"Если ты не соответствуешь,
не оправдываешь чужих ожиданий – будешь страдать.
Страдать, как животное, и в конце концов сдохнешь.
Но я не сдохну. Нет. Я его друг, я его брат, и я не сдохну…
Не хочу."

Давно хотела прочитать этот роман Анны Гавальда. Буквально на днях, это случилось. Кто-то говорил, это история, которая поднимает настроение, кто-то называл это просто сказкой… слишком сладкой и неправдоподобной в конце.
И все-таки это трогательная грустная и одновременно забавная история о людях… О весьма странных людях. Когда встречаешь их в первый раз, они вызывают сочувствие. Они все достигли своего «дна»… Сами ли они сгубили себя, жизнь ли довела их до такого состояния? Теперь уже не важно. Дело в том, что все они уже «не живые». В глазах потерянность, безнадежность. Им остается лишь ждать своего часа. День, неделя, год, тысяча лет – не важно.
В какой момент все меняется? Когда они вдруг начинают оживать… Не важно, только в конце их счастье вызывает зависть. Они находят в себе силы жить полной жизнью, не оглядываясь ни на что и в конце-концов выигрывают свой джек-пот.

И пусть говорят сказка… Конечно, мало кто, дойдя до ручки, достигнув дна, поднимается наверх… Их единицы. Но такие люди существуют. Это чистая правда и именно поэтому такая история в 1000 раз ценнее, чем миллион таких же грустных историй. Да, кто-то просто тонет, а кто-то отталкивается от дна и постепенно поднимается наверх… И это дарит надежду... Иногда жизнь дает второй шанс. Иногда, если ты сумасшедший не стоит идти в психушку. Но и не стоит махать на себя рукой.
Иногда, надо просто что-то сделать… В конце-концов, делать хоть что-то это все равно лучше чем накрыться одеялом и отрешиться от этой отвратительной жизни.

Настроение сейчас - гыгыгыгы

Знаете, мой друг, в музыке бывает так, что внешний мир перестает существовать, и не остается ничего, кроме звуков, которые поражают вас в самое сердце.

Ангела никто никогда не видит, но избранные души слышат его. Происходит это чаще всего в такие моменты, когда люди меньше всего этого ожидают, когда они прибывают в печали и отчаянии. И вот тогда в ушах начинает звучать неземная музыка, слышится божественный голос, и они запоминают его на всю свою жизнь… Они получают волшебный дар – любой инструмент, к которому они прикасаются, и собственный их голос рождают звуки, посрамляюшие своей красотой всю музыку мира. А люди не знают, что этих счастливцев посетил ангел музыки, и называют их гениальными…

…Бывает музыка настолько страшная, что пожирает всех, кто к ней приближается.

Гастон Леру /Le Fantome de l’Opera/

Читать дальше

В колонках играет - natasha st-pier - encontreras

На днях мне в руки попал роман Джека Лондона «Мартин Иден»Марти-стью!. Он оказался неожиданно захватывающим: смелые образы, живой слог. Картины создаваемые Лондоном реалистичны, но яркости их, пожалуй, могут позавидовать многие писатели-фантасты. Я была настолько захвачена его произведением, что каждую свободную минуту в течение последних трех дней, уделала чтению.

читать о Джеке и Мартине

Мои мысли о Джеке Лондоне:
[] О, я много в этом романе нашла созвучного себе и моим близким (может дело в том, что у меня в семье два «морских волка»). А меня с Мартином Иденом роднит любовь к чтиву и самосовершенствованию))) бугага.
[] он хотел писать о реальной жизни и верил в сильных людей, каковым был и сам… но тогда почему же все так печально кончилось? Вроде бы достиг всего, чего только хотел… Деньги, слава, талант.
[] Мартин Иден много раз говорит о том, что верит в себя, так может быть одной только веры в себя недостаточно? Нужно верить во что-то еще. В других людей, в высшие силы…
[] …Уж сколько раз твердили миру: самоубийство не выход, временное разочарование в жизни не повод самоубивацца, в конце концов: не мы дали себе эту жизнь, не нам ее у себя отнимать.
[] Слишком реалист. Слишком твердо стоящий на ногах. Жаль… Жаль… Жаль…
[] До чего разные у людей автобиографические произведения: у Лондона все как в жизни агнстовый агнст с элементами слэша, у Толкина какие-то хоббиты…
[] О любви Лондон пишет как о великом чувстве и в то же время говорит что «любовь – это та сила, что заставляет оленей в период течки убивать друг друга». Любовь, как обычно, самое слабое звено. Эх, бесперспективно обожествлять и идеализировать чувство мущщыны к женчщине. Особенно если ты реалист.
[] Джек Лондон – один из психотипов в соционике! Тип!

С. Цвейг скромно отсутствует в астраханских книжных. И в интернет-магазинах не все его книги доступны для заказа. Хотя, совсем недавно парочку книг я себе приобрела через Топ-Книгу. Говорят, что классификаторы относят его к писателям средней руки…

А для меня Стефан Цвейг все-таки удивительный писатель, настоящий мастер слова. Возвращаясь снова к этому классику австрийской литературы: от «Нетерпения сердца» и «Магеллана» до новелл и «Трех певцов своей жизни», мне остается по-прежнему лишь восхищаться. Он препарирует человеческие души, повествуя о страстях… Все его герои бесконечно страстны, Цвейг видимо дарит им свою способность чувствовать, ощущать, переживать… Остро, с надрывом.
В каждой его книге открывается «вчерашний мир» Европы. Читать Цвейга – это будто бы ходить по улицам старой Европы… По одним улицам с Казановой, Стендалем, Ницше, Фрейдом… По одним улицам с Цвейгом. Который оживляет на страницах своих книг себя… свой взгляд на мир, окружающий его. Мир, который Цвейг любил до такой степени, что когда этот мир был разрушен, писатель принял решение уйти из жизни.
Читать Цвейга – это будто слушать музыку, прекрасные и грустные мелодии о невозвратимом, судьбоносном, фатальном. Для меня это почти как вслушиваться в себя, есть в Цвейге что-то мне духовно близкое. Что попадает прямо в сердце. Он писал о людях странных с пронизывающим психологизмом. В своей новелле «Амок» он признается, что людские странности притягивали его больше красоты. Деталями, мелкими штрихами он стремиться обнажить человеческую душу. В его новеллах, романах, романтизированных биографиях Цвейг виртуозно описывает мир человеческих страстей. У него, момент страсти становится моментом истины. У него все внешнее служит описанию внутреннего. Прекрасные описания природы призваны подчеркнуть внутренние переживания героев. Картины, мелодии, стук сердца… Красиво, больно. Быть Человеком.

