Мановцев Андрей Анатольевич

Статья рассматривает феномен положительного отношения к Сталину в современной церковной среде. Автор критически разбирает ряд изданий и выставок, посвящённых истории России ХХ века.

Веяние, проникающее и в Церковь

Уже стало привычным встречать положительное отношение к Сталину. Можно говорить об этом как о «веянии времени», увы, проникающем и в Церковь. При этом нельзя не заметить, к сожалению, следующее. До недавнего времени почитание Сталина в церковном народе можно было считать «периферийным». К таковым почитателям относились единицы-священники (многие, верно, помнят передачу по телевидению пятилетней, кажется, давности и странноватого питерского священнослужителя в этой передаче с огромной иконой огромного Сталина, благословляемого низенького роста блаженной Матроной), или рядовые мечтатели о прошлом, которые долго еще не переведутся и среди православных, или маргинальные патриотические псевдо-православные движения, в которых Царя-мученика почитают истово не по разуму – так же, как Ивана Грозного, Распутина и Сталина, такой уж набор... Теперь же Сталину – с большим уважением – «воздается должное» и просвещенной, мыслящей частью православного российского народа. Как если б они и думать не думали, откуда ветер дует, с какой стороны! Мы постараемся в этой статье воздать ему (Сталину) должное. Но прежде, чтоб не быть голословными, проиллюстрируем то, что сейчас заявлено. Скажем прямо, что речь идет о проектах, осуществляемых московским Сретенским монастырем.

Моя история

Хорошее название просветительского проекта – «Моя история». Действительно, для нас очень важно личное, небезразличное, неотстраненное отношение к отечественной истории. Но то-то и несуразно, что в таком проекте не только что-то (порою весьма выразительно и весьма наглядно, дизайн выставки – на высоком уровне) рассказывается, но что-то и смазывается, а что-то искажается или замалчивается, хотя не должно замалчиваться. Нельзя сказать, что в историческом павильоне ВДНХ, в зале «Моя история. ХХ век: от великих потрясений к великой победе» Сталин представлен положительно, нет, скорей, нарочито-двойственно и... смягченно.

Так, к примеру, касательно борьбы советской власти с Церковью рядом в экспозиции приведены две цитаты. В.И. Ленин: «Чем больше представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам расстрелять, тем лучше». И.В. Сталин: «Партия не может быть нейтральной в отношении религиозных предрассудков, и она будет вести пропаганду...».

Согласитесь – разные вещи: расстреливать или вести пропаганду. При этом замалчивается, что Сталин вместе с Лениным стоял за расстрелы духовенства (см. ниже).

Да, репрессии вполне нашли свое отражение – даны и цифры, и карта ГУЛАГа. Впечатляет. Но все это показано так, как если бы «выросло» само по себе, как будто не было личной сталинской воли на проведение репрессий. В то же время идея усиления классовой борьбы во время мирного социалистического строительства – это личная творческая находка тов. Сталина, теоретическая база для любого рода репрессий. В экспозиции вовсе отсутствует что-либо, что указывало бы на личное активное участие Сталина в уничтожении народа. В частности, не рассказано о том, что репрессии проводились по разнарядкам (инициатива сверху). На республику, на область, на район спускались цифры: столько-то человек «по первой категории» должно быть репрессировано (расстрел), столько-то – по второй (долговременное заключение). При этом сохранилось много документов – обращений с мест с просьбой об увеличении «лимита по первой категории» (что говорит, конечно, и о нравственном состоянии народа, раз находилось так много региональных сатрапов), с непременной сталинской визой: «За. И. Сталин», а нередко и со значительным увеличением – от вождя – запрашиваемого лимита.

Впрочем, присутствие в экспозиции хотя бы одной подобной телеграммы сильно повредило бы «взвешенной установке» авторов выставки. Эта «взвешенность» хорошо видна и по укороченному характеру цитаты из знаменитого приказа N 270 от 16 августа 1941 г. – не сдаваться в плен. В экспозиции приведены лишь слова «сдающихся в плен врагу считать злостными дезертирами», но не сказано, что сдавшиеся в плен считались предателями, не сказано и о том, что их семьи подлежали аресту, не говоря уж о положении пленных в плену или об арестах выживших и вернувшихся на Родину. Приказ N 270 – одно из вопиющих преступлений Сталина против народа, который был ему безразличен. Идеологический поворот вождя к патриотизму не был пересмотром отношения к народу, но попросту единственным выходом в ситуации поражений первых месяцев войны. К осени 1941 г. Сталин вполне осознал это, что и сказалось на патриотическом характере его речи во время знаменитого парада 7 ноября 1941 г. Но существует и более раннее свидетельство осознания Сталиным указанной необходимости. 29 сентября – 1 октября 1941 г. Сталин принимал американскую делегацию по ленд-лизу, возглавляемую А. Гарриманом. По секретному донесению последнего, Сталин тогда сказал: «the Russian people were fighting as they always had «for their homeland, not for us», meaning the Communist Party» (см. http://labas.livejournal.com/910583.html) — «русские люди боролись, как и всегда, «за свое отечество, не за нас», подразумевая Коммунистическую Партию»). В экспозиции обсуждаемой нами выставки эта фраза вынесена на отдельный стенд и выглядит так: «Мы не питаем иллюзий, что люди сражаются за нас. Они сражаются за матушку Россию. Иосиф Виссарионович Сталин американскому послу Уильяму Гарриману». Не Уильям, а Аверелл, и в то время, как мы видели, не посол. Гарриман был им в течение 1943—1946 гг., а в 1941 г. послом был Лоуренс Штейнгардт. Но главное не это, конечно, а то, что «матушка Россия» мог сказать Петр Первый, но не Сталин! Но уж таков перевод с английского...

