Она вошла, совсем седая, Устало села у огня, И вдруг спросила «Я не знаю, За что ты мучаешь меня. Ведь я же молода, красива, И жить хочу, хочу любить А ты меня смеряешь силой И избиваешь до крови. Велишь молчать? И я молчу, Велишь мне жить, любовь гоня? Я больше не могу, устала. За что ты мучаешь меня? Ведь ты же любишь, любишь, любишь, Любовью сердце занозя, Нельзя судить, любовь не судят. Нельзя. Оставь свои „нельзя“. Отбрось своих запретов кучу, Хоть сейчас, хоть в шутку согреши: Себя бессонницей не мучай, сходи с ума, стихи пиши. Или в любви признайся, что ли, А если чувство не в чести, Ты отпусти меня на волю, не убивай, а отпусти». И женщина, почти рыдая, седые пряди уроня, твердила: «Я не знаю, за что ты мучаешь меня». Он онемел. В привычный сумрак вдруг эта буря ворвалась. Врасплох, и некогда подумать «Простите, я не знаю Вас. Не я надел на Вас оковы» И вдруг спросил едва дыша: «Как Вас зовут? Скажите, кто Вы?» Она в ответ: «Твоя Душа». © Эдуард Асадов 419

ТОЙ, КОТОРАЯ ЛЮБИТ ВЕРНО! Я, наверное, так любил, Что скажите мне в эту пору, Чтоб я гору плечом свалил,- Я пошел бы, чтоб сдвинуть гору! Я, наверное, так мечтал, Что любой бы фантаст на свете, Мучась завистью, прошептал: - Не губи! У меня же дети... И в тоске я сгорал такой, Так в разлуке стремился к милой, Что тоски бы моей с лихвой На сто долгих разлук хватило. И когда через даль дорог Эта нежность меня сжигала, Я спокойно сидеть не мог! Даже писем мне было мало! У полярников, на зимовке, Раз, в груди ощутив накал, Я стихи о ней написал. Молодой, я и сам не знал, Ловко вышло или не ловко? Только дело не в том, наверно, Я светился, как вешний стяг, А стихи озаглавил так: "Той, которая любит верно!" Почему на земле бывает Столько горького? Почему? Вот живет человек, мечтает, Вроде б радости достигает... Вдруг - удар! И конец всему! Почему, когда все поет, Когда вот он я - возвратился! Черный слух, будто черный кот Прыгнув, в сердце мое вцепился! Та же тропка сквозь сад вела, По которой ко мне она бегала. Было все: и она была, И сирень, как всегда цвела, Только верности больше не было. Каждый май прилетают скворцы. Те, кто мучился, верно знают, Что, хотя остаются рубцы, Раны все-таки зарастают... И остался от тех годов Только отзвук беды безмерной, Да горячие строки стихов: "Той, которая любит верно!" Я хотел их спалить в огне: Верность женская - глупый бред! Только вдруг показалось мне Будто кто-то мне крикнул:- Нет! Не спеши! И взгляни пошире: Пусть кому-то плевать на честь, Только женская верность в мире Все равно и была и есть! И увидел я сотни глаз, Заблестевших из дальней тьмы: - Погоди! Ты забыл про нас! А ведь есть на земле и мы! Ах, какие у них глаза! Скорбно-вдовьи и озорные, Женски гордые, но такие, Где все правда: и смех и слеза. И девичьи - всегда лучистые То от счастья, то от тоски, Очень светлые, очень чистые, Словно горные родники. И поверил я, и поверил! - Подождите!- я говорю.- Вам, кто любит, и всем, кто верен, Я вот эти стихи дарю! Пусть ты песня в чужой судьбе, И не встречу тебя, наверно. Все равно. Эти строки тебе: "Той, которая любит верно!" Эдуард Асадов

