Главная

Статьи

22.09.2017

История развития российского собаководства

История собаководства в России уходит корнями в древность, и его развитие берет начало в эпоху Киевской Руси. Великий Князь и Государь, правитель всей Руси, Василий Третий, был великим почитателем охоты и содержал не одну и не две своры охотничьих собак. Не менее преданными поклонниками охоты были его сын Царь Иван Грозный, а также Царь Алексей Михайлович Романов.

Развитие собаководства в России формируется под влиянием Императорского Дома. В 1889 году Императорскую Охоту возглавляет Светлейший князь Д. Б. Голицын, который продолжает занимать пост начальствующего в данном ведомстве до того самого рокового момента истории - октябрьского переворота. В течении нескольких столетий охотой занималось русское дворянство, чей быт в обязательном порядке составляло собаководство. В разное время особо отличились известные охотники: Светлейшие князья Лопухины, Бибиковы, Ермоловы, граф Б. С. Шереметьев, князь Д. П. Голицын-Муравлин, князь Д. И. Ширинский-Шихматов, дворянин Л. П. Сабанеев, литературные труды которого под названием «Собаки охотничьи…» и до сегодняшних дней остаются уникальным произведением, и в то же время, популярным пособием.

Понятие кинологии

В советское время многое из ценного культурного наследия, оставленного нам предками, безвозвратно исчезло, в том числе, и понятие о российском собаководстве. Теперь в нашей жизни чаще встречается понятие греческого происхождения - «кинология». В истоках настоящего, истинного отечественного собаководства отмечены преимущественно умелые охотники. Лишь несколькими годами позднее более распространенным становилось служебное, а также любительское собаководство.

Знаменитые российские собаководы

После октябрьской реформы свой ценнейший вклад в историю развития кинологии, зародившейся в дореволюционное время, внесли известные российские собаководы, тем самым обогатившие культурное наследие России.

1. Князь А. А. Ширинский-Шихматов, русский общественно-политический и церковный деятель, занимавший должности прокурора Святейшего Синода, сенатора и члена Государственного Совета и основавший Общество Возрождения Художественной Руси.
2. Н. Н. Челищев, автор классических трудов, немало написавший об искусстве управления гончими и преподавший славные традиции.
3. П. Ф. Пупышев, досконально изучивший поведение охотничьих легавых и написавший о спортивной охоте.
4. Б. Н. Арманд, эксперт всесоюзной категории, автор всех существующих инструкций собаководства и страстный поклонник охоты, посвятивший годы работе в управлении охоты и звероводства.
5. Н. А. Сумарокова, много лет проводившая кинологическую экспертизу на выставках и полевых испытаниях.
6. В. С. Мамонтов, выходец из одаренной семьи создателя частной русской оперы, подаривший миру яркие и красочные описания псовой охоты.

Последователями знаменитых корифеев стали выдающиеся советские кинологи: Б. А. Калачев, Б. М. Дмитриев, В. М. Новодворский, А В. Столяров, А. П. Мазовер, А. В. Платонов, В. П. Рождественский, А. К. Кулагин, А. К. Павлинов, и некоторые другие кинологи. Эти люди являлись представителями лучших традиций отечественного собаководства, почитателями высочайшей культуры, воспитанниками лучших учебных заведений. После ухода из жизни этих людей в отечественном собаководстве работу подлинных селекционеров-заводчиков заменил диктат новоявленных любителей, присвоивших себе звание мастеров.

Все сферы собаководства охвачены деятельностью РКФ. Четыре учредителя РКФ (российской организации любительского, служебного, охотничьего животноводства, а также ассоциации независимых кинологических объединений) способствуют рациональному подходу в решении задач на различных уровнях. Кинологические организации проводят огромную работу на местах, формируют понятие отечественного собаководства и участвуют в его региональном развитии.

События и даты, сыгравшие положительную роль в развитии собаководства

1. 21 декабря 1995 года был подписан венский договор, устанавливающий партнерские отношения между РКФ и FCI, что расширяло возможности российских собаководов и открывало пути для участия в разнообразных международных кинологических мероприятиях.
2. 1996 год - отмечен Первым Всероссийским съездом руководителей-кинологов, который проходил затем каждый год до 2001 года.
3. Издание официальных журналов РКФ «Вестник РКФ» и «Научный сборник РКФ».
4. Февраль, 1999 год - основание Российской кинологической академии, призванной теоретически участвовать в жизни собаководства.
5. Проведение кинологических мероприятий различного уровня, где четвероногие любимцы завоевывают высокие титулы.
6. Чемпионаты по грумингу европейского уровня.
7. Школа юного хендлера, отразившаяся положительно в жизни юных собаководов.
8. 1998 год - выставка «Крафт» в Англии, где Россия занимает второе место.
9. 1999 год - принятие решения об ассоциированном членстве РКФ в FCI на Генеральной Ассамблее FCI (РКФ является действительным членом FCI).

http://volgograd.zoolakki.ru/articles/art27/

Расцвет гомосексуализма в России в начале ХХ века

26.01.2013 | История

Госдума приняла в первом чтении закон о запрете пропаганды гомосексуализма. Как обычно в последнее время, любая консервативная инициатива оправдывается некой «традицией». Но если бы думцы знали: традиция прошлой России – это как раз безудержный гомосексуальный разврат.

Очень плохо, что в России совсем не изучают историю обе противостоящие друг другу стороны: ни креаклы, ни автохтонная бюрократия. А знали бы – слились в экстазе (уж по вопросу гомосексуализма – точно).

