Волков загнали в клетки.
Удары дубинок, выстрелы. Их по одному заводили в комнату, обитую войлоком. Сначала били, затем одиночным в голову.
За флажки никто не прыгал.
Красным флагом… да что там флагом, уже оборванной тряпицей были честь, кодекс, жажда жить по правде, по правилу.
Из остальных выбили это, вытравили, выжгли огнем, свинцом и новыми законами.
Потом новые законы рухнули, став старыми и забытыми.
Но волков больше не было.
Не осталось и красных тряпиц.
Наступило время крыс, серых и неприметных – больше в нору, забрали нору – притащу хлам в новую дыру. Нет берлоги, нет дома, нет стаи.
Не за кого прыгнуть вперед, некому, да и зачем?
Только и среди крыс есть порода. Нет семьи, нет флажков, нет кодексов, но иногда, ночами, мы выходим. И мы подставим плечо тем, кто идет с нами, хотя стали одиночками. Мы стали одиночками, не став одинокими.
Мы помним о выстрелах. Мы знаем запах крови и пороха, хотя откуда нам?
Просто наш путь будет иным. А город полон подворотен.
Мы не искали пути, мы просто однажды согласились на цель и идем своими тропами.
Мы идем без флажков.

Толкучка. Потные морды. Тяжелый смрад вспревших низменных тел. Ворчание, ненависть, скрипучие комментарии. Тесно – яблоку упасть негде.
«Осторожно двери закрываются, следующая станция Бауманская».
-Да не толкайтесь вы.
-Хватит наступать на ноги!
-Молодой человек, вы парфюмерию выбирали чтоб меня отравить?
-Уступите мне, блять, место, я инвалид вавилонской трудовой вахты.
Стоящие женщины и читающие газеты, вжатые в лавки вагона, «молодые мужички – пацанчики» из офисного планктончика. Проталкивающие себе дорогу к счастливому посмертию бабушки. Упоительный ад московской сутолки. Но голод доводит до безумия, и мне этого мало.
Рука с трудом сгибается, слишком тесно… Достать полкилограмма животного ужаса, развести усики.
«Станция Бауманская»
Толпа струей вываливается из вагона. Меня вытягивает вместе с ней. Шум. Легкое движение кистью и никому не слышимый щелчок. Сначала еле заметный в общем гуле стук покатившейся тяжелой болванки. Толпа внезапно расплескивается, как гладь потока от камня, упавшего в воду. И затем, в откуда-то проявившейся тишине, звон чеки, упавшей на мраморные плиты.
И в следующую секунду – крик животного ужаса, визг. Давка. Страх…. Да…. Это насыщает… граната еще вертится у меня под ногами. А люди давят друг друга… кричат.
А может, найдется герой? А может, она учебная?

- Аришь, ты чуешь? - почему Аришь? не важно. Важно что-то иное...
он молчит смотрит, туда, поверх голубоватых вершин елей и сосен, где уже начинают сверкать морозным светом звезды.
Снег, такой холодный, скрипящий... сил двигаться уже нет. очень холодно. Губы уже синеют... надо двигаться... куда? не важно, здесь, чуется так, что оставаться нельзя... стукнуться об огромный переломленный сук вербы - обернуться, так уже и не холодно. дышу на тонкие пальцы, она уже не боится...тяну за собой... бежим. Мне этот снег, теперь, так, - как дом родной... но скоро начнется вьюга... и будет тяжело, да же мне. а еще ее надо вытащить... И зачем тащил смотреть...

- Уверена что хочешь увидеть?
- а почему бы и нет?
- ну понимаешь, все не так просто... все может получиться, не так как хочется...
- это не важно...
- да желание первично

Нора была глубокой. Разрыл сколько мог - все лапы содрал. Корень этого исполина - поистине огромен. сможем переждать.... но сколько еще ждать... Вьюги здесь бывают очень, очень долгими. тем более в середине зимы. сейчас уже намного мягче чем лет триста назад, тогда да же я ... да же такие как я не смогли бы прожить и пары часов да же днем на открытом воздухе...

- обещаешь ответить честно? на мой вопрос?
- почему бы и нет?
- так обещаешь?
- ты - человек?
- я? - я чуть не поперхнулся чаем, засмеялся, и - Не знаю... Я... На самом деле... Конечно, да! Что за идиотски.. о, черт! Ты серьезно спрашиваешь? А я обещал ответить честно?.... - цитата должна быть закончена- Знаешь, я так не думаю.
- ты опять отбрехиваешься цитатами? кто на этот раз? Шекли?
- не угадала... вторая попытка?
- Желязны?
- в точку, а книга?
- не уж-то хроники?
- они самые третий том...
- ты опять ушел от ответа....