***
О НОВЕЛЛАХ. Каждая из них по-своему хороша, трепетна. Каждая демонстрирует какую-то сторону человеческих чувств. Гордыня в «Амоке» сталкивается с иступленным вожделением (того, кто его испытывать не должен по долгу профессии). В «Фантастической ночи» человек, которого кроет депрессняк пресыщенный жизнью, для которого жизнь потеряла смысл, вдруг вновь распахивает глаза и сердце ей навстречу (и это совсем не то о чем вы подумали, судя из названия). Его оживляет какая-то случайность. Неожиданно, он открывает какое счастье бескорыстно отдавать и получать взамен возможно еще больше.
В «Письме незнакомки», возможно, самой пронзительной из всех новелл предстает перед читателем история жизни, изложенная на листочках бумаги. Отчаянная, лебединая песня безответно влюбленной женщины, которая уже не надеяться на взаимность. ДАЛЕЕ ЕЩЕ ЦИТАТКИ

Вам плохо? Вы действительно считаете, что Вам в жизни не повезло? Проблемы на любовном фронте? На работе? С мамой поругались? Фраза "все могло бы быть и хуже" кажется Вам пустой? Почитайте книжечку. Психотерапевтически-мозговышибающую.

Щелкнуло по носу. Зацепило. Сильно. Буду перечитывать.
Цитировать надо целиком книгу, а еще лучше прочесть.
"Чтобы сохранить в себе любовь к миру, вырасти и повзрослеть, ребенку надо совсем немного: кусок сала, бутерброд с колбасой, горсть фиников, синее небо, пару книг и теплое человеческое слово. Этого достаточно, этого более чем достаточно.
Герои этой книги – сильные, очень сильные люди. Человеку очень часто надо быть сильным. И добрым. Позволить себе быть добрым может не каждый, не каждый способен перешагнуть барьер всеобщего непонимания. Слишком часто доброту принимают за слабость. Это грустно. Быть человеком трудно, очень трудно, но вполне возможно. Для этого не обязательно становиться на задние лапы. Совсем обязательно. Я в это верю."
В голове крутились строчки Хэмингуэя о том, что "жизнь ломает каждого, но сильный от этого - только крепче на изломе". Кого как ломает, но тех людей, что в книге Гальего, почти как никого.

Лауреат Букеровской премии 2003 года. Сложно говорить что-то об этой книге. И покупая ее, и держа в руках, я испытывала двойственное чувство. И все же… я так люблю сказки… сказки… Но иногда нужно, чтобы кто-то сказал правду. Правда… в нее можно верить и не верить, можно отворачиваться от нее (с целью сберечь психическое здоровье) или даже бежать безоглядно, наверное. Правда всегда ранит, как остро отточенный клинок. Прямо в сердце.
Тематика книги Рубена Гонзалеза Гальего – жизнь инвалидов в СССР (с тех пор не так уж много изменилось: достаточно сказать, что множество новых зданий в нашем городе строится без учета того, что из них могут свободно входить-выходить, к примеру, колясочники ). В нашей стране нужно менять что-то на уровне общественного сознания, чтобы что-то изменилось в сторону... человечности.
Впрочем, я отвлекаюсь.
Книга автобиографична и представляет из себя сборник коротких рассказов – обрывки человеческих судеб. Грустные, трагические, остроумные и даже веселые. Книга небольшая и это ее достоинство (читается быстро). Ровно, как и то, что она скорее имеет дело с реальными фактами (хотя, естественно и авторский взгляд никуда не денешь) и не давит на жалость. Язык автора – немного наивный и детский. Гальего давно уже вырос, и взрослая его жизнь сложилась довольно счастливо, но сквозь черно-белые строчки по-прежнему сквозит детская боль, причем настоящая и надрывная (такую боль не выкинешь на свалку, не выплачешь в разговоре с подружкой или психологом, такая остается в душе навсегда). Но не только боль, конечно. Вера, надежда. И они, хочется верить, тоже настоящие.

советую пойти по моим следами и купить эту книгу в электронном книжном магазине

Не знаю, что планировалось, но получилось как обычно фиг знает что и сбоку бантик… Краткая биографическая справка + небольшое сочинение на эмоциях + масса цитат… И это все о нем)).

«И все же от всего созданного им остается ощущение счастья».
Хосе Луис Борхес об Уайльде.

Жизнь Уайльда (1854-1900) – это, прежде всего жизнь гениального человека, художника, во многом опередившего свое время. Это и головокружительный фатальный успех и не менее судьбоносное падение.
Молодость блистательного поэта, денди, эпатировавшего внешне предельно сдержанное английское общество, испробовавшего все виды удовольствий. Приговор «за безнравственность», несколько лет в тюремных застенках, отнятая возможность творить и смерть, слишком ранняя (всего в 46 лет), в разлуке с семьей, с любимым сыном – Сирилом. Где-то во Франции, на съемной квартире, обои которой его страшно раздражали. Говорят, последней фразой этого «гения парадоксов» стало обращение к той самой ненавистной стенной отделке: «Кто-то должен уйти. Либо – вы, либо – я». И он ушел. Оставив после себя вечность – в своих книгах.
Этот дневник начинается с его цитат. Оскар Уайльд для меня - гений, гений - каких мало. То есть рядом с ним в моем сознании с ним мало кого можно сопоставить. Есть некоторые его сказки, читая которые племяннице по пятому-шестому разу, я с трудом сдерживаю слезы. Это восхитительно… Потрясающе красиво… То как и о чем Уайльд пишет.
Жил Уайльд не менее гениально, чем творил… Думается, его яркая биография – определенный урок, для тех, кто захочет этот урок получить. И гениальная пощечина человечеству. Если бы всех сажали «за безнравственность» не хватило бы тюрем… Да что там, вся наша планета стала бы одной большой тюрьмой.

Знакомлюсь потихоньку с разными сторонами творчества Уайльда, не переставая ими восхищаться (кто еще не заметил). Привожу цитаты из последнего прочитанного «Тюремная исповедь» (De profundis(с лат. Из глубины). Эээ… Восторгалась точности: не фразы – стрелы, летящие в сердце. Плакала, заглядывая в прекрасные сады чужой души.

Итак, «Тюремная исповедь» - открытое письмо О. Уайльду своему оксфордскому приятелю (в больших голубых кавычках), посредственному литератору - Лорду Альфреду Дугласу, который не только стал причиной проблем Уайльда с законом, но и не поддержал его в трудную минуту((. Поучительная книга о том, как важно быть разборчивым в связях. Всем, кто, так или иначе, заблуждался в людях и испытывал горькое разочарование определенно стоит почитать.

То, что меня поразило и то, что мне близко в этой книге, это и отчаянный индивидуализм (очень по-британски), и рассуждения о Новом завете, и целый ряд интересных, порой парадоксальных сентенций… «Только то истинно, что прожито до конца»; «Все – что происходит с другими, происходит – с тобой»; «Воображение позволяет нам видеть людей и в реальном, и в идеальном плане».
Самое близкое лично мне, это суждение об унынии… Как известно существует такая вещь, как страсть к мученичеству. Когда страдаешь, есть бесконечное искушение – надеть на себя маску вселенской скорби и ходить в ней, наводя тоску на окружающих. Тем не менее, большинство людей, которые действительно переживали сильные страдания, жизнерадостны. Это чувство Уайльд описывает пронзительно. После судебного процесса ему хотелось лишь страдать, но, - пишет Уайльд, - когда в тюрьму к нему стали приходить друзья, то постепенно все стало меняться. Светлое лучше заметно на темном фоне. Перед теми, кто его поддерживал, когда большинство отвернулось он не мог показаться несчастным, он искренне радовался… Возможно так, как не радовался в лучшие свои годы. Уныние уступило место смирению.
Наконец, мысль о том, что если бы ему Уайльду, пришлось бы прожить жизнь заново, он бы окружил себя только двумя типами людей – художниками и теми, кто страдал. Потому что только они способны на понимание: настоящие художники, в силу своего живого воображения… люди, по-настоящему страдавшие в силу того, что они не будут равнодушно проходить мимо чужого горя и «нет порока страшнее, чем душевная пустота». С чем-то я бы еще может и поспорила, а с последним - абсолютно ППКС)).