Обратимся к прекрасному исследованию американского историка Дана Хили «Гомосексуальное влечение в революционной России».

Пусть вас не смущает название книги – Хили в своей книге очень долго подбирается к самой Революции. Он начинает описание гомосексуальных практик в России с середины XIX века, показывая, что они были обыденной частью общества. А в 1917 году новые власти лишь узаконили то, чему предавались миллионы сограждан.

Американский историк говорит, что бурный расцвет гомосексуализма в России был вызван крепостничеством. «Однополый эрос между мужчинами отражал модель доминирования и подчинения», - пишет он. И если в сельской местности мужеложество оставалось скрытым от посторонних глаз, то в российских городах особо никто не таился.

Хили подробно описывает т.н. «Артель развратников» - фактически гильдию профессиональных гомосексуалистов, практиковавшую в больших городах. «Артельщики» были в основном сосредоточены в банях. Исследованием этой гильдии занимался врач-венеролог Тарнавский. Он даже несколько идеализировал профессиональных гомосексуалистов: «Молодые банщики (кинеды) очень сообразительны, что сумели сделать бани местом хорошего заработка. Ещё снисходительнее простой человек относится к предложению врождённых или старческих кинедов. Три четверти банщиков за деньги соглашаются быть активными педерастами». В мужской проституции Тарнавский видел экономические начала, точнее – ужасающую бедность, толкавшую низшие сословия к продаже своего тела. В книге приводится множество полицейских отчётов 1870-90-х годов, вот некоторые выдержки из них:



«Василий Иванов, банщик 17 лет, показал, что пошёл работать в баню, где уже трудился крестьянин из его родной деревни. Здесь его земляки вовлекли в практику сексуального обслуживания клиентов. Сам Иванов объяснял: «Ляжет со мной, как с женщиной, но только в задний проход».

«Пётр Мамаев из Москвы. Я уже 8 лет занимался мужеложеством с разными лицами, незнакомыми. Выйдешь на бульвар, разговоришь, сделаешь с ним дело».

Добавим, что центром продажной любви в Москве было вплоть до 1930-х Бульварное кольцо. В пятницу и субботу тут одновременно собиралось до 300-400 кинедов. Самыми главными были Никитский бульвар и Никитские ворота. Проститут Т.П., лечившийся в 1927-м у врача Белоусова, указывал, что «на бульварах он в общей сложности знал до 5 тыс. гомосексуальных проститутов».

В Петербурге таким местом был Невский проспект и особенно Пассаж, а здешние пассивные проституты получили прозвищё «тётки».

«По воскресеньям зимой тётки гуляют в Пассаже в верхней галерее, когда утром приходят кадеты и воспитанники, около 6 вечера – солдаты и мальчишки-подмастерья. Любимым местом тётки служат катки, куда они приходят высматривать молодых людей, коих затем приглашают в кондитерские или на дом. По средам тётки высших слоёв посещают балет в Мариинском театре, по субботам – ресторан Палкина».

Центр Питера буквально кишел гомосексуалистами. В 1908 году журналист Руадзе гневно писал в репортаже:

«Жадная хищная стая направляется на Невский. Главная квартира переносится на Невский и в Кафэ дэ Пари. Эта излюбленная улицей кофейня в подвале Пассажа есть действительная клоака, мрачная и отвратительная. Дневная биржа живого товара продолжается вплоть до закрытия Пассажа, а затем стая отходят к Фонтанке. С 8 вечера и до 12 по Фонтанке образуется род гуляний гомосексуальных Фрин, причём самых неимущих и ободранных, более оперившиеся отправляются в Таврический сад».

(Фрины и Аспазии – ещё одно прозвище проститутов Питера).



Такая же гомосексуальная биржа, но рангом повыше, существовала в Зоологическом саду, куда за тётками приходили, солдаты, казаки, юнкера, гимназисты и т.д. За ночь тётка брала 3-5 рублей.

В обеих столицах у гомосексуалистов сложилась устойчивая субкультура (или как его тогда называли «мирок») – жесты, выделявшие своих; жаргон; одежда; культурные пристрастия, и т.д. Жёлтая пресса писали тогда: «Вы можете легко узнать гомосексуалиста или кокодеса – по ярко-красным галстукам, это род гомосексуальной формы, у некоторых из кармана торчит и ярко-красный платок». Не зазорным считалось пользоваться и косметикой: «графинюшки» (женоподобные педерасты) по вечерам появлялись на улице в пудре и с алыми накрашенными ртами. Активных педерастов было принято называть «женоненавистники», особенно много их было в матросской среде. В моде тогда была не только маскулинность, культ формы, но и пренебрежительное отношение к женщинам.

В обеих столицах в начале ХХ века постепенно подходили и к гомосексуальным гражданским союзам. Причём эти союзы не вызывали отторжения даже в рабочей среде. В исследовании «Психология пола» (1909 год) психиатр Павел Иванович Ковалевский описал быт такой гомосексуальной пары, петербургских рабочих:

«Они заключили между собой формальный договор, в котором каждый клялся, один другому, верности до гроба, и присваивали себе взаимно названия мужа и жены. Они занимали одну комнату и ночью спали в одной постели».

