Василий Зайцев родился в оренбургской деревне Еленинка. Его охотничьим воспитанием занимался дед. Причем занимался ревностно, до собственных слез. «Хочешь разглядеть, скажем, козла — какие у него уши, рога, глаза, — сиди в засаде так, чтоб он смотрел на тебя, как на клочок сена или кустик смородины, — вспоминал Василий Григорьевич дедовы уроки в своей книге «За Волгой для нас земли не было». — Лежи, не дыши и ресницами не шевели. А если пробираешься к лежке зайца, старайся ползти с подветренной стороны и так, чтоб под тобой не хрустнула ни одна травинка. Срастайся с землей, припадай к ней кленовым листом». Внук отвечал деду понятливостью. И уже в 12 лет получил в подарок настоящую охотничью берданку. Повесил на плечо, а приклад бьет по пяткам: мальчонка-то совсем маленький. Только ведь и скромный росток, как покажет жизнь, — снайперский плюс.

Снайпер — не только меткость: справедливость этого правила дед однажды продемонстрировал внуку действием. Деревянной колотушкой забил в лесу волка у него на глазах. И парень понял: смелость и хладнокровие способны превзойти силу и злобу. А еще дед сказал: «Видишь, и пулю сэкономили, и шкура без дыр». Во Вторую мировую войну на каждого убитого приходилось в среднем от 18 000 до 25 000 пуль. У снайперов на те же цели уходило от 1,3 до 1,8 пули. Вот вам смелость, хладнокровие и экономия. А вот продуктивность: на зиму Зайцевы заполняли охотничий склад-избу сотнями голов мороженной птицы. Пройдут годы и внук Василий поведет на сотни другой, куда более важный счет.

В 37-м Зайцева забрали писарем на Тихоокеанский флот. И через три года он действительно стал писать. Рапорты с просьбой отправить на фронт. Пять штук. Писал до тех пор, пока маленького старшину не перевели наконец под Сталинград. Где очень скоро поняли, в чем его истинное призвание: тридцать две первых жертвы Зайцев уничтожил из обычной трехлинейки. Как же из писаря стал снайпером? Да вот как. «Сидим в яме, слушаем командира полка. Затишье. Вдруг мой товарищ Миша Масаев, что вел наблюдение за противником, крикнул: «Вася, фриц показался!» Я вскинул винтовку и, почти не целясь, дал выстрел. Фриц упал. Через несколько секунд появился второй. Я и его уложил. «Кто стрелял?» — спросил командир полка, наблюдая в бинокль за происходящим. Комбат доложил: «Главстаршина Зайцев». «Дайте ему снайперскую винтовку», — приказал майор. А потом подозвал меня: «Товарищ Зайцев, считайте всех фашистов, которых прикончите. Два уже есть. С них и начинайте свой счет...»

Майор не знал, что до этих двух у Зайцева было еще тридцать.

Четвертым в списке самых метких снайперов Второй мировой войны значится финн Симо Хяюхя, убивший в 1939 и 1940 годах, по различным данным, от 505 до 742 советских воинов. За один только день 21 декабря 1939 года Хяюхя застрелил 25 наших. Позже финн был ранен: ему разворотило пол-лица. Нижнюю челюсть заменили костью бедра, с которой он и дожил до 96 лет. Умер совсем недавно, в 2002-м. Но упомянут здесь вовсе не из-за этого. Методики Хяюхя ярко иллюстрируют, что такое снайперское искусство и какого уровня может достичь наука убивать.

Рост Зайцева составлял 165 сантиметров. Финн был еще меньше — метр пятьдесят два. В отличие от большинства снайперов, Хяюхя предпочитал винтовку с открытым прицелом: им быстрее поймать цель. К тому же оптические линзы покрывались инеем на морозе и давали отблеск в ясную погоду. А еще оптика вынуждала снайпера держать голову на несколько сантиметров выше, что значительно повышало риск быть убитым. Техника Хяюхя была адаптирована к зимним условиям. В частности, он поливал водой снег перед стволом своей винтовки М/28 «Шпиц». Превращал его в наст, чтобы при выстреле не возникало видимых издалека снежных завихрений. Держал во рту снег, чтобы его не выдавал пар дыхания. Сберегал пульс толстой одеждой. Однажды, не сумев уничтожить советского корректировщика артиллерийской стрельбы, он разбил пулями обе линзы оптической трубы, что максимально осложнило прицельный огонь. Наибольшее расстояние, с которого Хяюхя убивал достоверно, — 450 метров.

