из серии "Моя великолепная история"...

 

Обычно, когда спрашивают про любимую еду,
то ожидают почему-то услышать про какие-нибудь роллы Калифорния,
мясо по-багамски ну или что-нибудь априори праздничное…

В принципе, я люблю роллы Калифорния.

И мясо по-багамски тоже наверняка любила бы, доведись мне его хотя бы разок попробовать.

Однако если говорить именно о том любимом, которое ты готов есть практически каждый день,
то для меня нет ничего прекраснее простой сардельки с кетчупом и горячих бутербродов с сыром.

Это я поняла не так давно.

Собственно, когда появилась возможность каждый день есть роллы Калифорния,
не преувеличивая их ценность редкостью, я вдруг обнаружила, что не так уж часто мне их, собственно и хочется.

А сардельку с кусочком бородинского хочется всегда.
Такое вот тру-ля-ля.

Говорят, что все наши пристрастия и предпочтения родом из детства.

В целом, так оно, по сути, и есть.

В любимой еде, как и во всем любимом, мало просто вкуса или внешней формы,—
главное чтобы за этим всем стояло какое-нибудь приятное воспоминание.

Моя любовь к сарделькам берет свое начало из моего десятилетия.

Точнее из одного конкретного его дня, когда горячо любимая мною тетя Л. отпросила меня у мамки «побаловать» новыми одежками.

То был первый опыт подобного баловства,
когда мы в принципе отправились куда-то с тетей только вдвоем да еще и по такому поводу.

Разумеется, настроение мое в тот знаменательный день было почти на одном уровне с заоблачным.

Когда мы закончили – то есть когда количество шелестящих пакетов в моих руках достигло той отметки, когда даже самым бессовестным моим мечтаниям стало как-то неловко,
мы отправились пообедать в кафетерий универмага «Россия» – одно из излюбленных тогда мест культурного отдыха.

 

Год то был, кажется, 2001-й,

то есть то самое время, когда город наш уже начинал потихоньку преображаться до современного облика,
но при этом еще оставался частично пролетраско-коммунистическим.

Универмаг «Россия» застрял тогда где-то между почти уже торговым центром и, собственно, еще универмагом.

Таким именно советским,
с лакированными деревянными панелями, массивными «дырявыми» лестницами и крупной плиткой под пятнистый мрамор.

Кафетерий располагался на первом этаже в самом конце торговых залов и был советский под стать.
Просторный такой, монументальный.
С характерными жестяными панно на стенах, квадратными колоннами, пластиковыми цветами на подоконниках и высокими круглыми столиками на длинных хромированных ножках.

 

Народ ходил туда именно покушать. По-быстрому, дешево и безо всяких там лишних понтов.

Ну а самым популярным блюдом была, собственно, и та самая сарделька с кетчупом, которую подавали на белой одноразовой тарелочке с кусочком серого черствого хлеба и стаканом яблочного сока.

Аппетитность, можно сказать, так себе.

 

Но то ли я тогда была слишком голодная, то ли чересчур заряженная положительными эмоциями,
что мне это сочетание показалось тогда самым очаровательным в мире.

Таким именно, рабоче-крестьянским, натруженным и заслуженным.

Я наблюдала, как плотненькие, опрятненькие, добродушные мужички (какие, на удивление, как раз и составляли девяносто процентов местной клиентуры) один за другим подходили к прилавку, брали себе по тарелочке с сарделькой и отправлялись каждый к своему столику, чтобы молча  уединенно ее употребить.

Я жевала свой непомерно огромный сдобный пирожок со сгущенкой (который, к слову, меня более чем удовлетворял)
и фантазировала себе одну из возможных вариаций взрослости с такими вот самыми сардельками на обед, простую, работящую и максимально не испоганенную излишествами.

 

Когда взрослость, собственно, наступила,
в продаже уже появились знаменитые сардельки с сырной начинкой.
Толстые такие, соблазнительно-пузатые. Которые назывались у нас  Баварскими и были, клянусь, самыми вкусными сардельками на все века.