Однако, у нас речь о Сталине и Церкви, и мы будем держаться этой темы.

Летопись умалчивает...

В 2015 году Сретенский монастырь выпустил издание «Русская Православная Церковь ХХ век». 800 страниц, альбомный формат, достойного качества бумага и печать, на обложке – сонм новомучеников и исповедников российских. В предисловии автор проекта (тогда еще) архимандрит Тихон Шевкунов пишет: «Эта книга – хроника жизни Русской Церкви в ХХ столетии» (будем ссылаться на нее как на Хронику). В конце предисловия сказано: «Мы осознаем, что некоторые факты остались за пределами этой книги, и будем благодарны за ваши уточнения, дополнения и критические замечания, которые постараемся обязательно учесть при переизданиях». Поверим, хоть верится с трудом: необходимые  «уточнения и дополнения» должны носить характер, не соответствующий характеру издания, в особенности в том, что касается части «Новый курс» (1941–1957). Начиная с Великой Отечественной Войны Сталин представлен в Хронике как благодетель в отношении Церкви – явным образом и через умолчания. Ввиду общей тенденции, обозначенной нами как «Сталин-2», проблема достойна серьезного исследования, здесь мы, естественно, можем лишь коснуться отдельных моментов.

Впервые Сталин упоминается в Хронике в связи с переписью 1937 года (январь) и началом репрессий. В Хронике почти ничего не говорится об активной позиции и активной деятельности Сталина по уничтожению Русской Церкви в начале 1920-х годов и в течение 1930-х годов. Упомянут (может быть, и случайно) лишь его ответ на телеграфный запрос одной из американских газет в марте 1931 г.: Сталин сказал, что да, представители духовенства в СССР преследуются, и он «жалеет лишь о том, что не смог до сих пор покончить со всеми ними». Но ничего не говорится ни о «Союзе безбожников» (1925—1945), председатель которого Ярославцев был верным сподвижником Сталина, ни о «Безбожной пятилетке» (1932—1937), объявленной 15 мая 1932 г. декретом правительства за подписью Сталина. Союз воинствующих безбожников к этому времени насчитывал свыше 5 миллионов членов, объединенных в более чем 60 тысяч ячеек. На каждом членском билете СВБ были напечатаны антирелигиозные цитаты из трудов Сталина.

