В.В.Путин неутомимо узаконивает “олигархические” миллиарды
Такой вывод вытекает из аналитической работы Института национальной стратегии – структуры, не чужой для Б.А.Березовского (доклад ИНС печатается с сокращениями и незначительным редактированием)
В России и связанном с ней миром идут два параллельных, но хорошо скоординированных процесса. Во-первых, в настоящее время происходит легализация олигархической собственности посредством ее выкупа государством по максимальной цене. Во-вторых – институционализация колониально-сырьевого статуса РФ через установление прямого контроля иностранных собственников над энергетическими ресурсами и инфраструктурами, имеющими для них стратегическое значение. Для Европы, испытывающей возрастающую потребность в газовом топливе, таким стратегическим активом в первую очередь является Газпром. Для США – российские нефтяные компании, реализующие проекты на сахалинском шельфе.
Фактически можно говорить о процессе обналичивания власти как основе финальной стратегии правящего слоя современной России. Правящие кланы, сформировавшиеся в 1995–-2001 годах, готовятся снять с себя ответственность за страну и отойти на тщательно подготовленные позиции вне России. Вся система действий российской власти подчинена главной цели – легализации на Западе крупных капиталов, сформировавшихся прямо или косвенно в результате приватизации последних 13 лет.
Динамика олигархической власти
Еще недавно формат взаимоотношений “олигархии” с государством был таков:
- максимизация прибыли “олигархов”, присвоивших себе крупные производства;
- максимизация рыночной капитализации “принадлежащих” “олигархам” корпораций;
- легализация капиталов и других ресурсов “олигархов” в США и странах Западной Европы.
Реализация этих задач либо прямо противоречила интересам России как геостратегической и этнокультурной целостности, либо, в лучшем случае, никак с ними не соотносилась. Крупный и “очень крупный” бизнес тогда представлял систему власти, основанную на узурпации публичных институтов государства частными бизнес-интересами.
“Дело ЮКОСа” (а также ликвидация внутренних оффшоров, существенная коррекция режима налогообложения сырьевых компаний, переход парламента и правительства под прямой контроль “президентской вертикали” и др.) создало иллюзию важной позиционной победы государства над олигархией. На самом деле перечисленные выше “основные олигархические задачи” сегодня решаются значительно последовательнее, чем ранее. Более того, их решение входит в завершающую стадию. Кроме того, механизм их реализации был заметно усовершенствован: концентрация государственной власти в одних руках повысила эффективность ее использования в коммерческих интересах узкого круга сверхкрупных “собственников”.
То есть ситуация значительно ухудшилась. То, что ошибочно принимается за успех государства, на деле является не более чем личным успехом связанной с действующим руководством страны бизнес-группы, проявившимся, в частности, в аукционе по Юганскнефтегазу. Владимир Путин окончательно утвердился в роли главного оператора, обеспечивающего наиболее эффективное решение основных олигархических задач. Если в предшествующий период главной из этих задач было обеспечение максимальной текущей прибыльности приватизированных в 90-е годы активов, то сегодня фактически речь идет о выходе олигархов из игры на максимально выгодных для них условиях. Предложив (или навязав) им свои услуги, “режим Путина” гарантирует олигархам то, чего они никогда не смогли бы добиться самостоятельно, – возможность продать государству за рыночную цену активы, приобретенные у него административным путем.
Напомним, олигархическая система власти сложилась в критический для Бориса Ельцина момент (1995–1997 гг.), когда слабость российского государства была очевидна для всех. Почти 10 лет олигархи эксплуатировали госсобственность, полученную во временное пользование. Все это время вопрос об их правах на нее оставался открытым и сохранялась своего рода “патовая ситуация”: государство не решалось (или не могло) свою собственность вернуть, крупный олигархический капитал – реализовать ее “по рыночной цене” (активы, полученные в результате сделок, незаконность которых может быть легко доказана, не могут быть реализованы на открытом рынке). При этом наличие у государства воли и возможностей вернуть свою собственность всё это время оставалось главным индикатором его реального состояния. Показателем сегодняшнего состояния государства в России является тот факт, что в данный момент оно в лице государственных компаний вынуждено выкупать у временных управляющих свою же собственность по ценам, значительно превышающим рыночные. Более того, “покупатель” сознательно способствует спекулятивному росту ее капитализации и берет на себя внешние долговые обязательства, условия которых остаются тайной не только для населения, но и для большинства госчиновников. Результатом подобных сделок должна стать легализация олигархических капиталов за рубежом, так как деньги, полученные олигархами из рук государственного собственника, автоматически становятся “чистыми”, а нынешнее российское государство законность сделок опротестовать не сможет. Такова, с точки зрения олигархии, “счастливая развязка” приватизационной авантюры 1990-х годов.
Сделки Газпром – Сибнефть
Эту сделку можно считать модельной как для уже завершенных операций по покупке государственными компаниями АвтоВАЗа, “Силовых машин” и ОМЗ, так и для готовящихся поглощений АЛРОСы – «Норильского никеля». Чтобы смысл происходящего был более ясен, приведем лишь некоторые, наиболее красноречивые факты, касающиеся этой сделки.
Сибнефть – один из самых “грязных” и неликвидных олигархических активов. Она активнее всех прочих российских компаний пользовалась “серыми” схемами по “оптимизации налогообложения”. Например, эффективная ставка налога на прибыль Сибнефти в 2003 году составила всего 7 процентов (в первом полугодии и того меньше – 4,8 процента) при базовой ставке 24 процента.
Счетная палата РФ в течение нескольких лет постоянно сигнализировала о масштабных нарушениях в деятельности Сибнефти. Так, за 2001 год Сибнефть недоплатила в бюджет 10 млрд. руб. В 2003 году аудиторы СП РФ сообщили о том, что только через оффшоры на Чукотке (вотчине Романа Абрамовича) Сибнефтью было выведено 14 млрд. рублей. В то же время долг Чукотского автономного округа госбюджету составлял 9,3 млрд. рублей (что в 2,5 раза превышает доходную часть его бюджета).
Федеральная налоговая служба еще за несколько месяцев до начала оформления сделки Газпром – Сибнефть имела к компании претензий по неуплаченным налогам на сумму около 1 млрд. долларов.
Накануне сделки с компании были сняты все претензии по линии СП РФ и ФНС. При этом, по информации, распространенной СМИ, по линии ФНС Сибнефть ограничилась выплатой 300 млн. долларов вместо положенного 1 млрд.
Сибнефть пользовалась на Западе репутацией “самой непрозрачной российской компании”, не имеющей шансов быть проданной по “рыночной цене”. Переговоры о продаже пакета акций “Сибнефти” ChevronTexaco, которые велись летом 2003 года, успехом не увенчались. По оценке их участников, американцы предложили “смехотворную цену”.
