Мне тебя за собой увлечь, сдуть листву с плеч и вскинуть меч,
гордо голову к небу, ввысь, и на холод, на лед травы
либо пасть от чужих ветров, либо взвыть от плохих вестей,
взрежет утро звериный рев и придушит капкан сетей.
Эта горечь во рту, полынь, неразрывные Ян и Инь
мы с тобой, не разлей вода, навсегда, навсегда. Седа
дымка перед селом стоит, преграждая пути двоим,
чудны, Боже, дела твои. Пешка метит давно в ферзя
и теперь отступать нельзя.

это не жизнь, не бред, просто тяни-толкай, за водопадом лет
пускай
новый корабль, плот, якори не бросай, если не сможешь вброд,
в лесах
гонится волчий прайд, кажется, не уйти, на полпути в свой рай
свети.

Мы все в чьем-то списке желанных, аж жуть, вещей,
Продуманы до оттенков и мелочей,
Проставлены ударения в каждом Я,
До запаха свежевыстиранного белья,
И даже известно, кому угодит левша,
Он робок немного, но как же светла душа,
И каждое слово бери, да и множь на сто,
Влюбленный в пучину, буквально Жак-Ив Кусто.
Потянешь за ласты и вот он, бери-владей,
Герой новых сказок и на миллиграмм злодей,
С иными не спутать - подтянут, высок и строг,
Настойчиво прорывается между строк.

Лейся в кружки теплый чай, на звонки не отвечай, никого не привечая, новый яркий день встречай.
Рвись из клети, воля ждет, смыто тленное дождем и вот-вот мосты, как руки, Питер ловко разведет.
Удивляйся, ты – дитя, пусть глаза твои блестят, все, что нужно, все, что важно, не покажут в новостях.
Нет в стране твоих ни войн, не стоит ни плачь, ни вой, нескончаемое небо – океан над головой.

Слышишь, всего лишь ветер весну несет,
Призрачную флотилию льдин качая,
Ранний рассвет, чириканье, это все
Скоро ко всем подъездам души причалит,

Нужно тут быть особенно начеку,
Чтобы не упустить ни кадра, ни сложной роли,
Новые приключения нас влекут,
Высвобождая силы своих героев.

Я вхожу и стягиваю скальп, со всего, что дорого во мне и
Кажется, по-прежнему кипит, дышит и вздымает вширь бока.
Смерть до неприличия близка, но творцу своей Гипербореи
Хватит и оставшихся минут, прежде, чем исчезнуть на века.

Жребий брошен, выбор не велик, тяжела рука и опустело
Все внутри, с надеждой полыхнуть, как не полыхало никогда.
Мы с тобой еще не обрели выхода из собственного тела,
И, пока не сыграна игра, я не причиню тебе вреда.

И только попробуй сказать, нет, ты только попробуй,
И тотчас захлопнется небо и крышка от гроба,
И выстрелит то, что, по сути, стрелять не способно,
Поэтому даже не думай шепнуть это сонно.

Не смей карандаш осквернять этим пакостным словом,
Забудь, заблуди и запри на все в мире засовы,
Когда миг наступит и слез, и скупых завещаний,
Не порть ничего черной вязью ненужных прощаний.

Сколько бы лет ни прошло, а каждый их концерт всегда был сродни отдельной жизни. А нынешний еще и чуду, так как хоть и верилось во что-то подобное, но в глубине души и с трудом.
И Глеб, и Вадим до сих пор выкладываются на все 150%, абсолютная отдача, грех не отвечать Агате тем же. Это безумно ярко, безумно искренне и по-настоящему от души. Такое не забывается.

Если, робко примеряясь, смерть дыханием кусает,
Волчьей поступью я вторгнусь в это царствие теней,
И разверзнется тотчас же вся земля под небесами,
А все то, что уцелеет, сгинет в пропасти поздней.