Во «Вступлении» к части «Новый курс» признается, что после неудачного, по мнению власти, Совещания глав и представителей Церквей, состоявшегося летом 1948 г., наступил кризис в отношениях власти и Церкви. И далее: «Однако возвращения к репрессивной политике прошлых лет тогда не произошло и рубеж 1940—1950-х годов был для Русской Церкви временем стабилизации ее положения и максимального развития сил» (Хроника, стр. 293). В действительности, репрессии возобновились, хоть и не в масштабах 1930-х годов, а возможности нормальной жизни Церкви сознательно ограничивались властью, так что о «максимальном развитии» в то время говорить не приходится. Интересно, что текст Хроники в части «Новый курс» противоречит приведенному только что отрывку: рассказано и о расстрелах священников, и об арестах, и о запретах со стороны власти. Однако Сталин представлен сугубо положительно: к примеру, отмечено, как в некоторый момент Карпов предложил ужесточение политики в отношении к Церкви, а Сталин не дал тому хода. Установлению добрых отношений между властью (Сталиным) и Церковью уделено особое внимание. Глава, посвященная 1943 году, начинается с полностью приведенных текстов приветственных телеграмм, которыми обменялись на Новый Год митр. Сергий (Страгородский) и вождь (Хроника, стр. 324). Исторической встрече 4 сентября 1943 г. в Кремле православных иерархов со Сталиным (Хроника, стр. 327-331) отведено, как вы видите, около четырех страниц – в шестнадцать раз больше средней статьи, посвященной той или другой дате. Конечно, событие важное и достойное внимания. Нас интересует то, как представлен в нем Сталин. Приведем абзац, относящийся к совещанию между Сталиным и Карповым, предварявшим встречу с иерархами: «О восстановлении патриаршества в кабальных условиях казарменной государственности Русская Православная Церковь могла только мечтать. Помыслы духовенства и верующих удачно сочетались с тактическими замыслами Сталина». Здесь обращает внимание непроизвольное противопоставление «кабальных условий казарменной государственности» и – как сказать? мудрого? благожелательного? доброго? – Сталина. Мы увидим, что замыслы Сталина были всего лишь тактическими (точнее, стратегическими), что ни о какой реальной благожелательности с его стороны и речи быть не могло, но таков настрой Хроники, в которой рассказ о самой встрече начинается со слов: «Сталин, как и подобает хозяину, был любезен и доброжелателен» (Хроника, стр. 328). Ничего особенного, конечно, но в подробном рассказе об исторической встрече главы государства и церковных иерархов Сталин так и представлен – доброжелательным. И Хроника не скупится отвести затем место и для сообщения о встрече Патриарха Алексия I со Сталиным в апреле 1945 г. (умалчивается, что это была их последняя встреча!), и для текста поздравления Сталина со стороны Церкви с его 70-летием, и для текста телеграммы Святейшего Патриарха Алексия о совершении молебнов о здравии И.В. Сталина 4 марта 1953 г. Конечно, в реальной жизни панегириков Сталину со стороны Церкви было гораздо больше, и все же поставим под сомнение уместность и содержательность «церемониальных текстов», которые выдаются Хроникой чуть ли не за искренние. Понятно, в Хронике нет ни слова об отказах Сталина встретиться с Патриархом Алексием I в связи с «новым курсом нового курса» в 1948–1949 гг.

Примечателен текст, относящийся ко 2 августа 1946 г. «Контроль за деятельностью Совета по делам Русской Православной Церкви перешел к А.А. Жданову»: «Это означало ужесточение политики в отношении Церкви. В этот день последовало решение Политбюро, согласно которому именно на А.А. Жданова возлагалось председательствование на заседаниях Оргбюро и руководство работой Секретариата ЦК. Таким образом, он стал вторым лицом в партии и возглавил идеологическое направление. И.В. Сталин больше не мог единолично принимать решения, касающиеся Церкви. У «нового курса», который он проводил в отношении Церкви, были противники. К ним относился и Жданов». На наш взгляд, утверждение «больше не мог единолично принимать решения, касающиеся Церкви», с головой выдает просталинскую настроенность издания. Слова эти, по сути, являются как бы предваряющей оговоркой: мол, Иосиф Виссарионович к возобновлению гонений на Церковь в конце 1940-х годов (нашедших отражение в Хронике) непричастен... В то же время в книге виднейшего специалиста по истории нашей Церкви в ХХ веке М.В. Шкаровского «Русская православная  Церковь и Советское государство в 1943–1964 гг.» (М.1999, далее Шкаровский) можно прочитать: «Решение ключевых проблем государственной религиозной политики И. Сталин оставил за собой. Менее важными вопросами в правительстве занимались В. Молотов, а с 1946 г. К. Ворошилов, в ЦК ВКП(б) – поочередно (выделено автором статьи) Г. Маленков и А. Жданов» (Шкаровский, стр. 21).

Интересно, что рассказ о повороте к «новому курсу» (в частности, подробный рассказ о встрече иерархов с вождем) взят, в сущности, из книги О.Ю. Васильевой «Русская православная Церквоь в политике Советского государства в 1943–1948 гг.» (М. 2001, в дальнейшем Васильева) с аккуратной правкой: все критическое в отношении к Иосифу Виссарионовичу убрано. Два примера. У Васильевой между «только мечтать» и «помыслы духовенства и верующих удачно сочетались с тактическим замыслом Сталина» убрано несколько фраз, в частности: «Будет ли занят патриарший престол, решал... всемогущий Сталин. Но дело не в его предусмотрительной отзывчивости. Просто (выделено нами) помыслы... (и т. д.)» (Васильева, стр. 120). У Васильевой написано: «Сталин, как и подобает хозяину, был неудержимо любезен и доброжелателен». В тексте же Хроники выделенное нами слово (штрих лицемерия) убрано. Вообще Васильева пишет о Сталине максимально трезво, подчеркивая его игру, обращая внимание на его политические ходы, призывая не уклоняться в мифологическую сторону. Но при подходящей обработке и ее текст становится пригодным для такового уклонения.

Обратимся теперь к историческому Иосифу Сталину (о котором Хроника, по сути, умалчивает) и покажем, какова в действительности была его роль для нашей Церкви.