В 2001 году Абрамович выкупил у Бориса Березовского его долю в Сибнефти (половину акций компании) за 1,3 млрд. долларов. Абрамович считает, что заплатил “справедливую цену”.
Накануне продажи владельцы Сибнефти выплатили себе рекордные дивиденды, общая сумма которых составила 2,3 млрд. долларов. Рост ее чистой прибыли накануне продажи превысил 42 процента (что может указывать на широкую распродажу ликвидной собственности компании), хотя объемы добычи нефти на 5 процентов упали. И они продолжают падать. Среди причин снижения объемов – катастрофическая изношенность основных фондов и исчерпанность месторождений (в условиях свертывания геологоразведки).
Новый глава Сибнефти А. Рязанов заявил, что надеется “переломить тенденцию” (снижения объемов добычи), вложив в компанию значительные инвестиционные ресурсы. Таким образом, Газпром, сам задыхающийся от недостатка инвестиций, вместо прибыльного актива приобрел еще одну статью расходов.
Накануне совершения сделки Газпромбанк начал лихорадочно докупать 3 процента акций Сибнефти, чтобы исключить попадание блокирующего пакета в третьи руки. Это привело к спекулятивному росту курса акций компании.
Единственным официальным документом, подтверждающим “справедливость цены” сделки, является экспертное Заключение Лондонского филиала Deutsche Bank. Однако Заключение это заканчивается пояснением, в котором его авторы полностью снимают с себя ответственность за его точность.
Кредиты на покупку Сибнефти были получены от синдиката иностранных банков. Сроки оформления долговых обязательств и перечисления полученных в долг средств не соответствовали сложившейся практике такого рода заимствований.
Обнародованная структура займа подразумевает передачу кредитору суммы, вырученной Газпромом от продажи Роснефтегазу (дочерняя компания Роснефти) пакета собственных акций. В свою очередь, Роснефть для осуществления этой сделки сама заняла у западных банков около 7,5 млрд. долларов. При этом остаются неясными конкретные параметры этого займа. Так, нет никакой информации об обеспечении и штрафных санкциях.
Деньги за пакет акций Сибнефти поступили на счета Millhouse Capital уже 10 октября, то есть практически немедленно после подписания соответствующих документов. Между тем специалисты прогнозировали, что оформление сделки такого уровня затянется, по меньшей мере, до конца 2005 года.
В качестве заемщика и покупателя в данной сделке выступила нидерландская оффшорная компания Gazprom Finance BV (дочернее предприятие ОАО «Газпром»), в качестве продавца – группа оффшорных компаний (их список так и не был опубликован). Такой механизм оптимален для уклонения от уплаты налогов и продавцом, и покупателем. Газовая монополия недоплатила в российский бюджет в виде налогов около 1 млрд. долларов и содействовала контрагенту в уклонении от уплаты налогов. Точно такие же “серые” схемы по уклонению от уплаты налогов вменялись в вину компании ЮКОС.
Согласно законодательству Нидерландов, находящиеся в собственности “дочки” Gazprom Finance BV ценные бумаги автоматически перейдут в собственность кредиторов, если взятые ею долги не будут своевременно возвращены.
Реестр акционеров компании Millhouse Capital, на счета которой поступила полная сумма сделки, никогда не публиковался. Таким образом, имена конкретных получателей денег Газпрома неизвестны.
В период совершения сделок президент РФ сделал ряд поездок в Европу (Бельгия, Великобритания, Нидерланды). Во всех его выступлениях того времени рефреном шли заверения в “открытости российского нефтегазового рынка для западных инвесторов” и обещание сделать доступным для западных приобретателей рынок акций Газпрома.
Поправки в закон, регулирующий рынок акций Газпрома, одобренные Государственной думой, делают возможным размывание контрольного пакета акций компании (в данный момент находящегося в руках государства).
Кавардак на потоке
Сделке Газпром – Сибнефть предшествовали менее масштабные покупки, которые могут расцениваться как “обкатка механизма”. К наиболее ранним из них следует отнести покупку Роснефтью компании «Северная нефть» в 2002 году за 650 млн. долларов. Отметим, что утверждения Михаила Ходорковского о коррупционном характере данной сделки на встрече “олигархов” с В.Путиным в феврале 2003 года оказались одним из предвестников “дела ЮКОСа”.
Наиболее заметная из подобных сделок последнего времени – покупка РАО “ЕЭС России” пакета акций компании «Силовые машины», входившей в холдинг «Интеррос» Владимира Потанина. Показательно, что менеджмент «Силовых машин» ранее безуспешно пытался осуществить слияние с ОМЗ Кахи Бендукидзе, а затем вел переговоры о продаже пакета акций с концерном «Сименс». Оба варианта положительно оценивались большинством специалистов и полностью соответствовали логике развития компании. С другой стороны, для РАО “ЕЭС России” «Силовые машины» – непрофильный актив, покупка которого не может быть признана целесообразной. Тем более что при рыночной цене 300 млн. долларов пакет был приобретен энергомонополией за 500 млн. долларов. При этом буквально на следующий день после заключения сделки Анатолий Чубайс на заседании правительства признался, что его компания испытывает колоссальную нехватку инвестиционных ресурсов (им называлась сумма около 8 млрд. долларов).
Сделка Газпром – Сибнефть стала в этом ряду качественным скачком. После ее успешной реализации стали возможны многомиллиардные операции по “обналичиванию” ведущих олигархических компаний, многие из которых уже начали “предпродажную подготовку”. Информация о том, что Газпром в самое ближайшее время купит Славнефть у ТНК-ВР, Роснефть – большой пакет Сургутнефтегаза, а АЛРОСА – «Норильский никель» (минус активы по добыче и производству золота), подтверждается буквально каждый день. Примером неизменной решимости государства продолжать выкуп приватизационной собственности, невзирая на умножение издержек и непрофильных активов государственных предприятий, является уже состоявшаяся сделка Рособоронэкспорт – АвтоВАЗ, а также планирующаяся покупка тем же Рособоронэкспортом компании ВСПМО-Ависма (по некоторым сведениям, за 700 млн. долларов). Нацеленность правящей властной группировки на масштабные покупки олигархической собственности (и встречная готовность олигархов ее продать) является на сегодня главной тенденцией, определяющей динамику российского фондового рынка и основных бизнес-игроков.