Но не бойся, этот ветер, хоть и черн, как уголь бездны,
Он волос твоих не тронет – на коротком поводу.
Наша музыка прекрасна, флейт свинцовых и железных,
Будет виться вне пространства в угасающем аду.

Я возьму тебя на руки, не пристало в тлен и сажу,
Босиком вставать спросоня людям с теплой простыни.
Я сегодня буду верным и учтивым личным пажем,
Экипаж уже заждался. Прочь из дьявольской возни!

Блины и глинтвейн, блины и медовуха, много блинов, хороших и разных, таков этот знаменательный день. Надеюсь, все тоже объелись, довольны и счастливы.
А сейчас - простите меня, ежели что, вдруг кому насолил или не угодил.

Облака в небо спрятались, звезды пьяные смотрят вниз, и в дебри сказочной тайги падают они.

Ну вот и он, хо-хо-хо, старый добрый славный повод торжественного обжорства мандаринами и салатами. Желаю вам справиться с этим нелегким делом, выстоять в пищевой битве и показать, кто здесь хозяин, нажелать себе массу приятных и нужных вещей, поднять тост за Путина, обнять кота и выспаться за весь минувший год. Будь счастлив, дорогой читатель!

Ты просто шла мимо, когда я зачитывал Бродского,
Крутила в руках незабвенно-прекрасного Бальмонта,
И все разрушалось, от скрытого в суе до броского,
И все замирало, от рокота рока до бального.
И реки текли, не поверишь, в обратную сторону,
Да что там – и птицы, смущаясь, почти не чирикали.
Когда, с полной грудью, мы бурно творили историю,
Свою, оттого, что бездарную, вдвое великую.

я не пишу, в осеннем бреду тупея,
все обязательства скинув, как портупею,
шашка не точена, мысли ушли в пучину,
и не найти ни выхода, ни причину
всех этих хлябей, которым бы литься с неба,
люд не балуя, что жаждет вина и снега,
хаос в моем мозгу распростер объятья,
краткость – сестра таланта, а с ним мы – братья.

Здравствуй, октябрь. Внимание: гололед.
Кто не успел, не спрятался – что поделать.
Каждый из нас когда-нибудь, да умрет,
Скажут – судьба-злодейка не доглядела.
Ночью ходить опасно, с младых ногтей,
Это ножом по дереву прописали.
Осень берет обратно своих детей.
Между землей и низкими небесами
Будут гонять ветра, разрезая плоть
Тощей седой Москвы без анестезии.
Мир не такой, как прежде творил Господь,
Лучше бы и не видел его вблизи я.

Немного чудесной музыки от клевых ребят.

Спят сиреневые дали, спят и те, кого не ждали,
Прикурнули у проема и едва не рухнут с ног.
Спят маршрутки, и в пижаме спит хирург, сопят ежами
Многочисленные норы, невиновные и воры,
В общем все, кого однажды, засыпая, создал Бог.
Спят еноты, генералы, за звездой и тень упала
Неопознанного тела, околевшего в мороз.
А пока такие вещи, мне положен крепкий вещий
Восхитительный до боли и смешной анабиоз.

И выбор не сложен, немыслимый выбор
- День рядом с тобой или годы впустую.
Где мир отдан нам бы и в мире, где мы бы
Чертили, писали, одну и простую
Картину, в которой ни ссоры, что тленны,
Ни глупых обид, им и повод - не повод.
Кто ждет перемен - того ждут перемены,
Цепляясь за взгляды и слово за слово.
В узоры вплетаясь, скрепляются судьбы,
И это сильнее любого проклятья.
И счастье мне в сердце, контрольного, в грудь бы,
Увидеть и вновь провалиться в объятья.

О тленности мира прознают не скоро,
Сгорев, как сгорели Содом и Гоморра,
За каждый грешок по заслугам и баста,
Наигранно-чистой душе толераста.
И кайся – не кайся, в объявленной бойне
На каждого будет по целой обойме,
Но выстоят те, кто добром не остынет -
Для них эта жизнь припасла холостые.