Невероятное для многих, но истинное происшествие

(К. Иксуль. Троицкий Цветок. 1910 г.)

26

Доктор между тем продолжал:

– И вы помните, что это ведь не после какого-нибудь обморока, а после полуторасуточной летаргии! Можете судить о силе этой работы по тому, что вы представляли собой замороженную кочерыжку, а спустя всего какие-нибудь пятнадцать-двадцать минут ваши члены получили уже гибкость, а к часу согрелись даже и конечности. Ведь это невероятно, баснословно! И вот, когда я рассказываю, мне отказываются верить.

– А знаете, доктор, почему это случилось так необычайно? – сказал я.

– Почему?

– Вы, по вашим медицинским понятиям, под определением летаргии понимаете нечто сходное с обмороком?

– Да, только в наивысшей степени...

– Ну, тогда, стало быть, со мною была не летаргия.

– А что же?

– Я, стало быть, действительно умирал и вернулся к жизни. Если бы здесь было только ослабление жизнедеятельности в организме, то тогда бы она, конечно, восстановилась без подобной «буль-версии», а так как телу моему надлежало экстренно приготовиться к принятию души, то и работать все органы должны были тоже экстраординарно.

Доктор с секунду слушал меня внимательно, а затем лицо его приняло равнодушное выражение.

– Да вы шутите; а для нас, медиков, это крайне интересный случай.

– Могу вас уверить, что я и не думаю шутить. Я сам несомненно верю тому, что говорю, и хотел бы даже, чтоб и вы поверили... ну, хотя бы для того, чтобы серьезно исследовать такое исключительное явление. Вы говорите, что я ничего не мог видеть, а хотите – я вам нарисую всю обстановку мертвецкой, в которой я живым никогда не был, хотите – расскажу, где кто из вас стоял и что делал в момент моей смерти и вслед за тем?

Доктор заинтересовался моими словами, и, когда я рассказал и напомнил ему, как все было, он с видом человека сбитого с толку промычал:

– Н-да, странно. Какое-то ясновидение...

– Ну, доктор, это уж совсем что-то не вяжется: состояние замороженного судака – и ясновидение!

Но верх изумления вызвал в нем мой рассказ о том состоянии, в котором находился я в первое время после разъединения моей души с телом, о том, как я видел все, видел, что они хлопочут над моим телом, которое по его бесчувствию имело для меня значение сброшенной одежды, как мне хотелось дотронуться, толкнуть кого-нибудь, чтобы привлечь внимание к себе, и как ставший слишком плотным для меня воздух не допускал моего соприкосновения с окружавшими меня предметами.

Все это он слушал, чуть не буквально разинув рот и сделав большие глаза, и, едва кончил я, он поспешил проститься со мной и ушел, вероятно спеша поделиться с другими столь интересным повествованием.

27

Вероятно, он сообщил об этом и старшему врачу, ибо этот последний во время визитации на следующий день, осмотрев меня, задержался около моей койки и сказал:

– У вас, кажется, были галлюцинации во время летаргии. Так вы смотрите, постарайтесь отделаться от этого, а то...

– Могу с ума спятить? – подсказал я.

– Нет, это, пожалуй, уж много, а может перейти в манию.

– А разве бывают при летаргии галлюцинации?

– Что ж вы спрашиваете? Вы знаете это теперь лучше меня.

– Единственный случай, хотя бы и со мною, для меня не доказательство. Мне хотелось бы знать общий вывод медицинских наблюдений по этому обстоятельству.

– А куда же девать случай с вами? Ведь это же факт!

– Да, но если все случаи подводить под одну рубрику... то не закроем ли мы этим двери для исследований разных явлений, различных симптомов болезней и не получится ли через подобный прием нежелательная односторонность в медицинских диагнозах?

– Да тут ничего подобного быть не может. Что с вами была летаргия – это вне всякого сомнения, следовательно, и должно принять то, что было с вами, за возможное в этом состоянии.

– А скажите, доктор, есть ли какая-нибудь почва для появления летаргии в такой болезни, как воспаление легких?

– Медицина не может указать, какая именно нужна для нее почва, потому что она приключается при всяких болезнях, и даже бывали случаи, что человек впадал в летаргический сон без предшествия какой-либо болезни, будучи, по-видимому, совершенно здоров.

– А может пройти сам по себе отек легких во время летаргии, то есть в то время, когда сердце его бездействует и, следовательно, увеличение отека не встречает никаких препятствий для себя?

– Раз это случилось с вами – стало быть, это возможно, хотя, верите, ваш отек прошел, когда вы уже очнулись.

– В несколько минут?

– Ну, уж не в несколько минут... Впрочем, хотя бы и так. Такая работа сердца и легких, какова была в момент вашего пробуждения, может, пожалуй, и лед на Волге взломать, не то что разогнать какой угодно отек в короткое время.