Обращает на себя внимание отсутствие официальной информации по готовящимся сделкам. После нескольких “сливов” в СМИ, раскрывающих механизм сделки Газпром – Сибнефть, резко усилились меры по камуфлированию участия в сделках государственных компаний, а конкретные суммы, выплаченные за тот или иной пакет, стали секретной информацией, которую покупатель и продавец наотрез отказываются сообщать. В частности, сделка по продаже пакета акций ОМЗ Кахи Бендукидзе Газпромбанку, несколько месяцев активно обсуждавшаяся в открытых источниках, на момент совершения стала абсолютно непрозрачной. Покупателем была объявлена некая “группа российских инвесторов”, загадкой является и сумма сделки, а точнее, степень превышения реальной рыночной стоимости актива.
Исходя из названных прецедентов, можно выделить несколько ключевых особенностей этих “закрывающих” приватизацию сделок:
- в ходе “предпродажной подготовки” продавец с помощью массовой распродажи ликвидной собственности и выплаты “рекордных” дивидендов выкачивает из компании максимальный объем денежных средств;
- цена покупки значительно превышает даже искусственно поднятую капитализацию продаваемого актива;
- сделка осуществляется с помощью заграничных оффшоров, что позволяет и покупателю, и продавцу не платить соответствующие налоги;
- покупатель использует главным образом заемные средства (условия обеспечения займа полностью не раскрываются);
- деньги переводятся на счет заграничных компаний, скрывающих реестры акционеров;
- сделки сопровождаются мощной пропагандистской кампанией в СМИ, призванной отвлечь внимание от сомнительных аспектов сделки.
“Идейное” прикрытие
Завершающий этап приватизации в России разворачивается под знаком государственного патриотизма, что отчетливо проявилось в информационном сопровождении сделки Газпром – Сибнефть. Цель масштабной информационной кампании состояла в том, чтобы представить ее в качестве индикатора усиления позиций государства в отрасли и экономике в целом. На телевидении и в центральной прессе были сформированы и озвучены несколько мифов: “выгодное приобретение” (компания приобретена за полцены), “государство стало крупнейшим нефтяным игроком”, “сделка – цивилизованный способ национализации”. Активное участие в информационной кампании приняли и западные СМИ: мол, “Путин создает мощный нефтегазовый концерн, сопоставимый по масштабам с ВР или ChevronTexaco. Российская Федерация становится крупнейшим игроком на рынке энергоносителей”.
Особую роль в информационной кампании сыграли представители экономического блока правительства и другие чиновники “либеральной ориентации”, в первую очередь Г. Греф и А. Илларионов, позволившие себе демонстративную критику политики “ползучей национализации” в исполнении Газпрома. Учитывая характер этой критики, можно утверждать, что для операторов сделки она была крайне своевременной и полезной. Обвинения в непропорциональном “усилении государства” – необходимая дымовая завеса для столь масштабных операций по его обескровливанию. Вброшенный в общество термин “национализация”, якобы характеризующий происходящее, пускает общественную дискуссию “по ложному следу”.
В общепринятом смысле национализация – обращение частной собственности в государственную за выкуп или без него. В данном случае мы имеем дело с обычными хозяйствующими субъектами (Газпром, АЛРОСА, Роснефть), контрольные пакеты акций которых лишь на данный момент принадлежат государству. При принятии решения о продаже части или всего государственного пакета эти корпорации станут частными. Новые собственники будут вправе распорядиться своими активами по своему усмотрению, в том числе продать или переуступить их за долги. Другая непременная предпосылка национализации – необходимость решения государственных задач в области обороноспособности и безопасности страны, в исключительных случаях – минимизация социальных проблем. В данном случае о подобной мотивировке речь не идет. Наконец, при всех вариантах, решение о национализации принимается правительством страны, оценка национализируемого имущества осуществляется независимой оценочной организацией, определяемой на конкурсной основе, а выплаты производятся из государственного бюджета, для чего в нем предусматривается отдельная строка. Ничего напоминающего эту стандартную процедуру в данном случае не наблюдается. Но даже если использовать термин нестрого, метафорически, следует признать, что навешивание на страну многомиллиардной суммы долга с последующим ее перечислением оффшорным компаниям – никоим образом не национализация, а новая олигархическая афера, на практике обеспечивающая всеобщую амнистию по приватизационным сделкам 1990-х гг.
В том, что массовая легализация олигархической собственности по описанной модели в ближайшее время не только не остановится, но и активизируется, сомневаться не приходится. Способность действующей властной группировки сохранить (обеспечить транзит) власть и хотя бы относительную политическую стабильность в среднесрочной перспективе вызывает серьезные сомнения. Это вынуждает режим и его партнеров-олигархов торопиться. Тем более что текущая конъюнктура цен на сырье создает идеальные условия для искусственной накачки капитализации приобретаемых государственными компаниями олигархических активов.
Обескровливание
В настоящее время речь идет не о единичных случаях коррупционных сделок и даже не о “тенденции”, а о многосоставной и хорошо скоординированной операции по решению “олигархического вопроса” в России на условиях самих “олигархов”. Основными участниками этой операции являются российский правящий режим, российские “олигархи” и западные финансово-политические структуры. По своему характеру она стоит в одном ряду с ваучерной приватизацией и залоговыми аукционами середины 90-х. Не менее масштабными будут и ее последствия.
Осуществление названных и им подобных сделок равнозначно прямому выводу из страны всех аккумулированных для их проведения сумм. От этого пострадает прежде всего нефтегазовая отрасль, которая, даже для того, чтобы сохранить равновесие на ближайшую перспективу, нуждается в значительных капитальных вложениях. То же самое можно сказать и о конкретных корпорациях. Сделка Газпром – Сибнефть негативно скажется как на Газпроме, так и на Сибнефти. Газпром – крайне громоздкая компания, имеющая слишком много непрофильных активов. У него слишком большой объем долговых обязательств и, главное, хроническая нехватка инвестиционных ресурсов.
Так, по данным на 2001-2003 гг., при общей потребности в финансовых вложениях в развитие и модернизацию газо-транспортной сети в 64 млрд. руб. Газпром произвел капиталовложения в 2,5 раза меньшие (26,26 млрд. руб.). В результате программа оказалась не выполненной ни в части компрессорных станций, ни в части линейных магистралей, ни в части газопроводов-отводов и газо-распределительных сетей. Аудиторы СП РФ в этой связи делают справедливый вывод о том, что налицо недофинансирование объектов ГТС, а значит, сокращение ее пропускной способности и небезопасность эксплуатации. Согласно заключениям Счетной палаты, минерально-сырьевая база Газпрома сокращается уже на протяжении 12 лет, так как концерн не уделяет должного внимания геологоразведочным работам, фактически “проедая” полученную от СССР минерально-сырьевую базу. В плачевном состоянии находятся и основные производственные фонды “национального достояния”. Их износ по газодобывающим подразделениям достиг 64,3 процента, по газотранспортным – 57,7 процента. При этом Газпром удивительно небрежно обращается с газотранспортной сетью. Принятая компанией “Программа реконструкции и технического перевооружения объектов транспорта газа ОАО “Газпром” до 2006 года” не выполняется. При этом долговая пирамида Газпрома постоянно растет. С 1996 по 2004 гг. задолженность концерна по всем видам займов увеличилась почти в 4 раза.
