Разбирая великопостную молитву святого Ефрема Сирина, молитву, в которой церковь выразила своё понимание, свой опыт раскаяния, углубление человека в самого себя, переоценке им своих ценностей, мы подошли в нашей прошлой беседе к положительным прошениям молитвы.

 
 

Но прежде, чем продолжать наш разбор этих прошений, повторим ещё раз эту молитву:

Господи и Владыко живота моего,

Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми.

Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви даруй ми, рабу Твоему.

Ей, Господи, Царю!

Даруй ми зрети моя прегрешения,

И не осуждати брата моего

Яко благословен еси во веки веков.

Аминь.

В прошлой беседе я старался показать удивительную глубину первого положительного прошения, вскрыть действительно всеобъемлющий смысл понятия целомудрия – целостной мудрости и мудрой целостности.

Перейдём сегодня ко второму прошению – к мольбе о духе смиренномудрия. Произносишь это слово «смиренномудрие» и сразу чувствуешь, до какой степени чуждо оно всей нашей современной жизни, всему духу современности и современного мира.

Какое там смиренномудрие, какое там смирение, когда вся жизнь теперь, кажется, построенной на одном сплошном восхвалении, на пафосе внешней силы, величия, могущества и т.д.

Этот дух самовосхваления сверху донизу пронизывает собой не только политическую и государственную жизнь, но и личную, профессиональную, общественную, буквально все возможные её проявления.

Мы всегда и всё время учим детей чем-то гордиться, но не их и не себя мы никогда не призываем к смирению. Напротив, одним из главных обвинений постоянно десятилетиями предъявляемыми религии со стороны воинствующего безбожия, является как раз обвинение в том, что религия учит смирению и призывает к нему как к главной христианской добродетели. Религия, утверждают безбожники, проповедует рабство, унижает и умаляет человека, его достоинство, ибо она построена на смирении.

Но удивительно то, что во всех этих обвинениях никто и никогда не объясняет, что же такое смирение, чему на деле учит христианство, когда говорит о смирении и в каком смысле это смирение унижает и умаляет человека.

Вот Христос говорит про Себя: «Я кроток и смирен сердцем». Но вряд ли можно упрекнуть Его в рабстве, в слепом подчинении кому-то либо, в равнодушии ко злу, в страхе перед сильными мира  сего. Вот стоит Он перед Пилатом и говорит ему так просто, так коротко:  «не имеешь ты надо мной никакой власти».

По-видимому, есть смирение и смирение и, прежде чем обличать его, нужно договориться о каком смирении идёт речь. Что же такое христианское смирение? Прежде всего, это, конечно, чувство правды, и правды в первую очередь, о самом себе, а правда никогда не унижает и не умаляет, а напротив, всегда возвышает и очищает.

Смирение далее есть честность в правде. Это отказ от всякого преувеличения, от всякого приукрашивания самого себя, это отвращение от всякой пыли, бросаемой в глаза другого. Смирение – это, наконец, знание своего места, своих возможностей и ограниченности, это мужественное принятие себя таким, каков я есть.

Вот почему смирение, как и целостность, есть мудрость. Мы говорим в молитве о духе смиренномудрия. Только тот, кто не лжёт, не преувеличивает, не хочет казаться чем-то, а спокойно, мужественно и трезво принимает и делает своё дело, только тот обладает мудростью.

С этой точки зрения, конечно, христианство, проповедуя смирение, ставя его во главу угла подлинной человечности, не умаляет, а возвышает и, главное,  уважает человека, ибо только тот нуждается в самовосхвалении, кому не хватает чего-то, только слабый всегда похваляется своей силой. Там, где есть свобода, там не нужна пропаганда, где есть подлинная сила, не нужны угрозы, где есть подлинная красота, не нужно убогой роскоши нарядов.

Смиренномудрие – то, чего так не хватает современному миру и современному человеку, то, о чём, сам того, может быть, и не знает , но изнемогая в мире лжи и постоянного восхваления он тоскует больше всего.

За смиренномудрием в молитве Ефрема Сирина следует терпение. Мы опять имеем дело тут с одним из классических обвинений религии – она, де, проповедует терпение и тем самым подрывает в человеке способность к протесту, борьбе, к защите своих прав, желанию лучшего, более справедливого мира. Терпение нужно религии потому, что религию выдумали для эксплуатации слабых и лучше всего держать их терпением.

Но тут опять можно вспомнить о Христе. Да, Он учил терпению: «терпением спасайте души ваши». Да, это Его слова, Его учение. Но то, что Христос называл терпением, также далеко от карикатуры на Него безбожных брошюрок, как христианская любовь к ближнему от той любви к дальнему, к безличному будущему коллективу,  во имя которого миллионы ближних лишаются свободы.

В основе христианского терпения совсем не равнодушные к злу и страданиям, а прежде всего, как это не звучит странно, очень активное чувство доверия к человеку.

Бога мы называем в наших молитвах долготерпеливым. Вот каждый из нас всё время и о каждом выносит окончательное суждение: такой-то глуп, такой-то подл, такой-то ничтожен, а вместе с тем, как мало мы знаем, как мало мы видим, как мало углубляемся в сущность того, о чём так быстро и безоговорочно мы выносим наше суждение. Как часто эти наши суждения усугубляют зло, действительно духовно убивают человека. В конечном итоге, терпение есть вера в добро, в силу добра, в то, что добро сильнее зла. Тот, кто не верит в добро, никогда не будет терпелив с другим человеком – он или просто отойдёт от него, махнёт, как говорят, на него рукой, или же, если у него есть власть, он постарается так или иначе, этого человека ликвидировать, убрать с дороги, вывести в расход. Потому то, что говорят безбожники о христианской проповеди терпения, есть открытая ложь и карикатура.

И вот, подходя к концу этих прошений, мы открываем то, что всех их объединяет как вершина и содержание, что всем им даёт их окончательный смысл и всех их наполняет силой: «Духа же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви даруй мне, рабу Твоему».

Любовь – вот завершительный аккорд великопостной молитвы Ефрема Сирина, её внутренний двигатель, её цель.

Все ею живет, все к ней направлено, и ею узнаем мы, что Бог есть Любовь.

Протопресвитер Александр Шмеман