Зайцев однажды убил троих с расстояния 800 метров. Но главным его отличием от финна было не это. Зайцев воевал в городских условиях. У него не было возможности поливать снег или утепляться. Он постоянно преследовал и был преследуем. Его окружали тысячи незнакомых укрытий и преград, которые нужно было предвидеть и просчитать. Снайперская война каждодневно чередовалась для Зайцева войной окопной или блиндажной, а то и рукопашным боем. Винтовка в его руках уступала место штыку, автомату или гранате. А он, не переставая, уничтожал врагов. Позже сталинградские городские бои лягут в основу сразу нескольких компьютерных игр. Их названия, увы, известны большинству тинейджеров гораздо лучше, чем фамилия Зайцев.

Однажды Зайцеву и его напарнику Николаю Куликову пришлось подбрасывать немцам в качестве приманки золотые часы. В другой раз он залег в топке полуразрушенной глинобитной печи, ставшей огневой точкой. Но был рассекречен и ранен: лишь каска вынудила разорваться у самой головы предназначенную Зайцеву пулю. Еще как-то раз он не мог пошевелиться за стенной перегородкой, будучи взят в прицел немецким снайпером. Пришлось просить напарника ослепить немца осколком зеркала. За секунду Зайцев успел переместиться на несколько метров и оттуда застрелил врага. Об этом случае писали во фронтовых газетах.

Или вот такая сцена охоты. В тихой ямке, за кустом, где никто и подумать не мог, залег снайпер-фашист. Уничтожил нескольких наших. По направлению выстрелов Зайцев вычислил точку. И увидел, что немец ведет огонь сквозь щель чугунного щита от пулемета. Застрелить его через мизерное отверстие было невозможно: пуля, срикошетив от немецкого ствола, ушла бы в сторону. Оставалось ждать. Немцы — люди пунктуальные: в урочный час связной принес снайперу обед. За пулеметным щитом маячили две каски. Какая из них снайперская? «Та, хозяин которой ест», — сообразил Зайцев. И выбрал для выстрела идеальный момент. Немец, прячась, жевал лицом вниз. Но остатки кофе в глотку так не вольешь. Для этого пришлось запрокидывать стаканчик и выставлять кадык. Туда-то пуля Зайцева и вошла.

Спустя годы прославленный снайпер описал свои профессиональные повадки и правила в книге. Вот несколько выдержек из нее.

«Помните детские «Загадочные картинки»? Причудливое переплетение штрихов, линий. И задача: «Найди мальчика!». Забавная игра. Сколько таких «картинок» пришлось нам разгадывать среди сталинградских развалин! Только уступать в той игре нельзя было. За много дней, проведенных на Мамаевом кургане, снайперы не отдыхали ни днем, ни ночью. Мы знали, что под каждым бугорком может скрываться опасность. И если для выстрела снайперу требуется несколько секунд, то для того, чтобы обнаружить цель, приходится часами напряженно следить за передним краем противника».