Высшие классы не только заключали гомосексуальные гражданские браки, но и закатывали шикарные балы для своих собратьев. Иной раз такой бал мог собирать до 100-120 человек. За время гулянки выпивалось до 400 бутылок вина. Вот описание финальной сцены гомосексуального бала одного питерского репортёра:



«После ужина началась страшная, возмутительная оргия. Мужчины-дамы разделись догола и в таком виде продолжали танцы. На роскошной турецкой мебели виднелись в полутьме пьяные тётки, которые сидели друг у друга на коленях, щупали друг друга за члены и тут же онанировали. Тут же лежал голым один из гостей по прозвищу Нана, и перед ним – несколько мужчин, целующих и щупающих его. Оргия продолжалась до утра, после чего все разъехались со своими мужчинами-дамами (домой или в бани). Прислуги на таких балах не стесняются, поскольку она из своих».

Гомосексуальные балы продолжали закатываться и при наступлении советской власти. Знаменитый врач-психиатр Бехтерев, который делал попытки лечить гомосексуалистов, приводил в 1921 году слова одного из своих пациентов, красного матроса: «Вечеринка была на квартире милиционера, командира сводного отряда. Участвовало 95 человек. Мы собирались обычно 2 раза в месяц». Другой, красноармеец Б., описывал гомосексуальную свадьбу, переросшую в оргию: «Когда я пришёл с Х., из комнаты в коридор вышли «молодые» - невестой был одет С., женихом был Ш. Сзади шли многие, одетые в женские платья. Благословляли их хлебом. Потом многие целовались и танцевали».

Другой красный матрос пояснял Бехтереву: «Во время вечеринок устраивалась «летучая почта», и я получал записки следующего содержания: «Вы мне нравитесь», или «Желаю с вами познакомиться». Как уже говорилось выше, особенно сильно педерастией были поражены петроградские матросы. В записках Бехтерева постоянно встречаются его пациенты – «командир миноносца», «военмор с Камы» и т.д.



Революция 1917 года посчитала гомосексуалистов «угнетённой царизмом прослойкой», и то, что в прежние десятилетия существовало де-факто и почти не преследовалось полицией (от оргий до свадеб), новая власть сделала де-юре. Хили в книге ссылается на множество судебных процессов, шедших с 1935 (год начала активного уголовного преследования гомосексуалистов) по 1941 год. И во множестве случаев подсудимые описывают, как жили в гомосексуальных браках. Вот один из типичных рассказов: «Летом 1924 года желания мои сбылись. Я встретил человека, который отвечал абсолютно всем моим запросам. Мы полюбили друг друга и стали жить вместе».http://ttolk.ru/?p=15531

К чему ведёт культ обнажённого тела

Современная мода, обнажающая женщин, ведёт европейскую цивилизацию к вымиранию. Даже на своих территориях она всё больше замещается другими этносами, в обыденной жизни которых есть запреты на даже частичное оголение женского тела.

 

Место европейцев на земле замещают народы, хранящие целомудрие и закрытость своих женщин, и тем самым берегущих также и своих мужчин…

Модное подчеркивание женских прелестей, провоцирующее у мужчин сексуальное вожделение, можно рассматривать как создание «сексуального стресса». Из-за него включается сложный внутриорганизменный комплекс «сексуальной отверженности», завершающийся импотенцией и раковыми заболеваниями. Об этом пишет известный врач, академик Леонид Александрович Китаев-Смык в своей фундаментальной монографии «Психология стресса. Психологическая антропология стресса» (М., 2009).

Для наглядности и понимания физиологии данного процесса учёный приводит пример из жизни животных. Самка в животном мире инстинктивно ищет лучшего самца, более способного для воспроизведения жизнестойкого потомства — и при этом отбраковывает, отвергает худших самцов. Но вожделение у тех всё равно остаётся, оно не удовлетворено и подавлено. Содержание андрогенов у них в крови сохраняется среднеповышенным, то есть онкологически опасным. У регулярно отвергаемого самкой самца средний уровень андрогенов способствует развитию доброкачественной аденомы простаты; в большинстве случаев это ведёт к сексуальной импотенции. Благодаря этому «не лучший» самец даже случайно не сможет оставить «не лучшее» потомство. Таким механизмом отбраковываются слабые, «не лучшие» самцы в популяции. Кроме этого у некоторых из них аденома простаты перерождается в смертельно-губительный рак.

В науке сейчас накапливаются данные о том, что аналогичные процессы происходят и у людей. Здесь может скрываться объяснение, почему богатые и развитые народы Запада сегодня вымирают.
На протяжении последних десятилетий заболевание аденомой и раком простаты, как эпидемия, поражают мужчин в странах с европейской цивилизацией. К началу двадцать первого столетия уже у 40% мужчин обнаруживается аденома. Она есть у половины европейских мужчин старше сорока лет. Американские патологоанатомы выявили рак простаты у 80% мужчин, умерших старше шестидесяти лет. Иными словами, многие из них не дожили до трагических проявлений этой болезни. В то же время в мусульманских странах нет такого роста мужской онкологии. Почему? Ведь, казалось бы, страны Запада имеют более развитую медицину и в целом более высокий уровень жизни.

В странах, где господствует «общество потребления», в последние десятилетия нормой стала модная одежда, подчеркивающая и оголяющая женские прелести, говоря научным языком — вторичные половые признаки. Стали навязчивой повседневностью оголённые женские животы и пупки, как символ того, что ниже, соблазнительно раздражают обтянутые округлые формы и все более распахнутые декольте…

С физиологической точки зрения всё это — сексуальные сигналы, пробуждающие у мужчин вожделение. Сексапильные попки и бедра женщины сигнализируют о ее способности выносить зачатый мужчиной плод. Обтянутые, тем более маняще полуоткрытые груди — о способности вскормить новорожденного. Пупки — о якобы возможном соитии.