Страницы: 1 2 3

Б. Греков

V. Общественные отношения Киевской Руси (продолжение)

2. Организация крупной вотчины X–XI вв. (продолжение)

Смерды¹

В «Правде» Ярославичей среди рабочего состава барского имения упоминается и смерд. Каким образом он попал сюда, каково его положение здесь, станет ясным после того, как мы разберем вопрос о том, кто такой смерд вообще.

Можно смело сказать, что нет ни одного историка России, который бы не пытался определить юридическую природу смерда, и, тем не менее, вопрос до сих пор остается открытым. Один из наиболее глубоких исследователей писал в 1909 г.: "Вопросу о древнерусских смердах суждено, по-видимому, оставаться крайне спорным надолго, быть может, навсегда. Причина тому в скудости данных, какими располагаем: несколько случайных упоминаний в летописи да тексты "Правды Русской^"2. Уже в революционное время вышла специальная работа С. В. Юшкова, интересная, между прочим, тем, что автору удалось расширить рамки своего наблюдения и привлечь к решению вопроса новый материал³. В последнее время в общих трудах по истории Украины и Киевской Руси вопросу о смердах отводится видное место, и, на мой взгляд, вопрос близится к своему правильному решению⁴.

Причина неудач в разрешении вопроса у прежних исследователей крылась, а отчасти и кроется, не столько в недостаточности источников, сколько в неправильной постановке вопроса, т. е. дело не столько в материале, сколько в методе исследования. Почти все авторы многочисленных попыток решить задачу исходят из положения, что смерды представляют социальную группу, имеющую единые законченные юридические признаки, которые-де и надлежит вскрыть науке. Отсюда Лешков, Никольский, Цитович и многие другие смотрят на них как на «людей князя», стоящих в особой частноправовой зависимости от него. Ключевский считает их государственными крестьянами, Сергеевич находит два смысла в термине «смерд»: широкий и тесный; в первом смысле это — свободный человек небольшого достатка в противоположность людям крупным и князьям, во втором — пахарь, сельский работник и т. д. С. В. Юшков определяет смерда как «особый разряд сельского населения»; по его мнению, это — полусвободные люди, напоминающие homines pertinentes западного средневековья.

Но можно ли ставить так вопрос? Можно ли дать, например, единое исчерпывающее юридическое определение крестьянина Московской Руси XVI–XVII вв. даже при большом сравнительно обилии материалов? Думаю, что нет. Черносошный крестьянин и крестьянин помещичий, не говоря уже о более дробном расчленении этой большой группы сельского населения, будут представлять собой различные юридические категории. На мой взгляд, необходимо отказаться от попытки дать единую юридическую формулировку явлению, не имевшему юридического единства и в конкретной действительности. Необходимо подойти к решению задачи с мыслью о сложности и разнообразии правовых положений в крестьянской среде, и если искать точного общего определения, то нужно обращаться к терминам не юридическим, а экономическим, стараться найти место смерда в определенной исторической системе производства.

С этой точки зрения крестьянин есть непосредственный производитель, владеющий своими собственными средствами производства, вещественными условиями труда, необходимыми для реализации его труда и для производства средств его существования, самостоятельно ведущий свое земледелие, как и связанную с ним деревенско-домашнюю промышленность⁵.

Что же касается юридических признаков, то крестьяне могут быть либо свободными земледельцами, либо зависимыми в разной степени и форме от землевладельцев как светских, так и церковных. Общая тенденция в юридической судьбе крестьянина в период феодализации общества есть превращение его из свободного в подвластного, платящего оброк, отбывающего барщину, или даже становящегося крепостным.

В Германии XII–XIII вв. только к востоку от Рейна находилось некоторое количество свободных крестьян. Вся же масса крестьян к этому времени оказалась в крепостной зависимости от феодалов. И свободный и зависимый крестьянин сохраняет, однако, свою экономическую сущность — это всегда владеющий средствами производства земледелец. Только в этом смысле и можно говорить об исчерпывающем определении этого класса.

Киевский и новгородский смерд есть не кто иной, как крестьянин в смысле только что данного определения. Иначе никак нельзя понять ни статей «Правды Русской», ни известных мест летописей, и совершенно нет никакого основания приходить в отчаяние от невозможности свести смерда к какому-либо единству юридического положения: смерд может быть и свободным общинником и зависимым, вырванным из общины человеком, может оказаться в зависимости и не порывая связи с общиной, поскольку вся общинная земля с сидящим на ней населением могла попасть и попадала под. власть любого землевладельца: князя, княжеского дружинника, церковного учреждения. Характер зависимости совершенно не мыслится обязательно во всех случаях однородным⁶. Я не собираюсь приводить здесь все известные места наших источников о смердах полностью, но считаю нужным указать на те из них, которые могут подтвердить только что высказанное мною положение.

