чтоб ее черт побрал.
- Ты такая милая, Шарлин. - Сара вновь расплылась в улыбке. - Особенно с этими веснушками...
Мне дико захотелось убить себя, но прежде родителей. А может и Сару...
Поезд остановился. Буйным стадом орущих овец девочки высыпали на перрон. Там уже поджидали воспитатели. Тощие и костлявые, словно палки, с желтым оттенком лица и выражением Аля "у меня не было мужчины три года, а еще ночами мучает изжога". Вереща скрипучими голосами, они собрали всех в кучку и повели через лес. Что за милое местечко - лагерь для юных дам. Окруженный такой густой и непроходимой чащей, что пропадает любое желание бежать из этой тюрьмы. А сама школа представляет несколько двухместных домиков на опушке, выкрашенных в убийственный серый цвет.
- Девушки! - старая карга в грязном зеленом платье и с спутанным пучком на голове отчаянно махала руками, пытаясь привлечь внимание этих куриц. - Девушки, замолчите! Иначе мы примем жестокие меры!!!
И как по команде из крайнего домика вышли пара ... Э, наверное это все-таки были девушки. Крепкие шкафчики с дубинками в зеленых платьях. На площадке мигом воцарилась такая тишина, что было слышно как скрипят кости старухи.
- Вот так. Ну, распределение!
И она начала нудно перечислять фамилии и номера домиков.
- ...Шарлин Склер и Сара де Сильва, номер 10!
- О, мне повело, милое дитя. - снова арфообразный голосок над моим ухом и на плечо опустилась ее мраморная ладонь. - Пойдем?
Я проклинала всех, кто создал этот лагерь. Прожить четыре года с этой прелестницей? Нет уж, помилуй Бог, мне такого счастья не надо. Но, увы, слушать меня никто не станет, а меняться нет сил.
С кротостью овечки она распаковал свои пожитки и распихала по шкафчикам. Я же бросила чемодан у изголовья и улеглась на кровать прямо в одежде. Сара прикрыла рот рукой и с ужасом подпрыгнула ко мне.
- Ты что? - воскликнула она, распахивая свои голубые глаза.
- А что? - осведомилась я, вытирая туфли об белоснежную простыню. - Все равно ж казенное, разве нет?
... Да, я всегда дерзко бросала вызов окружающим, а тем более таким изумительно омерзительным как она. Мои выходки повергали ее в неописуемый шок, мои слова вызывали в ней бурю противоречивых эмоций, я буквально вырывала Сару из ее мира воспитанных девочек и благовейных идей. Я разрушала рамки и дозволенные границы и расплачивалась за это дежурствами на кухне.
Я перевернула ее представление о людях. Ведь она была идеальной, настолько прекрасной, что меня передергивало от отвращения. Меня душила непонятная сила, настолько мощная, что я не могла с ней совладать.
Первым шагом к таинственному познанию стала ночная моя вылазка. Под покровом тьмы, я вышла из домика и уничтожила все бледно розовые лилии, которые так любила Сара. Они так дико смотрелись на свежевывороченной земле, с оторванными лепестками, изуродованные, несчастные. Девушка долго рыдала над ними, по-глупому закидывая назад голову и захлебываясь слезами.
После этого неприязнь к ней лишь разгорелась с новой силой. Ее платья, нежные, воздушные, с разноцветными лентами. С каким нелепым восторгом она разглаживала складки, поправляла бантики и рюши. С таким же нелепым восторгом шелк и бархат разлетались по комнате, уворачиваясь от ножниц. Испанский тюль превратился в лохмотья, красный вельвет - в тряпку. Но зато как красиво на всем этом блестел жемчуг ее слез. Я долго смотрела на ее огорченно-печальное лицо, словно старалась поймать такие сладостные для меня эмоции и запечатлеть у себя в памяти.
