Достаточно быстро было написано, сама удивляюсь, обычно никогда не заканчиваю начатое. Ну, конечно, вы не обольщайтесь, что рассказ закончится, но это уже больше чем ничего:) Спасибо за то, что меня хватает сил читать...

 

Глава 2.

Мне снилось что-то невнятное, какие-то больницы, заводы, фабрики, потрёпанные дома… Что я там делал – не помню, но помню то жуткое ощущение, которое присутствовало весь сон. Неприятное и дурно пахнущее, которое наводило робкий страх. Но в то же время я понимал, что это чувство было мне ближе, чем всё остальное. Будто бы я его боялся и уважал. Такое горькое прикосновение с сладковатым запахом. Оно меня манило, несмотря на страх и неприязнь. И я бежал за ним, искал его в лабиринте города. Потом оно ударило в сердце, ужалило, пустило яд прямо в главную аорту. Стало так страшно, что оно убьёт, убьёт во сне, что я решил открыть глаза. Но мне это не удалось. Снова кругом были дома и это леденящее ощущение. Снова открыл глаза - теперь уже темнота и разбросанные куски протухшего города. Не получилось. Да ж тоже это такое?.. Ещё раз попробовал – неизведанная темнота полностью заполонила меня, прошла по венам, сосудам и капиллярам, потом стала затягивать вниз и я куда-то начал проваливаться. Засасывало ноги, сначала ступни, потом голени, колени… Я начал брыкаться. И тут я открыл глаза. Получилось!.. Я чувствовал, как я дернул ногами, но пока этого не видел – всё было таким мутным, будто та пелена так и не прошла. Мне стало страшно, что я потерял зрение… Я зажмурился, открыл веки, но ничего не менялось. Я попытался протереть глаза, но я то связан!.. Почувствовал ужасную боль в районе плечей, и вспомнил, что меня крепко держат. Вот дьявол! Последняя попытка открыть глаза меня обрадовала – где-то появился фокус и резкость приходила в норму. Я увидел размазанного человека, который, видимо, плевал в меня, потом он приобретал резкость. Вскоре чётким стало всё: железные стены, которые отдавали холодом; злобные люди, которым было велено меня сторожить; какие-то инструменты в коробке; обшарпанный пол и чьи-то ноги. Лучше бы я этого не видел. Как же мне они осточертели! И почему я так влип?.. Я наклонил голову к коленям и стал разглядывать пол. Конечно, глупое занятие, а что делать в этой дыре?.. Видимо, меня везли куда-то очень далеко, если даже после дозы снотворного мы ещё не прибыли. И такая охрана, ещё этот врач. Всё крутилось у меня в голове непонятным комом, я пытался всё разбить на кусочки и слепить единую картину, но ничего не получалось. Какие-то отдельные кусочки этой неприятной истории вставали в горле, и я задыхался от них. И всё же мне нужно было разгадать эту загадку. Я начал прокручивать всё сначала в своей голове как фильм, чтобы хоть как-то восстановить картину последовательно. Я шёл на работу, потом пошёл дождь, так как я забыл зонтик, мне пришлось идти под дождём, потом я услышал чей-то вопль и ринулся бежать. А зачем я побежал?.. Вот дурак! Может быть, они вообще не про меня говорили?.. Там были ещё люди на улице? Не помню… Не помню… Я долго ломал голову, кто мог ещё оказаться на улице, и мог ли я по своей глупости попасться в сети. Но напрягая последние мозги, которые у меня остались, я понял, что вспомнить мне так и не удастся – я был слишком отвлечён на дождь, а потом на этот вопль. Значит, одна деталь была упущена. Но если предположить логически, то могло возникнуть три варианта. Первый, это то, что на улице ещё был кто-то, и кричали не про меня; а из-за того, что я побежал, они и подумали, что я преступник или кто-то там ещё особо опасный… Второй, это то, что преступник или особо опасный, услышав этот очень