Не привыкайте никогда к любви! Не соглашайтесь, как бы ни устали, Чтоб замолчали ваши соловьи И чтоб цветы прекрасные увяли. И, главное, не верьте никогда, Что будто всё проходит и уходит. Да, звёзды меркнут, но одна звезда По имени Любовь всегда-всегда Обязана гореть на небосводе! Не привыкайте никогда к любви, Разменивая счастье на привычки, Словно костёр на крохотные спички, Не мелочись, а яростно живи! Не привыкайте никогда к губам, Что будто бы вам издавна знакомы, Как не привыкнешь к солнцу и ветрам Иль ливню средь грохочущего грома! Да, в мелких чувствах можно вновь и вновь Встречать, терять и снова возвращаться, Но если вдруг вам выпала любовь, Привыкнуть к ней - как обесцветить кровь Иль до копейки разом проиграться! Не привыкайте к счастью никогда! Напротив, светлым озарясь гореньем, Смотрите на любовь свою всегда С живым и постоянным удивленьем. Алмаз не подчиняется годам И никогда не обратится в малость. Дивитесь же всегда тому, что вам Заслужено иль нет - судить не нам, Но счастье в мире всё-таки досталось! И, чтоб любви не таяла звезда, Исполнитесь возвышенным искусством: Не позволяйте выдыхаться чувствам, Не привыкайте к счастью никогда. Эдуард Асадов

Я могу тебя очень ждать, Долго-долго и верно-верно, И ночами могу не спать Год, и два, и всю жизнь, наверно! Пусть листочки календаря Облетят, как листва у сада, Только знать бы, что все не зря, Что тебе это вправду надо! Я могу за тобой идти По чащобам и перелазам, По пескам, без дорог почти, По горам, по любому пути, Где и черт не бывал ни разу! Все пройду, никого не коря, Одолею любые тревоги, Только знать бы, что все не зря, Что потом не предашь в дороге. Я могу для тебя отдать Все, что есть у меня и будет. Я могу за тебя принять Горечь злейших на свете судеб. Буду счастьем считать, даря Целый мир тебе ежечасно. Только знать бы, что все не зря, Что люблю тебя не напрасно! © Эдуард Асадов 418

Бывает дефицит финансов, Железа дефицит — в крови, Бывает мало в жизни шансов, Но хуже — дефицит любви. Тем, кто женился по «залёту», Хочу сказать: ваш брак не плох. «Залёт» подобен самолёту, В котором двигатель заглох. Тем, кто женился по привычке, Хочу открыть один секрет: Ваш брак большой подобен спичке, В которой, правда, серы нет. И быт уютливо-угрюмый Не разожжёт огня в крови. Поверьте мне, что даже юмор Не лечит дефицит любви. Тем, кто женился по расчёту, Возможно, больше повезло И не сводя друг с другом счёты Живут они «друзьям» назло, Подобно вложенным банкнотам: Жизнь — долгосрочный депозит. Они в любви давно банкроты — Не ощущают дефицит. Те, кто женат на голом теле И только телом дорожит, Покуда нет проблем в постели, Не испытают дефицит. Но стоит телу «разрыхлиться» И потерять «товарный вид» — Захочется пережениться. Наступит «телодефицит». И чтоб семья могла сложиться, Нам пары нужно создавать Не с тем, с кем хочется ложиться, А с тем, с кем хочется вставать. Эдуард Асадов

Люблю людей в прекрасном настроении, Когда в глазах смеется доброта, А в сердце – то незримое свечение, То синевы простор и высота. Нет, каждый вроде выглядит обычно: Прошел и не запомнится вовек, Но стало настроение отличным, И словно обновился человек. Пусть дома, пусть во всяком учреждении, С какой к нему ни сунешься нуждой, Тот человек, в отличном настроении, Шагнет к тебе с улыбкой и с душой. В толпе, в час пик, где часто сущий ад, Страстей и споров попросту не будет, Ведь в превосходном настроенье люди Не злобствуют и даже не грубят. А главное, в невзгодах иль лишениях, Когда порой в душе тоска и лед, Хоть тут ты даже и не ждешь спасения, Но человек в прекрасном настроении Скорей других услышит и придет. И, право же, не следует дивиться В какой-то мере странностям таким, Ведь если сердце радостью стучится, Оно нередко жаждет поделиться Вот этой своей радостью с другим. Сравните всех знакомых вам людей, И, безусловно, сразу станет ясно, Что человек, настроенный прекрасно, И мягче, и красивей, и добрей. И, может, чтобы сложностей не знать, Неплохо б нам принять одно решение: Не отравлять друг другу настроение, А повышать и только повышать! Эдуард Асадов