Исходя из положения, что между социальной природой киевского и новгородского смердов принципиальной разницы нет, дальнейшие выводы свои относительно смердов я строю как на новгородском, так и на киевском материале, конечно, с учетом. особенностей в истории южной и северной частей «империи Рюриковичей».

Смерды есть основное население новгородских погостов, если судить по всем известным текстам договорных новгородских грамот со своими князьями («кто купец, тот в сто, а кто смерд, а тот потянет в свой погост: тако пошло в Новегороде»). Грамоты говорят о том, что так «пошло», т. е. это старина. Когда те же грамоты хотят исчерпывающим образом назвать все новгородское население, сельское и городское, то пользуются двумя терминами «смерд» и «купчина», под смердами, несомненно, разумея всю массу сельского населения. То же мы можем видеть и позднее. Вот давно напечатанная и достаточно забытая «ободная грамота» 1375 г. "Се докончаша мир в мир с Челомужским боярином з Григорьем Семеновичем и с его детьми… староста Вымоченского погосту Артемий, прозвищем Оря, со всем племенем, да шунские смерды: Иван Герасимов да Василий, прозвищем Стойвов, Глебовы да Игнатий, прозвищем Игоча, да Осафей Перфильева дети, да и еси шунжйне… мир взяли в межу в Челмужском погосте, урядили (дальше идет определение границ спорной земли)… и не вступатися нам в тую Григорьеву землю да и в ту межу…, владети тою межою Челмужскому боярину Григорью и его детям во веки^{"7 .}

Если признать эту грамоту подлинной и, стало быть, заслуживающей доверия, то придется отметить, что здесь, по-видимому, изображены шунгские смерды в качестве общинников-землевладельцев, у которых был какой-то спор по земле с соседом, челмужским боярином, разрешившийся миром и новой фиксацией земельных границ. Не приходится сомневаться, что совершенно таких же плательщиков дани имеет в виду новгородская летопись в рассказе о походе новгородцев на Югру, когда осажденная Югра в 1193 г. говорит осаждающим: "… а не губите своих смерд и своей дани^"8.

Знаменитая речь Владимира Мономаха на Долобском съезде, несомненно, рисует нам смерда пахарем, имеющим свою лошадь, гумно и всякое "имение^"9. В старинных переводах слову «смерд» соответствует греческое (ар.), т. е. собственник-земледелец¹⁰. Это основная масса сельского населения, обложенная данью. Под 1169 г. в Новгородской I летописи записан поход новгородцев на Суздаль, где, между прочим, сказано: "и отсту-пиша новгородцы и опять воротишася и взяша всю дань, на суздальских смердех другую^"11. Под 1229 г. в той же Новгородской летописи записано: «прииде князь Михаил из Чернигова в Новгород… и целова крест на всей воле новгородьстей и на всех грамотах ярославлих и вда свободу смердом на 5 лет дани не платити, кто сбежал на чужую землю; а сим повеле, кто еде живет, како уставили передний князи, тако платити дань». Так, кн. Михаил восстановляет старину, которую нарушил посадник Дмитр Мирошкинич, следствием чего, невидимому, и было восстание 1209 г. и массовое бегство крестьян "на чужую землю^"12.

Существование так называемых, свободных смердов не подлежит сомнению. Здесь дело совершенно ясное.

Это самая значительная часть населения Киевского государства, если понимать этот последний термин в самом широком политическом значении. Об этом весьма красноречиво говорит и топонимика. "Ни одно социальное обозначение, — говорит по этому поводу новейший исследователь вопроса, — не дало столь богатого и столь разнообразного по форме производных отражений в топонимике, как слово "смерд^"13. Тот же автор указывает громадные пределы распространения этого термина: на первом месте в этом отношении стоит Новгородско-Псковская область, к ней примыкают северная и северо-восточная часть Двинской области и северо-западная часть б. Вятской губернии; вторая большая группа земель, хорошо знающих этот термин — Волынь, Подолия, Холмщина, Галиция, Малая Польша; к ним примыкают Познань, Силезия и Восточная Пруссия. Значительно распространен термин в Белорусских и Литовских землях, в районах Ковно, Вильно, Гродно. Очень редко встречается термин в верхнем Поволжье (районы Твери, Владимира и Ярославля). Здесь термин замирает. На западе этот термин известен еще в некоторых частях Германии.

Страницы: 1 2 3 4 5

Американский военный стратег Эдвард Люттвак (политический консультант Государственного департамента и Министерства обороны США, старший советник Центра стратегических и международных исследований, бывший советник президента Рейгана) в своей знаменитой монографии «Стратегия Византийской империи» (“The Grand Strategy of the Byzantine Empire”), со ссылкой на византийские источники, указывает о восприятии византийцами Киевской Руси как Росии (с одним «с»).

