Всем уже известно, что я немецкий язык, в его браденбургском диалекте, не зря изучаю. Это сразу дисциплинирует окружающих. Стоит только сказать "Шнелль, шнелль", как жена ускоряет шаг и невольно тянет носок сапога. Но пруссачество, как я понял - это путь в никуда, с женой не особенно позанимаешься шагистикой, она постоянно путает право и лево, а иногда, ежели в подпитии, может и огрызнуться. "Вы" - однажды мне так прямо и сказала, хищно примериваясь в мою промежность, - "к человеку в кирзовых сапогах нужно обращаться на "Вы"". Я тогда сбавил обороты и перешел на более приземленные темы. Начал учить бытовой топик "Покупки. Супермаркет". Скажу сразу - я у жены встретил полное взаимомпонимание. Она посчитала, что теперь ей не надо будет таскать продукты с рынка, я типа, буду возить сам из магазина.
Начало топика было лаконичным и по-немецки брутальным. Оно сразу же напомнило мне роман-постапокалипсис: "Der Kuhlschrank ist wieder leer. Ich brauche Lebensmittel. (Холодильник снова пуст. Мне нужны продукты)". Сразу же захотелось добавить: "вода, патроны и женщина". Очень актуально в свете последующих событий.
Еще на прошлой неделе мы с женой между делом заглянули в роддом, а вышли из этой богадельни уже втроем.
Ну иду я значит, со свертком в руках и начинаю считать: "Пеленки муслимовые - десять штук по тыщщесемьсот руб за пару, пеленки фланелевые десять, по триста, и подкузников два кило по шессот рублев, костюмчик на выписку, коляска, кресло автомобильное, всякие присыпки и притирки. в итоге нащщитал почти стопиццотмильенов, отчего погрузился в сильное раздумие. Не заметил, как начал бормотать вслух, про беспросветную свою жисть, мальцу три дня от роду, а папке уже на вино и женщин не остается почти ничего. Жена про пеленки уловила, одернула меня. "Муслиновые пеленки - это тренд и хит сезона, особенно если с жирафикаме,  и вообще у ребенка должно быть ВСЁ! самое лучшее!" По интонации я понял, что ключевое слово - это "всё!" и в ближайшее время мне не видать никаких радостей жизни, включая секс и макаронов по-флотски. Картошка от Ибрагима - вот наше меню. Чувствуя, что у жены повело стропила -  да нет, не повело, а напрочь снесло крышу от радости материнства, "Ich brauche Lebensmittel, Wasser und Patronen!" - снова пробормотал я, и решился на открытый бунт!
"Значьтак, майне моргенштернхен!" - жоска заявил я. - "Я все продумал. Всякую гнилую картошку от Ибрагима нечего таскать. Тренироваться в экономии надо в условиях, максимально приближенным к боевым! Например перестать заправлять кашу маслом из виноградных косточек (Traubenkernöl)" и покупать в Mothercare всякую белиберду! На Авито такие же, как ты, продают то же самое, почти ненадёванное, за бесценок".
Жена с удивлением посмотрела на меня и сделала попытку зарыдать. У баб это быват после родов, так в книжках написано, такшта можно на это не обращать внимания.
"Раз уж мы засобирались на чужбину", - продолжил я, - "то у меня есть бизнес-план, а точнее, у меня есть четыре бизнес-плана, которые вполне годные и будут применяться по обстоятельствам. Про ограбление банка поговорим позже. Кукурузу в земле Северный Рейн - Вестфалия пока сажать не будем! Обойдемся житом и полбой, а для ребенка заведем козу ангельштадской породы. На первое время, чтобы встать на ноги, нам хватит, а потом подумаем, как полностью перейти на самообеспечение. Деньги будем тратить на разумное консервативное инвестирование, например в золотые слитки и еврооблигации ЦБ России".
Жена сделала еще одну попытку зарыдать, сквозь фальшивое всхипывание донеслось: "Ты на меня давишь! Ты сатрап и чудовище!" Не ожидала от меня незнакомых интонаций угрожающего толка. А я давлю, да. Иначе потеряю время и давить начнет уже она, с такими весомыми доводами, что запросто не отбрешешься.