Неравенство... Так уж устроено у людей, Хотите вы этого, не хотите ли, Но только родители любят детей Чуть больше, чем дети своих родителей. Родителям это всегда, признаться, Обидно и странно. И всё же, и всё же Не надо тут, видимо, удивляться И обижаться не надо тоже. Любовь ведь не лавр под кудрявой, кущей, И чувствует в жизни острее тот, Кто жертвует, действует, отдаёт, Короче: дающий, а не берущий. Любя безгранично детей своих, Родители любят не только их, Но плюс ещё то, что в них было вложено: Нежность, заботы, труды свои, С невзгодами выигранные бои, Всего и назвать даже невозможно! А дети, приняв отеческий труд И становясь усатыми «детками», Уже как должное всё берут И покровительственно зовут Родителей «стариками» и «предками». Когда же их ласково пожурят, Напомнив про трудовое содружество, Дети родителям говорят: — Не надо, товарищи, грустных тирад! Жалоб поменьше, побольше мужества! Да, так уж устроено у людей, Хотите вы этого, не хотите ли, Но только родители любят детей Чуть больше, чем дети своих родителей. И всё же — не стоит детей корить. Ведь им не всегда щебетать на ветках. Когда-то и им малышей растить, Всё перечувствовать, пережить И побывать в «стариках» и «предках»! Эдуард Асадов

Над землёй летели лебеди Солнечным днём Было им светло и радостно В небе вдвоём И земля казалась ласковой И в этот миг Вдруг по птицам кто-то выстрелил И вырвался крик Что с тобой, моя любимая? Отзовись скорей Без любви твоей Небо всё грустней Где же ты, моя любимая? Возвратись скорей Красотой своею нежной Сердце мне согрей В небесах искал подругу он Звал из гнезда Но молчанием ответила Птице беда Улететь в края счастливые Лебедь не мог Потеряв подругу верную Он стал одинок Ты прости меня, любимая За чужое зло Что моё крыло Счастья не спасло Ты прости меня, любимая Что весенним днём В небе голубом, как прежде Нам не быть вдвоём И была непоправимою Эта беда Что с любимою не встретится Он никогда Лебедь вновь поднялся к облаку Песню прервал И, сложив бесстрашно крылья На землю упал Я хочу, чтоб жили лебеди И от белых стай И от белых стай Мир добрее стал Пусть летят по небу лебеди Над землёй моей Над судьбой моей летите В светлый мир людей Евгений Мартынов

