О том, как теряется истинный смысл учений и они становятся религиями.


-... и в мир отдашь ты то, что было тебе передано, -
услышали мы мягкий голос, доносящийся из света. - Отдашь тем,
кто жаждет узнать истину о том, откуда мы приходим сюда, смысл
нашего существования и тот путь, который ведет в наш вечный
дом.

Мы остановились в нескольких шагах позади него, пораженные
увиденным. Однажды я уже видел этот яркий свет много лет назад.
Тогда я был совершенно поражен, случайно взглянув на то, что до
сегодняшнего дня я зову Любовью. И теперь мы смотрели на тот же
самый свет, и по сравнению с ним мир вокруг казался призрачным,
погруженным в сумерки.

В следующее мгновение свет исчез, а на том месте, из
которого он исходил, остался лежать ворох золотистых страниц,
исписанных исключительно ровным и красивым почерком.

Старик все еще стоял на коленях с закрытыми глазами, не
догадываясь о нашем присутствии.

Лесли ступила вперед и подняла с земли сияющий манускрипт.
В этом загадочном месте ее рука не прошла сквозь страницы.

Мы ожидали увидеть руны или иероглифы, но обнаружили
английский текст. Разумеется, - подумал я, - старик прочтет это
по-французски, а перс - на языке фарси. Так и должно быть со
всяким откровением - язык не имеет значения, важно восприятие
идей.

Вы - существа света, - начали читать мы. - Из света вы
пришли, в свет вам, суждено вернуться, и на каждом шагу вас
окружает свет вашего безграничного бытия.

Лесли перевернула страницу.

По своей воле оказались вы в мире, который создали для
себя сами. Что держите в сердце своем, то и исполнится, чем
больше всего восхищаетесь, тем и станете.

Не бойтесь и не поддавайтесь смятению, увидев призраков
тьмы, личину зла и пустые покровы смерти, поскольку вы сами
выбрали их, чтобы испытать себя. Все это - камни, на которых
оттачивается острие вашего духа. Знайте, что вас повсюду
окружает реальность мира любви, и в каждый момент у вас есть
силы, чтобы преобразить свой мир в соответствии с тем, чему вы
научились.

Страниц было очень много, сотни. Мы листали их, охваченные
благоговением.

Вы - это жизнь, создающая формы. И погибнуть от меча или
от старости вы можете не более, чем умереть на пороге двери,
проходя из одной комнаты в другую. Каждая комната дарит вам
свое слово - вам его сказать, каждый переход - свою песню, вам
ее спеть.

Лесли посмотрела на меня, глаза ее сияли. Если это писание
так тронуло нас, людей двадцатого века, - подумал я, - то какое
впечатление оно должно произвести на живущих... в каком же
это?.. двенадцатом!

Мы снова принялись читать манускрипт. В нем не было ни
слова о ритуалах, поклонении, никаких призывов обрушить огонь и
разорение на головы врагов, не было упоминания о каре за
неверие, не было жестоких богов Аттилы. Там не упоминалось о
храмах, священниках, раввинах, братствах, хорах, рясах и
священных праздниках. Эта рукопись была написана для полного
любви существа, живущего у нас внутри, и только для него. Стоит
лишь выпустить эти идеи в мир, - подумал я, - дать людям этот
ключ к осознанию власти над воображаемым миром, к раскрытию
силы любви, как исчезнет всякий ужас. И тогда мир сможет
обойтись без Темных Веков в своей истории!

Наконец старик открыл глаза, увидел нас, и поднялся,
ничуть не испугавшись, словно рукопись была его сутью. Он
скользнул по мне взглядом, задержал его на Лесли.

- Я - Жан-Поль Ле Клерк, - представился он. - А вы -
ангелы.

Прежде, чем мы оправились от изумления, он радостно
рассмеялся. - А вы заметили, - поинтересовался он. - Свет?

- Это было вдохновение! - сказала моя жена, вручая ему
золотистые страницы.