"Тут, весьма кстати, знакомые тоже в Германию засобирались, так скооперируемся же! Гараж снимем, на две семьи. Поделим жилплощадь пополам, натянем ситцевую занавесочку чтоле. Дед рассказывал, им на Магнитке так барак на 12 семей выделяли. Расходы на отопление и липиздричество поделим по-братски, я согласен уступить большую часть добрым соседям. Старшенькие присмотрят за нашим малышом, я присмотрю за старшенькими, чтобы нашего мальчика не научили чему плохому, потом всех троих к делу приставим. Гусей пасти там, или козу голштинской породы. Я же пока изучу статью на немецком строительном портале "Как подешевше купить стройматерьялов и не погибнуть под руинами". Сварганю потом пристроечку к гаражу для козы и кур. Как сынок женится, так ему какая-нито жилплощадь будет".
Жена и живые куры у нас существуют во взаимно ортогональных реальностях, так что я решил слегка умаслить пилюлю.
"Не переживай, ты не будешь полоть грядки. У меня в Золингене есть узбек знакомый, он все организует, а ты продолжишь свою карьеру. И тогда у ребенка будет всё! Даже радиоуправляемый квадрокоптер!"
Жена с благодарностью посмотрела мне в глаза и спросила: - "А как мы назовем нашего малыша?"

Еще раз однажды, впрочем, это было на позапрошлой неделе, моя Гретхен пришла домой почти вовремя. Из кармана телогрейки торчало горлышко недопитой бутылки водки. Сама она волоком тащила полмешка картошки.
- У Ибрагима взяла, даром. Он выкидывать собрался. Иди перебери.
- Не гнилая, а подгнившая, - предвосхищая мой вопрос сказала - как отрезала, жена. - Две большие разницы в семантическом контексте, улавливаешь?
- Разницы две, или есть альтернативные варианты?
- Может быть три, а в боевых условиях, - она отхлебныла из горла водовки, невозмутимо засунула бутылку в карман телогрейки и продолжила, - при проведении арьергардных боёв - четыре, пять и более.
Тень далекого предка-фельфебеля прусской армии образца 1871 года витала, как ореол, над головой моей жены.
- Будем экономить! - продолжала жена, - В Германии, говорят, все экономят! Там нынче жисть дорогая, особенно энергоносители, так что вязаные кальсоны, те, что остались от дедушки, возмем с собой. Греться будем водкой и бегом трусцой, и, а propos, - где твои унты и полярка? И не помнишь, куда твой покойный, царствие ему небесное, - жена неестественно размашисто перекрестилась на образа, - отец спрятал две канистры спирта, те два ящика хозяйственного мыла, ящик одеколона, двадцать пар резиновых сапог которые вы с папашей утянули со складов райпо, когда вы тушили - она весело хихикнула - тушили пожар? И, в конце-концов, где все патроны от карабина?

Я нервно икнул. Отекда такая феноменальная память у простой селянки из Нижнего Новгорода? Спирт давно был выпит - и не мной, к сожалению; мыло и советские калоши я недавно загнал барыгам на Удельной, в общем, оставался только "Шипр" - тот, что не успели выхлебать мои друзья-приятели, и патроны.
- А патроны-то тебе зачем? - нервно спросил я.
Мне в лоб уперся ствол виртуального маузера.
- Чтоб тебя пристрелить, мерзавец, - заявила жена, - когда дурить начнешь. Я читала в интернетах, там все наши мужики дурят, в основном по бабам. Свобода нравов там, пишут, необычайная, да и сама видео смотрела, как они там развлекаются.
Тень фельфебеля растаяла и мне померещился орден Красной Звезды на кожанке и маузер в правой руке. В левой руке у нее была сумочка от Бриони, с торчащими вразнобой прозрачными файлами с бумагами. Разговора про свободу нравов среди женского контингента русских эмигрантов и вынужденных перселенцев я предумотрительно затевать не стал.