«Обычно после того, как фашистский снайпер обнаружен, определено его местонахождение, я подзывал, скажем, пулеметчика, давал ему трубу, сам брал окопный перископ, указывал самый заметный предмет и начинал вести зрение пулеметчика по ориентирам. И вот, когда пулеметчик увидит фашистского снайпера, убедится, как хитро он маскируется, тогда этот пулеметчик становится твоим грамотным помощником. На такую демонстрацию уходит час, иногда два. Некоторые снайперы упрекали меня: «Эта показуха солдатам совершенно ни к чему. Если нужен тебе помощник, так командир роты прикажет, и любой солдат пойдет за милую душу». Все это правильно, но я обращался к сердцу солдата, к его сознанию, к его совести. Когда мы хорошо понимаем друг друга, тогда приходят душевная радость и успех. Кроме того, подготовка ложных позиций, установка макета, его маскировка, давали мне возможность изучать каждого солдата, кто на что способен. Другой, смотришь, инициативный, смелый, а в помощники не годится: слишком горяч, вспыхнет и погаснет. На такого нельзя полагаться в длительной борьбе: после первой же опасной встряски он найдет причину уйти от тебя под предлогом более важного дела. А по существу, у него просто-напросто кончился запас смелости».

«Сложнее разгадываются характеры вражеских снайперов. Мне только ясно — все они упорные. И для них я нашел свой метод: хорошо подготовишь куклу, поставишь ее незаметно и начинаешь передвигать — кукла, как человек, должна менять свои позы. Рядом с куклой твоя хорошо замаскированная позиция. Снайпер врага дал выстрел по кукле, но она осталась «живой», и тогда начинается демонстрация упорного характера. Он делает второй выстрел, затем готовится к третьему, но, как правило, перед третьим выстрелом сам попадает на мушку».

«Опытные снайперы противника выходят на свои позиции под прикрытием огня и в сопровождении двух-трех ассистентов. Перед таким «волком» я прикидывался обычно новичком, вернее простым солдатом, и тем усыплял его бдительность. Или просто начинал шутить с ним: после каждого выстрела показывал ему результат стрельбы условными знаками, как это принято на полигоне во время тренировочной стрельбы. К такой мишени фашистский снайпер быстро привыкал и переставал замечать ее. И как только он отвлекался на другие цели, я моментально занимал место мишени. Для этого нужно несколько секунд. Отшвыривал в сторону мишень и ловил голову фашиста на перекрестке прицела своей снайперки».

«Обнаружение цели в стане врага я подразделял на два этапа. Первый начинался с изучения обороны противника. Затем узнавал, где, когда и при каких условиях были ранены наши бойцы. В этом случае мне хорошо помогали санитары. Они говорили, где подобран раненый, и я шел туда, разыскивал очевидцев, от них узнавал все подробности истории ранения и за счет этого разгадывал схему огня противника. Это я отношу к первому этапу определения, где нужно отыскивать цель. Второй этап называю поиском цели. Чтобы не попасть на мушку фашистского снайпера, разведку наблюдением местности я вел при помощи окопного перископа или артиллерийской трубы. Оптический прицел снайперской винтовки или бинокль в этом деле не годятся. Опыт показал: где раньше было оживление противника, а сейчас не заметишь ни одного лишнего движения, — там и засел матерый хищник».

«В снайперском деле надо придерживаться принципа по народной пословице: «Семь раз отмерь, один отрежь». Действительно, для подготовки точного выстрела нужно много трудиться, изобретать, изучать характер, силу противника, нащупывать его слабые места и только после этого приступать к решению задачи одним выстрелом».

«У каждого снайпера своя тактика, свои приемы, собственные выдумки, изобретательность. Но всем начинающим и опытным снайперам необходимо помнить, что перед тобой тактически зрелый, инициативный, находчивый и очень меткий стрелок. Его надо перехитрить, втянуть в сложную борьбу и тем самым привязать к облюбованной позиции. Как этого достигнуть? Придумывай ложные ходы, рассеивай его внимание, запутывай свои следы, раздражай замысловатыми движениями, утомляй его зрительную сосредоточенность».

«Я против организации фундаментального снайперского поста даже в долговременной системе обороны. Снайпер — это кочевник, появляется внезапно там, где противник его не ждет. За огневую инициативу нужно бороться. Одни разгадки ребусов противника ничего не дадут, если у тебя нет уверенности расплатиться за эти хитрости метким огнем быстро и решительно».

