Название: Концертная деятельность
Автор: Finsternis
Для меня

Кровь стучит в висках. Так всегда после концерта. А еще покалывает кончики пальцев. Мокрая от пота футболка липнет к телу. Вдох-выдох. Вдалеке еще шумит толпа фанаток. Еще немного и будет тихо.

Жадно пью из бутылки. Капелька стекает по подбородку, по горячей, влажной от пота шее и впитывается в ворот футболки.

После каждого концерта мне кажется, что я могу петь еще вечность, еще вечность носиться по сцене. Мне все время кажется, что во мне еще слишком много того, что я готов отдать. Им всем. По капле. До самого конца.

У меня руки дрожат, и я хочу. Да я хочу. Хочу, чтобы меня трогали, хочу, чтобы целовали. Жадно. Чтобы руки везде. Его руки.

Том тоже пьет, прислонившись спиной к стене. Вижу, как двигается кадык, как набухают венки на шее. Их хочется касаться языком, слизывать соленые капельки пота. Том жаркий после концертов.

Том опускает почти пустую бутылку, и подмигивает мне. Облизывает влажные губы и кивает на дверь. Я киваю в ответ и торопливо сгребаю косметику.

Забиваюсь в машину на заднее сидение и прижимаюсь плечом к брату. Скольжу рукой по плотному дениму джинсов и провожу кончиками пальцев межу ног. Такой большой.

Том чуть морщится и улыбается мне. Криво и хищно. Я люблю так. Сейчас я хочу именно такой его улыбки. Считаю секунды на светофоре. Считаю секунды на повороте. Считаю секунды до…

Выхожу из машины, слишком громко хлопнув дверью. У нас сегодня с братом один номер на двоих. Это хорошо. Это просто прекрасно.

В зеркальной кабинке лифта Том прижимает меня к стене. Так, что из-за перил приходится выгнуться. Вжимаюсь в него бедрами. Я так хочу. Так хочу его. Так хочу, чтобы меня, наконец, коснулись. Чтобы Том ласкал, гладил, сжимал в своих руках, оставляя следы на бедрах.

Том целует. Жадно пропихивает язык мне в рот. Лижет в губы. Кусает до боли. А я поглаживаю его пальцами, через штаны. Я хочу, чтобы его член был большой и влажный от смазки, когда он…

У меня в глазах мутнеет, и очертания Тома в зеркалах смазываются. С губ срывается стон, когда брат пропихивает руку мне под ремень штанов и сжимает задницу.

Двери звякают и разъезжаются, едва Том выпускает меня из своих объятий. Мы, не расцепив пальцев, идем, вернее, несемся, к нашему номеру. Я с шестого раза попадаю картой в прорезь замка. Руки дрожат.

Я хочу. Хочу. Хочу. Хочу. Том прижимает меня к стене. Резко, так что на мгновение перехватывает дыхание. Все внутри вздрагивает.

Стягиваю с брата его безразмерную футболку. Кепка съезжает ему на глаза. Тянусь, чтобы снять, но он перехватывает мою руку и прижимает к стене над головой.
Кончиками пальцев касаюсь грубой, шершавой поверхности. Том проталкивает мне между ног колено и я охаю. Он дергает мои джинсы вниз и царапает бедра своими короткими ногтями. Он жарко дышит мне в шею и касается моей дырки. Он не растягивает. Он не будет, я знаю. Он просто дразнит.

Я знаю, Том любит стоны. Знаю, Том любит, когда я умоляю. И я прошу его. Прошу вставить мне, взять меня.

Он жестко сдирает с меня футболку и, прижав голой спиной к шершавой стене, приподнимает мою ногу. Он прижимает меня к стене всем своим телом, так, что я чувствую, как неровная штукатурка впивается в кожу. Больно.

Том проталкивает в меня сразу два пальца, и я вскрикиваю. Больно. Это каждый раз так больно.

Брат поддерживает меня, двигая пальцами внутри. Я не чувствую ничего кроме боли и его рук. Везде на моем теле. Его губ, посасывающих кожу на шее. Он имеет меня. Всего до капли. И я отдаю ему все те, что у меня есть.

Том отпускает меня и я цепляюсь за его шею, едва не падая. Он усмехается и сжимает мои запястья, снимая руки со своей шеи. Знаю, следы останутся. И завтра мне придется снова завешивать их полным арсеналом Татцумы.

Брат настойчиво толкает к кровати, снимая свои штаны вместе с бельем. А я смотрю на его член, влажный от смазки, с проступающими венками. Хочется провести по нему языком, но Том разворачивает меня спиной и, стянув мои джинсы до конца, звонко хлопает по ягодицам.

Чуть раздвигаю ноги и выгибаю спину, закусив губу. Том проводит ладонью по спине, и прикосновение его мозолистых пальцев сводят с ума. Кожа под его руками все еще горит от грубого покрытия стен.