Все эти проблемы покупка Сибнефти только усугубляет. После завершения аферы долги Газпрома составят не менее 40 процентов его активов.
Подчеркнем: речь никоим образом не идет о заведомой неэффективности государства как собственника – все разговоры подобного рода выглядят как своего рода алиби для “продавальщиков”. Речь о нарастающей организационной и финансовой неэффективности конкретных государственных структур и компаний, грозящей перейти в системный кризис нефтегазовой отрасли.
Организационная и технологическая неразбериха в промышленных гигантах, чья продукция составляет основу ВВП, уже сейчас приводит к снижению экономических показателей развития страны. Руководство страны окажется перед искушением прибегнуть к наиболее простым по исполнению мерам: усилению налогового пресса на бизнес, приватизации оставшейся госсобственности, внешним и внутренним заимствованиям, выпуску новых необеспеченных денег и девальвации рубля. Первоочередным шагом в этом ряду станет повышение внутренних тарифов на газ. Сейчас внутрироссийские потребители покупают у Газпрома энергоносители по установленной правительством цене – около 38 долларов за тысячу кубометров. По оценке экспертов Газпрома, рост цен при свободном ценообразовании мог бы составить около 30 процентов. Вице-президент ОАО “Газпром” и гендиректор ООО “Газэкспорт” Александр Медведев в интервью французской газете “La Tribune” заявил, что “нашей целью является достижение к 2010 году цены на газ на уровне 60 долларов за одну тысячу куб. метров газа”. Особую остроту проблема повышения внутренних цен приобретет в случае снижения конъюнктуры на мировом рынке газа. Так, в случае ее ухудшения по сравнению с текущей на 15-20 процентов происходит падение выручки на 7-8 млрд. долларов в год. Компания теряет почти всю прибыль (сейчас – 12 млрд. долларов до налогообложения). На обслуживание долга в 30 млрд. долларов уходит еще около 3 млрд. долларов. Покрывать долги придется либо за счет повышения внутренних тарифов, либо за счет либерализации рынка, что неизбежно приведет к росту цен в металлургии, энергетике, жилищно-коммунальном хозяйстве и нанесет ощутимый удар по экономической и социальной стабильности страны.
Стабфонд как метод колонизации
Наличие неких финансовых резервов, созданных правительством, еще не означает их реальной доступности для государства. Достаточно сказать, что Стабилизационный фонд, якобы размещенный в иностранных ценных бумагах, в качестве российской государственной собственности ни в одном крупном реестре мировых фондовых операторов не значится. Отсутствие нормативной базы, регламентирующей размещение средств Стабфонда, непрозрачность этого размещения, а также ряд прецедентов (подобных делу фирмы “ФИМАКО”, незаконно размещавшей золотовалютные резервы ЦБ) создают опасения относительно “стабилизационной” роли этого финансового института для страны.
Безудержный рост объема долговых обязательств государственных компаний может рассматриваться как элемент их “предпродажной подготовки”. Присвоение акций Газпрома и его дочерних структур в качестве залога по непогашенным кредитам было бы наиболее непрозрачным и выгодным для покупателя способом их приобретения в рамках либерализации рынка газпромовских ценных бумаг. Углублению долговой ямы Газпрома способствует и бурно стартовавшее строительство Северно-Европейского газопровода (СЕГ), включая сопутствующие проекты. Первоначальная сумма строительства – 5,7 млрд. долларов, по словам официальных представителей Газпрома, уже выросла вдвое и продолжает расти. Газ для наполнения нового газопровода пока только разведан. Для разработки соответствующих месторождений (Южно-Русское, Штокмановское и др.) потребуются средства, значительно превышающие те, что предстоит потратить на газопровод (так, ожидаемая цена разработки Штокмановского месторождения – не менее 10 млрд. долларов). Полный объем финансирования проектов, связанных с СЕГ, осуществляют европейские партнеры, а доля Газпрома оформляется как долговые обязательства (и, таким образом, прибавляется к уже достигнутой после покупки Сибнефти сумме в более чем 30 млрд. долларов).
Погашение долгов может осуществляться: фиксированными обязательствами по поставке готовой продукции на годы вперед; акциями совместных предприятий, созданных для строительства газопровода и разработки месторождений; собственными акциями Газпрома. Во всех трех случаях уже к моменту окончания строительства Балтийской трубопроводной системы Европа получит возможность получать из России свой газ по тем ценам, которые она сочтет необходимым для себя установить. Таким образом, широко объявленная либерализация Газпрома будет равнозначна его интернационализации.
Аналогичная ситуация складывается и вокруг нефтяных месторождений на сахалинском шельфе. Если план по приватизации 50 процентов (минус одна) акций Роснефти осуществится и Совет директоров компании возглавит лоббист, связанный с американской элитой, можно с высокой долей вероятности сказать, что Роснефть и ее проекты на сахалинском шельфе постигнет та же судьба, что и Газпром с его месторождениями.
Особую пикантность ситуации, складывающейся вокруг российской нефтегазовой отрасли, придает тот факт, что аккумулированные в Стабилизационном фонде средства размещаются в ценные бумаги стран, берущих в данный момент под контроль Газпром и Роснефть. То есть интернационализацию своей нефтегазовой отрасли Российская Федерация фактически осуществляет за свой счет.
О том, что этот процесс носит системный характер, свидетельствует пакет законодательных решений, продвигаемых исполнительной властью. И прежде всего экстренно принятая Государственной думой (9 декабря, сразу во 2 и 3 чтениях) и утвержденная Советом Федерации (14 декабря) новая редакция закона “О газоснабжении в РФ”, которая не только отменяет 20-процентный лимит на продажу акций Газпрома иностранцам, но и делает возможным размывание государственного “контрольного пакета”. Обновленная 15-я статья гласит, что доля государства должна рассчитываться как “сумма долей акций организации-собственника единой системы газоснабжения и акционерных обществ, более 50 процентов акций которых находится также в государственной собственности”. В результате данных изменений иностранные акционеры (прежде всего европейские покупатели российского газа) получат возможность контролировать тарифно-ценовую политику Газпрома (такую возможность дает уже блокирующий пакет акций, который, по некоторым данным, им осталось лишь легализовать) и влиять на формирование управляющих структур компании. В том же ряду стоят два других законопроекта: одобренный в первом чтении законопроект “О трубопроводном транспорте”, допускающий создание частных трубопроводов; наконец, уже вступивший в силу закон “О концессионных соглашениях”, санкционирующий иностранную собственность на объекты инфраструктуры в стратегических областях (в т.ч. трубопроводы) и допускающий возможность проведения закрытых конкурсов на право заключения концессии.