Любое возбуждение должно приводить к соитию — таков механизм, заложенный природой. Эрос между мужчиной и женщиной — инструмент воспроизводства рода, он во всех проявлениях благ и полезен организму. Мы хорошо знаем об удивительно благоприятном влиянии нормального эротического общения и благополучно состоявшихся сексуальных актов. Потому, в частности, традиционные религии поощряют брак и супружеские отношения.

Если же возбуждение провоцируется часто и безрезультатно, то перестаёт осознаваться, погружаясь, вытесняясь в подсознание. К частому созерцанию женских прелестей на улицах, в офисах, в городском транспорте мужчины как бы привыкают, даже перестают замечать своё эротическое вожделение. Однако погружённое в подсознание сексуальное возбуждение мужчин продолжает выплескивать в кровь андрогены, но уже не в онкологически безопасном количестве, а с канцерогенной дозировкой — включаются эволюционные механизмы «отбраковки самцов-неудачников».

В среднем городской житель видит такие «сигналы» по 100-200 раз в день. В итоге, часто возбуждающийся, но неудовлетворённый мужчина получает изнутри своего организма мощную канцерогенную, разрушительную атаку, которая и приводит к онкологическому исходу.

 

«Многие женщины XXI века буквально роют могилу мужскому здоровью своими обнажёнными ногами и глубокими вырезами. Каждая красавица, отправляясь на свидание в топике, делает всего одного — счастливцем, а десятерых по дороге — инвалидами. Стриптизёрш вообще можно назвать «оружием массового поражения», уже превратившим западную цивилизацию в общество больных мужчин», — говорит Л.А. Китаев-Смык в своём интервью газете «Ассалам».

Кроме этого, нося одежду, оставляющую неприкрытой живот или спину, женщина наносит большой вред и сама себе. Подобный способ привлечения внимания для удовлетворения потребности быть привлекательной в глазах других людей грозит женскому организму не только переохлаждением (переохлаждение возможно уже при температуре 12-15 градусов, и это верный путь к бесплодию, циститу, воспалению почек и другим проблемам), но и энергоинформационным загрязнением, которое в большинстве случаев является истинной причиной многих женских болезней. Цепляя оголёнными участками тела различные, не всегда добрые, взгляды, юные и не очень юные красавицы рискуют нарушить в этом месте целостность своего энергетического поля. И в образовавшуюся пробоину как в чёрную дыру будет стекаться весь энергетический мусор, который на физическом плане способен привести к болезням различной тяжести. Об этом всегда следует помнить примеряя перед зеркалом очередной короткий топик или маечку.

Хотелось бы отметить, что онкологические болезни из-за «сексуального стресса» у женщин имеют иную природу, чем у мужчин. Основная причина женской онкологии (доброкачественные и злокачественные новообразования грудных желез, матки, яичников) на физическом уровне — это отсутствие деторождения и вскармливания младенцев при наличии сексуального общения (сексуальных актов). Сложные внутриорганизменные структуры женщины «воспринимают» отсутствие родов и вскармливание грудью как сигналы о «непригодности» её к воспроизведению рода. Якобы она ненужный балласт в семье, этносе, бесполезно отвлекающий сексуальный потенциал мужчин. У такой женщины возникает «сексуальный стресс». Сформированные биологической эволюцией механизмы популяционной селекции «выбраковывают» женщин неплодоносящих, но сексуально «расходующих» мужчин.

Стрессогенными признаками сексуального краха у мужчин бывают «пивные животы», у женщин — отсутствие талии. Это усугубляет неэротичность фигуры. Медицинской статистикой установлена прямая зависимость между вероятностью инфаркта миокарда и избыточностью талии. Так, видимо, неучастие субъекта в сексуальном воспроизведении своего рода, этноса всё более уменьшает его эротическую привлекательность и потом «совсем исключает» его из рода. Таковы механизмы природной селекции в человеческой популяции.
Народы, этносы, культивировавшие оголённость и эротизм (древние греки, римляне и др.), исчезли и были замещены другими народами, сохранившими лишь названия и частично язык вымерших. Сегодня архаические обычаи с оголением тел сохраняют аборигены экваториальных стран. Но продолжительность их жизни невелика и нет достоверных сведений о возникновении у них мужской онкологии. Сексуальная распущенность, культ обнажённого тела, захватившие античных греков и римлян, возможно, стали одними из причин их вырождения. Сегодня эти общества стёрты с карты истории. Причём, стёрты не столько военными действиями, сколько разрушены изнутри. То, что в Библии и Коране сказано про обитателей городов Содом и Гоморра — один из многочисленных примеров. Они пошли путём саморазрушения, нарушая законы природы и ломая естественные её механизмы. Кстати, «содомизм», гомосексуализм — это предельное выражение того гедонизма, господства чувственности, к которому ведёт обнажение в одежде.