Читать далее »

Рос­сий­ская ис­то­ри­о­гра­фия — это не­что, по ма­ло­ду­шию и убо­же­ст­ву мыс­ли до сих пор не под­да­ю­ще­е­ся объ­яс­не­нию. Ис­то­ри­ки вне­д­ри­ли в со­зна­ние со­граж­дан, что Кав­каз­ская вой­на — это дей­ст­вия кру­то­го «про­кон­су­ла Кав­ка­за» Ер­мо­ло­ва и по­дав­ле­ние мя­те­жа Ша­ми­ля. Меж­ду тем, вой­на на Кав­ка­зе и за Боль­шой Кав­каз на­ча­лась да­же не с по­яв­ле­ния рус­ских пол­ков в Ти­ф­ли­се, хо­тя ес­ли взять за ос­но­ву да­же эту од­ну да­ту (1800 г.), вой­на дли­лась не­пре­рыв­но бо­лее ста лет. От­дель­ный Кав­каз­ский кор­пус дал сот­ни об­ще­на­ци­о­наль­ных ге­ро­ев и име­на слав­ных пол­ков.

Кав­каз — по­ня­тие ге­о­по­ли­ти­че­с­кое и це­ло­ст­ное, и имен­но та­ко­вым пред­став­лял­ся все­гда глав­ным вра­гам Рос­сии со вре­мён Пе­т­ра I. Для Бри­та­нии Кав­каз и Ка­с­пий — крат­чай­ший путь к Ин­дий­ско­му оке­а­ну, а поз­же — к Су­э­цу.

На са­мом де­ле пря­мые во­ен­ные дей­ст­вия у во­рот Боль­шо­го Кав­ка­за на­чал мо­ло­дой Пётр дерз­ки­ми Азов­ски­ми по­хо­да­ми, со­здав­ши­ми Флот. Он уже тог­да за­ма­хи­вал­ся на Ин­дию, а не «фор­точ­ку» ру­бил в Ев­ро­пу. За съём­ку До­на и кар­ту его бас­сей­на царь был из­бран в Па­риж­скую ака­де­мию. Он и в ака­де­ми­ках у нас пер­вый. Что же оз­на­ча­ет для нас и все­го ми­ра по­ня­тие «Боль­шой Кав­каз»? Гра­ни­цу это­го ге­о­по­ли­ти­че­с­ко­го яв­ле­ния с ге­ни­аль­ной точ­но­с­тью и не­при­нуж­дён­но дал «кав­ка­зец» Пуш­кин в стро­ках:

Как про­слав­лен­но­го бра­та
Ре­ки зна­ют Ти­хий Дон;
От Арак­са и Ев­фра­та
Я при­вёз те­бе по­клон.

По­мни­те от­вет Жу­ков­ско­го ге­не­ра­лу Па­с­ке­ви­чу: «Рус­ской гра­нью стал Аракс»? Эти гра­ни­цы сов­па­да­ют и с ан­тич­ным пред­став­ле­ни­ем о пре­де­лах Боль­шо­го Кав­ка­за за­дол­го до дня, как Пом­пей с вол­не­ни­ем всма­т­ри­вал­ся в очер­та­ния Кав­каз­ских гор, где не­ког­да был при­ко­ван к ска­ле Про­ме­тей. Карс, ко­то­рый за сто­ле­тие че­ты­реж­ды штур­мо­ва­ли рус­ские пол­ки, до 1917 го­да с при­ле­га­ю­щей об­ла­с­тью вхо­дил в со­став Рос­сий­ской им­пе­рии.

Как мо­жет оша­лев­ший от во­ров­ст­ва и тур­по­ез­док рус­ско­языч­ный «элек­то­рат» вспом­нить о рус­ском Кар­се, ес­ли он на­прочь за­был про рус­ские Из­ма­ил, Оча­ков, Одес­су, Хер­сон, Ни­ко­ла­ев и До­нецк?

По­сле рас­па­да СССР мы ещё по инер­ции дер­жав­ной на­зы­ва­ли по­гра­нич­ный ок­руг «Кав­каз­ским». Вско­ре, то ли из-за ок­ри­ка за­оке­ан­ско­го, то ли по хро­ни­че­с­ко­му ма­ло­ду­шию и сла­бо­с­ти в ко­лен­ках, пе­ре­име­но­ва­ли в «Се­ве­ро­кав­каз­ский»! Меж­ду тем тур­ки, ве­до­мые су­по­ста­том, ос­но­ва­ли во вче­раш­нем рус­ском Кар­се уни­вер­си­тет и на­сту­па­тель­но на­зва­ли его «Кав­каз­ским». По­ли­ти­ки ма­ло­ду­шие со­се­дей и симп­то­мы «мед­ве­жь­ей бо­лез­ни» за­се­ка­ют точ­нее сверх­чут­ких сейс­мо­гра­фов.