ЛЕДЯНАЯ БАЛЛАДА... Льды все туже сжимает круг, Весь экипаж по тревоге собран. Словно от чьих-то гигантских рук Трещат парохода седые ребра. Воет пурга среди колких льдов, Злая насмешка слышится в голосе: - Ну что, капитан Георгий Седов, Кончил отныне мечтать о полюсе? Зря она, старая, глотку рвет, Неужто и вправду ей непонятно, Что раньше растает полярный лед, Чем лейтенант повернет обратно! Команда - к Таймыру, назад, гуськом! А он оставит лишь компас, карты, Двух добровольцев, веревку, нарты И к полюсу дальше пойдет пешком! Фрам - капитанский косматый пес Идти с командой назад не согласен. Где быть ему? Это смешной вопрос! Он даже с презреньем наморщил нос, Ему-то вопрос абсолютно ясен! Встал впереди на привычном месте И на хозяина так взглянул, Что тот лишь с улыбкой рукой махнул: - Ладно, чего уж... Вместе так вместе! Одежда твердеет, как жесть, под ветром, А мгла не шутит, а холод жжет, И надо не девять взять километров, Не девяносто, а - девятьсот! Но если на трудной стоишь дороге И светит мечта тебе, как звезда, То ты ни трусости, ни тревоги Не выберешь в спутники никогда! Вперед, вперед, по торосистым льдам! От стужи хрипит глуховатый голос. Седов еще шутит: - Ну что, брат Фрам, Отыщешь по нюху Северный полюс? Черную шерсть опушил мороз, Но Фрам ничего - моряк нескулящий. И пусть он всего лишь навсего пес - Он путешественник настоящий! Снова медведем ревет пурга, Пища - худое подобье рыбы. Седов бы любого сломил врага: И холод, и голод. Но вот цинга... И ноги, распухшие, точно глыбы... Матрос расстроенно-озабочен, Сказал: - Не стряслось бы какой беды. Путь еще дальний, а вы не очень... А полюс... Да бог с ним! Ведь там, между прочим, Все то же: ни крыши и ни еды... Добрый, но, право, смешной народ! Неужто и вправду им непонятно, Что раньше растает полярный лед, Чем капитан повернет обратно! И, лежа на нартах, он все в метель, Сверяясь с картой, смотрел упрямо, Смотрел и щурился, как в прицел, Как будто бы видел во мраке цель, Там, впереди, меж ушами Фрама. Солнце все ниже... Мигнуло - и прочь... Пожалуй, шансов уже никаких. Над головой - полярная ночь, И в сутки - по рыбине на двоих... Полюс по-прежнему впереди. Седов приподнялся над изголовьем: - Кажется, баста! Конец пути... Эх, я бы добрался, сумел дойти, Когда б на недельку еще здоровья... Месяц желтым горел огнем, Будто маяк во мгле океана. Боцман лоб осенил крестом: - Ну вот и нет у нас капитана!.. Последний и вечный его покой: Холм изо льда под салют прощальный, При свете месяца как хрустальный, Зеленоватый и голубой... Молча в обратный путь собрались. Горько, да надо спешить, однако. Боцман, льдинку смахнув с ресниц, Сказал чуть слышно: - Пошли, собака! Их дома дела и семейства ждут, У Фрама же нет ничего дороже, Чем друг, что навеки остался тут, И люди напрасно его зовут: Фрам уйти от него не может! Снова кричат ему, странный народ, Неужто и вправду им непонятно, Что раньше растает полярный лед, Чем Фрам хоть на шаг повернет обратно! Взобрался на холм, заскользив отчаянно, Улегся и замер там недвижим, Как будто бы телом хотел своим Еще отогреть своего хозяина. Шаги умолкли. И лишь мороз Да ветер, в смятенье притихший рядом, Видели, как костенеющий пес Свою последнюю службу нес, Уставясь в сумрак стеклянным взглядом. Льдина кружится, кружат года, Кружатся звезды над облаками... И внукам бессоннейшими ночами, Быть может, увидится иногда, Как медленно к солнцу плывут из мрака Герой, чье имя хранит народ, И Фрам - замечательная собака, Как черный памятник вросшая в лед. Эдуард Асадов I._G.

ИМЕНЕМ СОВЕСТИ... Какие б ни грозили горести И где бы ни ждала беда, Не поступайся только совестью Ни днем, ни ночью, никогда! И сколько б ни манила праздными Судьба тропинками в пути, Как ни дарила бы соблазнами - Взгляни на все глазами ясными И через совесть пропусти. Ведь каждый, ну буквально каждый, Коль жить пытался похитрей, Встречался в жизни не однажды С укором совести своей. В любви для ласкового взгляда Порой так хочется солгать, А совесть морщится: - Не надо! - А совесть требует молчать. А что сказать, когда ты видишь, Как губят друга твоего?! Ты все последствия предвидишь, Но не предпримешь ничего. Ты ищешь втайне оправданья, Причины, веские слова, А совесть злится до отчаянья: - Не трусь, покуда я жива! Живет она и в час, когда ты, Решив познать иную новь, Бездумно или виновато, Как пса бездомного куда-то, За двери выставишь любовь. Никто тебе не помешает, И всех уверишь, убедишь, А совесть глаз не опускает, Она упрямо уличает И шепчет: - Подлое творишь! Стоит она перед тобою И в час, когда, войдя во вкус, Ты вдруг задумаешь порою Урвать не самый честный кус. Вперед! Бери и не робей ! Ведь нет свидетельского взгляда! А совесть сердится: - Не надо! - А совесть требует: - Не смей! Мы вправе жить не по приказу И выбирать свои пути. Но против совести ни разу, Вот тут хоть режьте, скажем сразу, Нельзя, товарищи, идти! Нельзя ни в радости, ни к горести, Ни в зной и ни в колючий снег. Ведь человек с погибшей совестью Уже никто. Не человек! Эдуард Асадов