Но по-прежнему живы народы, соблюдающие традиционные ценности своих предков. Прежде всего это мусульманские этносы, но таковыми в своё время были и предки современных славян. У всех российских народностей ещё в XIX в. женская одежда прикрывала тело просторными, долгополыми платьями, сарафанами и т. д. Это одежда яркая, праздничная, многоцветная (часто с обилием красного). Украшая женщин, она привлекала к ним мужчин, но без эротических призывов, нигде не облегая фигуру и ни в коем случае не подчеркивая грудь. Вспомним старое русское выражение «опростоволоситься» — то есть, случайно сбросить платок, открыть волосы, что означает «совершить оплошность, сделать глупость, которую следует срочно поправить». Обратим внимание на древнерусские фрески, иконы и рукописи, портреты дам прошлого века, образы крестьянок — мы увидим культуру целомудренно красивой женской одежды. Подобная культура одежды была у всех народов, придерживающихся религиозных традиций. Сохраняя целомудрие и закрытость своих женщин, общество тем самым берегло и здоровье своих мужчин.

Сегодня нужно вернуть моду чуть-чуть назад, к традиционным формам, чтобы восстановить оптимальное соотношение красоты и здоровья, верное понимание предназначения одежды — и тогда всё будет нормально, утверждает ученый.

Источник

Ключевые слова: Культура

Опубликовал Александр Николаевич , 01.06.2018 в 10:32

Почему Ельцин выбрал Путина своим преемником

 

Путин хорошо зарекомендовал себя в работе с Анатолием СобчакомФото: Владимир Жабриков © URA.RU

Бывший президент РЖД и соучредитель исследовательского института «Диалог цивилизаций» Владимир Якунин рассказал, почему Борис Ельцин выбрал Владимира Путина своим преемником. Воспоминания об этом он изложил в книге мемуаров «Коварная колея».

«В период последнего президентства Бориса Николаевича Ельцина уже было понятно, что человек изношен физически. Было понятно, что кланы и группировки вокруг главы государства и незавершенность процессов институциональных преобразований в стране приводят к серьезной нестабильности», — цитирует РБК Якунина. По его словам, правительство России было заинтересовано в стабильности и в продолжении необходимых реформ.

Якунин отметил, что Ельцин и его окружение выбрали Путина преемником, так как он хорошо показал себя во время работы с мэром Санкт-Петербурга Анатолием Собчаком. Путин, по мнению экс-президента РЖД, перенял демократические и либеральные взгляды Собчака. «Именно поэтому [Ельцин его выбрал], не потому, что он из КГБ был, а именно потому, что в рамках деятельности в Санкт-Петербурге он зарекомендовал себя как человек либерально-демократических взглядов», — подчеркнул Якунин. По его мнению, Путин мог воспринять новую идеологию и продвигать ее, несмотря на риски. Он также добавил, что для Ельцина важными качествами Путина были «патриотизм и государственничество», вписывающиеся в портрет будущего преемника.

Источник →

Опубликовано 27.05.2018 в 22:26

Русский Харбин: Деятельность Церкви, образование и благотворительность

Данилов Д.О.

Характеристика источников

Основой для написания работы послужил комплекс документальных источников. Во-первых, это документы, касающиеся общественной деятельности российских эмигрантов в Харбине, хранящиеся в ГА РФ: Обзор Комитета Харбинского благотворит. Общества о своей деятельности( Ф.1463. Оп. 3. Д. 229); Письмо из Комитета Харбинского благотворительного Общества (Ф.1463. Оп. 3. Д. 50).

Во-вторых, это неопубликованные документы из архива Дома Русского Зарубежья им. А. И. Солженицына, представленные материалами личного происхождения: воспоминания Л. К. Дземешкевич (Ф.1. Р. 277). Использованные в работе главным образом воспоминания Л. К. Дземешкевич, дают нам представление о таком феномене, как русский Харбин. В документе, представляющим из себя автограф, набранный машинописью; количество листов в деле – 261. Воспоминания имеют структуру – разделение на 10 глав. На листах имеются купюры – местами текст строчек или  целого абзаца (См. напр. Л. 75) заклеен полосками бумаги – возможно, это авторская правка.

В документе дается представление о нескольких областях деятельности русских в Харбине. Подробнее всего описывается система среднего образования Харбина; это во многом обусловлено личным участием – обучением в некоторых из них, знакомством с учениками из других. В источнике рассмотрены духовные аспекты жизни русского Харбина, из которых возможно выделить такую область в общественной жизни, как деятельность Церкви. В контексте этих двух сегментов жизни общества в воспоминаниях приводятся сведения о благотворительной деятельности в городе различных организаций и реже - отдельных лиц.

В-третьих, был использован материал публицистического характера  СМИ о Харбине: журнал «Часовой»,[1] издание «Русская Атлантида»[2], публикующее отдельные воспоминания.

Исключительный интерес представляют документы из ЦА ФСБ,[3] представляющие в этом случае собой выписки из отдельных перлюстрированных писем. Данный источник позволит показать настроения в русской эмигрантской среде Харбина.

Обзор литературы

Знакомясь с литературой, посвященной истории российской эмиграции на Дальнем Востоке, в ней можно традиционно выделить следующие течения: исследования, написанная в СССР, литература, изданная за рубежом и книги, изданные после распада СССР.

