Стараться убежать от своих же кошмаров, оставалось тем же бессмысленным действием. Ведь даже если прятаться от них, не смыкать глаз, все равно их абрисы и образы неминуемо предстанут перед глазами.

Я помню те фотографии, которые ты мне принес. Что на них было? Я видел сперва только красные пятна, пока не разглядел очертания лиц. Но только у этих ликов были пустые глазницы, да прорезью изображался рот. Эти снятые с живых лица, все как один искажались в ужасе, испуге и боли. Все одинаково свернулись как жалкий клочок кожи, который будто никогда не был частью чего-то живого.

Помниться, глаза как назло приковались к этим снимкам, взор бегал по каждому вырисованному кусочку, рассматривал. Пусть и картина эта уже и так задержалась в голове надолго, но все равно нельзя было отвести взгляд. Из живых лиц словно сделали маски.

Кто же был способен на такое? Промелькнула мысль и странное желание познать, кто столь художественно снимал такие личины. Я долго просматривал все, что было связанно с этим делом. Фотографии, видео, статьи. Я настолько увлекся этим, что был попросту одурманен самим фактом. И одновременно что-то знобило меня, отчего-то надавливало на душу и перехватывало дыхание. Был ли это страх или порывистое ощущение, захватывающее дух, я так и не смог разобраться.

Проходил не малый промежуток времени, на время поутихли слухи, перестало, как будто забылось, обсуждаться само это разбирательство. Все вернулось в прежнее плесневатое русло.

Буквально, хватило подождать некоторое время, пока все утихнет, для того чтобы показался на виду еще один удар. То кажется была ночь, да только без звезд и луны. Лишь темная завеса застелила все небо без единого проблеска света. Я совершал обыденную вечернюю прогулку, когда до ушей донесся наполненный леденящим ужасом визг.

Забитый в глубину темный угол, погасшие в округе фонари. Все как по элементарному сценарию ужасов, не находите? Сведенная дрожью фигурка девушки, затрепетала в одиноком тупике. Все тело как под тончайшими волокнами тока содрагало её и било изнутри. Взвившись рядом, стоял скрытый в тени мужчина. Нет, я не запомнил как он выглядел. Я даже не помню держал ли он что в руке. Единственное, запомнившееся, как его рука легла на лицо девушки, потом он легко провел чем-то по нему, и дальше в руке его сошлась новая добыча. Повисшая, обмяклая кожа.

Я тогда осел на землю, не понимаю почему, но меня внезапно сковал страх. Ни ноги, ни руки не были мне подвластны, и мне оставалось лишь как кукле сидеть на земле и издавать судорожные вздохи.

А потом все произошло слишком быстро и растянулось как на вечность. Возвышенный силуэт нагнулся надо мной и взял за горло, после чего незначительно держал на весу. Я смотрел в эти холодные, ничего не значащие глаза, которые смотрели на меня не больше чем на игрушку. Грубые руки ухватившиеся за мое лицо, и жестокая улыбка. Плотными тисками они сошлись на коже и тут же пальцы начали, словно срывать с меня мое же лицо…

И здес,ь все время прерывание, всегда кто-то как нарочно будит, расцепляя оковы сна и мешая досмотреть собственную сновиденную киноленту до конца. Как жаль, и как же хорошо… однако…Я знаю, мы еще увидимся. До следующей ночи.

Нажимать на нерв и чувствовать, как вздрагивают клетки. Зажать артерию и любоваться белесой кожей. Упасть на землю и ощущать, как мелкие камушки щелочат твое тело свежими царапинами. Больно? Нет, не больно еще. Все физические повреждения ведь не сравняться с тем чего ты боишься и выжидаешь каждый день. И изо дня в день, она приходит, мучит тебя и решает уйти за занавес на время. Этого времени тебе ведь хватит чтобы прийти в себя, а потом насвежую получишь новые удары, что собьют тебя с ног.

Что толку бороться с этим, ты ведь и сам прекрасно знаешь, что это твоя плата, за все твои маски скрытые за пазухой. Ведь каждая из них, все больше стирает твое настоящее лицо. Интересно, ты помнишь как оно выглядит?..

Да, ты привык к боли. Ты с ней родился и с ней же и умрешь. От неё не денешься никуда, и она добьется до тебя везде где бы ты ни был, она последует с тобой даже в Ад. Как бы сильно ты её ненавидел, как бы не старался скрыться от неё, она все равно найдет тебя и все равно возьмет свою долю садистского счастья.