Дорожите счастьем, дорожите! Замечайте, радуйтесь, берите Радуги, рассветы, звезды глаз - Это все для вас, для вас, для вас. Услыхали трепетное слово - Радуйтесь. Не требуйте второго. Не гоните время. Ни к чему. Радуйтесь вот этому, ему! Сколько песне суждено продлиться? Все ли в мире может повториться? Лист в ручье, снегирь, над кручей вяз... Разве будет это тыщу раз! На бульваре освещают вечер Тополей пылающие свечи. Радуйтесь, не портите ничем Ни надежды, ни любви, ни встречи! Лупит гром из поднебесной пушки. Дождик, дождь! На лужицах веснушки! Крутит, пляшет, бьет по мостовой Крупный дождь, в орех величиной! Если это чудо пропустить, Как тогда уж и на свете жить?! Все, что мимо сердца пролетело, Ни за что потом не возвратить! Хворь и ссоры временно отставьте, Вы их все для старости оставьте Постарайтесь, чтобы хоть сейчас Эта "прелесть" миновала вас. Пусть бормочут скептики до смерти. Вы им, желчным скептикам, не верьте - Радости ни дома, ни в пути Злым глазам, хоть лопнуть, - не найти! А для очень, очень добрых глаз Нет ни склок, ни зависти, ни муки. Радость к вам сама протянет руки, Если сердце светлое у вас. Красоту увидеть в некрасивом, Разглядеть в ручьях разливы рек! Кто умеет в буднях быть счастливым, Тот и впрямь счастливый человек! И поют дороги и мосты, Краски леса и ветра событий, Звезды, птицы, реки и цветы: Дорожите счастьем, дорожите! Эдуард Асадов

ЛЕБЕДИ


Гордые шеи изогнуты круто.
В гипсе, фарфоре молчат они хмуро.
Смотрят с открыток, глядят с абажуров,
Став украшеньем дурного уюта.

Если хозяйку-кокетку порой
"Лебедью" гость за столом назовет,
Птицы незримо качнут головой:
Что, мол, он знает и что он поймет?!

Солнце садилось меж бронзовых скал,
Лебедь на жесткой траве умирал.
Дробь браконьера иль когти орла?
Смерть это смерть - оплошал, и нашла!

Дрогнул, прилег и застыл недвижим.
Алая бусинка с клюва сползла...
Долго кружила подруга над ним
И наконец поняла!

Сердца однолюбов связаны туго.
Вместе навек судьба и полет.
И даже смерть, убивая друга,
Их дружбы не разорвет.

В лучах багровеет скальный гранит,
Лебедь на жесткой траве лежит,
А по спирали в зенит упруго
Кругами уходит его подруга.

Чуть слышно донесся гортанный крик,
Белый комок над бездной повис
Затем он дрогнул, а через миг
Метнулся отвесно на скалы вниз.

Тонкие шеи изогнуты круто.
В гипсе, фарфоре молчат они хмуро.
Смотрят с открыток, глядят с абажуров,
Став украшеньем дурного уюта.

Но сквозь фокстроты, сквозь шторы из ситца
Слышу я крыльев стремительный свист,
Вижу красивую гордую птицу,
Камнем на землю летящую вниз.


Эдуард Асадов.

Прекрасна жизнь, прекрасно жить!
Дышать, смеяться и любить!
И ярким пламенем гореть,
Гореть и никогда не тлеть.
Прекрасен день, прекрасна ночь,
Закат, восход... Усталость прочь!
Проснись и пой, танцуй, пляши,
Чтоб не погас огонь души.
Умей понять, умей простить,
Ведь это значит - просто жить!
Ты избери свой верный путь,
Но и друзей не позабудь.
Прекрасен год, прекрасен век,
Прекрасен каждый человек,
Прекрасен сад, а в нём цветы,
Прекрасны глупые мечты,
Пусть будет свет и будет тьма,
На небе - бледная луна,
Пусть будет шум и тишина!
Прекрасна жизнь!..
Да жаль, одна..