Значительной проблемой разработки истории КВЖД в советской историографии (Харбина в частности), был полузапретный характер этой темы. Здесь упоминания о Харбине можно было встретить лишь в связи с экономической историей Манчжурии, или посвященных революционному и рабочему движению в полосе отчуждения КВЖД. В  исследовании Л. Ф. Говердовской[4] проведена градация интереса советских исследователей к этой теме:  можно разделить на периоды: 20-40-е гг.; 50-60е гг.; 70-80-е гг.; 90-е гг. XX в. Отмеченной особенностью работ по теме в 20-40-е гг. стали политизированность материала, доминирование классово-партийного подхода, и популярный характер небольших по объему работ. Исследователями дальневосточной ветви  русской эмиграции в этот период стали работы В. Белова,[5] А. Корженца, И. Лунченкова, А. Бобрищева-Пушкина, Н. Кичкасова. [6]

В 50-60-е гг. появляются работы, основанные на личных воспоминаниях бывших эмигрантов, возвратившихся после войны в СССР. Среди таких можно отметить работы Д. И. Мейснера, В. В Шульгина.[7] В 1960-70 гг. по теме были открыты новые архивные источники, что обусловило возрастание количества разного рода работ. Среди исследователей этого периода можно отметить К. В. Гусева, Г. З. Иоффе, В. В. Комина, Г. Ф. Барихновского, С. А. Федюкина.[8]

После распада СССР, и в 1990-е, 2000-е усилился интерес к проблеме дальневосточной эмиграции, были введены в научный оборот и стали доступными новые архивные источники. Среди авторов, опубликовавших свои работы в этот период можно выделить следующих: Н. Е. Аблова,[9] в чьей работе предпринята попытка создания периодизации и выделения периодизации истории  русской эмиграции в Китае. Анализируется взаимосвязь истории дальневосточной ветви русской эмиграции на всем протяжении ее существования(определяемых как 1920-50-е гг.) и истории КВЖД как объекта международных отношений на Дальнем Востоке. Н. П. Крадин,[10] работы Г. В. Мелихова,[11] Е. Таскиной,[12] Хисамутдинова.[13]

К исследованиям, проведенным после распада СССР, относится работа  Е. Е. Аурилене,[14] представляющая интерес в методологии исследования русской общины в Харбине. Здесь была предпринята попытка выделения нескольких тенденций в современной историографии проблемы дальневосточной ветви российской эмиграции.

Первая тенденция – проблемы адаптации эмигрантов в инокультурной среде. Согласно авторам этой тенденции, российские эмигранты в Китае и в частности, в Харбине, предстают как «своеобразное государство в государстве»,[15] или как анклав Российской империи, обособленный в культурном отношении,[16] и «обладавший полной автономией».[17] Есть и противоположные позиции – к ним можно отнести утверждение Г. В. Мелихова о том, что в Харбине сложился феноменальный сплав многих культур – русской, китайской, японской,[18] Н. И. Дубининой -  «российская эмиграция культурно взаимодействовала с китайцами и другими этносами, проживавшими на территории Китая».[19]

Второй тенденцией является обобщение исторический реалий и неприятие исследователями региональных особенностей. Примером может послужить Харбин – «где работают, живут и думают по-русски»[20] и русские общины в других городах Китая – Шанхае и Тяньзине, «где урбанистическая мишура иностранных концессий перерабатывает податливую русскую душу в ценное удобрение для иноземной культуры»[21].

Третьей тенденцией, по мнению Е. Е. Аурилене, стало утверждение, что японская оккупация Манчжурии привела к упадку русской культуры. Эту точку зрения излагает в своей книге «Россия за Рубежом» М. Раев,[22] он же предлагает свою дату окончания истории русской диаспоры в Китае, согласно которой Русское Зарубежье в Китае прекратило свое существование  в 1939 г. Другого мнения о дате окончания истории русской диаспоры придерживается Е. П. Таскина, - она предлагает 1950 г.[23] Японское правление стало одной из причин исчезновения русской диаспоры в Китае – такого мнения придерживается в своем исследовании У Нань Линь.[24] Е. Е. Аурилене считает, что основной причиной исхода русских стала отнюдь не оккупация, а массовая репатриация после окончания Второй мировой войны, а также победа китайских коммунистов в гражданской войне с Гоминьданом.[25] Пример хронологических рамок этапов пребывания Русских в Манчжурии дается в работе Л. Ф. Говердовской[26]: три периода – появление и строительство КВЖД  (кон. XIX – нач. XX вв.); период революции и гражданской войны в России, (1917-1924) связано с передачей КВЖД в совместное советско-китайское управление в 1924 г.; проведение индустриализации, начало репрессий в СССР, отток русского населения в Китай, вооруженный конфликт на КВЖД в 1929 г.( 1925-нач. 1930-х гг.) Автор отмечает, что дальневосточная ветвь российской эмиграции «отличалась своеобразием формирования…была представлена вся Россия. Эти люди, рассеялись…неся с собой элементы старой русской культуры, нравов и обычаев».[27]Также автор полагает, что японская интервенция в Китай коренным образом изменила положение русской диаспоры в этой стране.[28] Этот тезис представляется спорным, поскольку известна роль созданного японцами БРЭМа, хоть и насыщенного идеями «Киовакай»[29], но все же послужившего консолидации российской эмиграции. В статье Н. А. Василенко[30] изложено иное понимание национальной проблемы – взаимоотношения проживающих в городе этносов. Автор придерживается мнения, что «отсутствие национализма, расовой дискриминации позволяло решать любые проблемы».[31] В данной статье приводятся данные о численном и этническом составе населения полосы отчуждения КВЖД на 1903 и 1910 гг. Однако на наш взгляд, автор склонен генерализировать исследуемые им тезисы о гармонии межэтнических отношений в полосе отчуждения КВЖД. Другим автором, который на наш взгляд, удачно затронул тему межнациональных взаимоотношений, стал Добрынин П. П.[32] Не обобщая ситуацию межнациональных отношений, он рассматривает конкретный пример взаимодействия студентов разных национальностей в пределах одного учебного заведения г. Харбина: «Дружеские отношения мы больше поддерживали с китайским студентами, так как студенты-японцы держались несколько обособленно…но в целом и с ними у нас поддерживались хорошие отношения… К русским студентам особенно хорошо относилась японская профессура».[33]

