Когда мне было 8 лет, родители подарили мне на Новый Год эту книжку. У нее был черный переплет, а на обложке был изображен какой-то жуткий упырь с кожистыми крыльями. Я ее тогда целую неделю даже в руки брать боялась. Но потом любопытсво пересилило, и в конце концов, я ее обчитала вдоль и поперек, от корки и до корки. Теперь у нее нижний угол битый и обложка кое-где поцарапалась. И страницы выпадывают. Не от небрежного обращения, а от частого использования. Вот думаю скотч купить да подклеить страницы на досуге...

Сегодня приезжал дядька. Я своим заспанным  сознанием уловила сигнал домофона, сняла трубку, услашала в ней мужской голос и на автомате открыла. Мужские голоса ходят только ко мне из всей нашей семьи. Так что я нимало не сомневалась, что пришли ко мне. Но... Стою на пороге и думаю: "А кому же я это дверь открыла?" Женька? Он уже лет сто не заходил. Ну не лет, а месяцев. И не сто, а три.  Все равно, давно. Никита? Уже приходил вчера. Был цинично и дерзко обхамлён моей гитарой, пока пытался совладать с мятежной шестой струной, а после отёр мозолистой ладонью гитарные плевки с лица и мстительно прошипел, что ей давно пора менять колки. Мы с гитарой заговорщически переглянулись и заявили, что даже знаем, кто их будет прикручивать. Никита просил не торопиться с их приобретенем и вскоре ретировался. Неужели Влад? Ну нет, это уж совсем unreal, тем более, что он предупредил бы...

 Оказалось, дядя Саша. Вошел, смеясь и пошучивая, стащил с ног кроссовки, плюхнул в угол свой неизменный рюкзак. Очки, густые усы. 

Рассказал за чаем: как-то он приехал к нам в гости, а я была дома одна. Я тогда была еще маленькая, послушная и очень бдительная, поэтму когда он позвонил в дверь, я подошла и спросила: "Кто там?". "Бармалей" - был мне ответ. "Ну и стой там", - флегматично отозвалась я и ушла к себе. 

А я вот этого уже и не помнила. :))

Лето 2005. Июль, Новороссийск. Запредельные +40, я задыхаюсь от зноя. Меня гнут к асфальту два фактора - непормерное пекло и ангина. Её я подхватила уже там, примерно за неделю до возвращения.

У меня первые дни болезни держалась температура, купаться мне категорически запретили, и когда все уходили на пляж, я слонялась по пустым коридорам корпуса в пансионате, наслаждаясь благословенной тишиной и вдыхая прохладный воздух. Едва мне полегчало, я послала ко всем чертям прописанный мне случайно попавшейся нам там отпускной врачихой т.н. "постельный режим" и стала жить нормальной жизнью пятнадцтилетнего подростка, дорвавшегося впервые до мало-мальской свободы. И стала по-прежнему ходить на ночные дискотеки open air в соседний пансионат, гулять на пляже - ночью, само собой, днем мне там попросту не выжить. Последнюю ночь мы вообще провели на пляже - пиво реками, теёная-тёмная южная ночь, такая густа, что можно ложкой черпать, отзвуки какой-то далёкой дискотеки. Тем не менее, у меня дико болело горло.  Лимфатические узлы напоминали утыканные стеклянными осколками клубки шерсти, в ушах едва не гудело при глотании. Поверьте мне, это была адская боль! 

Утром я потихоньку поплзла в пансионат - спать. А днем мы вернулись на берег. Тут-то меня и прихлопнуло жарой, которую я старалась избегать. Воздух прогрелся до 40. У меня температура тела близка к 38, и ясное дело, что мне приходилось нелегко. Чтобы хоть как-то изенить положение вещей, я купила себе холодной "Пепси". Литр ёмкости. Она была настолько холодной, что в ней плавали кусочки льда. Взяла пластиковую бутылку и расплатилась с теткой-торговщицей. Из какого ледника была та бутылка? Я отвинтила крышку и сделала жадный, подталкиваемый жутким зноем, глоток.  Адский ад! По моему горлу резанули ножом. По нему прокатился электрический разряд - бытовый 220, не меньше. Мне прямо в глотку воткнули тысячи игл, разных размеров, калбров и толщины, разодрали шилом горло. Айсберг прошёлся по стальным иглам многовековым  бесчувственным боком,  клин,  как изввестно, клином... 

У меня от боли на глазах выступили слёзы. Я востроженно выдыхаю и утираюсь. Экстремальное утоление жажды пришлось мне по вкусу.

Так кайфово мне с тех пор еще не было.