Чем больше я творила гадостей для милой девочки, тем сильнее полыхало пламя у меня в душе. Нити ее драгоценностей увязали в навозной куче, вместе с моим самообладанием. Последней каплей стал Шер. Единственный мужчина на территории нашей школы. Невыносимо притягательный сын кухарки, о нем мечтали все до одной. Он обладал практически безраздельной властью над нашими покорными телами. Но взгляд его черных, как ночь, глаз пал на... Сару. Кто бы мог подумать? Такая неожиданность для нас, не правда ли? Вот только расплатилась де Сильва за свою коварность достаточно дорого. Мягко, как по маслу, скользил нож по ее золотым волосам. Один за другим, локоны падали на землю и рассыпались подобно солнечной воде. Но для меня это было похоже больше на пучки сена.
... Что больше всего меня угнетало? Ее покорность. Она ни разу не сказала мне ни слова. Лишь печально глядела своими небесно голубыми глазками и стирала скользящие по щекам бусинки слез. Все это было настолько странно и невыносимо, что жажда буквально снедала меня. Я поняла, что меня посетила коварная госпожа Зависть. Что она пустила свои отравленные стрелы в мою душу и теперь требовала удовлетворения. От мщения, лишь от него. Ее власть надо мной была настолько велика, что мимолетными страданиями Сары лишь раззадорила хищный ее аппетит. И нам всем еще предстояло увидеть, на что способно ее ослепление.
... В ту ночь Сара вернулась в домик необыкновенно веселой и в ее глазах блестел смущенный огонек.
- Шарлин, представляешь, - шептала она, кутаясь в одеяло. - Шер признался мне в любви. Сейчас, представляешь? Так мило, мы сидели на крыше, любовались звездами и...
Я плохо ее слушала, не скрою. Одного слова хватило чтобы поразить меня. Зеленое пламя вспыхнуло так, что чудом не вырвалось наружу прямо в этот же миг. Несчастная мученица, молись Богу, чтобы этой ночью врата рая были открыты для тебя...
Единственным свидетелем этой драмы стала тусклая свеча. Тем самым ножом, что я лишила жизни ее волосы, я перерезала ей горло. Ее алая кровь, льющаяся водопадом на мои руки, сполна утолила томящую жажду моей души. Увы, но лишь на время...
Она такая красивая даже после смерти. Я оставила ей на память маленькую буковку С на правом плече, дабы она не забывала о моей сладком мести и неизлечимой зависти. Запечатлела на холодных губах легкий поцелуй и скрылась в мраке ночи, не беспокоя мирного состояния моих подруг. На утро их ждал небывалый сюрприз, который навсегда останется в их сердцах как память о маленькой и безобидной Шарлин Склер...

Сумасшедший алхимик Андрей Найтов вырастил в пробирке нужного человечка, гомункул уже умеет говорить и смеяться -- попробуйте сказать, что я не имею права на свое создание! Он вышел из пекла моих одиноких ночей, моих звездных войн. А может быть, мне привезли его в подарок из морского путешествия, подарили как дикого зверька, который ненароком потерялся в ночных огнях большого города? Я ищу его. У него выгоревшая челка, шрам на месте аппендикса в семь швов, родинка на левом плече. У него флейта в потертом портфеле и упаковка презервативов. (Нет, презервативы у меня в верхнем кармане куртки вместе с заграничным паспортом и снотворными таблетками "Родедорм". Вон он в цветном развевающемся шарфике прокатил на роликах, вон он стоит на трамплине за прозрачной стеной зимнего бассейна, вон он в костюме Пьеро улетает в весеннее небо со связкой ярких шаров, и мокрая акварель брызжет мне в лицо.) Если бы ты был только вымыслом, только романтическим героем в типических обстоятельствах! Но ты спокойно и свободно существуешь рядом, дразнишься веснушками, играешь в компьютерные игры, облизываешь подтаявшее мороженое и тайком листаешь порнографические журналы, растрачивая терпкое семя, живую росу наших созвездий.(c)