«Мне не однажды приходилось бить фашистов на выбор. Бывали случаи, когда через оптический прицел я встречал своих старых знакомых. Наблюдать за поведением противника — моя страсть. Вот увидишь: из блиндажа выходит такой напыженный фашистский офицер, важничает, повелительными жестами разгоняет солдат в разные стороны. Они точно выполняют его волю, его желания, его каприз. Но он не знает, что жить ему осталось считанные секунды. Я вижу его тонкие губы, ровные зубы, широкий тяжелый подбородок и мясистый нос. Порой создавалось ощущение, словно змею захватил под самую голову, она извивается, а моя рука сжимается — и раздается выстрел».

«Среди нас, снайперов, считался высшим специалистом Саша Колентьев. Мы относились к нему с уважением, знали, что он окончил московскую школу снайперов и хорошо знал правила ведения огня из винтовки со снайперским прицелом. И вот однажды он открыл свою противогазную сумку, выбросил из нее патроны, гранату, грязную тряпку, которая называлась полотенцем, потом вытянул маленькую папочку в кожаном переплете, развернул ее и зачитал нам слова, которые я тут же переписал в свой блокнот: «Путь к меткому выстрелу — это маленькая тропинка, проложенная по краю обрывистого берега бездонной пропасти. Выходя на дуэль, каждый снайпер волнуется, как будто одной ногой встает на острие камня. Чтобы выстоять над обрывом на остром камне, нужны, безусловно, смелость, тренировка, спокойствие и хладнокровие. Победителем из поединка выходит тот, кто сумел первым побороть сам себя».

Ключевой эпизод сталинградской эпопеи Зайцева — его дуэль с немецким стрелковым асом. Рассказы о советском снайпере всполошили Берлин. Для уничтожения «главного зайца» в Сталинград на самолете был оставлен начальник школы снайперов в Цоссене майор Кёниг (по другим источникам — штандартенфюрер СС Гейнц Торвальд). Это же подтвердил захваченный разведчиками «язык». Вот как Зайцев описал в книге расправу над самым опасным своим врагом.

«Я уже научился быстро разгадывать почерк фашистских снайперов, по характеру огня и маскировки без особого труда отличал более опытных стрелков от новичков, трусов — от упрямых и решительных. Но характер руководителя их школы долгое время оставался для меня загадкой. Ежедневные наши наблюдения ничего определенного не давали. Трудно было даже сказать, на каком участке фашист. Наверно, он часто менял позиции и так же осторожно искал меня, как я его.

Но вот в один из дней моему другу уральцу Морозову снайпер разбил оптический прицел, а Шайкина ранил. Морозов и Шайкин были опытными снайперами, они часто выходили победителями в самых сложных и трудных схватках. Сомнений теперь не было — они натолкнулись на фашистского сверхснайпера, которого я искал. На рассвете я ушел с Николаем Куликовым на те самые позиции, где вчера были наши товарищи. Знакомый, многими днями изученный передний край противника. Ничего нового. Кончается день... Но вот над фашистским окопом неожиданно приподнимается каска и медленно двигается вдоль траншеи. Стрелять? Нет. Это уловка: каска раскачивается неестественно, ее, видимо, несет помощник снайпера, сам же снайпер ждет, чтобы я выдал себя выстрелом. Просидели без толку до темноты. «Где же он, проклятый, может маскироваться? — спрашивает Куликов, когда мы под покровом наступившей ночи покидали засаду. — А если нет его здесь? Может, ушел давно?» Но по терпению, которое проявил наш противник, ничем не обнаружив себя за весь день, я как раз догадывался, что берлинский снайпер здесь. Требовалась особая бдительность.