(читайте цитаты-выдержки… но если не читали книгу, лучше их не читать, а найти книгу – потому что их мноооооооооооого)

В колонках играет - Patrizio Buanne (2009)

"Они прожили это время, как бы постоянно сдерживая дыхание, он - отвергая мир, она - чувствуя, как мир отвергает ее и обнаружили, что особой разницы тут и нет".

Классический сюжет для европейского бестселлера, сосватанного мне добросердечной подругой: вот и встретились два одиночества (с невротическими расстройствами психики)... Они жили долго и счастливо? Не все так просто. У каждого свои шрамы, свои детские травмы и "груз последствий" который оба любовно тащат за собой, не в силах выкинуть за борт. Актуальный фон в виде анорексии, склонности к суициду, умственно отсталой сестренки, безответно влюбленного друга - гомосексуалиста (мода, однако) не предполагает особо счастливую развязку...
Два героя, которые не могут найти себе места в обществе. Два разных типа одиночества. Он - гениальный ученый, самодостаточный одиночка, сам отвергший мир. Она- калека, остро переживающая общественное отторжение.
Итальянский физик-теоретик Паоло Джордано устами главного героя рассказывает об аутсайдерах, как о простых числах.
Как известно, простое число это то не слешитсяделится ни на что кроме самого себя и единицы. А кроме того, они никогда не стоят друг с другом рядом (кроме 2 и 3). Ученые, которые особенно любили долбаться над простыми числами, когда в ходу не было удобных электронных средств вычисления обнаружили в числовом ряде закономерность появления простых чисел - близнецов. Такие простые числа разделены только одним обычным делимым числом (11 и 13, 17 и 19 и т.д.). И простых чисел между прочим тоже бесконечно много...
...Короче, где мое детство и книжки по занимательной математике?.. В целом, Паоло Джордано со своим романом о невротиках оставил самые приятные впечатления по прочтении)) Тем паче, что автор даже не особо скрывает, что списывал их с себя, делая особый упор на слабостях, от которых желал бы избавиться))

---

Для тех, кто хочет позаботиться о своей красоте и при этом сэкономить деньги на дорогостоящие СПА-процедуры в салонах появился интересный информационный ресурс. Читайте как можно провести обертывания для похудения в домашних условиях и много других полезных советов для женского здоровья.


 

«Пока мы лиц не обрели...» - последний роман английского писателя Клайва Льюиса (1898-1963), автора «Хроник Нарнии». Некоторые критики ставят этого автора в ряд с Ф.М. Достоевским по глубине раскрываемых в его немногочисленных работах тем, по глубине взгляда в бездны души человеческой. И как Федор Михайлович, посвятил свой последний большой роман («Братья Карамазовы») своей жене Анне Григорьевне, также и Клайв Льюис посвящает последний роман своей избраннице — Джой Дэвидмен.

Чем больше читаешь книг, чем дальше заходишь в эти лабиринты черно-белых букв, тем отчетливее понимаешь, что в мире книг очень сложно отыскать настоящее. То что заденет душу, разум... Быть может, не в книгах нужно искать, а в людях?... А может, настоящее среди книг также редко, как и среди людей?

Это я к тому, что история, рассказанная К.С.Льюисом показалась мне на редкость настоящей. Эта сказка для всех возрастов - вариация на тему мифа об Амуре и Психее (Красавице и чудовище). Однако, взгляд автора лишь мельком пробегает по набившей искомину картине. Мастерски стилизуя повествование под «преданья старины глубокой», он ставит в центр повествования, не Психею, а ее сестру - Оруаль. Помните анекдот о том, что Красавица и чудовище — сказка о раздвоении личности? Это применимо к главной героине. Ибо история Оруали — это история женщины, которой, в силу обстоятельств, приходится отвергнуть в себе все женское. История сильной женщины. О таких любовных романов, увы, не пишут... Так что для романов — Оруаль не совсем типичный персонаж, а вот для современной действительности — вполне...
«Пока мы лиц не обрели...», естественно, не история средневековой феминистки, а история о самом важном (о другом Льюис и не писал) - о взаимоотношениях человека с человеком, человека с Богом. История Оруали — это еще и история человека, бегущего от самого себя, чтобы в конце пути к себе вернуться. Талантливая попытка выразить в словах все то, что каждый из нас носит глубоко в сердце.

Цитаты:
«По-моему, единственное различие между явью и сном заключается в том, что первую видят многие, а второй - только один человек. Но то, что видят многие, может не содержать ни грана правды, а то, что дано увидеть только одному, порой исходит из самого средоточия истины.»

«Уродство наше, внутреннее или внешнее, рождается вместе с нами и сопровождает нас по жизни как участь. Как горька эта участь, знает любая несчастная женщина. Всегда видеть сны об ином мире, иной стране, иной судьбе, когда скрытое в нас проявится и затмит все прелести тех, кому повезло больше. Да, но если и там, за этим порогом, мы будем отвергнуты и презренны?»

Космическая трилогия Клайва Льюиса (автора Хроник Нарнии) сочетает в себе элементы научной фантастики, христианской доктрины и мифологии. Но поклонники фэнтази, наверняка, могут назвать фантастическую линию — наивной, примитивной. Ярые христиане с сомнением отнесутся к богословским аллюзиям... Раскритиковать, однако, можно вообще все, что угодно. И «Космическая трилогия» - скорее сказка, чем фэнтази или богословский трактат.
Сказочник, рассказчик Льюис — прекрасный. Каждая его история, - повод убедиться в этом. Благодаря ярким образам, которые создает его воображение, создается ощущение полного погружения в выдуманные миры. Сам Льюис приоткрывал секрет «живости» своих творений: "Чтобы создать правдоподобный и не безразличный читателям "иной мир", следует воспользоваться единственным "иным миром", который нам известен, - миром духа"

А что если разум, за который так цепляется современный человек — не верен нам? А что если, то, что мы видим — далеко не полное отражение действительности? Льюис ломает навязанные стереотипы, космос у него — вовсе не безжизненная тьма, а в каждом людском мифе есть крупица высшей истины...

Часть 1 «За пределами безмолвной планеты...» (1938)
История заносит главного героя, преподавателя английского колледжа, на Марс. Там он находит дверний мир и существ, которые не подверглись грехопадению. Жизнь их течет под непосредственным управлением высших сил - «ангелов»-Эльдилов. Филологическое образование помогает главному герою быстро усвоить азы общения с инопланетными расами...