- Воистину, вдохновение. - Он поклонился так, словно
помнил ее, и она, как минимум, была ангелом. - Эти слова - ключ
к истине для тех, кто их прочтет, они подарят жизнь каждому,
кто их услышит. Когда я был маленьким ребенком, мне было
обещано Светом, что эти страницы попадут ко мне в руки в тот
вечер, когда явитесь вы. Теперь, когда я стал стар, наступил
это вечер - вот вы, вот и они.

- Они изменят этот мир, - сказал я. Он как-то странно
посмотрел на меня. - Нет.
- Но ведь они были даны тебе...
-... в испытание, - закончил он.

- Испытание?

- Я много путешествовал, - сказал он. - Я изучил писания
сотен верований, от Китая до земель северных викингов. И,
несмотря на все свои изыскания, я научился вот чему. Каждая из
великих религий уходит своими корнями в свет. Но лишь сердце
может сохранить свет. Писания этого сделать не могут.

- Но у тебя в руках... - начал я. - Ты должен прочесть.
Это великолепно!

- В моих руках бумага, - сказал старец. - Если отдать эти
слова в мир, их поймут и оценят те, кто уже знает истину. Но
прежде чем это сделать, нам придется дать им название. А это их
погубит.

- Разве дать имя чему-то прекрасному - значит погубить
его?

Он удивленно посмотрел на меня. - В том, чтобы дать имя
какой-либо вещи, нет ничего плохого. Но дать имя этим идеям -
означает создать религию.

- Почему?

Он улыбнулся и вручил мне манускрипт.

- Я отдаю эти страницы тебе,... ?

- Ричард, - сказал я.

- Я отдаю эти страницы, пришедшие прямо из Света Любви,
тебе, Ричард. Желаешь ли ты, в свою очередь, подарить их миру,
людям, жаждущим узнать, что в них написано, тем, кому не выпала
честь быть на этом месте, когда явился сей дар? Или ты хочешь
оставить эту рукопись лично для себя?

- Конечно, я хочу отдать их в мир!

- А как ты назовешь свой дар?
Интересно, куда это он клонит, подумал я.

- Какая разница?

- Если ты не дашь ему название, это сделают другие. Они
назовут их Книгой Ричарда.

- Ага, я понял. Ладно, тогда я назову это... ну хотя бы
просто Страницы.

- Будешь ли ты оберегать Страницы? Или позволишь другим
править их, изменять то, что им непонятно, выбрасывать то, что
им не понравится?

- Нет! Никаких изменений. Они появились из самого Света.
Какие могут быть изменения!

- Ты уверен? Ни единой строчки? Даже из самых благих
побуждений? "Многие этого не поймут?", "Это их обидит?", "Здесь
непонятно изложено?"

- Никаких изменений!

Он изогнул брови вопросительной дугой. - А кто ты такой,
чтобы так на этом настаивать?

- Я был здесь, когда они явились, - не унимался я. - Я сам
видел, как они были даны миру.

- Итак, - продолжил он, - ты станешь Хранителем Страниц?

- Не обязательно я. Пусть будет любой другой, кто
пообещает следить, чтобы не было никаких изменений.

- Но все-таки нужно, чтобы кто-то стал Хранителем Страниц?

- Да, я думаю, нужно.

- Так появятся служители Страниц. Те, кто всю свою жизнь
посвятят защите некоего образа мысли, сделаются служителями
этою образа. Но любой новый образ мысли, любой новый порядок
означает изменение. А когда появляются изменения, наступает
конец тому миру, который есть сейчас.

- Эти страницы не несут никакой угрозы, - не сдавался я. -
Они несут любовь и свободу!

- А любовь и свобода - конец страху и рабству.

- Разумеется! - горячо воскликнул я. Куда же он все-таки
клонит? Почему Лесли стоит молча? Разве она не согласна, что...

- Как ты думаешь, тем, кто наживается на страхе и рабстве,
- продолжил Ле Клерк, - принесет ли им счастье то, что написано
на этих Страницах?