подозрительный и настораживающий вопль, улизнул в переулки или в толпу, а я остался и, получается, мне пришлось за него отдуваться. Третий вариант, это то, что никого на улице не было, и они именно на меня вышли, думаю, просто я оказался не в том месте не в нужное время. Из всего этого вытекает только одно – меня с кем-то спутали!.. Никакие счета и незаполненные бумаги здесь не причём! Теперь нужно выяснить, куда меня везут. Конечно, становится понятно, что везут меня очень очень далеко. Наверное, в какую-нибудь подпольную тюрьму, лабораторию, больницу… Видимо, я и вправду оказался очень опасным. Как-то это всё глупо и смешно. Ни с того, ни с сего меня заталкивают в машину и куда-то везут под охраной. Рассказать, никто не поверит! Я даже улыбнулся, потом мне вовсе стало смешно, я начал смеяться на удивление всех остальных. Потом сказал: «Хах, да ребята, как-то совсем смешно, не правда ли?» Все на меня посмотрели с непонимающим взглядом. Я продолжил: «Знаете, сейчас вы совершили большую ошибку. Но, конечно же, вам её будет не понять. Я даже не буду её озвучивать, всё равно меня никто и не послушает, но скажу только одно, я всегда был против нашей власти, потому что она никчёмная и попросту слабая… Сейчас меня запекут куда-нибудь далеко от города и всем скажут, что поймали того особо опасного преступника. Население вам поверит, начнёт спокойно спать по ночам, а потом вдруг окажется, что снова пропадают люди». Я снова засмеялся, но по лицу прошла обжигающая боль: кто-то, видимо, не выдержал такого оскорбления и ударил с такой обидой за свою родину, что щека загорелась красным и, похоже, мне выбили зуб. «Не так уж и больно. Вы хотите сказать, что вы сила нашей страны? Самим то не смешно?» - засмеялся я снова. Но они меня не поняли и начали бить. Удар в глаз, потом под нос, в другую щёку, ещё раз в правую, потом я повалился от мощного удара в живот. На полу меня начали пинать изо всех сил, и я совсем обессилел. Кто-то перевернул меня на спину и поставил ногу мне на грудь. Через кровавые ресницы я увидел того самого хмыря, в которого плюнул. «Ты, сынок, кажется, не понял, куда попал…» - с этими словами он на меня помочился. Я попытался в него харкнуть кровью, у меня даже получилось, но тут электрошок меня усмирил, а потом вовсе отключил. Когда я очнулся, я сидел весь окровавленный снова на том же месте. Всё лицо ужасно горело, и я чувствовал, что на некоторых местах вместо кожи у меня было что-то красное и мокрое. Из носа хлыстала кровь, да и во рту тоже было много крови, что приходилось её постоянно сглатывать. Ресницы были мокрые снова от крови. Голова ужасно болела, и каждый звук пронизывал меня насквозь. Болели ребра и живот. Я чувствовал, что постарел на десять лет. Дикая усталость во всём теле не давал мне покоя, ломало всё тело, и дёргались ноги. Меня изрядно побили. Повесились они, конечно от души. Тусклый свет лампы на потолке раздражал меня. Свет дёргался, будто кто-то его щекочет, и никак нельзя было привыкнуть к её поведению. Я попытался закрыть глаза, но ужасная боль пронзила всё лицо, что я решил этого не делать. Я снова наклонился. На полу была лужа и капли крови, потом я увидел, что лавка тоже была обрызгана моей кровью. Мне стало жутко. Даже не от боли, которая меня не покидала, а от того, как меня избивают. Если этот только начало, я представляю, что со мной будет, когда я там окажусь. Не знаю, было ли мне жалко своё тело или страшно потерять его, но мне точно было не по себе. Я подумал, что мне будет лучше, если мне снова введут снотворное под кожу, и я окунусь в мир сладостных снов, забыв обо всём. Иначе мои мысли просто сожрут мою