Попытка освещения духовной жизни русской эмиграции в Китае  представлена в работах В.Ф. Печерицы[34] и О. И. Кочубей.[35]

Из зарубежных авторов, исследовавших феномен русского Харбина, можно выделить исследование Джеймса Картера (James H. Carter) [36]. В его исследовании поднимается проблема взаимоотношений различных национальностей в Харбине , где рассматривается период с 1918 по 1932 гг., характеризующийся как попытка превращения многонационального города в исключительно китайский.

Стоит упомянуть работу другого его соотечественника, Дэвида Вольфа,[37] и исследовательницу Р.К.И. Квестед.[38]

Введение

Постановка проблемы исследования. В данной работе анализируется феномен понятия «русского Харбина», которое становится все более общеупотребительным в современной исторической науке.

Объектом настоящего исследования станет Харбин в 1898 – 1945 гг., или «русский период» в его истории. Предметами исследования будут деятельность Церкви, учебные заведения, благотворительность. Выбор именно этих областей общественной жизни, на мой взгляд, должен достаточно хорошо показать причины генезиса, отразить развитие и угасание общественной жизни русского Харбина.

Хронологические рамки исследования: проблема общественной жизни населения Харбина рассматривается нами за весь период существования значимого русского общества в Харбине с 1898 г., с момента начала строительства до середины 1940-х гг., ознаменованных началом исхода русских из Китая.

Географическими рамками исследования является Харбин, административный центр КВЖД и прилегающей полосы отчуждения

Китай называется страной, где русская диаспора на Дальнем Востоке достигла своей наибольшей концентрации[39]. Здесь, в связи с постройкой Китайской Восточной железной дороги и ее центра – Харбина, появились десятки тысяч переселенцев из Российской империи, чье количество особенно возросло после эмигрантской волны из России в 1920-х гг. Термин «Русский Харбин» был позаимствован из работы одного из харбинцев, Г. В. Мелихова. Изучая опыт совместного проживания в Манчжурии с центром в Харбине  представителей 35 народов и национальностей, автор доказывает, что «русский язык и русская культура объединили все национальности и национальные культуры»[40]

До 1908 г. в официальных документах город носил название «железнодорожный поселок Сунгари».[41] Название города «Харбин», как можно предположить, некитайского происхождения, так как иероглифы, которыми оно пишется,  - ХА – ЭР – БИН – только соответствуют звучанию названия и при переводе дают бессмысленное разночтение: «веселая могила» или «высокий берег». По мнению исследователей, свое название город получил от деревушки Хаобин, стоявшей в этой местности.[42] Официальным «днем рождения» города считается 28 мая 1898 г., когда на место будущего Харбина прибыли руководители строительного управления.

Чем был Харбин? По замечанию современника, это был, «фантастический город, с уникальной цивилизацией, столица русской эмиграции, прибежище цвета русского общества».[43] До революции 1917 г. его называли «Париж Манчжурии….построенный с европейским блеском».[44] В жизни горожан «Нищета и блеск богатства жили бок о бок рядом».[45] Интересно отношение харбинцев к ломбардам – не считалось зазорным покупать и дарить заложенную вещь: «…помню ломбард…и мы заходили туда, чтобы выбрать кому-нибудь что-то в качестве подарка – ко дню Ангела, или «на зубок» новорожденному».[46]

Харбин делился русскую и китайскую части.[47] Это был по духу настоящий русский город, с русским, в большинстве, населением, сохранившим и язык, и все обычаи, церкви, школы, магазины….Даже вывески на китайских магазинах и названия улиц были на русском языке.[48] На 1903 г. здесь проживало, по данным проведенной однодневной переписи, 44,6 тыс. чел., из них русских – 15,6 тыс., китайцев – 28 тыс. По своему профессиональному составу это население делилось на ж/д служащих (60%), торговцев и промышленников (22%), военных (13%).[49]

Этому городу, «было суждено на определенный срок, отпущенный историей, стать и культурным центром…».[50], каким он был впоследствии:  Харбин 1920-х гг. называется центром русской эмиграции в Азии.[51]

После революции и гражданской войны в России Харбин стал сосредоточием остатков белого движения. Эти «остатки» в общем можно охарактеризовать так: «…ограбленные когда-то до нитки у себя дома, выброшенные в чужую страну в одном мундире, или мешке из-под картошки и сумевшие на первые свои заработки поставившие храмы и Дома Милосердия и сохранившие традиции и культуру своей России».[52] Эти же люди называются современником носителями особой «своей исторической миссии в Манчжурии»,[53] результатом которой стало «вдохновение жизни в безмятежный сон соседа, развив и промышленность и сельское хозяйство, запустив пароходы в несудоходные реки и выведя Китай на мирового поставщика хлеба, о котором до русских понятия не имели».[54]

Относительно численного состава русского населения Харбина период 1930-х гг. – времени расцвета города – интересные сведения приводятся в работе Дубининой Н.[55] Согласно ей, здесь числилось 30 тыс. русских эмигрантов, и около 21 тыс. советских подданных.