10d5e (300x52, 18Kb)

Эдуард Асадов.

Падает снег, падает снег - Тысячи белых ежат... А по дороге идет человек, И губы его дрожат. Мороз под шагами хрустит, как соль, Лицо человека - обида и боль, В зрачках два черных тревожных флажка Выбросила тоска. Измена? Мечты ли разбитой звон? Друг ли с подлой душой? Знает об этом только он Да кто-то еще другой. Случись катастрофа, пожар, беда - Звонки тишину встревожат. У нас милиция есть всегда И "Скорая помощь" тоже. А если просто: падает снег И тормоза не визжат, А если просто идет человек И губы его дрожат? А если в глазах у него тоска - Два горьких черных флажка? Какие звонки и сигналы есть, Чтоб подали людям весть?! И разве тут может в расчет идти Какой-то там этикет, Удобно иль нет к нему подойти, Знаком ты с ним или нет? Падает снег, падает снег, По стеклам шуршит узорным. А сквозь метель идет человек, И снег ему кажется черным... И если встретишь его в пути, Пусть вздрогнет в душе звонок, Рванись к нему сквозь людской поток. Останови! Подойди! Эдуард Асадов Inn_Gallery

Хоть мать-природа не сидит без дела,
Но идеалы редко созидает.
И красота души с красивым телом
Довольно редко в людях совпадает.

Две красоты, и обе хороши.
Вручить бы им по равному венцу!
Однако часто красота души
Завидует красивому лицу.

Не слишком то приятное признанье,
А всё же что нам истину скрывать?!
Ведь это чувство, надобно сказать,
Не лишено, пожалуй, основанья.

Ведь большинство едва ль не до конца
Престранной «близорукостью» страдает.
Прекрасно видя красоту лица,
Душевной красоты не замечает.

А и заметит, так опять не сразу,
А лишь тогда, смущаясь, разглядит,
Когда всё то, что мило было глазу,
Порядочно и крепко насолит.

А, может быть, ещё и потому,
Что постепенно, медленно, с годами,
Две красоты, как женщины в дому,
Вдруг словно бы меняются ролями.

Стареет внешность: яркие черты
Стирает время властно и жестоко,
Тогда как у духовной красоты
Нет ни морщин, ни возраста, ни срока.

И сквозь туман, как звёздочка в тиши,
Она горит и вечно улыбается.
И кто откроет красоту души,
Тот, честное же слово, не закается!

Ведь озарён красивою душой,
И сам он вечным расплеснётся маем!
Вот жаль, что эту истину порой
Мы всё же слишком поздно понимаем.

Эдуард Асадов, 1975

Прощеное воскресенье
Кристине Асадовой

Пекут блины. Стоит веселый чад.
На масленицу - всюду разговенье!
Сегодня на Руси, как говорят,
Прощеное святое воскресенье!

И тут, в весенне-радужном огне,
Веселая, как утренняя тучка,
Впорхнула вместо ангела ко мне
Моя самостоятельная внучка.

Хохочет заразительно и звонко,
Способная всю землю обойти,
Совсем еще зеленая девчонка
И совершенно взрослая почти.

Чуть покружившись ярким мотыльком,
Уселась на диване и сказала:
- Сегодня День прощенья. Значит, в нем
Сплелись, быть может, лучшие начала.

И вот, во имя этакого дня,
Коль в чем-то провинилась, допускаю,
Уж ты прости, пожалуйста, меня. -
И, поцелуем сердце опьяня,
Торжественно:
- И я тебя прощаю!

- С древнейших лет на свете говорят,
Что тот, кто душам праведным подобен,
Тот людям окружающим способен
Прощать буквально все грехи подряд. -

И, возбужденно вскакивая с места,
Воскликнула: - Вот я тебя спрошу
Не ради там какого-нибудь теста,
А просто для души. Итак, прошу!

Вот ты готов врагов своих простить?
- Смотря каких... - сказал я осторожно.
- Нет, ну с тобою просто невозможно!
Давай иначе будем говорить:

Ну мог бы ты простить, к примеру, ложь?
- Ложь? - я сказал, - уж очень это скверно.
Но если лгун раскаялся, ну что ж,
И больше не солжет - прощу, наверно.