плоть и мою душу. Они становятся такими опасными, что лучше не думать вовсе. Фантазия, как малое дитя, начнёт играть с моим ничтожным умом, и я начну сходить с ума, боясь сам не зная чего. Лучше остаться в трезвом уме, чем потом бояться каждого вздоха. Я решил упасть на пол и забиться в конвульсиях. Я быстро наклонился, чтобы меня не успели ухватить за руки, скорчился на полу в непонятной позе и начал трястись, изображая конвульсии и судороги. Хочу заметить, что у меня это неплохо получалось, ещё из носа текла кровь и эта картина казалась ужасающей. Мне даже стало радостно от моего успеха, но я сдержался улыбнуться. Иначе бы весь спектаклю пошёл насмарку. Я услышал, что люди начали колотить в окно водителю, и просить, чтобы машину остановили. Вскоре двигатель заглох, и машина остановилась. Я продолжал изображать конвульсии, и всё в страхе выбежали из грузовика и начали судорожно звать на помощь. Я всё ещё бился – нельзя же останавливаться в самый ответственный момент? Потом я услышал голоса, чьи-то крики, потом шаги. Я смотрел в потолок, на ту самую лампу. Лампа вдруг исчезла, и вместо неё появился тот самый доктор. Я смотрел сквозь него, чтобы не подавать виду, что я его вижу. Конечно, это было трудно делать, но у меня это как-то, но получалось. Он изменил выражение лица, но я точно не понял как – его лицо было нерезким. Видимо, он сморщился. Потом я отчётливо услышал его грозный тон: «Вы зачем его побили? С ума что ли сошли? Его нельзя трогать! У него и так психика повёрнута, а вы ещё добавляете? А ну-ка вон отсюда! Я быстро доложу начальнику ваши поступки и попрошу, чтобы он вас немедленно отчислил». «Но, простите, он начал оскорблять нас и нашу власть…» - послышался трепетный голос кого-то из троих. «Пффф… Я сказал, вон отсюда! Нет, стоп, он что, очнулся?» Послышался другой голос с какой-то надеждой, что его выслушают до конца: «Да, он не только очнулся, он начал смеяться, потом говорить с нами, мы его попытались усмирить, но он сопротивлялся, и вы его… Побили в общем. Потом он вдруг упал на пол и забился в конвульсиях, у него потекла из носа кровь и изо рта слюни. Мы перепугались, вызвали вас». «Да я и сам это всё вижу, мне только, странно, что он очнулся от такой большой дозы снотворного! Видно, крепкий!» - произнёс спокойно врач, потом велел заводить машины и ехать дальше. Все смутились, но он настойчиво сказал, что никого больше ко мне не подпустит. Двери машины захлопнулись, мотор завёлся и мы тронулись. Всё это время я пытался изображать приступ, который весьма реалистично получался, даже фокус со слюнями сработал хорошо. Тут доктор вытер моё лицо, быстро осмотрел меня и решил ввести снотворное. Браво, мой план сработал! Да к тому же и этих уродов-сторожил убрали от меня. Я был больше чем рад. Тут я почувствовал прикосновение доктора на моей руке, потом было понятно, что игла снова вонзилась в мою вену. Тут я понял, что нужно прекращать дёргаться, и я убавил пыл. Меня это изрядно вымотало. Дёргаться десять минут не так уж просто, поверьте. Я стал только изредка подёргивать ногами и телом. Потом что-то невнятное произнёс и сделал вид, что отключился. Конечно, на меня ещё не подействовало до конца снотворное, и я ощущал, как доктор начал обрабатывать мои раны. Мне стало спокойно. В голову начали пробираться приятные мысли, мне даже пришлось улыбнуться от удовольствия. Не знаю, как отреагировал доктор, но мне было так приятно, что здесь нашлись люди, которым я небезразличен, и что ещё моё тело и меня в частности ценят. Освежающие разводы на моём лице немного щипали и в то же время сладко умиляли моё тело. В приятных ощущениях я снова уснул.