Часть 2 «Переландра» (1943)
"Основания нашей мифологии прочнее, чем мы думаем, и все же она очень и очень далека от правды. Тут Рэнсом и понял, почему мифология -- именно такая: ведь искры небесной
силы и красоты падают в болото грязи и глупости".
Во второй части, главный герой оказывается на другой планете, как раз, накануне грехопадения. И не зачем либо, а чтобы предотвратить его. Вся история в райском саду как будто бы повторяется заново, только исход несколько иной.

Часть 3 «Мерзейшая мощь» (1945)
"Англия - не избранница, избранных народов нет, это чепуха. <...> Конечно, общие правила есть, и надо соблюдать их. Но это - лишь грамматика добра, а не живой язык. Нет на свете двух одинаковых травинок, тем более - двух одинаковых святых, двух ангелов, двух народов. Весь труд исцеления Земли зависит от того, раздуем ли мы искру, воплотим ли призрак, едва мерцающий в каждом народе. Искры эти, призраки эти - разные."
Дело происходит после Второй мировой и уже на нашей планете. Эта книга — самая объемная часть трилогии и может быть представлена, как самостоятельное произведение. Большую его часть в ней ничего не происходит, кроме обычной жизни обычных людей. Ну... по-крайней мере, ничего особенного не происходит до тех пор, пока не просыпается Мэрлин. Да-да! Тот самый, из Артуровских легенд... И после 15 веков проведенных под землей в состоянии анабиоза, Мэрлин способен еще на очень многое...

Советую всем взрослым детям, кто еще любит сказки, где философия не затмевает, а лишь дополняет сказочное)

Это два небольших произведения английского писателя К. Льюиса(«Хроники Нарнии»), о книгах которого я уже писала раньше ( «Пока мы лиц не обрели», «Космическая трилогия» ).
Несмотря на свой небольшой объем обе истории преисполнены смысла и образности.

Есть два равносильных и противоположных заблуждения относительно бесов. Одни не верят в них, другие верят и питают к ним ненужный и нездоровый интерес. Сами бесы рады обеим ошибкам и с одинаковым восторгом приветствуют и материалиста, и любителя черной магии.

«Письма Баламута» - это ничто иное, как переписка бесов (побратимов Воланда Булгакова и Мефистофиля Гёте), нежно «опекающих» людей и друг друга. Апологет христианства Льюис идет на весьма любопытный эксперимент — он не просто пишет от лица темных сил, но еще и сознательно путает понятия называет Б-га - «врагом», хорошее — плохим. Таким образом, мне кажется, он обращает внимания одновременно на то, что нужно быть осторожней со словами и на то, что главное — не слова, а суть вещей. Вне зависимости от того, сколько появляется новых терминов, понятий и суждений, добро остается добром, а зло может быть разоблачено незамутненным пристальным взглядом, а иногда — просто улыбкой. Эта бесовская переписка в конечном счете наглядно демонстрирует сколько в среднем человеке навязано толпой, дешевой пропагандой, тенденциями моды и искусства (например развенчиваются сами понятия столь властной над миром «депрессии, скуки, тоски, сплина», «настоящей любви» и даже «гуманизма»)... Льюис общается с читателем знакомым тоном того, кто живет в нас самих или витает где-то рядом (в сущности — не велика разница) и методом «от противного» призывает прислушаться к лучшему советчику.

”То, для чего создан разум, так же похоже на твою игру ума, как таинство брака на онанизм.»

эта фраза «райского духа» как бэ намекает, что если у меня с юмором не лады, то К. Льюиса — с этим все отлично!

«Расторжение брака» также малое по объему произведение и также оно посвящено околорелигиозной тематике. Эта история не имеет отношения к бракоразводным тяжбам. В названии отсылка к сборику стихов Уильяма Блейка «Бракосочетание Рая и Ада». Льюис делает все, что в его силах, чтобы доказать, что такой союз невозможен и повествует о том как однажды, обнаруживает сам себя на автобусной остановке и понимает, что автобус, едет не куда нибудь, а из Ада в Рай. Далее события развиваются одновременно в стиле мифов и «Алисы в стране чудес», так что скучать герою и читателю не приходится.

Впринципе, советую, всем кто не является ярым материалистом-атеистом и любит почитать- подумать о добром и вечном.

Джордж Макдональд (1824-1905) — шотландский писатель и поэт, друг Льюиса Кэролла, один из первых читателей знаменитой Алисы, одобривший ее публикование. Макдональд стоит у истоков фэнтази-литературы. Именно сказки Макдональда, прекрасные и страшные одновременно, впитавшие в себя дух христианской религии и мифологии, вдохновили творчество Дж.Р.Толкиена, Клайва Льюиса и многих других их собратьев по перу. До того, как фэнтази получило свое имя и стало растиражированным жанром, успех которого зачастую творит холодный коммерческий расчет, этот писатель вовсю будоражил воображение, свое и читателей, создавая великолепные образы незримого и запредельного.

В книге "Лилит", центральное место занимает одноименный демон ветхозаветных апокрифов, ассоциируемый также с темной стороной луны и мн. мн. другими вещами. "Лилит" последний крупный роман Джорджа Макдональда, написанный им после преждевременной гибели двух его детей и смерти жены - Лилии. Возможно, поэтому, тьмы в романе, по-крайней мере, на первый взгляд, больше чем света...

Мир этой книги — мир сновидений. Ночные кошмары и прекрасные идиллические картины, порожденные людским воображением сплетаются воедино. Сможет ли человек хоть когда-нибудь проснуться или сон вечен?
Может статься, однажды, и к тебе подлетит склонный к парадоксальным суждениям ворон и задаст пару вопросов, на которые ты не сможешь дать ответа: «Кто ты? Где твой дом? Куда ты идешь?»
И тогда начнется эта история. Одна из самых странных, что я читала. Покинуть библиотеку старого дома и путешествовать среди вересковых полей, живых мертвецов, библейских аллюзий под надзором черной птицы. «Идти всегда легче, чем ждать».
А что если существуют параллельные миры, где мысли немедля обретают материальную форму и люди имеют несколько лиц? Что если в каком-то из миров живо всё, что мы потеряли, и все наши печали — напрасны? Когда реальность дробится на осколки, подобно стеклу, остается лишь надежда и «свет, который остается светом даже в последнем из его бесчисленных отражений».

Как обычно, советую всем, кто читает сказки... а также, любителям английской литературы и психоделики) Мне самой эта книга полюбилась, рада что наткнулась на нее... "Лилит" Макдональда мало с чем можно сравнить и, если массовому читателю, она по какой-то причине недоступна, то это досадное забвение прекрасного произведения.

Больше цитат любителям цитат

Амаду, Цвейг, Уайльд, Льюис... Этим летом в полку моих любимых писателей прибыло на Достоевского (прибыл и затмил всех нафиг). Ну вот и дошла я до ручки... точнее, до великого русского пера.

"Братья Карамазовы" - философский роман с элементами детектива и мистики, вершина творчества Ф.М. Достоевского, его лебединая песнь.

