ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО .
Я возьму тебя за руку, и мы пойдем, не оглядываясь.
Не надо оглядываться. Пусть пялятся нам вслед из миллиона окон и орут миллионом глоток. К счастью, их почти не слышно за густеющими ветками. Только протяжно-скрежещущее, раздраженно-устрашающее движение зубов. Они мобилизовали все свои зубы: молочные и мудрости, вставные и запломбированные, гнилые и белоснежные, кровоточащие и прокуренные, одинокие и в полных обоймах, острорежущие клыки и стертые пеньки у самых десен.
Ты говоришь, у тебя есть местечко, где спрятан твой клад?
Мы выбиремсяся из кольца, из неразрывного и круглого мелькания и шипения колес, сосущих воду с непросыхающих дорог присосками протекторов.
*Под Зеленым корнем*,- и не надо лишних разъяснений: корень порос мхом, это старый корень старого и, видимо, мертвого дерева, которое выпало из своего гнезда, как зуб из десны, и оставило яму с *Зелеными корнями* (метафорическое зрение детства).
Конечно, клад и жизнь в своем мире - под *Зелеными корнями* - смехотворная и ни в коем случае не удовлетворительная причина к бегству для тех, кто за окнами. Сами они никогда бы не поддались на этот ничтожный (их глаза уменьшают, как перевернутые бинокли) соблазн. Но как раз тут, злорадно и надменно гогоча над нами, они не уловили первопричины нашего поступка.
Мы уходим не к *к*, а *от*, суемудрые.
В конечном итоге мы уходим не к кладу, а от вас.
И уйдем таки .
И грустно так.
И спать пора.
Но громко ходят доктора.
Крест-накрест ласточки летят.
Крест-накрест веточки глядят.
Хладеет стыд пунцовых щек.
И жизнь, как простынь, теребя,
Я понял, как я много сжег, -
Крест-накрест... небо без тебя...