Жена сплюнула на бухарский ковер (ручная работа, шерсть 100%, нам он прадедушки-комбедовца достался), и потопала в спальню.
- Куда ты в грязных кирзачах по вымытому полу? - возмутился я.
- Не барин, помоешь, - не стала со мной спорить майне либефюрерин, и сразу завалилась на диван, смотреть очередную серию немецкого фильма про похождения понаехавших русских в Германии.
- Я надеюсь контракт не ... ?
- И не надейся, - забила в гроб моей мечты последний гвоздь жена. - Едем, я сказала! На НАШУ историческую родину. Начинай учить немецкий!
"Валькирия", - вохищенно бормотал я, спуская в мусоропровод всю картошку, - "валькирия, как есть!"
И тут же меня накрыла волна жалости к самому себе. Ей-то хорошо, у нее за спиной иняз, почти что хоходойч и стажировка в Германии, а я-то! С горечью вспоминался мой позорищный позор в австрийском магазине, где я мычал-телился, не в состоянии купить триста грамм ветчины, потому что не знал, как по-немецки "триста". И еще я помню презрительные взгляды аборигенов, которые смотрели на меня как на таракана, который не знает простейшего, а все туда же.
"Умаялась, бедняжка", - умильно бормотал я, стягивая с жениных ног сапоги. Картошку с рынка - это вам не бумажки в офисе перекладывать. На экране телевизора русские эмигранты в количестве трех негров бодро огуливали сисястую арийку. Из динамика неслись неестественные стоны и крики: "О! О! Дас ист фантастишь!".
Так я выучил первые три слова немецкого языка.

Однажды, - назовем это время ночи деликатно "однажды", моя жена пришла с работы. Ясно дело, уставшая и раздраженная. Я помог стянуть с ее хрупких ног кирзовые сапоги, принял брезентовый плащ, телогрейку, зонтик, три сумки и вещмешок.
- Что с водой? - вместо "здравствуй, мой любимый" спросила жена.
Я пожал плечами. Горячей воды, в полном соответствии в объявлением на дверях, не будет еще двенадцать дней.
- Это невыносимо! - воскликнула жена, - второй день нет горячей воды! Это совершенно невыносимо! Как дальше жить в этой стране? Я так больше не могу! Пора валить, однозначно, пора валить!!!
- Зачем так волноваться, дорогая? - вкрадчиво спросил я. Перспектива куда-то валить, вне зависимости от глобальных причин или же разовых взбрыков моей благоверной, наверняка начитавшейся очередной порции интернетов, мне ниразу не улыбалась.
- Вон, в соседнем бараке воды нет с начала перестройки, и ничего, живут люди, - продолжал я, пытаясь воззвать в разуму женщины. - Там даже электричества нет, и то ничё.
Жена посмотрела с высоты шестнадцатого этажа на бараки гастарбайтеров. Темнота. Лишь в одном окошке сиротливо трепетал огонек свечи.
- Тем более! Рядом с этим рассадником живем! Нет, это невозможно, - сделала попытку заломить руки и зарыдать жена. - А ты-то! Ты что думаешь себе?
- Я думаю нагреть воды, а ты можешь помыться в тазике, если тебе приспичило вдруг. Я тебе даже спинку потру.
- Извращенец!Ты только об одном и думаешь!
Далее, в сооттветствии со сложившийся традицией, в миттельшпиле я должен был бы покаяться, посыпать голову пеплом и уверить жену что я думаю не только об одном. Пару-тройку раз было бы вполне нормально.
- В общем так, - внезапно в жёнином голосе прорезался металл, на горизонте зазвучали валторны и сгустились тучи, - вощемтак! Пора валить. Это я тебе аназначна говорю, безо всяких там твоих хиханек и хаханек! Мне БигБосс подписал контракт с релокацией в этот... как его... ну, вощем, в Германию.
Она торжествующе посмотрела на меня.

Это катастрофа, - мысленно простонал я.