Ге­рой Боль­шо­го Кав­ка­за граф Па­с­ке­вич-Эри­ван­ский, не зная о ба­бь­ей по­лит­кор­рект­но­с­ти, с сол­дат­ской пря­мо­той от­ре­зал: «Вез­де Рос­сия, где вла­ст­ву­ет рус­ское ору­жие». Сей­час от та­ких слов по­ли­ти­че­с­кие им­по­тен­ты вро­де Гор­ба­че­ва, ис­по­ве­ду­ю­щие, что по­ли­ти­ка — ис­кус­ст­во воз­мож­но­го, тут же бе­гут ме­нять пам­пер­сы...

Страницы: 1 2

Рассказ о человеке который стал прототипом Адама Казимировича в Золотом теленке.

Бессменный водитель “Антилопы Гну” Адам Казимирович Козлевич, на автомобиле которого великий комбинатор вместе со своими спутниками совершил знаменитый автопробег, владелец первого в городе Арбатове частного автопроката, закончил тем, что остался без своего любимого автомобиля.

Читать далее »

400 лет назад взошёл на Российский Престол Царь Михаил Феодорович, тем самым открывший путь славной Династии Дома Романовых, царствовавшей на благо России в течении 304 лет.

Династия закончила своё существование в крови, но в крови мученической, на недосягаемой нравственной высоте. Ровно 100 лет назад торжественно праздновалось трёхсотлетие Династии. Это останется на веки, как бы последним смотром величия и блеска самодержавной России. Кто не видел эти дрожащие, поистине из потустороннего мiра волнующие кадры зарождающегося кинематографа ! Это торжество столетней давности было настоящим всенародным торжеством, а весь 1913 год был воспринят и прозван, как «вершина процветания Империи и год великого юбилея». Но это одновременно величественное и трогательное событие было и лебединой песнью Царской России.

Сегодня устраиваются не совсем понятные нам празднования 400-летия Дома Романовых. На самом деле – что сегодня можно праздновать 96 лет после крушения Империи ? В роковой день 2/15-го марта 1917 года Государь отрёкся от Престола. Но отрёкся не добровольно – был к этому вынужден гнусным обманом. Оптинский святой старец Иосиф промыслительно говорил : «Пока стоит престол Царя самодержавного в России, пока жив Государь, до тех пор, значит, милость Господня не отъята от России...». Разнообразные пророчества святых о грядущей катастрофе и о возможных путях избежания её, не были услышаны и, без малого век назад, всего четыре года после торжественного празднования трёхсотлетия, безвозвратно пала Монархия и Россия покатилась в бездну. Верно было сказано, что произошло не просто отречение последнего Царя из Дома Романовых, а произошло настоящее свержение самого гуманного и благородного за всю российскую историю Царя, и вместе с этим свержение самого Престола и православной Монархии. Как логическое следствие пророчества святых, отречение Государя явилось ничем иным, как началом конца России, над которой помимо предательства, тяготеет и страшный грех цареубийства.

Поэтому нам кажется, что в эти памятные юбилейные дни время не праздновать, а в первую очередь усиленно каяться в содеянном кощунстве. Сегодня не время мечтать о восстановлении Монархии, а осознать как и почему мы лишились Монархии – этой Богом данной власти, по которой бесы нанесли сокрушительный удар. Как писал архимандрит Константин /Зайцев/, случилось самое страшное, что можно было представить : «Сознательный бунт против Царя – не против определенного Царя, во имя Царя другого, а против Царской власти вообще» ! Поэтому мы думаем, что сегодня время не празднования, а повод к размышлению – как и почему такое могло произойти ?

Ответ можно найти у другого оптинского святого, старца Анатолия, говорившего : «Нет греха большего, чем сопротивление воле Помазанника Божия. Береги Его, ибо Им держится земля Русская и Вера Православная». Да, – нет греха большего …, но этот грех русский народ «с лёгкой руки» разных либералов-интеллектуалов его совершил, и с тех пор все мы несём последствия этого греха. Уместно тут вспомнить слова французского поэта и мыслителя Поля Валери, написавшего в своём дневнике, что во всеобщей истории он знает только три вершины, три чуда : «Древняя Эллада, Итальянский Ренессанс и Российская Империя». Это "чудо мiра", по убеждению Поля Валери, – это Романовская Россия и особенно Россия двух последних Императоров. Ну – как и почему такое "чудо" могло пасть, и не просто пасть, а пасть буквально в одночасье ?