– А могли стесненные, отекшие легкие работать так, как они работали у меня?

– Стало быть.

– Следовательно, ничего удивительного, поразительного в приключившемся со мною нет?

– Нет, почему же! Это во всяком случае... редко наблюдаемое явление.

– Редко или – в такой обстановке, при таких обстоятельствах – никогда?

– Хм... как же никогда, когда это было с вами?

– Следовательно, и отек может пройти сам по себе, даже когда все органы у человека бездействуют, и стесненное отеком сердце и отекшие легкие могут, если им вздумается, работать на славу; казалось бы, от отека легких и умирать нечего! А скажите, доктор, может ли человек очнуться от летаргии, приключившейся во время отека легких, то есть может ли он вывернуться зараз от двух таких… неблагоприятных казусов?

На лице доктора появилась ироническая улыбка.

– Вот видите, я предупреждал вас недаром относительно мании-то, – проговорил он. – Вы все хотите подвести бывший с вами случай под что-то другое, а не летаргию, и задаете вопросы с целью...

«С целью убедиться, – подумал я, – кто из нас маньяк: я ли, желающий выводами науки проверить основательность сделанного тобою моему состоянию определения, или ты, подводящий, быть может вопреки даже возможности, все под одно имеющееся в твоей науке наименование?»

Но громко я сказал следующее:

– И задаю вопросы с целью показать вам, что не всякий, увидав порхающий снег, способен, вопреки указаниям календаря и цветущим деревьям, во что бы то ни стало утверждать, что, стало быть, зима, потому лишь, что по науке снег значится принадлежностью зимы; ибо сам я помню, как однажды выпал снег, когда по календарному счислению значилось двенадцатое мая и деревья в саду моего отца были в цвету.

Этот ответ мой, вероятно, убедил доктора, что он опоздал со своим предупреждением, что я уже впал в «манию», и он ничего не возразил мне, и я тоже не стал больше ни о чем спрашивать его.

28

Я привел этот разговор для того, чтобы читатель не обвинял меня в непростительном легкомыслии, что я по горячим, так сказать, следам не обследовал научно бывшего со мною необычайного случая, тем более, что произошел он при такой благоприятной для сего обстановке. Ведь и в самом деле, налицо были два лечившие меня врача, два врача-очевидца всего случившегося, и целый штат больничных служащих различных категорий! И вот по приведенному разговору читатель может судить, чем должны были окончиться мои «научные обследования». Что я мог узнать, чего добиться при таком отношении к делу? Мне многое хотелось узнать, хотелось для соображений подробно узнать и понять весь ход моей болезни, хотелось узнать: было ли хотя на йоту вероятности в том, что отек у меня мог всосаться в то время, когда сердце мое бездействовало и кровообращение, по-видимому, окончательно прекратилось, так как я окоченел? Басне, что он прошел у меня в несколько минут, когда я уже очнулся, одинаково мудрено было верить, потому что тогда все равно являлась непонятною такая деятельность стесненных отеком сердца и легких.

Но после подобных вышеприведенных попыток я оставил моих врачей в покое и перестал расспрашивать их, потому что все равно и сам не поверил бы правдивости и беспристрастию их ответов.

Пробовал я и впоследствии обследовать научно этот вопрос, но результат получился почти тот же: я встречал такое же апатичное отношение ко всяким самостоятельным обследованиям, такое же рабство мысли, такой же малодушный страх перешагнуть за черту очерченного наукой круга.

А наука... Ах, какое тут постигло разочарование! Когда я спрашивал: возможно ли человеку, впавшему в летаргию при наступившем после воспаления отеке легких, очнуться или наблюдались ли в медицине и возможны ли по закону природы вообще такие случаи, чтобы во время летаргии больной совершенно выздоравливал от болезни, весь ход которой и финал являлись, по мнению врачей, вполне естественно и правильно наступившею смертью, мне обыкновенно сразу отвечали отрицательно. Но сейчас же при дальнейших моих вопросах уверенный тон переходил в гадательный, появлялись разные «впрочем», «знаете» и тому подобное. О том, что это было со мною, конечно, нечего было и заикаться. Тут уже сразу без малейшей запинки выплывало всеподданнейшее перед наукой и всеобъемлющее и всеудовлетворяющее ученых: раз это было с вами... и прочее. И никакого недоумения, удивления, что указывало на полнейшее отсутствие уверенности и обоснованности того, что говорилось за четверть часа перед тем. Меня, как непосвященного в тонкости этой науки, да еще на беду привыкшего рассуждать, ужасно злило это, и я не раз с горячностью спрашивал, ставя вопрос ребром:

– Но скажите, пожалуйста: пусть летаргия – явление редкое, пусть сама она мало наблюдалась, мало исследована, но неужели же в ваших научных законоположениях о жизни организма нельзя найти сколько-нибудь определенного ответа на подобные вопросы?