- Скорее всего, нет. Но не можем же мы допустить, чтобы
этот... свет... был утрачен!

- Обещаешь ли ты защищать этот свет? - спросил он.
- Конечно!

- А другие последователи Страниц, твои друзья, они тоже
станут его защищать?
- Да.

- А если поборники страха и рабства убедят власти этих
земель, что ты опасен, если они придут к тебе в дом с мечами,
как тогда ты защитишь Страницы?
- Я убегу вместе с ними!

- А если за тобой снарядят погоню, настигнут, загонят в
угол?

- Если нужно будет сражаться, я буду сражаться, - ответил
я. - Есть принципы более важные, чем даже жизнь. За некоторые
идеи стоит умереть.

Старик вздохнул. - Так начнутся Страничные Войны, - сказал
он. - В дело пойдут кольчуги, мечи, щиты, стяги, на улицах
появятся лошади, огонь, кровь. Это будут немалые войны. Тысячи
истинно верующих присоединятся к тебе, Десятки тысяч ловких,
сильных, находчивых. Но принципы, провозглашенные в Страницах,
бросают вызов правителям всех тех государств, где власть
держится на страхе и невежестве. Десятки тысяч встанут на
борьбу с тобой.

Наконец, до меня понемногу начало доходить то, что пытался
сказать мне Ле Клерк.

- Чтобы вас узнавали, - продолжал он, - чтобы могли
отличить от других, вам понадобится символ. Какой символ ты
выберешь? Какой знак изобразишь на своих стягах?

Мое сердце застонало под тяжестью его слов, но я продолжал
сопротивляться.

- Символ света, - сказал я, - знак огня.

- Я будет так, - сказал он, читая еще не написанные
страницы этой истории. - Знак Огня встретится со Знаком Креста
в битве на полях Франции, и Огонь одержит славную победу.
Первые города Креста будут сожжены твоим священным огнем. Но
Крест объединится с Полумесяцем, и их армии вторгнутся в твои
владения с юга, востока и севера; сто тысяч человек против
твоих восьмидесяти. "Стой", - хотел сказать я. Я знал, что
будет дальше. И за каждого воина Креста, за каждого солдата
Полумесяца, которых ты убьешь, защищая свой дар, сотни
проклянут твое имя. Их отцы, матери, жены, дети и друзья
возненавидят Страничников и проклятые Страницы, которые
погубили их возлюбленных. А все Страничники станут презирать
всех христиан и проклятый Крест, каждого мусульманина и
проклятый Полумесяц, за смерть их родных Страничников.

- Нет! - воскликнул я. Каждое его слово было чистой
правдой.

- И во время этих Войн появятся алтари, вознесутся шпили
соборов и храмов, чтобы увековечить священные Страницы. А те,
кто искал нового знания и духовного роста, вместо них получат
новые предрассудки и новые ограничения: колокола и символы,
правила и песнопения, церемонии и молитвы, одеяния, благовония
и подношения золота. Сердце Страницизма вместо любви наполнит
золото. Золото, чтобы сооружать все больше храмов, золото,
чтобы купить на него мечи, которыми потом обращать неверующих,
спасая их души.

- А когда ты умрешь. Первый Хранитель Страниц, понадобится
золото, чтобы запечатлеть твой лик. Появятся величественные
статуи, огромные фрески, полотна, своим бессмертным искусством
превозносящие эту сцену. Вообрази огромный гобелен: здесь Свет,
здесь Страницы, там, в небе, распахнулись ворота в Рай. Вот
преклонил колени Ричард Великий в сияющих доспехах; а вот
прекрасный Ангел Мудрости - держит в своих руках Священные
Страницы; рядом с ней старый Ле Клерк у своего скромного костра
в горах, свидетель этого чуда. Нет! - воскликнул я мысленно, -
это невозможно! Но это было не только возможно, это было просто
неизбежно.