«Еще» - шепчет Том, нажимая на поясницу, и я покорно прогибаюсь под его рукой, настолько, насколько позволяет совершенно непослушное тело. Брат проводит головкой члена между моих ягодиц, и я не могу сдержать стона. Толкается вперед, задевая головкой мошонку. Комкаю в ладонях покрывало и шепчу, сорвано, голос совсем не слушается: «Вставь мне, Том…»

Он толкается резко, глубоко, без предупреждения, натягивая меня на свой возбужденный член. Его пальцы – я знаю – оставляют следы на моих бедрах. У Тома такие сильные руки.
Я не могу сдержать стона и, не обращая ровным счетом никакого внимания на боль, подаюсь навстречу.

Я чувствую себя наполненным, растянутым и мне так хорошо. Так немыслимо хорошо. Иногда я думаю, что это моя любимая часть концерта.

Том грубо сжимает мои бедра, чуть наклоняется и шепчет: «Я хочу чтобы ты кричал». С губ срывается стон, и я подаюсь ему навстречу. Боже, как же он заводит. Мой брат. Мое отражение. Моя плоть и кровь.

Он начинает двигаться. Сразу резко и глубоко. С каждым толчком я чувствую, как его член скользит, еще сильнее растягивая кольцо мышц. Он почти выходит и толкается внутрь, задевая простату.

«Том…», «Пожалуйста…», «Еще…». Я шепчу между стонами. И слова тонут в сорванном дыхании – моем и Тома, - в ударах его бедер о мои ягодицы.

Боли уже нет. Есть только кайф. Немыслимый, дикий, абсолютно сносящий голову кайф. Брат во мне, внутри. Он двигается, задевает простату. Царапает мои бедра, спину. Он трогает меня везде, кроме…

«Том, пожалуйста, подрочи мне…» - шепчу я в измятое покрывало. Но он слышит. Резко дергает мои бедра на себя и немного вверх и обхватывает мой член рукой. Мой стон срывается на крик, когда он сжимает головку, толкаясь глубоко и проезжаясь по простате.

Кончаю, дрожа под ним. Повторяя его имя, десятки, сотни раз, снова и снова – одними губами.

Он крепко держит меня за бедра и продолжает ритмично толкаться. Тому всегда нужно больше. Я сжимаю его внутри и подаюсь навстречу. Хочу, чтобы он кончил. В меня.

И он кончает с хриплым стоном, сделав еще несколько толчков. Я чувствую, как его горячая сперма растекается внутри, как стекает по бедру, когда Том выходит из меня.

В комнате резко пахнет потом и сексом. Я приподнимаюсь на локте и смотрю на брата, растянувшегося на постели рядом, на его вздымающуюся от тяжелого дыхания грудь с темными ягодками сосков, на его опущенные веки, на его губы, которых касается дыхание. Он такой красивый.

Я с трудом поднимаюсь на ноги. Мне приходится придержаться за спинку кровать. Колени подгибаются и тело как ватное. И так хорошо. Так немыслимо хорошо.
Вот теперь все. Всего и до капли. Им и ему. Главное ему.

Иду в ванную и замираю перед зеркалом. Все мое тело в Томовских отметинах: руки, бедра, шея, спина. На щеке след от складок покрывала.

Включаю воду в душе и встаю под струи. Вода заставляет вспомнить о штукатурке, о ногтях Тома. Я аккуратно смываю пот мыльной губкой и, не удержавшись, просовываю в себя кончик пальца. Какой же у него большой член.

Слизываю с губ капли воды и, еще немного постояв, выключаю воду и кутаюсь в махровый халат. Меня можно обернуть им раза три.

Когда я возвращаюсь в комнату, Том приподнимается на локте и разглядывает меня. Чуть наклоняет голову, как птица.
«Сними,» - говорит он, - «я хочу посмотреть.»

Я шумно сглатываю и все же развязываю пояс. Огромный халат сваливается к ногам. Том неторопливо поднимается на ноги и касается кончиками пальцев моего плеча. Осторожно и так нежно, как будто боится сломать.

«Пойдем-ка,» - говорит он.
Мы идем в ванную и Том, усадив меня, достает аптечку - если хорошо поискать, они есть во всех приличных отелях. Он долго копается и в итоге, достав антисептик и ватку, касается царапин на спине. Щиплет, так противно, но Том дует на кожу и становится лучше.
«Потерпи, малыш,» - шепчет брат. И я улыбаюсь. Так хорошо.

Закончив с моей спиной, он целует меня в уголок губ и исчезает в душевой кабине.

«Знаешь, Том,» - говорю я, не зная, слышит он меня или нет, - «Это был классный концерт.»
Я рисую кончиком пальца сердечко на запотевшем зеркале и ухожу в постель.

Вот теперь совсем все.
Можно спать.