В международно-политическом смысле внешний контроль над российскими энергодобывающими концернами будет означать институциональное закрепление колониального статуса российской экономики и российского государства. В течение последнего десятилетия олигархический слой был буфером между российским нефтегазовым наследством и внешними центрами силы. Благодаря хорошо скоординированной операции по “отмыванию” олигархической собственности за счет долговых обязательств государственных компаний необходимость в этом буфере отпадает. В ситуации непосредственного, формально закрепленного контроля иностранных собственников над российскими энергетическими ресурсами и инфраструктурами возможные попытки восстановления энергополитического суверенитета государства будут связаны с существенно большими рисками, чем в предшествующий, “олигархический” период. Переход от сырьевой экономики к промышленной и инновационной модернизации станет невозможным без серьезного внешнеполитического кризиса. Фактически именно за счет проводимых сегодня мер достигается главная цель, декларированная авторами российских “реформ”: их историческая необратимость. Одним из факторов этой необратимости станет и скорейшее вступление России во Всемирную торговую организацию. В рамках ВТО транснациональные корпорации получат системные гарантии присутствия на российских рынках и образуют блокирующую сеть, которая ограничит свободу маневра будущего руководства страны во всем, что касается промышленной модернизации и восстановления энергополитического суверенитета.
Иными словами, действующая власть выстраивает для будущей власти предельно узкий коридор возможностей, выводя ключевые вопросы жизни страны за пределы ее фактической компетенции. Это должно сделать сам характер и состав будущей президентской и правительственной команды заведомо несущественным как с точки зрения основных международных игроков, так и с точки зрения российских олигархов, получающих наличные деньги. Происходит “стерилизация” института высшей власти в России, и именно в этом состоит основной смысл реализуемого В.В. Путиным проекта по обеспечению ее “преемственности”.
Еще есть шанс
Таким образом, политика выкупа олигархических активов и искусственного наращивания долговых обязательств ставит на грань банкротства не только отдельные предприятия, но и в известном смысле само государство как их главного акционера и основного носителя сопутствующих социально-политических рисков. Независимо от того, является ли “банкротство государства” побочным эффектом “обналичивания” олигархической собственности или преднамеренным, технологически управляемым процессом, включенным в более широкий международный контекст, первоочередная задача состоит в том, чтобы не допустить дальнейшего разрастания его масштабов. Мы убеждены, что в этом жизненно заинтересованы не только силы патриотической оппозиции, но и широкие слои государственного аппарата, региональных “элит”, которые окажутся первыми жертвами того кризиса государственной системы управления, который неизбежно возникнет при обслуживании новых, искусственно созданных издержек и обязательств. К сожалению, постоянным фактором этого кризиса является не только сговор высших чиновников, олигархов и западных финансово-политических структур, но и общая институциональная слабость государственной системы, которая до сих пор не выработала иммунитет против технологии залоговых аукционов и ряда других смежных технологий.
Чтобы восполнить этот пробел, необходим пакет законов, исключающих участие государства в непрозрачных кредитных схемах и использование стратегических активов в качестве обеспечения по займам. В частности, в этот пакет входят:
- Закон “О займах предприятий с государственным участием”, регламентирующий порядок и условия предоставления и получения займов предприятиями с государственным участием;
- Закон “О государственных гарантиях”, регламентирующий порядок предоставления государственных гарантий по коммерческим сделкам;
- Закон “О деятельности оффшорных компаний в РФ”, регламентирующий порядок и условия деятельности предприятий, зарегистрированных в оффшорных зонах, на территории РФ, определяющий отрасли и сферы деятельности оффшорных компаний на российской территории.
Принятие данного пакета законов – тот законодательный минимум, который сделает невозможным обналичивание олигархической собственности за счет государства, поскольку предпосылкой этой схемы является получение государственными компаниями внешних заемных средств на непрозрачных условиях и, по всей видимости, под залог стратегических активов. Однако, безусловно, заблокировать олигархическую аферу далеко не означает решить проблему олигархии. Источником этой проблемы является нелегитимность крупной собственности, приватизированной в 1990-е годы. Соответственно основой ее решения может быть только позитивная модель легитимации крупной собственности.
А что если узаконить?
В отличие от левых радикалов, мы – за “легитимацию (узаконение) приватизации”. (Корр. “ЭФГ”: В этом аспекте большинство наших читателей и редакции принципиально расходятся с авторами исследования.) Этот термин существенно отличается от того, что в дискуссиях последних лет фигурировало как “пересмотр (ревизия) итогов приватизации”. Безусловно, в обоих случаях подразумевается пересмотр условий, на которых предприятия перешли под контроль их нынешних владельцев. Однако далеко не всякая ревизия итогов приватизации обеспечит становление института легитимной собственности. Легитимация приватизации – это процесс, в результате которого общество признает и принимает результаты разгосударствления крупной собственности на территории страны, а сам институт собственности становится уважаемым и незыблемым. Этот процесс состоит из трех этапов: во-первых, ревизия приватизационных сделок, во-вторых, получение государством справедливых цен за приватизированные предприятия; в-третьих, использование полученных средств на полезные и необходимые обществу затраты.
Правовая некорректность первой постсоветской приватизации и ее непризнание обществом создали практику корпоративных войн: уже не государство, а частные рыночные субъекты, опирающиеся на коррумпированных правоохранителей и судей, стали вести борьбу за контроль над предприятиями путем оспаривания процедуры приватизации и принудительного изменения состава формальных собственников.
Собственность, не получившая легитимацию, порождает следующие основные политико-социальные проблемы:
- отсутствие в обществе уважения и доверия к институту собственности как таковому, что порождает условный характер самого понятия “собственник”;
- возможность постоянной смены условных собственников (владельцев) предприятий как в “вертикальном” (когда в этом заинтересована власть), так и в “горизонтальном” (в рамках корпоративных войн) режимах;
- устойчивое и затяжное недоверие общества к институтам власти, осуществившей несправедливую приватизацию.
Именно несправедливая приватизация породила явление олигархии – сращивания власти и собственности в ситуации, когда обладание собственностью возможно лишь при наличии контроля над властными ресурсами. Возникшая в результате система оказалась не вполне эффективной экономически и крайне неэффективной социально-политически. Не решена также задача обретения предприятиями эффективного управления (менеджмента), которая ставилась во главу угла при старте процесса приватизации в первой половине 1990-х.