Вы не замечали, что в массе современной литературы не хватает того, что принято называть духовностью? А тем не менее именно присутствие духа есть, на мой взгляд, единственное, что оправдывает множение в промышленных масштабах всех этих продуктов графоманского пера. Для чего мы снова и снова листаем книги? Ради сиюминутного развлечения или для того ли, чтобы хоть на мгновение слабый отблеск вечной истины?
Если для первого, то все что написано Достоевским стоит, конечно, сжечь, чтобы не травмировать психику будущих поколений. Если для второго, то только его, возможно, и стоит читать, как советовал в свое время Иннокентий Анненский.

Итак, я открыла "Братьев Карамазовых", когда уже и не надеялась увидеть на книжных прилавках ничего, кроме мертвой мукуллатуры, носящей гордое имя литературы.
И на сей раз все было иначе: с Достоевским, с которым впервые встретилась в школе, и мир которого в то время показался слишком мрачным, не расставалась более месяца. Более месяца на понимание, что все предшествующие "Братьям Карамазовым" его романы - не более, чем наброски. Наброски гениального художника, мастера русского слова, все мотивы которых нашли свое продолжение и разрешение в последнем обширном полотне Карамазовых.

Сюжет книги вечно актуален. В центре повествования три брата - разгильдяй Дмитрий, журналист Иван, юный монашек Алексей и отец их, поправший свой отцовский долг, желающий как можно дольше жить ради своего удовольствия, который "разве передал сыновьям склонность к пьянству - вот все его благодеяния". "Кто не мечтает убить своего отца?". Две основные темы романа, тесно сплетенные между собой, - богоискательство и отцеубийство.

Этот роман Достоевский писал более выверенно чем предыдущие, уже не страдая от игромании, сопряженных с нею финансовых трудностей, или неразделенных любовей с женщинами, смирившийся с потерей сына Алексея и дочери - Сони. Три года отнимает у писателя труд над этим произведением. "Я все... думаю о моей смерти сам... и о том, что оставлю тебя и детей... Теперь у меня на шее "Карамазовы", надо кончить хорошо, ювелирски отделать, а вещь эта трудная и рискованная, много сил унесет. Но вещь также и роковая: она должна установить имя мое, иначе не будет никаких надежд", - пишет он жене Анне. В этом романе биографические вехи жизни Федора Михалыча мешаются с идеями и образами, мучавшими его всю жизнь. Заглянуть в самые темные бездны души человеческой и попытаться найти дорогу к свету, вот что, кажется мне, получилось в итоге, у Достоевского.

 Да, здесь все: и лихорадочная призрачность счастья земного брата Дмитрия, и отчаянная надежда на счастье иное - высшее Алеши, и грустная мудрость старца Зосимы, и чёрт сомнений в строгом костюме из рациональных воззрений, и темные фантазии брата Ивана, которые рушат сложившийся образ Достоевского-реалиста. Это роман в котором заключен целый ряд историй, целый ряд смыслов, о которых нельзя судить однозначно. Каждый читатель в этом переплетении, найдет свое... Свои вопросы. Свои ответы.


некоторые выдержки

«Работа его многие годы была связана с палеозоологией, мертвейшей из наук, и это придало странную особенность его восприятию: все в мире делилось на твердое и мягкое. Мягкое ласкало чувства, пахло, было сладким или отталкивающим — словом, было связано с эмоциональными реакциями. А твердое определяло сущность явления, было его скелетом. Георгию достаточно было взять в руки одну створку устрицы, вмурованную в склон холма где-нибудь в Фергане или здесь, под Алчаком, чтобы определить, в каком из десяти ярусов палеогена жил этот мясистый, давно исчезнувший моллюск, его крепкая мышца и примитивные нервные узлы, то есть все то, что составляло незначительную мякоть. Так и песни эти казались Георгию мякотью, сплошной мякотью, в отличие, скажем, от песен Шуберта, в которых он чувствовал музыкальный костяк, благо что и немецкого языка он не знал.»

Прочла по совету. Первую часть вопила, что «не мое» (и никогда в жизни не буду я читать женскую прозу), думала, что уже не дочитаю, но неожиданно дочитала и даже признаюсь в том, что мне понравилось.

Если не хотите разочарований, не покупайтесь на заманчивое название романа. В этой истории ни слова о властительной царице из древнегреческих мифов. С хрестоматийной тезкой добродетельную Медею Людмилы Улицкой сближает лишь имя, да греческие корни. Дети также упомянуты не столько в плане естественного родства, сколько в свете родства духовного.

В остальном же, это хорошая женская проза. Если сравнивать с Токаревой, Рубиной и некоторыми иностранными образцами, которые мне довелось читать, то из всего жанра именно это произведение выделила бы как лучшее мне знакомое. Исполнен роман в виде «семейной хроники» и потому чем-то смахивает на «Сто лет одиночества» Маркеса.

Находится в романе место и любовным, и чувственным, и мистическим переживаниям. Улицкая ведет повествование умно, а в редких шутках еще и остроумно.

Читать далее

 

«Стихийное бедствие не по мерке человеку, потому-то и считается, что бедствие – это нечто ирреальное, что оно-де дурной сон, который скоро пройдет. Но не сон кончается, а от одного дурного сна к другому кончаются люди...»

Прочитала «Чуму» Альбера Камю и хотя идея понравилась, но воплощение показалось не слишком убедительным. В центре сюжета лежит городок Оран. Люди там живут по инерции и не задумываясь. Вся жизнь для них проходит в обсуждении коммерческих сделок и нехитрых развлечениях, а смерть или болезнь для них «некомфортабельна» и воспринимается как нечто ирреальное. «Болеть всегда неприятно, но существуют города и страны, которые поддерживают вас во время недуга и где в известном смысле можно позволить себе роскошь поболеть. Больной нуждается в ласке, ему хочется на что-то опереться, это вполне естественно. Но в Оране все требует крепкого здоровья: и капризы климата, и размах деловой жизни, серость окружающего, короткие сумерки и стиль развлечений. Больной там по-настоящему одинок… Каково же тому, кто лежит на смертном одре, в глухом капкане, за сотнями потрескивающих от зноя стен, меж тем как в эту минуту целый город по телефону или за столиками кафе говорит о коммерческих сделках, коносаментах и учете векселей. И вы поймете тогда, до чего же некомфортабельна может стать смерть, даже вполне современная, когда она приходит туда, где всегда сушь»[i]. Таковы Оранцы, на большее, чем у них есть они и не расчитывают и, может быть где-то [i]«есть такие города и страны, где люди хотя бы временами подозревают о существовании чего-то иного. Вообще-то говоря, от этого их жизнь не меняется. Но подозрение все-таки мелькнуло, и то слава Богу. А вот Оран, напротив, город, по-видимому никогда и ничего не подозревающий, то есть вполне современный город». И вот по этому-то городу, откуда уходят остатки человечности и вдумчивости вполне закономерно бъет «бич Божий» чума. Чтобы люди проснулись, задумались, чтобы ход жизни изменился... А собственно, такое возможно? И если да, то как?

