«Просто...маленькому снежному ангелу душа африканского шамана подарила Флейту Дождя...Просто крылатому ребенку понравился подарок и он попросил Бога научить его снежной мелодии,..но флейта Дождя могла играть только в дожде.. и второй день подряд, сидя на тучке, малыш играет грустную Мелодию Ливня на Флейте Дождя..» ©
«Но под медленным взглядом икон, в сердце, сыром от дождя,
Я понял, что я не виновен, а значит, что я не судья.» БГ, "Ангел"
Город налился влагой. Бульвары, шоссе, проспекты превратились в сточные канавы, затянутые мутной грязной жижецей. Всюду селилась плесень, пронизывая город гифами амарантового цвета. Влага и плесень разьедали ржавщиной и гнилью жилища, авто, покосившуюся Останкинскую башню. Отсырели и отравились дождём люди. Их чувства стали пастозными, амебообразными, рыхлыми и затхло воняли просросшей картошкой подпола. От тошнотворно-ритмичного шума дождя люди почти спятили и бредили, утрачивая чувство реальности. Макондовские рыбы и пиявки еще не заплывали в жилища. Лишь по ночам водянистая морокось вползала в постели, и люди, стянутые мокрым спрутом, пускали сопли в грязные носовые платки, астматично кашляли, тела их потели и чахли. Они уже привыкли говорить старательно скользко, пустяшно, пережевывая вчерашние солнца или бесстрастно, словно глухие….. будто цедили сквозь соломинку дождь. Добродушно-сварливые кликушки периодически перевизгивались в супермаркетах:
- Дождь идёт из Макондо, он стекает по круглой, как апельсин, земле. Ждите сто лет одиночества. Во всяком случае говорят, будто так говорят.
Реальность нельзя выключить. Над Москвой свинцовым грузом зависло новое ало-серое утро, расчерченное голыми черными ветками деревьев. Снежный ангел сидел на карнизе, болтал ногами и играл. Внизу много-много человечков монотонно выползали из парадных, сгущались в бормочущие ручейки на пешеходных дорожках и регулируемым потоком втискивались под землю в разинутую пасть метро. На детской площадке ангел заметил мальчишку. Малыш настырно катал синие санки по дорожке. Полозья елозили по грязи и неприятно скрежещали, задевая асфальт. От досады мальчишка разревелся. Он сел на санки прямо посреди лужи и достал флейту. Это была обычная деревянная дудочка, совсем не похожая на волшебную флейту. Мальчик последний раз всхлипнул и заиграл, сердито поглядывая на неопрятные лохмотья вздувшихся туч. Робкое прерывистое дыхание флейты глушила барабанная дробь дождя.
– И он хочет меня переиграть? - подумал ангел, но прислушался – Георгий Свиридов, иллюстрации к пушкинской «Метели».
Неумелая мелодия, лившаяся в небо, была щемяще печальна и тревожила. Флейта жаловалась и плакала. Снежный ангел страдал. А маленький флейтист, нахмурившись и размазывая грязной варежкой по щекам слёзы, продолжал играть.
– Вот сейчас во всю мощь должен вступить оркестр….. – рука Снежного ангела потянулась к флейте Дождя.
Смолкло бибиканье машин, обрывки разговоров упали на тротуар. Мир завернулся в молчание, как в плащ. Притаившаяся тишина слушала необычный дуэт. Хрупкий озябший мальчонка-музыкант и Снежный ангел. Простая деревянная дудочка и Волшебная флейта. Они пели декабрьские хлопья, завывания вьюги в окошке, снежные вихри на мостовой. Воздух поплыл, ветер яростно взлохматил тучи, и первая снежинка опустилась на флейту. Мальчишка и ангел весело рассмеялись, а мелодия уже уверенно пошла к финалу и затихла. А вокруг танцевала шумная метель, она шаталась, как пьяная портовая девка, приплясывала, ласково сжимая город в снежных объятьях. Мальчик подставил ладошки снежинкам, и первый снежок полетел в московское утро.
Если хочешь, садись на мой карниз, будем вместе смотреть, как падает снег.

В Покровской башне новгородского кремля шумит ресторанчик «Детинец». Здесь подают самую вкусную медовуху. Ясность мыслей достигает степени кристаллизации, а ноги забывают о своей сущности. Губы назойливо выводят:
Из вереска напиток
Забыт давным-давно,
А был он слаще меда,
Пьянее, чем вино….
Шлеп-с себя по губам. Любимый валлийский напиток, восстанавливающий силы, из «Битвы деревьев».
Пришел король шотландский
Безжалостный к врагам.
Погнал он бедных пиктов
К скалистым берегам…. Шлеп-с!
В книге Шотландская старина так про них рассказывается. Давным-давно был в этой стране народ, называемый пиктами. Были они людьми совсем крошечными, с красными волосами, длинными руками, а ступнями такими широкими, что, когда шел дождь, они могли задрать их поверх голов, и тогда они служили им как зонтики. Еще пикты были великим народом из-за эля, который они варили из вереска. Знаешь ли, получался необычайно доступный напиток, ибо вереска было тогда так же много, как и сейчас. Вереск красный и страстный, ассоциируется с холмами и пчелами, с Шотландией.
Вот из-за этого эля-меда каша и заварилась. Дошло дело до великой битвы между пиктами и скоттами, в которой пикты потерпели поражение, и все были перебиты, кроме двух - отца и сына. После случилась история, рассказанная Стивенсоном в моей любимой балладе. Только король не стал убивать отца-пикта, посчитал, что самым большим наказанием ему теперь будет то, что его оставили в живых.
Люди, как принято, позабыли о пикте, о шотландском короле… Но однажды - так гласит предание в графстве Галлоуэй - ночью в доме, где он был, случились какие-то молодцы и устроили великую похвальбу своей силой. Он приподнялся с постели и сказал, что хотел бы испытать одно из их запястий, чтобы сравнить его с руками людей, которые жили в былые времена. И они, смеха ради, протянули ему толстый железный прут. Он просто переломил его надвое своими пальцами, как ты переломил бы трубку. "Изрядный хрящик, - сказал он - но совсем не то, что десницы в мое время". Это был последний из пиктов.

http://gremlinmage.narod.ru/medieval/veresk.html

ya