Поскольку предприятия были в свое время проданы существенно ниже своей реальной стоимости, приватизация не будет считаться легитимной, если не обеспечить механизм справедливой компенсации разницы между приватизационной и фактической стоимостью предприятий. При этом вопрос легитимации приватизации находится не только и не столько в юридической плоскости. Приватизационные сделки заключались, как правило, в соответствии с действующим на тот момент времени законодательством, а покупатели выполняли условия, которые ставили им государственные органы. Но общество не признало приватизацию как справедливую.
Поэтому легитимация приватизации может состояться только как национальный пакт, формальными участниками (сторонами) которого выступят власть и крупные собственники, а неформальной (третьей подразумеваемой) стороной – общество в целом.
Владельцы предприятий должны пойти на легитимацию добровольно, ибо только этот процесс трансформирует их из владельцев (условных собственников, полностью или частично зависимых от политической конъюнктуры и благосклонности власти) в полноценных собственников и положит конец эпохе разрушительных корпоративных войн.
Чтобы добровольно пойти на легитимацию приватизации, владельцам предприятий придется осознать себя национально и социально ответственным классом.
Методы легитимации
В мировой практике применялось по большому счету всего два механизма ревизии приватизации.
А. Реприватизация, то есть изъятие собственности у нынешних владельцев через суды с последующей продажей на открытых аукционах и конкурсах с реальными рыночными условиями.
Оценку средств, которые государство может получить при использовании этого метода, произвести несложно. Возвращается сумма, уплаченная за предприятие плюс компенсация (как за использование заемных средств) исходя из довольно высокого банковского процента. Возьмем для расчетов 12 процентов в год в долларах США, что является очень неплохим показателем, превышающим среднюю ставку рефинансирования Федеральной резервной системы за период с 1993 по 2005 гг. почти в три раза.
Приватизация в России состояла из двух этапов. В 1993-1995 гг. прошла серия “ваучерных” аукционов, сопровождавшихся массовыми нарушениями, в первую очередь при оценке цены продажи предприятия. В конце 1995 года модель приватизации сменилась на залоговую. Государство получало от крупнейших финансовых компаний кредит под залог акций принадлежащих ему компаний. Бюджетный дефицит привел к тому, что кредиты не были возвращены. Заложенные пакеты были проданы с аукциона, доступ к которым получили только отдельные компании, “близкие к телу”, то есть аукционы не были свободными и состязательными.
Произведем для примера оценку современной продажной стоимости восьми крупнейших компаний, проданных с залоговых аукционов в 1995-1996 гг. Мультипликатором на сумму, выплаченную на залоговом аукционе, является прогрессивный банковский процент за 10 лет (с начала 1996 по конец 2005 гг.). Мультипликатор равен 3,1058.
Компания
Сургутнефтегаз
(3 ноября 1995)
Норильский никель
(17 ноября 1995)
Лукойл
(7 декабря 1995 года)
Сиданко
(7 декабря 1995 года)
ЮКОС
(8 декабря 1995 года)
Сибнефть
(28 декабря 1995 года)
Челябинский
металлургический комбинат (Мечел)
(17 ноября 1995 года)
Новолипецкий
металлургический комбинат
(7 декабря 1995 года)
Проданный пакет
40,12%
51,0%
5,0%
51,0%
45,0%
51,0%
15,0%
14,9%
Продан за
(долл.)
88,9 млн.
170,1 млн.
35,0 млн.
130,0 млн.
160,1 млн.
100,3 млн.
13,3 млн.
31,0 млн.
Возврат сумм,
умноженных на мультипликатор
276,1 млн.
528,3 млн.
108,7 млн.
403,8 млн.
497,2 млн.
311,5 млн.
41,3 млн.
96,3 млн.
Капитализация
(в ряде случаев – цена продажи)
31,2 млрд.
14,6 млрд.
45,0 млрд.
5,0 млрд.
(на 2000 год, продажа пакета ВР)
1,8 млрд. + 9,3 млрд.
(продажная цена Юганскнефтегаза) = 11,1 млрд.
18,0 млрд.
5,0 млрд.
7,5 млрд.
Примерная современная цена пакета
12,52 млрд.
7,45 млрд.
2,25 млрд.
2,55 млрд.
4,99 млрд.
9,18 млрд.
0,75 млрд.
1,12 млрд.
Государство получит
12,24 млрд.
6,92 млрд.
2,14 млрд.
2,15 млрд.
4,49 млрд.
8,87 млрд.
0,71 млрд.
1,02 млрд.
Таким образом, ревизия потенциально дает государству 38,54 млрд. долларов. И это только за 8 компаний, проданных с залоговых аукционов. Всего же за все приватизированные предприятия государство может получить от 120 до 160 млрд. долларов.
Очевидно, что метод далеко не идеален, и при его реализации возникнет множество “подводных камней”. Так, сложно найти сразу покупателей со столь значительными средствами, кроме как из числа иностранных компаний. Далеко не факт, что все компании удастся продать по высокой рыночной цене. Естественно, что реализация этой модели вызовет беспрецедентное политическое и юридическое сопротивление на всех этапах реализации. Но возможный объем полученных на выходе средств и, главное, институциональный результат в виде полноценного класса национально ответственных крупных собственников того стоят.
Б. Доплата за предприятия в рамках мировых соглашений с нынешними собственниками. Существует опыт взимания своего рода налога на конъюнктуру, применявшегося в англосаксонских странах и получившего там название windfall tax. Сам термин windfall расшифровывается как unexpected profit or gain, то есть неожиданная прибыль. Причем если в случае США windfall tax – это в чистом виде налог на конъюнктуру, то в Великобритании он имел также характер доплаты за приватизированные ранее предприятия.
Американская модель сводилась к установлению налога на сверхприбыль, или на высокую конъюнктуру рынка. В 1980 году, в период пика нефтяных цен на мировом рынке, был принят Windfall Tax Profit Act. Закон касался только американских месторождений. Доплаты рассчитывались просто: превышение зафиксированной в законе цены, умноженное на объем добычи. Закон предусматривал вычет из этой суммы расходов на разработку и освоение новых месторождений, на износ оборудования, а также снижение выплат налогов при негативной конъюнктуре, то есть когда цена была очень низкой. Однако вскоре регулярный характер налога погубил его. Компании стали меньше инвестировать в разработку внутренних месторождений, снижать внутреннее производство и активно увеличивать экспорт нефти. В 1988 году он был отменен, за весь период государство получило 79 млрд. долларов.
