Настоящие алтайские собаки – это удивительная помесь. Я говорю про те места, где породистых гламурных псов отродясь не бывало, только те, что баранов гоняли по холмам, да с охотниками в горы ходили. Иногда, конечно, к ним подмешивались крови псов, что приезжали вместе с каким-нибудь туристом по случаю… В итоге, получился среднестатистический пес: внешне – что-то вроде лайки, с мордой прирученного волка, и с характером близкого друга. Они априори дружественны человеку, правда, при одном условии – человеку на их территории. То есть, если ты в гостях – ты друг, и почти хозяин. А если ты хозяин – ты собачий бог. Человек для них – объект охраны, а не объект преследования. Веками они служили человеку, ходили за зверем, оберегали охотника. Найти злобного пса незлому человеку в неиспорченных уголках Горного Алтая – весьма проблематично. Так было заведено, что собака – враг лишь зверю. И этого зверя они очень чутко чувствуют – начинают лаять и дрожать за километр от медведя.
Такой пес был и на нашей базе. Звали его Дымок. Туристы были от него в восторге, да и мы – сотрудники базы – очень его любили. Правда, Петрович всегда матерился: «Что за глупый пес! Все-то ему интересно – то утром за котом гоняется, то в обед в лес за бурундуком побежит, то с туристом на рыбалку на ночь уйдет! Непутевый… Как-то пошли с ним в горы, так он убежал от меня и где-то в охотничий капкан попался – визжит, скулит, а я знаю, где он?! Полдня его искал…». Пес был безумно добрый, но и настолько же простодушный. Верил всем и всему…Очень любил лечь у ног, и слушать разговоры. Дети его обожали – терпел все их безумные приколы, при этом даже не гавкнет.
Дымок-приятель...
С особенной любовью Дымок относился к тем, кто не лежал на пляже, не стоял с удочкой на берегу, а с решительным видом великого путешественника отправлялся вдоль по озерной косе к неизведанным горизонтам… Так он к нам и «присоседился», когда я и 11-летняя Дашка (внучка нашего завхоза Любы и вездесущего Петровича) отправились туда, где лишь скалистый мыс скрывал от нас неизведанное - то бишь очередную каменистую, но уже безлюдную косу, в паре километров от базы. Конечно, я-то уже там был, но девчонку одну туда не пускали. Со мной ее отпустили, и я взял фотоаппарат, чтобы сделать пару десятков снимков а-ля «Даша на озере» (у деревенской девчонки был с собой лишь пленочный фотик, а пленку она отщелкала еще в первый день на озере), и к нам тут же привязался Дымок. Мы ему были рады, он нам безмерно, а тут еще его дружок Шарик с соседней базы подвязался за компанию. В такой компании мы и провели пару часов за мысом. Пока я фоткал Дашку, Дымок с Шариком резвились у берега. В какой-то момент мне показалось, что собаки заволновались – движения стали другими - агрессивными, и как-то стали нервно поскуливать. Подбежал к ним, а они играют крошечным птенцом дикой утки – тот шпарит со всех ног от гнезда к воде, а они его зубами прихватывают, вверх подбрасывают. Он снова переворачивается со спины на лапы, они его снова в пасть, снова подбрасывают… Выхватил у них этот крошечный меховой комок – думал, сдохла пичуга… Опустил в воду, птенчик встрепенулся, нырнул и поплыл…
Дашка позирует.
Шарик с Дымком.
Собаки всегда шли чуть поодаль от нас – мы вдоль воды, а они забегали в тайгу, время от времени лаем обозначая свое присутствие. Наш разговор с Дашей прервал пронзительный – даже не лай – хрип Дымка, как показалось, очень ему несвойственный…Подойдя к кустам, я лишь увидел увлеченно играющего пса, который настолько был поглощен обгладыванием ветки, что даже не обращал внимания на меня. И у меня что-то встрепенулось в тот момент… Не придал этому значения. Наиграется пес, потом догонит. Как я позже страдал из-за этого…
Пришли на базу, Дашка была счастлива от прогулки, где она почувствовала себя фотомоделью, делилась впечатлениями с дедами. Шарик валялся рядом на песке. «А где Дымок?», - спросил кто-то. Вариантов ответа была тысяча, и все имели право на существование: побежал в тайгу гонять ящериц, унюхал мышь в норе, раскопал рыбку в песке, пошел просить объедки у туристов на берегу…
Наступила ночь, а Дымок так и не пришел. Опять посмеялись. Видать, Дымок, хороший стол унюхал! Хорошо кормят - не то, что на базе! Утром уже было не смешно. Дымка, привычно лежащего у ног, не было… Почувствовал неладное: «Дашка! Пошли искать Дымка!». К нам присоединился и верный Шарик. Шли молча, даже псина скулила… Она и привела нас к тому самому кусту, где я видел последний раз Дымка. Лежал как живой, будто уснул. Лишь натянутая от дерева струна, обвитая вокруг шеи, объясняла, что нет, уже нет… Дашка не плакала, лишь всхлипывала – деревенское воспитание, не то еще видела.
Напротив этого камня, в кустах - все и произошло.
Вадим – директор базы – был совсем не сентиментален: «Ну, тогда с тобой и будем хоронить! Бери лопату, пошли!». Петрович просто выматерился: «Жил Дымок глупо, и так же сдох глупо! Тьфу!», и побежал за припрятанным от жены чатком беленькой. Всем было безумно грустно.
Я брел с лопатой и думал: «Если бы я просто знал, что здесь – на заповедной территории – могут стоять браконьерские петли… Я бы мог спасти Дымка… Я же не знал! Я вообще ничего не знал про петли!!!»… Вадик сказал, что Дымок долго не мучился, быстро удавился. А петлю браконьерскую, видимо, с зимы поставили на кабаргу, да так и не убрали…
Копали мы яму с Вадиком – копали… Копали-копали… Это же галька – нереально. Сантиметров 20 выкопали, употели. Решили тащить в тайгу. «Ты с хвоста или с морды возмешь?», - сплюнул запыхавшийся Вадим. Глянул я на окоченевшего Дымка, и решил, что с морды… Так и запомнил – поднимаем его в горы по тропе, а он мне коленки грызет… Метрах в двухстах заложили камнями. Закопать там – просто нереально. «Сожрут скоро», - закурив, изрек Вадик.
И правда, через несколько дней, когда я шел мимо этого места по косе с туристами, еще подтягивало тухлятиной… «Дымком тянет…», - никто не понимал, о чем я говорил… А потом – все прекратилось. Видать, съели медведи.
