Мой меч-перо, а враг-бумага,
Ее терзаю я ни чути не щадя.
Это война, война на благо
Отнюдь не одного себя.

Вот мысль блеснула- ату ее, ату!
Лови, пока еще не улетела.
И вот уже, пока еще несмело
Ложатся строчки прямо по листу.

И вот в руках-твое произведенье,
Дитя твоих метаний и души.
И ты надеешься, и без сомненья,
Что люди, прочитав, скажут: «Пиши!
Пиши, ведь наполняют нашу душу
Твои стихи печалью и любовью,
И мы все отдадим за то, чтоб их послушать…»
Поймите же! Пишу я это кровью,
Кровью разбереженной чувствами души.
Так просто заявить: пиши!..
Пиши, жертвуя всем, даже любовью…
Да, я поэт! Не из самых великих,
Но люди меня ценят не за это.
А ценят, потому что в век безликий
Показываю людям их же лики
В стихах-стихи ведь зеркало поэта,
Покажут всем их истины лицо,
И в миг отсеют подлецов,
Дотронувшихся до этих святых виршей.
Святых для тех, почтеньем кто проникший
К ним, и глубиной души их оценивших…
И возведя себя тем самым в станы мудрецов,
Смогут сказать, в конце концов:
Да, он писал не для себя, но для других.
Он жизни никакой себе не представлял без них.
Без тех, кто его любит, уважает,
И лаской, и заботой окружает.
Он им дарил в ответ слова,
И шла о них в земле молва-
Зажечь они смогут кого угодно.
Но, получив признанье всенародно,
Он отказался от любых похвал.
Зачем они тому, кому весь мир так мал?
Кто может строчкою обрушить гору,
Дворец невиданный создать пером и словом?
Какое дело же тогда ему
До окружающих похвал? Но никому
В лицо такие он слова не скажет,
И оттолкнуть слегка не станет даже.
Он молча выслушает, поблагодарит,
И стол снова его притянет как магнит.
И ручка мягко вспрыгнет в руки,
А лист покорно ляжет вновь под муки
Метущегося сердца и души.
И так наступит новый день в тиши.