Прежде чем обернуться к Путину, Силуанову, Груздеву, Жириновскому, Зюганову и прочей подобной публике, общаться с которыми сложно ввиду их отчетливой интеллектуальной непроходимости, я хочу привести пример из жизни малых и средних предприятий, о котором и в Америке немногие знают.

Было это очень давно, лет с 25 тому назад. Уж не помню, по каким делам приехал я домой к Игорю Бирману. Проницательный экономист, один из лучших в мире знатоков тайн и загадок лживого советского бюджета, Игорь жил в скромном доме под Вашингтоном, в городке Силвер-Спрингз, штат Мэриленд.

Не роскошный «мерседес», стоявший на тихой улочке Хоумстэд драйв, поразил меня, а то, что за рулем его, тихо кемаря, ожидал хозяина черный шофер, одетый в нечто необычное, с серебряными галунами и золотыми позументами, вроде как ливрея. У Игоря среди приятелей водились и академики, и генералы из Пентагона, но таких богачей среди них не было. Собственный шофер — это в Америке и есть истинная состоятельность.

Игорь познакомил меня со своим гостем. Гость был вовсе не похож на акулу Уолл-Стрита. Скорее, на провинциального советского инженера с окладом в 120 (тех!) рублей. Он прекрасно говорил по-русски, а узнав, что я из «Известий», весь заулыбался, засветился, будто удостоился высокой чести. И даже сказал, что всю жизнь состоял подписчиком нашей газеты. Потом мы о чем-то беседовали. Потом, изображая наивысшее почтение, вошел шофер в галунах и напомнил боссу о каком-то свидании. И когда за гостем закрылась дверь, Игорь рассказал мне вкратце его историю, из которой я сознательно убираю все, что не имеет прямого отношения к недавнему заседанию Государственного совета в Кремле, под водительством лично Путина.

Гость был так похож на советского инженера именно потому, что он едва ли не всю свою жизнь проработал инженером в Одессе. А потом, вместе с семьей, перебрался в Америку. Там он вкалывал как раб, но сына выучил в университете. Когда сын получил диплом, он сказал папе, что ему нужны деньги. Сколько именно? А все, что папа накопил за полтора десятка лет.

Этими накоплениями, суммою в 80 тысяч долларов, папа надеялся обезопасить свою старость. Но сын сказал, что старость и так будет вполне обеспечена, он, сын, это берет на себя. Папа повздыхал, погорюнился, но деньги отдал. Единственный сын, к тому же умный в самом деле мальчик — кто знает, может, и повезёт.

Да, важная подробность: у мальчика был дядя, родной брат папы. И у него тоже были сбережения — около 100 тысяч. Но он племяннику денег не дал. Дядя сказал, что не может полагаться на юношеские фантазии. Может, он и впрямь новый Эдисон. А если кризис? А если болезни? А если еще что-нибудь нежданное и мерзкое, на что так богата жизнь и в Америке тоже?

Фамилия у трех бывших одесситов была одинаковая — Брин. Как имя-отчество папы, уж и не упомню. А сына знает весь мир. Это Сергей Брин, основатель корпорации Google. Сергей входит в высший клуб миллиардеров, а сама Google, рывком проскочив звание «малого предприятия», опередила по капитализации и наш вянущий Газпром, и «Роснефть», ненасытно отсасывающую бюджетные сиськи.

Заседание в лоснящемся от золота кремлевском зале собрало цвет отечественной власти. И все толковали об одном: как сделать так, чтобы наш Сергей Брин не проскочил мимо своего бизнеса в «Транснефти» или Газпроме. И многие жаловались на то, что «мы много говорим».

Вот, например, Путин: «К примеру, мы давно говорим о необходимости доступа предпринимателей к инфраструктурным ресурсам. Это и прозрачные правила присоединения к газовым сетям и иным коммуникациям, и предоставление на льготных условиях неиспользуемого государственного или муниципального имущества. Однако эти проблемы решены далеко не везде. И предприниматели по-прежнему обивают пороги чиновничьих кабинетов, выпрашивают то, что им должны предоставить без всяких барьеров. В итоге бизнес буксует, деловая инициатива гаснет».