Костер горел, не чадя, и давая столь необходимые крохи тепла... Я успел уже обернуться обратно, и смотрел как она спит... забавно... да, мое любимое слово, уже очень долгое время... забавно... Зима , что б ее.. снова эти нелинейности времени, вечно мне не удается подгадать... а весной или летом здесь весьма себе ничего... ну что б... а какую цену мне придется заплатить на этот раз?

- Ты с ней хорошо общаешься?
- ну как тебе сказать...
- честно, в кой-то веки.
- да не так что б очень, так зацепились языками на днях...
- а я ее очень давно знаю... следи за собой.
- а когда я за собой не следил?
- а когда следил?
- а может хватить передразнивать, и начинать каждую фразу, как я с "а"
- ну вот, ты опять все перевел в шутку, да?

Так дольше продолжаться не могло... слишком долго, и слишком холодно... для нее... ее сон уже был, как бы сказать, чрезмерен. я не могу его больше поддерживать. где-то было, да где-то было, последнее... крайнее, а не последнее. последнего не существует, пора бы выучить... ах вот оно... старая потрепанная пистоль, мешочек с.... с порохом, конечно, что бы еще это могло быть, не правда ли? и пуля, красивая такая. пули такими не даелают, зачем на пуле резьба? тонкий орнамент, инкрустация? все, очень нужно, очень в меру...


- почему ты плачешь?
- ты!.. что ты сделал?
- тише, подожди, сейчас все будет.... а.... у... зачем кусаться то? больно же...


Выстрел в небо... в небо? в себя? больно... как же раздери его больно... все, терпеть не долго... фракталы, снова эти гребанные фракталы, если б успеть обернуться было бы проще - но уже не поздно же... знал бы - соломки подстелил... не важно, цену то все свою платим, и мне не привыкать... скользи, да и ладно. снова отплевываться кровью с утра....

- Где мои сигареты?... ах вот они..... - затяжка - доброе утро, планета....




а какой сон хочешь увидеть ты? надеюсь, твое сновидение будет мягким.....

ни тебя ни меня... ни его...

я счастлив, это состояние постоянное. иначе практически не бывает. я живой. этого с меня довольно. Это так много быть живым. а еще больше когда что-то чувствуешь. Я чувствую. иногда чую, а это уже сверх крайнего.

Видишь рассвет. я не ложился. Видишь пустую тару, я снова ее опорожнил.
Видишь, вокруг меня люди, они мне приятны.
Слышишь, на улице уже встают на работу, я не с ними....может быть и зря... Слышишь - Агата, детство, но сейчас так нравится.

Все просто, даже скала трескается, и омывается водой. только ветер, неизменен в своей постоянности, потому что даже его отсутствие является его состоянием.

Когда нибудь я состарюсь. но сомнительно, что вырасту. я знаю, что опрометчиво делать такие прогнозы, но
я живу сегодняшним опытом и мыслями, а не завтрашними убеждениями. И сейчас мне это кажется пошлым и скучным.

Все просто, я хочу жить снова.

Я скажу свое сто первое имя, и тогда, смогу многое. Это сложно быть сто первым именем, но жутко интересно.

Мне страшно... неповеришь, правда страшно.... но если я прав - я просто улыбнусь... снов.... япросто не умею, да, я не прав, во многом, но я это я... может быть я когда нибудь достигну своей ясности и смогу быть чуточку иначе, перестану делать то что нея, найду себя до конц... ятолько иду к этому...
Я просто улыбнусь.... Веришь? я улыбаюсь всегда... и внутрито же... улыбась счатью, улыбаюсь боли.... когда друзей хоронил - то же улыбался... надеюсь когда мое тело буде сгорать на костре, оно будт улыбаться, пламенными огоньками костра, всполохами ветра, каплями дождя, солнечными лучами и лунной дорожкой... я верю в это... я надеюсь...

а ееще....


Тоньше, тоньше
Смелее, смелее
Кап-кап ниточка – от края до края
И не больно, это плохо, что не больно
Это значит, я, наверное,….

Руки на поручни, госимущество испорчено
Мягкое вспорото, стены опорочены
Огорчаются врачи, окна зарешечены
Рот под скотчем, кричи - не кричи

Тоньше, тоньше
Смелее, смелее
Кап-кап ниточка, от края до края
И не больно, это плохо, что не больно
Это значит, я, наверное, умираю
Я

На груди отмечено номером всклоченным
Голова увенчана полотенцем смоченным
Руки на поручни, госимущество испорчено
Мягкое вспорото, стены опорочены
Врачи огорчаются: тяжело вздыхаю
Пялятся, пятятся – я подыхаю