Вера. Естественным путем к пробуждению является вера. Но Камю верующим человеком не был, религиозного образования не получал, и в «Мифе о Сизифе» он как раз таки очень правильно обходит эти тонкие вопросы в стороне. Но в «Чуме» вопросы веры задеваются и раскрываются в образе отца Панлю — иезуитского священника. И вот этот то образ явился для меня наиболее спорным. С одной стороны, Камю описывает Панлю как умного и красноречивого проповедника, но тут же оговариваясь: «Панлю – кабинетный ученый. Он видел недостаточно смертей и потому вещает от имени истины». И, все же, поколебавшись, писатель, наделяет священнослужителя положительными качествами — Панлю соглашается не только проповедовать о спасении души, но и принимать деятельное участие в работе санитарной бригады. Когда священник насмотрелся на смерти, то Камю вкладывает в его уста фразу, которую просвященный верующий (а не религиозный фанатик) мог бы сказать только предварительно лишившись рассудка: «Если священник заболеет, то он не должен обращаться к врачу».

Дело в том, что верующие люди (те, у которых не только сердце, но и голова впорядке) понимают, что действие Бога можно обнаружить не только в непосредственном чуде, но и в действиях врача... в любом человеке, который пришел вовремя, чтобы помочь в трудную минуту. И вот в раскрытие образа вкралась такая очевидная для «моралиста-гуманиста» ошибка. Камю в этом обнаруживает свое отношение — типичное отношение атеистов к людям верующим, характеризующееся поверхностностью и поспешностью суждений: «И почему их Бог их не исцеляет?» (с внутренней обидой).

Мне кажется в отце Панлю (главным образом, в его кончине) отразились собственные отношения Камю к вере. Вера Камю слаба и лишена сколько-нибудь прочных, разумных оснований. Она умирает от непонятной болезни, боиться обратиться за помощью и ее можно назвать целиком и полностью «сомнительным случаем».

Гуманизм.

Всем известно, что в Европе правит гуманизм. Камю - признанный моралист и тема гуманности неотъемлима от его творчества. Бедствие, возникшее в городе Отоне, для людей деятельных и человеколюбивых — есть огромный шанс явить миру свои лучшие качества. Там где отдельная личная беда редко толкает ближних на помощь друг к другу, общее горе объединяет людей, которые, возможно, и не думали о том, что могут помочь другим. Так, сплочаются вокруг общего дела Тарру (который хочет быть «святым» без Бога), Риэ (врач), Гран (графоман, который бесконечное число раз переписывает лишь одну фразу), Рамбер (журналист, попавший в город по делам и обнаруживший в себе огромную любовь к оставленной в Париже женщине) — все они стремяться помочь людям. И Камю доказывает на примере этих людей стремление человека к добру.

Но он, восхищаясь деятельным добром врача-атеиста и «святого»-атеиста показывает и то, что несмотря на все эти стремления неумолимо топчет смерть, тем самым открывая их тщетность.

И застышим в воздухе остается вопрос: «Зачем?» Даже если в основной своей массе люди (прежде всего это касается атеистов) и совершает чаще добрые поступки, чем дурные, то чего ради?.. В чем цель добра, которое к тому же до чумы спало крепким сном?

Любовь.

«– Вы в Господа Бога не верите? – спросила старуха, она каждое утро аккуратно ходила к мессе.

Рамбер признался, что не верит, и старуха добавила, что и поэтому тоже.

- Тогда вы правы, поезжайте к ней. Иначе что же вам остается?»

Итак, остается еще любовь человека к человеку. Праздник избавления от чумы — это и праздник любви, когда люди открыто демонстрируют свои чувства (через книгу вообще лейтмотивом проходит глубоко философская мысль, что «обнимажулечки — это приятно, так — тискайтесь пока есть возможность»... это очень по-французки, очень по-человечески). Камю вроде бы и не возвеличивает любовь сверх меры, но в то же время видит ее едва ли не единственной доступной человеку радостью. В городе Отон где все чувства давно стали механическими, бездумными, чума будит и обостряет их и тогда как людям, потерявшим своих близких, остается лишь вглядываться в разверзшуюся перед ними бездну, влюбленным Камю дарит надежду любить крепче. Пожалуй, единственную надежду, которую он вообще оставляет человеку в этой книге. У влюбленных есть шанс хоть на какое-то время еще счастливо забыться в объятиях любимого. «Если хотя бы время от времени радость, как награда, приходит к тому, кто довольствуется своим уделом человека и своей бедной и страшной любовью». И все же, почему любовь человеческая бедна и страшна? Потому что, несмотря на то, что чума угасла и разлученные ей люди встретились — остались еще обычные разлуки и обычная смерть.

 

Итак, цель аллегории положенной в основу романа Камю «Чума» - показать, что все живые люди больны. Больны, вероятно, смертью (или грехом, что в религиозном контексте практически одно и то же). Но большинство из них предпочитает не ведать о том, живя в мире иллюзий и предаваясь сиюминутным радостям. Вопрос в том способно ли что-то нарушить застоявшийся ход жизни, где люди не хотят задумываться над ней? Способно ли что-то пробудить ото сна целый город или мир?

Вот мне думается, что если и да, то речь может идти не о пробуждении всех и сразу, а о каждом отдельном человеке.

А ХУЛИ Я ВООБЩЕ ЭТО ЧИТАЛА? ДОСТОЕВСКИЙ КРУЧЕ! 

Как-то так получилось, что последнее лето было заполнено у меня чтением К. С. Льюиса и Г. К. Честертона, а осенью к этой компании присоединился еще и Грэм Грин. Поэтому когда на глаза мне попалась книга редактора-переводчика вышеперечисленных книг Натальи Леонидовны Трауберг (плюс еще Вудхауза, Пола Гэллико, Кэтрин Патерсон и др.), решила взять на заметку.

Книга понравилась неожиданно и совершенно искренне. Вначале правда хотелось спросить "кто все эти люди?" (деятелей культуры 50-60-х годов 20-го века я не то чтобы очень хорошо знаю) и сложно было принять язык - подчеркнуто без красивостей и с категорическим отрицанием личного местоимения первого лица единственного числа ("дикое "я").

Но постепенно стало ясно, что нет никакой возможности оторваться от повествования, ведь оно течет как "сама жизнь", книга говорит ПРОСТЫМ языком о важных вещах (от юдофобии до фарисейства современных "христиан" — попытка критического взгляда изнутри — Трауберг еврейка и православная христианка, от важности домашней уборки до критики на фильмы по "Хроникам Нарнии" и Дозорам). Несмотря на то, что автор самоустраняется и книга представляет собой всего-лишь сборник статеек, эссе и интервью, а не полноценные мемуары, есть в этом ощущение какой-то внутренней целостности и равновесия. Человек много переживший и себя не потерявший, присутствие духа не утративший, делится опытом обретения мира в душе. Женщина, пережившая страшные времена, говорит, что не стала бы выбирать другую историческую эпоху для жизни (все они более-менее похожи)... хотя, возможно, предпочла бы жить где-нибудь в сказочной Англии.

Трауберг много пишет о христианстве, но поучений здесь нет. Скорее, предостережения. Ровно как и попытки навести читателя на размышление/воспоминание.

Что особенно понравилось?