Очередной надрез, выпущенная наружу полоска крови. Жжется царапина, будто прикладывают раскаленную иглу. Но это не то, эта боль не может заглушить её. И сколько бы ты не лил крови, она не смоет твою расплату.

Тебе больно, малыш?...Всем больно, всему и каждому на этой грешной земле. Но ты это заслужил, и это неоспоримо.

Хватит…

Ты говоришь «хватит»? Как потешны твои слова! Неужто боль стирает весь твой пафос? Где же циничный и надменный взгляд?! Где же та наглая усмешка и высокомерные слова?! Все утопилось в боли, мой милый, и навстречу тому старому приходит всего-навсего жалкое подобие. Ты ничтожен и жалок под её натиском, и все так же не умеешь стерпеть то что суждено.

Ничего не суждено, мы все предопределяем сами.

Как смешно слышать из твои уст такие слова. Не ты ли говорил, что мы не можем противоречить судьбе; что не изменим ничего?

Говорил, но с тех пор изменилось многое.

Ты не изменился, мальчик, ты остался все тем же мелким мальчишкой, который попросту вообразил из себя что-то. Ты пустышка, с набором пустых слов и маской вместо лица. Что в тебе такого что нет у других? Ничего, арсенал объедков слов, да пафосные речи. Твоя непреклонность сведет тебя в могилу!

Я еще жив.

Пожалуй это все достоинства. И то, еще просто вопрос времени.

Нет, ты ошибаешься. Это моя привилегия, и пока я еще жив, я буду за это бороться. Я буду бороться за то, что у меня есть. Ты ведь знаешь, просто так я не сдамся, и мне наплевать на обстоятельства. Если даже судить по твоим словам, мне нечего терять, а тогда я ставлю крестиком цель что останусь жив.

Ну что же, тогда глотай свою привилегию. Черта и так сама отчеркнется. Попытайся же свести итог.

Я жив. ЖИВ.

Пожирая разум, шум разрывают голову и получаешь экстазное удовольствие, когда закрываются глаза в бессознательной дреме. И все только потому, что ты ничего не чувствуешь тогда. И это удовольствие.

Пора было привыкнуть, что в мире, как и равно везде, преобладает позиция равноценного обмена. На все что мы приобретаем, платиться определенная цена, и как ни прискорбно ценники нам чаще не видны. Поэтому продавщица-судьба попросту берет за что-то взамен то, что сама возжелает. Все настолько равнозначно, что за каждый свой блистательный выигрыш, платишь сокрушительным поражением. За радость – горем, за умениями – осечками, за улыбку – слезами, за любовь – ненавистью. Что за демагогия на ровном месте спросите вы? Вещи ведь совершенно разумеющиеся, и настолько естественны и разумны, что оспаривать такую позицию было попросту невежеством. Данное рассуждение возникает у всякого, когда на голову ему обрушивается, то, что сбивает с ног и сводит с толку. Он спрашивает «за что? Почему так?!», и вторит ему лишь его собственный голос. А на самом деле, просто время платить по счету. И если даже сперва удается удержаться от расплаты, то цена подлетит на проценты и возьмет еще больше.

И все же, за что может быть уплачена стоимость ценною в жизнь? Что такого величественного и могущественного может предоставить судьба за такую цену? И что мог получить взамен человек на жизнь в муках? В тех муках, которые превращают картины в блеклые виды, а музыку в бесполезный шум, когда все вокруг затухает миллионами свечей и хочется лишь кричать дни напролет разрывая горло. За какую силу уплачена такая цена, или же это попросту такой рок, обрекающий человека на муки? Ну нет…все уговорено и отмечено, и если уж товар будет настолько хорош, то можно купить его пусть и за такую цену.

Безумие, глупость? Согласен, так оно и есть. Но из чего тогда соткан мир как не из безумия?

Кто я?...

Что я?...

О небеса, ответьте что же я такое!

Дай снять мне маску, тяжело дышать.

И все сомненья наконец прогнать,

Кто я, спрошу опять?

В ответ лишь пару мелких слов,

Пустое эхо вслед.

Хочу сразиться от оков,

Хочу свободным быть.

Хочу не прятать лица,

И думать будто сниться,

Что я свободен, навсегда…

Но видно это не судьба.

Срывая маски, все с лица.

Теряю литры крови…

И будто все мне кажется,

Все ложь, один театр.

И я отрекся от лица,

Как сын отрекся б от отца.