Прошел и второй день. У кого нервы окажутся крепче? Кто кого перехитрит? Я долго всматривался во вражеские позиции, но найти его засаду не мог. За многие дни я уже так изучил передний край противника, что сразу замечал каждую новую воронку, каждый вновь появившийся бруствер. Сейчас же ничего нового и подозрительного не было. А я все продолжаю наблюдать. Слева — подбитый танк, справа — дзот. Фашист в танке? Нет, опытный снайпер там не засядет. В дзоте? Тоже нет — амбразура закрыта плотно. Между танком и дзотом, на ровном месте, перед самой линией обороны фашистов, лежит железный лист с небольшим бугорком битого кирпича. Давно лежит, примелькался. Ставлю себя в положение противника: где лучше занять снайперский пост? Не отрыть ли ячейку под тем листом? Ночью сделать к нему скрытые ходы…

Да, наверное, он там, под железным листом, на нейтральной полосе. Решил проверить. На дощечку надел варежку, поднял ее. Фашист клюнул! Ага, отлично. Осторожно опускаю дощечку в траншею в таком же положении, в каком приподнимал. Смотрю на пробоину. Никакого скоса, прямое попадание! Значит, точно, фашист под листом. Теперь надо его выманить. Хотя бы краешек головы. Бесполезно добиваться этого сейчас, но с этой удачной позиции он вряд ли уйдет, характер его теперь достаточно известен.

Оборудовали пост ночью. Засели до рассвета. Взошло солнце. Куликов сделал «слепой» выстрел: снайпера следовало заинтриговать. Решили первую половину дня переждать: блеск оптики мог нас выдать. После обеда наши винтовки были уже в тени, а на позицию фашиста упали прямые лучи солнца. И у края листа что-то заблестело. Случайный осколок стекла или снайперский прицел? Куликов осторожно, как это может сделать только самый опытный снайпер, стал приподнимать каску. Фашист выстрелил. Куликов на мгновение приподнялся, громко вскрикнул и упал... «Наконец-то советский снайпер, «главный заяц», за которым охотился четыре дня, убит!» — подумал, наверное, немец, и высунул из-под листа полголовы. Я ударил. Голова фашиста осела, а оптический прицел его винтовки все так же блестел на солнце. Куликов лежал на дне траншеи и заливался громким смехом. «Беги!» — крикнул я ему. Николай спохватился и пополз за мной к запасному посту. А на нашу засаду фашисты обрушили артиллерийский огонь. Как только стемнело, наши на этом участке провели ночную вылазку. В разгар боя мы с Куликовым вытащили из-под железного листа убитого фашистского майора, извлекли его документы и доставили их командиру дивизии».

В 2001 году на Западе был снят художественный фильм «Враг у ворот». Ключевым эпизодом картины стало противостояние Кёнига и Зайцева. Немецкого снайпера сыграл Эд Харрис, русского — Джуд Лоу. Крайне сложно представить, как утонченный, рафинированный Лоу вживался в образ уральского парня, отточившего свой талант на волках и росомахах. А как бы он чувствовал себя в настоящих волжских окопах, с изрезанной штыком спиной, с изорванными осколками голенищами кирзачей, с тоской по Тихоокеанскому флоту и лесной деревушке Еленинке, представить вовсе невозможно. Потому, не исключено, содержащий множество неточностей фильм получил не самые лучшие отзывы в мире. И самые не лучшие — в России.

А Василий Григорьевич Зайцев, пережив несколько ранений и офтальмологическую операцию, сделанную в Москве профессором Филатовым, встретил май 1945-го в Киеве. Снова в госпитале. В столице Украины он и осел после войны. Служил комендантом района, работал директором завода и техникума, писал учебники для снайперов, испытывал новую винтовку. Умер 15 декабря 1991 года. Спустя 14 лет, в соответствии с его последним желанием и по настоянию вдовы, прах снайпера был перезахоронен в Волгограде, на Мамаевом кургане.

В волгоградском Музее обороны хранится легендарная зайцевская винтовка. Рядом с ней помещена табличка: «В период уличных боев в Сталинграде снайпер 284 стрелковой дивизии В.Г. Зайцев из этой винтовки уничтожил более 300 гитлеровцев, обучил снайперскому искусству 28 советских бойцов. Во время ранения Зайцева эта винтовка передавалась лучшим снайперам части». Среди 11 персоналий, изображенных на знаменитой художественной панораме «Разгром немецко-фашистских войск под Сталинградом», есть и он: великий русский стрелок Василий Зайцев.

Евгений ДЗИЧКОВСКИЙ.