Играла с музыкальными файлами, расчленяя треки на рингтоны; перетряхивала старые диски в поисках съедобного, наткнулась на диск Линды…

Когда-то давно, в нашей комнате не было ни компа, ни будильника. Функции ядра локальной вселенной от первого и функции транзита из сна в явь от второго выполнял музыкальный центр. Собственно, связь с Линдой окунает еще дальше, в то время когда и сама комната не была еще _нашей_, это была только его комната, а я первый раз осталась в ней на ночь.
Пробуждение – сейчас иногда, а раньше всегда – было моим самым жутким кошмаром. Или тебя выдирают силой, всегда «на самом интересном месте», или в пост-ВТОшном зудящем оцепенении, или измотавшись попытками дотянутся до чего-то до зарезу нужного в коротко-обламывающихся и перерастающих в мающий бред ОСах- «пересыпах» выходного дня – каждый раз пытка. Но то утро оказалось не просто особенным, оно стало эталоном, вехой, праздником перетряхнувшим устройство души.
В незнакомом месте сон был поверхностным и чутким. Оборвало его первым звонким «чпок» включившейся Айвы, а при попытке определись источник пришедшего следом посвистывающего шипения, который нашелся в раскручивающемся диске, сонливость улетела окончательно. Надо мной оказался потолок в цветущих васильках – чего уже хватило бы для, как минимум, «мило», но это было далеко не все: передо мной, прорывая насквозь лучами, и застилая полыхающим сиянием и без того яркую занавеску, после смурной зимы вспомнив, наконец, кто в доме хозяин, в окно швыряло свое золото неимоверное мартовское солнце.
И разбудившие звуки, и васильки, и солнце, и воспоминание прошедшей ночи, и что я здесь, и кто тут еще сопит – все включилось на раз, без слов, в пустой по-утреннему голове. Дальше должно бы последовать первое шевеление и в мыслях, и ногами-руками, но тут у диска нашелся track #1.
Конечно, я слушала «Песни тибетских лам» и до, и еще много раз после они так же будили по утрам, и гонялись по кругу на работе... Здесь же, как петарда взорвалась сила момента - одновременное вкупе. Сверху - это потом понятно, что из «хороших колонок со шкафа», а тогда – из ниоткуда – чистейшие обволакивающие звуки «Сделай так». И мне кто-то сделал… - инъекцию струящейся и растекающейся по телу звонкой радости. Я даже не подозревала, что утро может быть ТАКИМ. Дыхание перехватило, мысли растерялись под ощущениями, музыка соединилась со светом и Чудом, казалось, что это уже вершина, пик восторга - а за проигрышем тот детский, голос совершенно нереальный тогда и там: «…он закроет глаза, и мы закроем…», а тот, что сопел рядом тоже проснулся, и глаза как раз открыл, и улыбнулся. И меня сорвало с вершины… Вверх, в небеса затопленные солнцем, в абсолютное и не оставляющее ничего кроме себя, пылающее светом, васильками и звуком – счастье.

Это пробуждение в марте новой жизни танцует во мне с неблекнущим интенсивом десяток лет. Сравнивать другие с ним не пытаюсь – ни одно не выдержит. Но и не в пыльном закоулке памяти его место - у него научилась я улыбаться по утрам без причин видимых другими, а еще добывать такие причины из вещей мимолетных и незначительных, обустраивать себе счастье мгновений.

Завалящий диск в приводе раскрутился с тем же шипением. Чего-то не хватало до. Звонкого «чпок» - долго искала образец. Нашла похожий. «Раскрутку» на диктофон. Все склеила вместе. Не было вопроса «зачем».
Всегда считала, что то Утро было только моим, хотя просыпались под этот трек до дыр в середине дорожки, которые пробились самой большой кнопкой на пульте – power on/off.

Пустота разговора натянула обоих…
- Закрой глаза, представь на окне желтую занавеску.
Их цвет поменялся почти сразу после ухода диска на пенсию. Немного удивлен, но закрывает:
- Ну?..
- Представь, что она освещена ярким солнцем снаружи.
Нет нужды говорить время суток - окно на северо-востоке и солнце в нем только по утрам.
Открываю папку с компилятом.
- Еще ярче! Представил?
- Да
Запускаю файл.

Какой то определенной реакции не ждала, хотя, ни спокойная улыбка, ни ехидный смешок, ни недовольное фырканье не удивили бы. И не сразу поняла, что произошло. Спина выгнулась судорогой, качнулся в сторону, переносицей - в запястье; я смотрю на побелевшие кончики пальцев. Мужчина с глазами изо льда; увертисто гладкий и непрошибаемо прочный, мужчина – образец непоколебимости… чертов кремень рыдал.