Рассказы о Честертоне. Мне-то Клайв Льюис милее, а вот Наталья Леонидовна явно была большой почитательницей Гилберта Кийта Честертона. Всегда интересно читать или слушать о том, что человек действительно любит. Это заставляет и человека лучше понять, и даже немножко заразиться чужими нежными чувствами;

Рассказ о крысе Мусе и собственном коте - Иноссенте Коттоне Грее (или просто Кеше), который был избран председателем Честертоновского общества и вообще был удивительным котом не менее удивительной хозяйки. В числе прочего, Трауберг засвидетельствовала, что путешествовать - это, конечно, хорошо... но лучше, когда есть стены и кошки... Не книга, а ценное напоминание.

Бывает так, что в книге вроде и нет ничего особенного. Или ты просто не знаешь, как это особенное описать — настолько оно прозрачно и неуловимо, как воздух которым дышишь. Но ты продолжаешь дышать и чувствуешь - сам факт того, что книга у тебя в руках - не-случайность.

== под морем цитаты ==

Читать далее

 

 

Мишель Турнье (р. 1924) - французский писатель, лауреат Гонкуровской премии. В своем творчестве имеет обыкновение обращаться к различным мифологическим и литературным первоисточникам, на их основе создавая собственные "апокрифы", ежели по-старому, или "фанфики", ежели по-современному.

 

Так появилсь романы " Пятница, или Тихоокеанский лимб " - история душевно-нравственных исканий Робинзона Даниэля Дефо, "Лесной царь" - повествование, уходящее корнями в древнегерманскую мифолгию и тот роман, о котором собственно пойдет речь в этом нудном отзыве.

О волхвах - мудрецах, пришедших к месту рождения Иисуса, следуя за Вифлеемской звездой, в Библии упоминается лишь в Евангелии от Матфея и то без подробностей, однако постепенно в христианской мифологии у них появились имена (Мельхиор, Бальтазар, Каспар), лица (азиатское, африканское, европейское) и царские титулы. Закреплены образы волхвов в нескольких сотнях фресок, картин, барельефов (здесь — большое собрание http://elmiradorespagnol.free.fr/3magos/)

Со всей массой апокрифических легенд и преданий о поклонении волхвов и имел дело Турнье, когда писал свой роман апокрифического жанра "Каспар, Мельхиор и Бальтазар"

Кто они? Откуда они пришли? Каков был их путь и каковы были цели их путешествия? На эти и некоторые другие темы фантазирует Мишель Турнье.

В итоге, один роман рассказывает даже не три истории, а больше. К выдуманной истории о волхвах присоединяется вполне историческое изложение биографии Ирода Великого, монологи также известных по христианскому преданию вола и осла, а также история о четвертом опоздавшем волхве...

Какого-то однозначно положительного впечатления книга не произвела. Может оттого, что материал не чисто исторический, а скорее сказочно-мифологический - Турнье не стал утруждать себя и подгонкой мыслей героев к началу первого тысячелетия; проблемы древних волхвов заботят вполне современные. В потомках уцелевших после известного бедствия содомитов, описанных рукой Турнье, самодовольных и гордящихся своим происхожденем, можно рискнуть узнать если не себя самих, то хотя бы вполне современных жителей планеты земля: "у содомита высота взгляда сводилась к глубинному анализу, подъем - к проникновению, теология - к онтологии, радость от приобщения к свету разума оледенял страх ночного кладоискателя, который подкапывается под самые основы существования".

Совсем иные слова Турнье вкладывает в уста предводителя бедуинов: "...во времена, о которых я веду речь, живот, жаждущий пищи, и уши, жаждущие знания, составляли одно, ибо одни и те же плоды утоляли и тот, и другой голод <...> Душа и тело были слиты воедино. Падение человека раскололо истину надвое. Пустое, полое, лживое слово лишилось способности насыщать. И пища, тяжелая, плотная, непрозрачная и жирная, затемняет разум и превращается в отвислые щеки и животы! <...> Мы стараемся преодалеть раскол между пищей и познанием, до предела упростив и то и другое, ибо мы убеждены, что, изощряя их, мы усугубляем разрыв между ними. Конечно, мы не надеемся примирить их только собственными силами. Нет. Чтобы свершилось возрождение, нужна сила сверхчеловеческая, воистину божественная".

То есть, если захотеть, можно найти над чем задуматься или чему удивиться. Далее еще цитаты:

 

 "Заприте его в солнечной детской вместе с нашей бестрепетной англосаксонской детворой, он и там найдет удобный случай задушить какого-нибудь младенца скакалкой или размозжить ему голову кубиком. Обстоятельства могут быть благоприятны, надежды сильны, режим великолепен, но великая стихийная страсть Инносента Смита – жажда крови – вспыхнет в определенный час и взорвется, подобно адской машине..."

В одном из своих эссе, английский писатель и журналист Гилберт Кийт Честертон (1874—1936) отметил, что два создания - оптимист и пессимист преследовали его, когда он был подростком. Позднее писатель пытался уяснить для себя что же скрывают под собой эти два расхожих определения человеческой природы.

А уяснив, естественно, перенес на бумагу. Ведь все тот же Честертон признавался, что "готов писать книги по малейшему поводу" (что с успехом и делал, к радости читателей).

К радости, потому что Честертон - великолепный и остроумный рассказчик. Детектив его может и остается «легким» жанром (из-за искрометного авторского юмора и умения не дать читателю задремать над книгой), но всегда намекает на что-то большее.

Не исключение и роман "Жив-человек". Завязка его такова: однажды в тихом английском пансионе "Маяк" появляется необычный гость - этакий английский чудак, который валяется на травке и машет ногами в воздухе. Сперва, странное поведение незнакомца с говорящим именем Инносент (от англ. «невинность») вызывает у окружающих недоумение и даже возмущение, но страсть к жизни этого «неформала» оказывается заразительна. Вскоре большинство постояльцев "Маяка" уже с радостью принимают участие в забавах загадочного и обоятельного чудака и так продолжается пока не звучит выстрел. Точнее, два.

Вот вам закваска для детектива, интригующее течение сюжета гарантировано Г. К. Честертоном...

Но вопросы, которые автор раскрывает своим произведением отнюдь не шуточные: бывают ли забавы и радости невинны и имеет ли человек право на них? Что может скрываться за маской мировой скорби? Что будет если столкнуть нос к носу законченного оптимиста и законченного пессимиста, причем первому дать в руки револьвер?

 

Думаю сие жизнеутверждающее чтиво очень актуально сегодня, когда многие люди так склонны "мыслить позитивно". Во-первых, Честертон сам по себе "позитивен" (что бы это не значило), во-вторых, он рассказывает именно об этом - об искусстве сохранения радости жизни. Советую всем не читавшим от мала до велика. И отдельно — тем, кто любит вести себя неадекватно (потому что это о нас, ребята!!! =)))

Цитаты: Читать далее

автор иллюстраций А. Власова (2005) 

1. Дж. Макдональд. Страна северного ветра. Иллюстрации А. Власова (2005), издание Центр Нарния (2005)
Замечательное издание удивительной сказки Джорджа Макдональда попалось мне в руки с пометкой "для детей старшего школьного возраста". Сказка действительно немного детская, но нити повествования сплетаются в такой искусный узор, что к последним страницам легче признать в себе ребенка, чем признать что эта книга - не для тебя.
Если коротко, то это о взаимоотношениях ребенка с трансцендентным. Небольшой "мистический опыт" маленького мальчика. Об остальном - цитатами...