- Отдай эти страницы в мир, и возникнет еще одна религия,
новое духовенство, снова будут Мы и будут Они, настроенные друг
против друга. За сотню лет миллионы погибнут за эти слова,
которые мы держим в руках; за тысячи лет - десятки миллионов. И
все из-за этой бумаги.

В его голосе не было даже намека на горечь, сарказм или
усталость. Жан-Поль Ле Клерк был исполнен знания, которое он
получил в своей жизни, спокойно принимая то, что он в ней
нашел. Лесли поежилась.

- Дать тебе мою куртку? - спросил я.

- Спасибо, Буки, - ответила она, - я не замерзла.

- Холодно? - спросил Ле Клерк. Он нагнулся, достал из
костра горящую веточку, поднес ее к золотистым страницам. - Это
тебя согреет.

- Нет! - Я отдернул ворох страниц. - Сжечь истину?

- Истину невозможно сжечь. Истина ждет любого, кто
пожелает ее найти, - сказал он. - Сгореть могут лишь эти
страницы. Выбирайте, желаете ли вы, чтобы Страницизм стал еще
одной религией в этом мире? - Он улыбнулся. - Церковь объявит
вас святыми...
Я в ужасе посмотрел на Лесли и прочел в ее глазах то же
выражение.
Она взяла веточку из его рук, коснулась краев манускрипта.
В моих руках распустился солнечно-огненный цветок, я опустил
его, и на землю упали догорающие лепестки. Еще мгновение - и
снова стало темно.

Старец облегченно вздохнул. - Благословенный вечер! -
сказал он. - Не часто нам выпадает шанс уберечь мир от новой
религии!

Затем он, улыбаясь, посмотрел на мою жену и спросил с
надеждой. - А мы спасли его?

Она улыбнулась в ответ. - Спасли. В нашей истории,
Жан-Поль Ле Клерк, нет ни слова о Страничниках и их войнах.

Они нежным взглядом попрощались друг с другом, скептик и
скептик, полный любви. Затем старик слегка поклонился нам
обоим, повернулся и пошел прочь, в горы, под покров темноты.

Охваченные огнем страницы все еще догорали у меня в
сознании, вдохновение обращалось в пепел.

- Но как же те, кому нужно то, что говорилось на этих
страницах, - обратился я к Лесли. - Как же они... как мы узнаем
все, что там было написано?

- Он прав, - ответила она, провожая взглядом фигурку
старца, - тот, кто хочет света и истины, сможет найти их сам.

- Я не уверен. Иногда нам нужен учитель. Она обернулась ко
мне. - Попробуй вообразить, что ты искренне, страстно желаешь
узнать, кто ты, откуда пришел и почему ты здесь оказался.
Представь, что тебе не будет покоя, пока ты этого не узнаешь.

Я кивнул и вообразил, как я не покладая рук прочесываю в
поисках знания библиотеки, ищу книги, изучаю рукописи, посещаю
лекции и семинары, веду дневники, куда записываю свои надежды,
размышления, интуитивные прозрения, пришедшие во время
медитаций на горных вершинах, изучаю свои сны, ищу подсказку в
случайных совпадениях, беседую с различными людьми - словом,
делаю все то, что мы делаем, когда самым главным в нашей жизни
становится познание.

- Представил.

- А теперь, - продолжала она, - можешь ли ты вообразить,
что не найдешь того, что искал?

Вот это да! - подумал я, - как этой женщине удается
открывать мне глаза!

Я поклонился в ответ. - Моя Леди Ле Клерк, Принцесса
Знания.

Она присела в медленном реверансе. - Мой Лорд Ричард,
Принц Огня.

Мы стояли рядом, нас окружала тишина и чистый горный
воздух. Я обнял ее, и звезды, спустившись с небосвода, окружили
нас. Мы стали одним целым со звездами, с Ле Клерком, с
рукописью и полнящей ее любовью, с Пай, Тинк, Аткиным и
Атгилой, со всем что есть, что когда-либо было или еще будет.
Одним. Единым.

(Ричард и Лесли Бах. Единственная)