Но тут приходилось убедиться, что это «научное законоположение для жизни организма» имело под собой столько же незыблемой почвы, как и гипотеза о происхождении каналов на Марсе и бываемых там наводнениях. Да и чего уж было в сущность сущностей забираться, когда даже на мой вопрос, бывают ли (я уж не спрашивал, возможны или невозможны, так как тут опять требовалось самостоятельное мышление и умозаключение) при летаргии галлюцинации, я не получил прямого ответа.

И пришлось мне самому браться за собирание тех сведений, какие я хотел найти готовыми в науке, и собирал я их, в особенности в первое время, весьма усердно, во-первых, потому что мне хотелось уяснить себе самому, что должно понимать под словом «летаргия»: глубокий ли сон, обморок – одним словом, такое состояние, когда жизнь в человеке как бы замирает, но не покидает его совсем, или такое представление медицины неверно – и в сущности со всяким впавшим, по нашим определениям, в летаргию происходит то же, что было и со мной. А во-вторых, я предвидел, конечно, то недоверие (откровенно говоря, совсем бессмысленное и неосновательное, так как научно нельзя ведь доказать невозможности такого явления), какое будет встречать мой рассказ и какое он, несомненно, вызовет и теперь, и, будучи сам горячо убежден в происшедшем со мною, желал найти подтверждение основательности моей убежденности в наблюдениях и возможных исследованиях данного обстоятельства.

29

Итак, какой же результат дали мои исследования, что же именно было со мной? Несомненно то, что я и писал, то есть что душа моя покинула на время тело и затем, Божиим определением, вернулась в него. Ответ, могущий, конечно, иметь двоякое к себе отношение: безусловно невозможный для одних и вполне вероятный для других, в зависимости от внутреннего устроения, от миросозерцания человека. Для того, кто не признает существования души, недопустим даже вопрос о каком-либо правдоподобии такого определения. Какая душа может отделиться, когда ее и нет вовсе? Желательно только, чтобы такие мясники обратили внимание на то, чтó в человеке может видеть, слышать, одним словом – жить и действовать и тогда, когда его тело лежит окоченелым и совершенно бесчувственным. А кто верит, что в человеке, помимо физического состава и физических отправлений, есть и еще какая-то сила, совершенно от сих последних не зависимая, для того в подобном факте нет ничего невероятного. А верить этому, думается, и гораздо разумнее, и основательнее, ибо если не эта сила одухотворяет, дает жизнь нашему телу, а сама является лишь продуктом деятельности этого последнего, то тогда уже совершенною нелепостью является смерть. Чего ради должен я верить в логичность таких явлений, как старость, разрушение, когда потребный для питания и обновления моего организма обмен веществ в моем теле не прекращается? Когда я обращался с моим рассказом к духовным лицам разных иерархических степеней, а между ними были и люди очень ученые, все они единогласно отвечали мне, что в бывшем со мною происшествии нет ничего невероятного, что повествования о подобных случаях имеются и в Библии, и в Евангелии, и в житиях святых, и в Своих благих и премудрых целях Господь допускает иногда такие предвосхищения души, дает по мере ее способностей одной созерцать больше, другой – меньше из того таинственного мира, в который всем нам предстоит неизбежный путь. Прибавлю здесь от себя, что иногда цель таких откровений бывает сразу ясна и понятна, иногда остается сокрытою, и даже настолько, что откровение кажется как бы беспричинным, ничем не вызванным и иногда лишь через долгий промежуток времени или какими-нибудь кружными путями обозначается его необходимость. Так, в перечитанной мною литературе по этому предмету я напал на случай, где только для правнука подобное обстоятельство явилось грозным и столь властно, неотразимо воздействовавшим на него предостережением, что он, не колеблясь, отказался от самоубийства, от которого дотоле ничто не могло предотвратить его. Очевидно, в род этот необходимо было пролить такое знание, но, кроме прабабки спасенного этим знанием юноши, вероятно, никто не способен был воспринять его, и оттого и лег такой долгий промежуток времени между откровением и его применением. Такова духовная, религиозная сторона этого обстоятельства. Перейдем к другим. Здесь я встретил много такого, что могло лишь подтвердить мою веру, и ничего такого, что бы ее опровергло.

ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ

Серия сообщений "Невероятное для многих, но истинное происшествие":
Часть 1 - Невероятное для многих, но истинное происшествие (1)
Часть 2 - Невероятное для многих, но истинное происшествие 2.
...
Часть 6 - Невероятное для многих, но истинное происшествие 6
Часть 7 - Невероятное для многих, но истинное происшествие 7
Часть 8 - Невероятное для многих, но истинное происшествие 8.
Часть 9 - Невероятное для многих, но истинное происшествие 9 (окончание).