«Давно говорим» — это очень мягко сказано. Про «доступ к ресурсам», имея в виду ввинчивание лампочки и ржавую трубу к соседней уборной, Путин впервые сказал, еще будучи начинающим премьером. То есть еще при президенте Ельцине. И с тех пор говорил ежегодно все 15 лет. И насчет того, что «эти проблемы решены далеко не везде» — тоже откровенное лукавство. Они не решены нигде. В смысле, нигде в России. Сергей Брин тоже нуждался в «доступе», Google без электричества, как пушка без пороха. Жизнь этого великого предпринимателя описана до мельчайших подробностей, однако нигде и никогда он не жаловался, что ему обрезали провода. Разве что в Китае, и то от страха.

Витиеватость речи, которой Путин прикрывает откровенное вранье, стала обязательной для всех при гласном обсуждении любых проблем, в которых ныне барахтается режим. Логика трещит и осыпается, но это ничуть не смущает ораторов. Снова Путин: «В России в целом созданы организационные и правовые основы государственной поддержки малого и среднего бизнеса».

Созданы — ну какая радость! Проснись и пой. Но проходит две-три минуты эпохального выступления главного изрекателя истин, и тот же Путин признается: «Конечно, для ведения бизнеса нужны решительность, специфические знания, упорство, умение продвигать свои идеи и проекты. И таких людей, конечно, в России немало. Однако если они не стремятся реализовывать свои способности, открыть собственное дело и тем самым повысить своё благосостояние, что это значит? Это значит, риски и преграды перевешивают стимулы и возможности. Значит, отсутствуют понятные, предсказуемые правила игры, а система поддержки недостаточно эффективна и недостаточно доступна».

Та же витиеватость, то же лукавство. Ну, скажи просто: невыгодно. Себе дороже. Малый и средний бизнес в России не просто убыточен — он разорителен. Атаки на него идут со всех сторон, но главные угрозы — казенные налоги (сюда же включите невыносимую дороговизну банковских кредитов) и алчное, безжалостное чиновничество с тупыми силовиками во главе. У мелких предпринимателей есть лишь одна лазейка для получения прибыли — влиться подручным в банду губернаторов и мэров, назначенных Кремлем. Но тогда над ними дамокловым мечом нависает тюрьма, потому что бюрократы сдают своих подельников без малейшего трепета.

Вообще-то любая речь Путина для меня лично — как неаполитанская серенада. Цитировать можно бесконечно и с наслаждением. После 15 лет непрерывной и безнадежной возни с подключением ларька к канализации он вдруг провозглашает: «И сейчас скажу, наверное, самое важное, самое ключевое и самое простое. Создание благоприятной деловой среды в каждом регионе и муниципалитете по всей России является ключевым условием для развития малого и среднего бизнеса. Не будет этого — не помогут никакие льготы, никакие преференции и никакие гранты. Нужно создавать благоприятную деловую среду».

Спокойно, друзья. Возьмите себя в руки. Любимец народ наконец-то изрекли «самое ключевое». Подумаешь, деньги! Деньги — пустяк, для бизнеса оно не главное. Главное — ласковая среда, хотя можно прихватить и ласковый четверг. Пусть бы он сказал это основателю Google, когда тот тряс из папы последнюю денежку. Пусть расскажет тем мужикам, которые несли из дому последнее, продавали участки и квартиры, лишь бы наскрести денег на аренду, на инструмент, на оформление, на взятки, на адвокатов.

К списку прелестей безденежного бизнеса относится еще одна сентенция нашего гаранта: «Начинать свой бизнес должно быть легко, а рисковать и ошибаться не страшно». Кто бы разъяснил ему еще перед заседанием, что есть лишь два способа легкого, безболезненного открытия бизнеса. Первый: если ты в детстве учился дзюдо с Вовой Путиным. И второй: ты научился рисовать купюры, совершенно не отличимые от гознаковских.

Вообще вся эта процедура, называемая заседанием Государственного совета, уныла и безнадежна. Она вся пропитана прогорклым елеем чудовищной, для нормального сознания, просто невыносимой лести. Вот что говорит Зюганов, непреклонный сталино-ленинец с барским округлым подбородком: «Что касается доходных отраслей. Ведь мы обсуждали развитие леса, есть блестящие поручения президента. Но почему опять всё это буксует?».