- Ну, а любовь? Вот кто-то полюбил,
Потом - конец! И чувства не осталось...
Простил бы ты?
- Пожалуй бы простил,
Когда б она мне искренне призналась.

- Ну, а теперь... Не будем говорить,
Кто в мире злей, а кто добрей душою.
Вопрос вот так стоит перед тобою:
А смог бы ты предательство простить? -

Какой ответ сейчас я должен дать?
Вопрос мне задан ясно и солидно.
Как просто тем, кто может все прощать!
А я молчу... Мне нечего сказать...
Нет, не бывать мне в праведниках, видно!

Нынче век электроники и скоростей. Нынче людям без знаний и делать нечего. Я горжусь озареньем ума человечьего, Эрой смелых шагов и больших идей. Только, видно, не все идеально в мире, И ничто безнаказанно не получается: Если рамки в одном становятся шире, То в другом непременно, увы, сужаются. Чем глазастей радар, чем хитрей ультразвук И чем больше сверхмощного и сверхдальнего, Тем все меньше чего-то наивно-тайного, Романтически-сказочного вокруг. Я не знаю, кто прав тут, а кто не прав, Только что-то мы, видно, навек спугнули. Сказка… Ей неуютно в ракетном гуле, Сказке нужен скворечник и шум дубрав. Нужен сказке дурман лугового лета, Стук копыт, да мороз с бородой седой, Да сверчок, да еще чтоб за печкой где-то Жил хоть кроха, а все-таки домовой… Ну а мы, будто в вихре хмельного шквала, Все стремимся и жить и любить быстрей. Даже музыка нервной какой-то стала, Что-то слишком визгливое слышится в ней! Пусть река – не ожившая чья-то лента, И в чащобах не прячутся колдуны. Только людям нужны красивые сны, И Добрыни с Аленушками нужны, И нельзя, чтоб навеки ушла легенда. Жизнь скучна, обнаженная до корней, Как сверх меры открытая всем красавица. Ведь душа лишь тогда горячо влюбляется, Если тайна какая-то будет в ней. Я – всем сердцем за технику и прогресс! Только пусть не померкнут слова и краски, Пусть хохочет в лесах берендеевский бес, Ведь экстракт из хвои не заменит лес, И радар никогда не заменит сказки! Inn_Gallery

Ну что ты не спишь и все ждешь упрямо? Не надо. Тревоги свои забудь. Мне ведь уже не шестнадцать, мама! Мне больше! И в этом, пожалуй, суть. Я знаю, уж так повелось на свете, И даже предчувствую твой ответ, Что дети всегда для матери дети, Пускай им хоть двадцать, хоть тридцать лет И все же с годами былые средства Как-то меняться уже должны. И прежний надзор и контроль, как в детстве, Уже обидны и не нужны. Ведь есть же, ну, личное очень что-то! Когда ж заставляют: скажи да скажи! – То этим нередко помимо охоты Тебя вынуждают прибегнуть к лжи. Родная моя, не смотри устало! Любовь наша крепче еще теперь. Ну разве ты плохо меня воспитала? Верь мне, пожалуйста, очень верь! И в страхе пусть сердце твое не бьется, Ведь я по-глупому не влюблюсь, Не выйду навстречу кому придется, С дурной компанией не свяжусь. И не полезу куда-то в яму, Коль повстречаю в пути беду, Я тотчас приду за советом, мама, Сразу почувствую и приду. Когда-то же надо ведь быть смелее, А если порой поступлю не так, Ну что ж, значит буду потом умнее, И лучше синяк, чем стеклянный колпак. Дай твои руки расцеловать, Самые добрые в целом свете. Не надо, мама, меня ревновать, Дети, они же не вечно дети! И ты не сиди у окна упрямо, Готовя в душе за вопросом вопрос. Мне ведь уже не шестнадцать, мама. Пойми. И взгляни на меня всерьез. Прошу тебя: выбрось из сердца грусть, И пусть тревога тебя не точит. Не бойся, родная. Я скоро вернусь! Спи, мама. Спи крепко. Спокойной ночи! Эдуард Асадов Inn_Gallery