В колонках играет - John Lennon - ImagineНикогда еще Джона не видели таким счастливым, как в этот день - восьмого декабря тысяча девятьсот восьмидесятого года.
Они позавтракали вместе - Джон, Йоко и Шон. Он решил пока что не говорить жене о своем разговоре с Полом. И день покатился своим обычным маршрутом. Йоко отправилась в бюро, а он занялся материалами для новой пластинки.
В конце дня супруги покинули Дакота-билдинг: в студии “Хит Фэктори” их ждали музыканты, приглашенные на вечернюю запись. Выйдя из дома, они на минуту остановились, окруженные желающими получить автограф на обложку “Двойной фантазии”.
Среди прочих Джон заметил и болезненного вида коренастого молодого человека лет двадцати пяти.
- Мистер Леннон, - попросил тот, подсовывая альбом, - пожалуйста, напишите здесь: “Я отпускаю тебя, Марк. Будь собой. Джон Леннон”.
- Это слишком сложно для меня, - бросил Джон и просто расписался.
Парень казался разочарованным, но Джону было не до него.
- Что он тебе сказал? - спросила Йоко, когда они двинулись дальше.
- Ничего... Я не понял.
- Мне показалось, он ждал от тебя чего-то большего, чем подпись.
- Все они ждут чего-то большего.
Возле машины они наткнулись на сидящего прямо на асфальте нищего старика. Джон остановился и, пока Йоко усаживалась в автомобиль, покопавшись в кармане, кинул в шляпу доллар. Старик поднял заросшее седой щетиной лицо, странно улыбнулся и сказал:
- Первый.
- Дай Бог, не последний, - усмехнулся Джон, а потом, выудив из кармана десятидолларовую бумажку, бросил и ее.
- Если вечером этот нищий будет сидеть в том же месте, - обернулся Джон к Йоко, - обязательно напомни мне, что я хотел с ним поговорить.
Йоко молча кивнула, а он переключился на мысли о своей предстоящей поездке в Лондон. Еще месяц назад он сказал журналисту: “То, что “Битлз” делало “Битлз”, то и шестидесятые делало шестидесятыми. Тот, кто думает, что если вдруг я выйду на сцену вместе с Полом, Джорджем и Ринго, ансамбль возродится, просто ничего не понял. “Битлз” дали все, что у них было, если не больше. Четверо парней, которые однажды составили группу, теперь уже не те, что были тогда, даже если бы очень этого хотели.
Что было бы, если бы мы вдруг начали все с начала? Это было бы скучно...”
Теперь он не думал так.
Черные ангелы, кружа над Марком Чепменом, смеялись над ним:
“Ну что, Марк? Ты оказался не нужным ему? Что же ты будешь делать теперь? Не знаешь? А нам кажется, что знаешь...”
- Отстаньте! - прикрикнул на них Марк.
Стоявший рядом с ним рыжий мужчина, с фотокамерой на шее и с “Двойной фантазией” в руках, обернулся:
- Вы что-то сказали? - спросил он.
- Да, - нашелся Марк. - Я хотел спросить: “Что, не получил автографа?” Он не заметил тебя.
- Не говорите, - развел руками рыжий. - Звезды... Обижаться на них бессмысленно.
- Ты будешь ждать его? - спросил Марк, стараясь не обращать внимания на возню над головой, от чего его вечные собеседники стали полупрозрачными.
- Нет, - ответил рыжий. - Как-нибудь потом. Меня зовут Пол Горешь, - он дружелюбно протянул Марку руку. Тот пожал ее, говоря:
- Я бы на твоем месте все-таки дождался.
- Я часто бываю здесь. Джон даст мне автограф завтра.
- Откуда ты знаешь, что увидишь его завтра?
- А почему нет?
Марк пожал плечами:
- Может быть, сегодня ночью он отправится еще куда-нибудь?
В его тоне и взгляде было что-то такое, что заставило Гореша опасливо поспешить прочь.
“Молодец! - закричали демоны сатаны. - Ты решился, решился!..”
Обычно они проезжали прямо к Дакоте через боковой вход. Но Йоко напомнила Джону, о нищем, и он вышел из машины перед главным порталом.
Старика на прежнем месте не было.
Джон прошел мимо освещенной фонарями клумбы, через желтизну которой красными цветами было выведено слово “PEACE”. “Наконец-то я счастлив, - подумал он и с наслаждением глубоко вдохнул пропахший выхлопными газами воздух Города Мира. - Я научился печь хлеб, и я знаю теперь, кто я...” Он отчетливо увидел внутренним взором лицо Шона и свои руки, вынимающие булку из печи... Он ломает ее и протягивает Шону ароматную дымящуюся краюху...
Он даже приостановился от удовольствия и потянулся. “Жизнь - это то, что с нами происходит, пока мы строим совсем другие планы...” - вспомнил он слова из собственной песни. А потом на ум пришла фраза Пола: “Впереди целая вечность...”
И тут он услышал голос, окликнувший его:
- Мистер Леннон!
Он повернул голову. Позади него в свет окон вышел тот самый коренастый парень, которому он сегодня дал автограф. В вытянутой руке он держал пистолет.
- Нет, - тихо сказал Джон. - Не сейчас... Нет.
- Да, - ответил ему Марк Чепмен и сделал пять выстрелов в спину.
Боли не было. Был только оглушительный грохот в ушах. Джон попытался бежать, но смог сделать лишь несколько неверных шагов по ступенькам и рухнул на пол вестибюля.
- В меня стреляли, - прохрипел он подбежавшему перепуганному портье. - В меня стреляли...
И тут пришла боль.
Он пополз. Предательская память почему-то не показывала ему ничего из того, что он любит. Выплыли черно-белые кадры: пять унитазов из гамбургской “гримерки”... орущая толпа в нью-йоркском аэропорту...
Ползти не получалось, и он прекратил попытки. Боль заставляла ворочаться, и, заведя одну руку за спину, он нащупал липкое мокро . В глазах померкло. Цепляясь сознанием за реальность, он слышал женский плач, надрывающуюся сирену и визг тормозов. Он ощутил на своем лице торопливые прохладные поцелуи знакомых губ, почувствовал, что его подняли и понесли...
Черные ангелы в бешеном победном хороводе кружили над площадью перед Дакота-билдингом, визгливо выкрикивая: “Ты смог! Смог! Теперь ты один! Ты - это он, поскольку он - это ты!..”
- Ты хоть понимаешь, что натворил, мерзавец?! - уставился офицер полиции на Марка Чепмена, когда его со скованными наручниками руками втолкнули в машину.
С трудом отвлекшись от победной песни своих крылатых помошников, он, с блуждающей улыбкой на лице, ответил:
- Да. Я убил Джона Леннона. Потому что этот Джон Леннон - ненастоящий. Он - липовый... Вы читали “Над пропастью во ржи”?..
Офицер раздосадованно отвернулся.
- Чертовы наркоманы, - проворчал он себе под нос.
Со всей возможной скоростью Джона доставили на Девятое Авеню в больницу имени Рузвельта. Но ни электростимуляция, ни массаж сердца не спасли его. Он скончался от потери крови.
... - Папа теперь у Бога? - спросил Шон.
- Да, - ответила Йоко. - Конечно, сынок...
(с) Юлий Буркин, "Осколки неба или подлинная история Битлз"
Сегодня прошло уже 27 лет с того дня, но все еще чувствуется горечь этой утраты. И будет чувствоваться всегда.