У них у всех отбило мозги. Почитайте стенограмму: они в самом деле не понимают простого смысла слов, которые произносят. Что это должно означать: «блестящие поручения президента» в области развития леса? Он лично изобрел способ досрочного созревания кедра? Развел негорючие елки-палки? Обосновал превращение осины в апельсины? Ничего подобного. Путин как-то сказал, что финнам надо продавать не лес на корню, а хотя бы отчасти обработанную древесину. Это мир знал задолго до Путина. Но главное, что Зюганов прав: все буксует, а почему — он не знает.

Они все отъявленные хитрецы, эти миллиардеры гнезда Вованова. Вот склоняется к микрофону Жириновский: умница, который лучше всех притворяется идиотом. Путин любит его слушать: и шуты нынче в дефиците. Выходит Жириновский и говорит: «Почему я вышел сюда? А потому, что не услышал я всё-таки причину, почему плохо развивается малый бизнес. Царь этого тоже не понял. Он хотел, но мешали помещики и фабриканты».

Зампред Госдумы. Многократный кандидат в президенты страны. Главный соперник самого Путина раз в четыре года. Теперь — раз в шесть лет. И вот он несёт: «Царь хотел, но мешали помещики и фабриканты». То есть Путилов мешал царю развивать Путиловский завод. Морозов мешал строить железные дороги, а Бродский — сахарные заводы. Понимаете, почему Жириновский несет этот вздор, а Путин благосклонно ему внимает? Потому что Жириновский уже давно уговаривает Путина пойти в цари, а гаранту нашей республики эта идея очень нравится.

Заодно Жириновский, чтобы дважды не вставать, умоляет Путина простить двух проворовавшихся миллиардеров, а также вернуть ловкому шуту какое-то подмосковное поместье, поскольку он больше не сын юриста, но потомок воскресших Рюриковичей.

Золото старинных канделябров, нестерпимый блеск паркета и клоуны разной профессиональной подготовки, старательно игравшие свиту, не смогли пригасить горькое ощущение, будто под этими древними сводами собрались не только самые состоятельные, не только самые беспринципные, но и самые безнадежно тупые граждане России.

Зюганов: «У нас самые большие запасы чистой пресной воды. Она уже в два раза дороже отборного бензина на мировом рынке. Мы тут могли озолотиться».

Улюкаев, министр: «Важный вопрос — это изменение нагрузки в части регулирования контроля проверок». Это он так про ментов, что кошмарят бизнес.

Груздев, тульский губернатор и председатель комиссии, которая проделала «колоссальную работу»: «Вовлекать в бизнес необходимо с детства. Нужны образовательные программы, которые обратят внимание детей на профессию предпринимателя, и отдельный упор — на поддержку молодёжного предпринимательства».

А вот это уже перебор. Сергей Брин был школьником в Одессе, рос, как все, на Павлике Морозове. Как известно, бизнес и ГПУ — вещи несовместные. Но банки в Америке кредитуют деловой мир под 3-4 процента, а в России — под 26-30. Вот и вырос классный миллиардер, несмотря на некачественную советскую школу.

В устах распалившихся кремлевских ораторов звучало еще немало разных восклицаний типа выше, больше, дальше. Цена им нуль, но, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, председатель Путин под конец дал слово министру финансов Силуанову. И тот, тоже не без заковыристостей, но, в общем, достаточно прозрачно, сказал, что денег нет, не предвидится, а потому, как и советовал Владимир Владимирович, надо напирать не на облегчение налоговой удавки, а на «благоприятную деловую среду». А сам Путин, отстаивая принципы своенравной российской свободы, сказал, что следует «еще раз» внимательно «посмотреть» на внеплановые проверки гаснущего бизнеса. Знаете, кому он поручил очередную внеплановую проверку внеплановых проверок? Правильно, Генеральной прокуратуре РФ.

Прибежала мышка-мать, стала кошку в няньки звать…

И все же я решительно выступлю против тех, кто считает последнее заседание Госсовета тусклой бюрократической затеей, о которой все забыли в минуту разъезда из Кремля. Историческая заслуга заседания вовсе не в том, что все, без исключения, ораторы, независимо от степени приближения к царственной особе, показали себя невеждами в той области, которую они с притворным жаром обсуждали. Если ничего в малом бизнесе не изменится к лучшему — это еще ничего. Главный положительный результат Госсовета: искреннее, убедительное и глубокое впечатление, что все валится в тартарары, никто ничего не может и не хочет делать.

И можете быть уверены — не сделает.