Когда ты грел ее или варил – она раздувалась, натягивалась, как барабан, вот-вот готовая взорваться, и будто бы всем своим видом испытывала твое предвкушение на прочность.

А когда ты решительно пронзал ее вилкой, из дырочек тут же пускался сочиться расплавленный сыр – с характерным шипением, горячий и жидкий, как топленое масло.

Сыр этот предполагалось вымакивать кусочком хлеба, тщательно протирая им тарелку, чтобы не дай бог, лишней капельки не пропало.

 

А горячие бутерброды я открыла для себя уже чуточку позже.

По крайней мере, первое яркое воспоминание о них датировано где-то началом мая последнего класса старшей школы, когда я подрядилась завтракать ими буквально каждый день, прочно связав воспоминания о них с густо переполнявшим меня тогда волнительным предвкушением от влюбленности.

 

Классические любимые мои бутерброды обязательно должны были быть с Московской колбасой ну или с какой-нибудь не менее харизматичной Салями.

Обязательно на черством черном хлебе, так чтобы у краев был до твердого подсушен. Но только не в тостере или духовке, а именно по-природному: на воздухе и солнце.

 

Я всегда заблаговременно выкладывала хлеб на поднос и ставила на холодильник – сушиться. Соблюдать этот ритуал было важно, так как без него в конечном результате чего-то ощутимо не хватало.

Ценность горячих бутербродов была для меня однозначная.

Микроволновка появилась в нашем доме лишь только, когда я была уже на втором курсе. До тех пор я изговлялась готовить любимое блюдо на сковороде. Капала на разогретую поверхность немного воды, закрывала крышкой, чтобы пропарилось, а затем раскрывала сковороду и подсушивала бутерброд на большом огне.

Это было муторно.

Практически до негодования.

Я буквально спала и видела, как в мою жизнь приходит микроволновое чудо, и я начинаю готовить бутерброды по-правильному.

Ведь только так можно было достичь того самого необходимого эффекта плавкости.

Когда чудо, наконец, произошло, радость моя была поистине непередаваемой.

Кажется, я и до сих пор все еще немного радуюсь, поэтому любая готовка в микроволновке это всегда почти маленький праздник.

А бутерброды готовились предельно просто.

Сперва требовалось выложить на черствый хлеб колбасу, накрыть кусочком сыра, затем расплавить до легкого растопления, когда сыр становился мягкий, но еще не текучий.

Запах тогда стоял на кухне умопомрачительный. Ни с чем не сравнимый запах, обещающий гарантированное удовольствие.

После чего следовало полить бутерброды кетчупом с капелькой горчицы, накинуть сверху листик салата и есть, урча от наслаждения и запивая это блаженство сладким кофе с молоком – поистине идеальным сочетанием.

И какими бы заманчивыми кулинарными изысками не изобильствовал мир, до сих пор я так и не нашла для себя чего-то более аппетитного и вызывающего столь же сильное желание, как эти простые горячие бутерброды с колбасой.

Существовала у них так же и вариация.

Походная.

Когда ты заворачивал бутерброды в фольгу, а затем в подстраховочный полиэтиленовый пакетик – чтобы не потекли.

Сыр в таком бутерброде плавился сам по себе от жары и солнца, а хлеб заветривался на настоящем вольном ветру, пахнущем летом и полем.

И заправлять такой бутерброд нужно было не кетчупом, а именно помидорами, слегка присолив их крупной солью и плотно сжав между ломтиками хлеба.

К моменту наступления трапезы, хлеб, как правило, щедро пропитывался помидорным соком, сливался в объятиях с помягчевшим сыром и подтаявшей колбасой, и превращался в лучшую еду туриста, источающую непревзойденный аромат свободы и приключений.

Есть такой бутерброд обязательно следовало голодным и приятно уставшим, сидя прямиком на траве в тени какого-нибудь раскидистого дерева и попивая чаек из термосной крышки.

А затем откинуть голову к голубому, не запятнанному городскими крышами небу, и какое-то время с упоением сидеть молча, наслаждаясь многоголосым сверчковым хором и перекрикиванием в вышине неуловимых степных птиц.