Начиная с лета 2005 года стали поступать инициативы о введении windfall tax вновь. Рост цен на бензин и доходов нефтяных компаний давал к этому основания (крупнейшие нефтяные компании США ExxonMobil, Chevron, ConocoPhillips, BP America и Shell Oil Company заработали 51 млрд. в 2004 году, 69 млрд. в 2005 году). Демократы требовали возобновления windfall tax, но республиканцы заблокировали проект. Однако метод, получивший неофициальное название “backdoor windfall tax”, прошел через Конгресс в ноябре 2005 года. Суть проекта – получить 5 млрд. долларов в 2006 и 2007 гг. за счет незначительных изменений в бухгалтерском законодательстве для нефтяных компаний.
Британская модель. В 1997 году опыт взыскания windfall tax был у лейбористов. Партия шла на парламентские выборы с программой (Welfare to Work programme) получения дополнительных платежей за предприятия коммунальной сферы (электроэнергетики, водоснабжения и пр.), приватизированные в период правительства М. Тэтчер. Эти компании после разгосударствления резко повысили тарифы, пользуясь минимальной конкуренцией на рынке (будучи практически монополистами). Общее недовольство населения резким увеличением тарифов и обещание лейбористов направить полученные от легитимационных выплат средства на программы ликвидации безработицы среди молодежи сделали эту программу весьма популярной.
Экономическое обоснование взимания windfall tax было следующим: прибыли компаний в результате вздутия тарифов оказались гораздо больше, и поэтому их стоимость оказалась выше, чем оценочная при проведении приватизации. В основе предложенной схемы доплаты предлагался windfall tax как налог на “неосновательные доходы, обусловленные ограничением конкуренции или исключительно благоприятной рыночной конъюнктурой”. Была применена формула оценки стоимости компании – средняя чистая прибыль за четыре года после приватизации, умноженная на средний коэффициент отношения цены акции к доходу на акцию (price/earnings, почти всегда за основу бралась цифра 9). Четыре года также были выбраны не случайно – именно в этот период наблюдался значительный рост стоимости акций приватизированных компаний и тарифов. Из полученного значения вычитали уже уплаченные ранее деньги за компанию в момент продажи акций (floatation) государством (совокупная стоимость проданных акций) и получали итоговую разницу в цене. На эту разницу накладывался налог в размере 23 процентов, это и была итоговая сумма доплаты. Среди компаний, которые вынуждены были доплатить, оказались BAA (British Airports Authority), British Gas, British Telecom, British Energy, Centrica, National Power, PowerGen, ряд региональных электросетей и компаний водоснабжения (всего 30 компаний). В сумме было получено доплат на 5,2 млрд. фунтов. В случае России речь идет о доплате, в разы превышающей цену продажи.
Метод валовой прибыли. В статье “Левый поворот-2” Михаил Ходорковский сформулировал метод компенсационных выплат, призванных легитимировать крупную приватизационную собственность в России. “Метод Ходорковского” во многом напоминает британскую модель, адаптированную для российских условий. Особенность российских условий, во-первых, в заведомо коррупционной сумме приватизированных сделок, во-вторых, в том, что при ревизии этих сделок определить реальную прибыль предприятий не представляется возможным. Существует целый ряд проблем, с которыми приходится сталкиваться при оценке:
● Полученная за последние 10 лет прибыль или рыночная стоимость активов (если выбрать ее вместо прибыли при расчете налога) существенно зависит от качества управления собственностью (степень эффективности менеджмента), а не только от качества полученных в результате приватизации активов.
● Остается проблема оценки прибыли, которую получала компания, поскольку предприятиями активно применялись различные способы минимизации налогов, часто связанные с трансфертами доходов, в том числе с использованием трансфертного ценообразования и иных форм ценового манипулирования.
● Часто такие трансферты использовались и для перераспределения собственности. В этой ситуации прибыль, рассчитанная на основании данных бухгалтерского учета, не соответствует фактической прибыли, полученной от использования приватизированных активов. Также сложно учесть затраты на модернизацию и улучшение производства.
● Если налог от прошлых доходов взимается однократно, он не искажает решений экономических агентов, но только тогда, когда отсутствуют ожидания повторения подобного шага. Если же экономические агенты полагают, что при подобных или иных обстоятельствах налоги такого рода могут повторяться, воздействие налога на инвестиции может быть существенным. Следовательно, необходимо предусмотреть способ гарантировать однократность данного налога.
● Необходимо обеспечить наличие механизмов, не позволяющих повторно использовать коррупционный фактор, то есть дать взятку для занижения оценки и т.п.
В статье “Левый поворот-2” Михаил Ходорковский предлагает приравнять сумму компенсационного налога к годовому обороту предприятия в год, прошедший после его приватизации. Нам представляется более целесообразным взять за основу другой показатель: валовую прибыль предприятия в год, следующий после приватизации, поскольку для предприятий энергетического и металлургического сектора валовая годовая прибыль приблизительно равна стоимости компании. Соответственно размер российского windfall tax – единовременной легитимационной выплаты – должен составлять разницу между валовой прибылью предприятия в год приватизации и фактически уплаченной покупателем суммой с поправкой на фактически приобретенную долю в предприятии. Конъюнктура рынка учитывается здесь лучше, чем в других формулах, поскольку за год меняется не столь радикально, как за четыре года, и может быть предусмотрена и спрогнозирована будущим владельцем при покупке. Соотношение годовой чистой прибыли и годовой валовой прибыли у российских компаний (в данном случае преимущественно сырьевых) куда ниже девяти, обычно эта цифра находится в диапазоне 3-5, конечно, учитывая реальную, а не демонстрируемую бухгалтерскую прибыль.
Налог взимается в размере 100 процентов, а не 23, как в британском варианте, что вполне справедливо, учитывая быстрый оборот вложенных средств и благоприятную конъюнктуру. Плательщиком windfall tax является действующий собственник предприятия.
Такая схема доплаты делает саму процедуру легитимации прозрачной, универсальной, исключает избирательный подход к нынешним владельцам предприятий со стороны представителей исполнительной и судебной власти, который мог быть применен при оценке.
Вновь проведем оценку суммы только по 8 крупнейшим предприятиям, проданным с залоговых аукционов, с применением этого метода.
Компания
Сургутнефтегаз
(3 ноября 1995)
Норильский никель
(17 ноября 1995)
Лукойл
(7 декабря 1995 года)
Сиданко
(7 декабря 1995 года)
ЮКОС
(8 декабря 1995 года)
Сибнефть
(28 декабря 1995 года)
Челябинский
металлургический комбинат (Мечел)
(17 ноября 1995 года)
Новолипецкий
металлургический комбинат
(7 декабря 1995 года)
Проданный пакет
40,12%
51,0%
5,0%
51,0%
45,0%
51,0%
15,0%
14,9%
Продан за
(долл.)