Рациональными доводами такое необъяснимое, непонятное, не имеющее никаких солидных оснований явление объяснить и понять невозможно, потому что это факт мистический, не поддающийся человеческой логике. Как говорил Ф.И. Тютчев умом Россию не понять, а наш Мученик-Государь был Русским до мозга костей. Был полностью Русским Царём, когда большинство общества, особенно высшего, смотрело вожделенными «глазами Шимены» на Запад и почти утеряло понятие о том, что такое Русский Царь и что такое Россия. Вероятно мало кто, в этом высшем обществе, способен был бы сказать, как наш приснопамятный Митрополит Виталий, что «Россия, вообще, не просто нация – это духовное явление. Это была охранительница истинной Церкви в размере Российской Империи, которая ее охраняла, и пока хранила Церковь, была хранима Богом».

Как некогда было сказано, Царь – Божий ставленник, Он живая связь между Богом и народом. За свою деятельность Он отвечает только перед Богом. Должно было бы быть всем понятно, почему в те трагические последние дни своего Царства, в Ставке, Он не мог согласиться с глупым требованием всяких Милюковых, Родзянко, Гучковых о назначении «ответственного министерства», представляемого как панацея от всех бед. Тем временем, ложными путями добившись отречения Государя все эти суетливые крикуны и зложелатели Императорской России, получивши в руки власть над обезглавленной Империей очень скоро показали, чего они способны, какими «ответственными мужами» они были и что с Россией сделали. Более, чем какой либо из своих предшественников Царь Николай II смотрел на своё Царское служение прежде всего с религиозной точки зрения, как истинный Сын Православной Церкви. Он был Помазанником Божиим не на словах, а по совести и духу, по полному сознанию, что проявлялось во всём Его царствовании.

Никто, как наш великий Зарубежный идеолог архимандрит Константин, так точно и верно не обрисовал эту отчуждённость Государя от российского общества. Эта отчуждённость просматривалась даже в среде Дома Романовых, в которой не многие имели о самом монархическом принципе правильное русское православное понимание. Эта Царская отчуждённость прямо вырвалась из под пера, накануне отрекшегося Царя в дневнике 3/16 марта, когда Он узнал, что Великий Князь Михаил отказался от Трона и обнародовал Манифест об Учредительном Собрании : «Кто надоумил его подписать такую гадость» !

Да, даже родной брат не был на той высоте понимания сути Богоустановленной Царской власти. Между тем, вот что пишет по этому поводу архимандрит Константин : «Если Россия в целом продолжала, однако, как государственно-национальное тело, быть неразрывно связанной с Церковью, то это было только в лице Царя, который являлся воплощением одновременно и Великой России и Святой Руси. Пока во главе Великой России стоял Царь, Россия не только содержала в себе отдельные элементы Святой Руси, но и в целом продолжала быть Святой Русью, как организованное единство. Но вот что замечательно ! Чем явственнее сказывалось расхождение с Церковью русской общественности, русской государственности, русского народа, тем явственнее в личности Царя обозначались черты Святой Руси. Уже Император Александр III был в этом отношении очень показательным явлением. Еще в гораздо большей степени выразительной в этом же смысле была фигура Императора Николая II. В этом – объяснение той трагически-безысходной отчуждённости, которую мы наблюдаем между ним и русским обществом. Великая Россия, в зените своего расцвета, радикально отходила от Святой Руси, но эта последняя как раз в это время в образе последнего русского Царя получила необыкновенно сильное, яркое, прямо-таки светоносное выражение. /.../ Достаточно на этом, бегло нами обрисованном, фоне представить себе облик нашего последнего Царя, чтобы реально ощутить ту непроходимую пропасть, которая лежала между Государем Императором Николаем Александровичем и русской общественной средой.

Отчуждённое одиночество – вот на что был обречён этот истинный и истовый православный христианин на Престоле Православного Царя. Теми именно свойствами своими, которые делали из него идеального Русского Царя, он становился загадочным и непонятным «лучшим» людям своей Земли! Вот корень национально-общественной трагедии всего его царствования, вот корень катастрофы, которая вырастала из этой трагедии».

На события, на жизнь и особенно на своё Царское служение Государь смотрел духовными глазами, через призму православной веры, что для посторонних считалось мистицизмом, а то и "чудачеством". На днях, наш друг, талантливый кинорежиссёр В.П. Виноградов, в одном из своих последних размышлений восставал именно против этого непонимания Царского служения, людьми претендующими исповедывать монархические убеждения : «Государь Николай II отрекся от престола из-за невозможности исполнять своё Царское служение, русский народ уже пребывал только в своём Малом Русском Христовом стаде, которое позже стало видимым явлением Новомучеников и Исповедников Российских и Русской Православной Церковью Заграницей, на весь мiръ заявившей : Самодержавие – проблема церковная, а не политическая» !

Страницы: 1 2