Читать далее...

 

 

“...мы открыли, что в дорогу можно брать хорошие книги, удовольствие станет еще больше. Очень важно как можно раньше научиться читать хорошую КНИГУ, где бы ты ни был. «Тамерлана» я впервые прочел во время поездки из Парна в Белфаст под проливным дождем, а «Парацельса» — в окопе, при свете свечи, которая гасла каждый раз, когда неподалеку стреляла пушка, то есть каждые четыре минуты.»
(К. С. Льюис)

Alfa_i_omega, моя любимая пчелка, предложила своим читателям флэшмоб от которого я не могу отказаться. Имена авторов будут повторяться. И расскажу отчего.

Дело в том, что я могу полностью подписаться под словами из автобиографии Клайва Стейплза Льюиса: "В писателя просто влюбляешься так же невольно и неодолимо, как в женщину." (ну или в мужчину, - мысленно добавляю я). Для меня встреча с хорошим автором и хорошей книгой сродни влюбленности, бывает что и крайне пылкой. Влюбленность эта характеризуется чередой долгожданных вечерних свиданий с собраниями сочинений, с биографиями, с периодическими возвращениями к тому или иному произведению. Далее, Льюис замечает, что он отличал чувство влюбленности от согласия с автором. И здесь, мне придется с ним согласиться. Кроме того, как в любом чувстве, здесь возможны и разочарования, и взлеты, и падения (интереса)...
Вообще автобиографии людей пишущих — тема отдельная, ибо все они заядлые книголюбы и, естественно, на таком общем поле, то и дело улавливаешь схожесть восприятия. В автобиографическом эссе «Меньше единицы» Иосиф Бродский писал об собственном дяде: «...в советских средних слоях считалось -- и по сей день считается -- признаком хорошего тона подписка на новые издания энциклопедий, классиков и пр. Я завидовал ему безумно. Помню, как однажды, стоя у него за креслом, смотрел ему в затылок и думал, что если убить его, все книги достанутся мне -- он был тогда холост и бездетен...". Насчет потенциальной способности к членовредительству не уверена, но едва ли есть для книголюба в мире вещь более вожделенная чем чужой книжный шкаф. Констатируя свой не особо обширный и глубокий книжный опыт, могу сказать, что сколько бы не множились фолианты на собственных деревянных и электронных полках, ситуация меняется мало и неизведанные территории обитания книг притягивают магнитом по изрядно опошленному принципу «между ними пробежала искра».
А еще, абсолютное большинство моих «возлюбленных» писателей безнадежно мертвы и это тенденция. В книги живых людей мне  влюбляется не столь охотно, а если и случается, то в чувствах не хватает глубины, свойственной дорогим сердцу могилам.

1.Лучшая книга, прочитанная в пошлом году. "Лилит" Джорджа Макдоналда, "Сама жизнь" Натальи Трауберг, трилогия Мирчи Элиаде "История веры и религиозных идей"(увы, незаконченная), "Вечный Человек" Гилберта Кийта Честертона, автобиографическая проза Марины Цветаевой, "Настигнут радостью", "Боль" и "Пока мы лиц не обрели" Клайва Стейплза Льюиса, "Сила и слава" Грина Грэма, "Мать тьма" Курта Воннегута.Читать далее

Тетралогия "Море изобилия" классика японской литературы посвящена человеческим мечтам и тому как разбиваются они о реальность. Вместить в одну жизнь все противоречивые устремления человеческой души разом довольно сложно, чтобы подчинить себе судьбу человека часто достаточно и одной, поэтому автор берет за основу своего произведения теорию переселения душ. Перед глазами Хонды словно перед зеркалом, отражающим отбелски пламени, вновь и вновь рождается и трагически погибает, отдавшись на волю той или иной мечте, друг его юности - Киёки. Чем дальше - тем смелее мечты по отношению к общепринятому и тем более зыбки грани реального.

***

«...есть люди, которые выращивают цветы только затем, чтобы потом обрывать их лепестки.»

Первая книга "Весенний снег" воплощение мечты о запретной любви, предельной по накалу страсти, вспыхивающей между двумя юными созданиями. Любовь эта прекрасна, потому что невозможна. В этом и состоит тонкое место первой иллюзии - главный герой в любовный водоворот затянут вовсе не какими-то светлыми чувствами, его привлекает сама невозможность страсти. 

***

 

«Почему человеку не дано поступать прекрасно. А безобразное, грязное поведение, поступки, совершенные ради выгоды, - вот это позволено?»

Второй роман тетралогии "Несущие кони" являет собой японский вариант воплощения грез о смерти за идею, смерти красивой, возвышенной, влекущей молодые и горячие сердца. Главный герой мечтает умереть в знак верности императору. Из всей серии, эта книга произвела на меня самое сильное впечатление из серии. Не подумайте, что мне как автора и героя посещало желание совершить харакири (хотя бы потому, что такая форма тяги к смерти истинно японская). Скорее наоборот - это настолько мне не близко, что прочесть об этом у Мисимы, который и сам в конце-концов решился именно на такой шаг, безумно любопытно.

***

 

«У молодежи просто потребность в самых жестоких поступках, и одновременно их привлекает самое отчаянное кокетство. Может быть, с ними кокетничает смерть?..»

Книга третья "Храм на рассвете" - это воплощение человеческого желания о полном чувственном раскрепощении. Книга показалась мне наиболее жесткой из серии. Эта единственная из четырех книг серии, где Хонда видит воплощение своего школьного друга - в девушке, причем в достаточно красивой. Но внутренний мир этой девушки перед читателями не раскрывается, на обозрения выводятся лишь внешние страсти.
 Но сексуальные девиации не единственное на что автор и герой обращают в этой книге внимание читателя. Этот роман так глубоко, насколько это возможно в художественном произведении, рассматривает восточную (особенно индуистскую, но и буддистскую, и древнегреческую, и национальную японскую — синтоистскую, особенно в тех аспектах, где они касаются переселения душ) духовность. Здесь человеческие грезы лишаются иллюзии «возвышенности», превращаясь в кошмар. Уже ясно, что им не вознестись на прежнюю высоту. 

***

 «...Или как свет мы ощущаем негатив бездонного мрака?»

Заключительная книга серии "Падение ангела" выражает самую дерзкую человеческую, да и ангельскую мечту - об избранничестве, дающем власть над другими людьми. Речь идет о гордыне. Роман описывает смерть души и, как следствие, сокрушительный финал всяких грез.
  Помимо довольно оригинального сюжета, невозможно не отметить Мисиму как великолепного, тонкого рассказчика, никогда не забывающего подчеркнуть колорит родной страны. Чтение «Моря изобилия» можно назвать увлекательным путешествием по просторам Японии и закоулкам человеческой души.

>>>