88,9 млн.
170,1 млн.
35,0 млн.
130,0 млн.
160,1 млн.
100,3 млн.
13,3 млн.
31,0 млн.
Примерная валовая прибыль (1996, долл.)
4,59 млрд.
3,37 млрд.
8,59 млрд.
5,18 млрд.
4,60 млрд.
3,41 млрд.
1,09 млрд.
2,38 млрд.
Доплатить требуется
(за пакет, долл.)
1,75 млрд.
1,55 млрд.
0,39 млрд.
2,51 млрд.
1,91 млрд.
1,64 млрд.
0,13 млрд.
0,33 млрд.
Общая сумма доплаты получается примерно равной 11,21 млрд. долларов. По всем приватизированным предприятиям России при применении этой методики получится сумма от 30 до 40 млрд. долларов. Сумма гораздо меньше, чем при использовании первого метода, но и получить их все же легче и вероятней, чем в первом случае.
И всем будет хорошо
Итоговым результатом процедуры легитимации является использование полученных средств (лейбористы в 1997 году исходили из того, что полученные деньги пойдут на социальные программы). Чем эффективнее и прозрачнее предложенные программы, тем более надежными будут статус крупной собственности и репутация государства.
Единовременные легитимационные выплаты должны поступать и учитываться на отдельном счете в Федеральном казначействе, не входить в состав федерального, региональных и местных бюджетов, а порядок расходования полученных средств должен быть прозрачным и гласным. В качестве направлений использования налога на легитимацию мы предлагаем финансирование социальных инвестиционных проектов и региональных инновационных проектов.
Отличие социальных инвестиционных проектов от национальных проектов, широко освещаемых в настоящее время, состоит в том, что они не подменяют собой выполнение основных государственных функций по поддержанию минимального уровня социального потребления, а способствуют развитию предприятий социальной сферы и модернизации социальной среды. К предприятиям социальной сферы нужно отнести все хозяйственные организации, развивающие социальную инфраструктуру: производство товаров и услуг для населения, общественное питание, транспортное хозяйство, культуру, искусство, спорт, сектор занятости инвалидов, социальное и коммунальное обслуживание. Инвестиционное развитие деятельности этих организаций должно осуществляться на конкурсной основе, отбору должны подлежать все структуры, так или иначе участвующие в реализации проектов. Критериями отбора должны стать показатели социальной эффективности: количество создаваемых рабочих мест, изменение структуры расходов населения за счет снижения платы за те или иные социальные услуги, повышение образовательного и квалификационного уровня, улучшение показателей рождаемости, смертности, продолжительности жизни, уменьшение стоимости платных социальных услуг, величина предполагаемых налоговых отчислений.
Особенностями предлагаемой схемы являются возвратный характер социальных инвестиций, долгосрочность их использования и минимальная плата, покрывающая только затраты на их предоставление и обслуживание через уполномоченные банки.
Отдельным социальным проектом следует считать коренную модернизацию жилищной ипотеки. Существующий “национальный проект” в этой сфере не способен обеспечить массовую доступность жилищной ипотеки. Суть социального инвестиционного проекта по жилищной ипотеке состоит в том, что часть средств, полученных от единовременных легитимационных выплат, должна стать ипотечными кредитными ресурсами, предоставляемыми через уполномоченные банки. Плата за эти ресурсы, так же как и при финансировании других социальных инвестиционных проектов, не должна превышать затраты на их предоставление и обслуживание, то есть составлять не более 3-4 процентов годовых.. Погашение ипотечных кредитов, выданных по такой схеме, должно осуществляться только за счет официальных доходов заемщика, но не более 40-50 процентов от заработной платы и иных поступлений, что, в свою очередь, приведет к повышению мотивации граждан к увеличению легальных доходов, росту налоговых поступлений и страховых взносов по социальному страхованию.
Одной из форм ответственности крупного бизнеса перед обществом и государством является финансирование на возвратной основе инновационных программ. Механизмом такого финансирования должны выступить региональные автономные некоммерческие инновационные фонды. Его задачей является не перераспределение доходов в целях социальной справедливости, а увеличение финансовых средств, направляемых на развитие рационализаторства, изобретательства и прикладных научных исследований в сфере высоких технологий. Фундаментальная наука, не приносящая быстрого коммерческого эффекта, должна финансироваться за счет федерального бюджета.
Отношение затрат и прибыли от инновационных вложений в России составляет сегодня 1 к 3. Однако в настоящее время инновационный потенциал Россией утерян. В 2004 году Россия продала инновационных технологий на 11 млрд. рублей, а закупила на 23 млрд., то есть страна покупает технологий в два раза больше, чем экспортирует.
Инновационные фонды учреждаются как некоммерческие организации. В них должны быть созданы попечительские советы, в состав которых необходимо включить представителей государства как гаранта административной устойчивости, науки и образования как разработчиков технологий, предпринимателей как заказчиков и потребителей инноваций, силовых структур как поставщиков надзорной стабильности и промышленной безопасности. Финансирование инновационных фондов должно осуществляться за счет единовременных легитимационных выплат. Проекты должны отбираться одобренными попечительскими советами комиссиями на конкурсной основе. Обязательным условием функционирования инновационных фондов должно быть финансирование всех до единого проектов, прошедших конкурсный отбор.
Инновационные фонды могут стать прецедентом справедливой ответственности бизнеса перед обществом через инвестиционное или инновационное налогообложение.
Представленные направления использования средств от узаконения (легитимации) приватизации не являются аналогом официальной позиции, ошибочно определяющей социальную ответственность бизнеса как спонсорство, благотворительность или меценатство. Современная российская государственность, будь она на деле заинтересована в экономическом развитии страны, должна выдвинуть такой постулат социальной ответственности бизнеса: соблюдение законодательных и нормативных условий ведения предпринимательской деятельности, реализация социально направленных инвестиционных и инновационных проектов, оказание социальной поддержки работникам и окружающему сообществу.
Приоритеты должны быть расставлены именно в такой последовательности: сначала безусловное выполнение регламентирующих бизнес норм и правил, затем инвестиционные и инновационные вложения в социальную сферу, направленные на получение прибыли за счет улучшения уровня жизни людей; и только потом выполнение корпоративных социальных программ, цель которых – сохранение существующих и создание новых рабочих мест, улучшение жилищных условий работников с использованием рыночных инструментов, дополнительное социальное обслуживание с учетом возможностей предприятий.
Станислав Белковский,
Владимир Голышев,
Роман Карев,
Никита Кричевский,
Михаил Ремизов
(Институт национальной стратегии)