И потерял истоки…

А пальцами за маску уцепившись,

Я дернул её вниз.

И удевившись,

Я не нашел уже лица…

Стой, это бездна!

 И не жди иного, бесполезно!(с)

Стоя на краю, глазами упавшими смотришь во тьму. Всего один шаг и поглотит тебя, загребет своими властными руками, и больше никогда не вернет. Ты канешь, и не просто во тьму - в неизвестность, в бесконечный мрак, что будет медленно поглощать, растерзывая на части и заполняя и без того ослабленное и опустевшее тело темью.

Но нет, это не больно. И единственное чувство, что закрепляет плоть и тело – холод и безгранная пустота. Будто все тело тонкими волокнами и кусками распадается на куски, а после и их даже не останется.

Смотря вниз,  уже сердце конвульсивно подрагивает от столь сильного и действенного чувства, как только видишь эту желобу мрака. Но нет, это не смерть. Хуже. Что-то не подвластное логики и разуму. Что-то иное, не возможное обхватить нашему рассудку. Она лишь забирает, не вернет и ничего не даст взамен.

Бездна…

Один шаг. Всего один шаг. И вечное распадение на части. Клетка за клеткой, нитка за ниткой, а в конце снова же ничего в результате. И нет конца, и нет начала. Все утихло и потерялось. Растворилось. В пустоте.

Наивные, светящиеся личика этих кукол, поселяют в нас смешанные чувства.

Такие плавные, и нежные черты лица, блестящие волосы и пышная одежда; Они как живые, и все время посещает такое чувство будто лишь отведешь взгляд от неё, а она либо моргнет, либо зашевелиться. А их глаза это замораживающий, схватывающий луч; что в независимости от расположения всегда зорко следит за тобой. Ты спишь – он смотрит, ты уйдешь, а глаза провожают тебя, ты смотришь им в глаза, и странное ощущение задевают твою душу, завладевая разумом. Они все видят.Они как пленники, пленники своей фарфоровой оболочки, скрывая внутри частичку своей маленькой крупицы энергии. Они наблюдают, но ничего не говорят; и их решение на окружающее никогда не слетит из розоватых, пухлых губ. Наблюдатели…

Попробуй снять с неё, её выспреннее платье, сорви материю, и ты увидишь всю немощность и беспомощность этих застывших созданий. Отточенное детское тельце плавными линиями вырисовывает их фигуру, заставляя любоваться их белесой кожей, но такие немощные…

Холодные и жалкие…А ранее они улыбались…

Изящные тела, неживых детей. Всего один неловкий жест разобьет хрупкие тельца. Оземь,  оставив на полу за собой выбеленные осколки детского лица. Разбитые…И их уже не склеишь. Не восстановишь ту старую, исходную красоту. Стоишь в стороне и смотришь, как беззащитно рассыпались по полу кусочки куклы, как растрепались пышные платья, и запутались блестящие локоны. Всего одно решение постановляет их судьбы, одно движение и кукла погибла.

Пальцем коснешься круглого подбородка, слегка подденешь, и звонкий звук огласит их судьбу…

мой фетиш

 Парни, как вы великолепны, когда на вашем отточенном теле растекается кровь…

Как невероятно красиво и прекрасно слышать ваши отчаянные, полные боли крики.

Это музыка…чарующая, завлекающая и пьянящая  мелодия. Она дурманит разум, и наполняет кровь бушующим, горячим алкоголем.

Как же великолепно видеть как те, что признаны защищать, и сами молят о помощи, пощаде, спасении. Как их уста вскрываются в вскриках ужаса и боли. А тело изящной дугой взвиваеться от накатившихся судорог. Как по их бархатной коже, словно переплетенные волокна стекают алые дорожки…

А их глаза, они как зеркало выдают всю их печаль и сломленную гордость.

Ах, юноши, как же вы красиво плачите. Хоть говорили что плачут только слабые…Как мелкие слезинки, отражающие скорбь и уязвимость струяться из глаз. И мелкие кристалики бьются о земь. Оставляя за собой малые мокрые пятна…

Как восхитительно, видеть ваши отчаянные лица и надломленные тела.

Как великолепно ощущать что вы во власти случая, и можете разбиться как фарфоровые куклы…Всего одно мгновенние и ваши тела сломаються… их сломают, когда забава надоест…вы как игрушки, красивые куклы, во власти кукловода.

И всего один щелчок решит вашу судьбу...