Приход советской армии в 1945 г. послужил началом конца существования русской эмиграции в Харбине. Изначально советские войска воспринимались как «освободители», харбинцы верили, что в стране, откуда им пришлось уехать, произошли большие перемены. Показательным примером выражения чаяний жителей Харбина стал визит атамана Семенова в «полной форме» к прибывшему советскому командованию, которое любезно его приняло, а создателя харбинского «Союза Фашистов» ген. Родзаевского убедили вернуться в советский Харбин «для совместной работы с новой советской властью». [56]

Последовавшие затем репрессии развеяли иллюзии, начался массовый вывоз русского населения в СССР. Жители Харбина, возвратившиеся в СССР по программам репатриации 1935 и 1947 гг., подпадали под действие приказа Ежова №00593 1937 г[57]. Согласно этому приказу, репатрианты, выехавшие в СССР по собственному желанию или по велению ген. консульства СССР в Харбине, подлежали немедленному аресту. Источник сообщает, что аресты людей по обвинению в принадлежности к группе населения, именуемой «харбинцы», имели определенные хронологические рамки. Их предписывалось «совершить…с 1 октября по 25 декабря. Приговор предлагалось приводить в исполнение немедленно».[58] (вероятно здесь имелись в виду указания для рамок-дат на 1937 г., время издания указа). Под такое же определение «харбинца» подпадали и лица, проживавшие в других местах – городах Шанхай, Дальний, Мукден: «Вот они – харбинцы, одного названия которых хватало на расстрельный приказ…по которому уничтожалось все, бросавшиеся на свою родину при малейшем обманном постановлении – шанхайцы, дальнинцы, мукденцы – уничтожались под одним почетным именем – «харбинец»».[59]

В этих условиях большинство эмигрантов было вынуждено принять советское гражданство или выехать из Китая, благодаря переселенческой политике китайского правительства, на острова (Тубаобао).[60]

Глава 1. Деятельность Церкви

Институт Церкви стал для выходцев из России, по мнению историка-исследователя Н. Н. Аблажей, объединяющим фактором. «Православные храмы стали не только религиозными, но и общественными центрами русских колоний».[61]Причины этого объединяющего влияния можно объяснить тем, что религия, в отличие от спектра политических убеждений, оставалась для большей части российской диаспоры общей. Определяющими роль Церкви в ситуации исхода русских с территории России, могут стать слова современника: «Потеряв все, кроме совести и веры, несчастные русские изгнанники ухватились за Церковь как за последний якорь».[62] Со своей стороны, беженцы желали сохранить в чужой среде родной богослужебный язык, старый церковный календарь и, привычный с детства, религиозно-бытовой уклад, в котором были воспитаны.[63] В Харбине, по мнению исследователей, основные духовные ценности русской диаспоры основывались  также на православной культурной традиции.[64]

Административное устройство. Со времени появления русских поселенцев на месте будущего Харбина - с 1890–х гг. все местные православные приходы находились в ведении Русской Православной миссии в Пекине. Постепенно Харбин становится центром церковной жизни в Китае, и как отмечается современником, «ко времени расцвета Харбинской епархии в ее состав входило 60 приходов с монастырями при 100 священнослужителях».[65] Однако в 1907 г. все учреждения Русской Православной Церкви в городе были переданы в ведение Владивостокской епархии.  Но наряду с этим, продолжали существовать и храмы, относящиеся к Пекинской миссии – таким был Благовещенский храм, находившийся на Полицейской ул., и имевший статус подворья миссии до 1942 г., когда перешел в ведение Харбинской епархии.

Подобный полицентризм усиливал проблему «религиозного климата» этой одной из окраинных епархий Российской империи. В Харбине начало процветать сектантство, однако, как　считается, еще не в той мере, как позже, в 1920-х[66]. Среди жителей города получали распространения суеверия, многие из которых были связаны с таинством венчания, обручальным кольцом.[67]

В 1922 г. берет свое начало Харбинская епархия, образованная указом Зарубежного Синода. Ее основоположником и первым епархиальным архиереем стал высокопреосвященный Мефодий (Герасимов), ставший затем митрополитом Харбинским и Манчжурским. Этого архиерея отличала «искренняя религиозность, подлинная любовь к Отечеству и русскому народу».[68] С его именем также связывают и расцвет епархии: «неустанными трудами он воссоздал Манчжурскую епархию  в том виде, в котом она оставалась неизменной до своего вхождения в юрисдикцию Московского Патриархата».[69]

Преемником Мефодия стал митрополит Мелетий (Заборовский), живший в Харбине с 1920 г.  Отличительной чертой его деятельности стала забота об образовании – ему принадлежит честь открытия Свято-Владимирского института в Харбине. Ректором института было назначено духовное лицо – епископ Димитрий (Вознесенский), вероятно, в этом видны старания самого митрополита. Кроме образования, митрополит занимался благотворительной деятельностью: при нем было открыто четыре благотворительных заведения – Серафимовский приют, дом призрения для престарелых, Серафимовская народная столовая, бесплатная больница с амбулаторией.[70]

Митрополита сменил владыка Нестор (Анисимов), известный также как просветитель Камчатки. При нем также было продолжено благотворительное дело: «участвовал в открытии Дома милосердия и трудолюбия, приюта глухонемых, клиники для морфинистов, дома душевнобольных».[71] Видны его труды и в культурной сфере – при нем были открыта Харбинская школа живописи и иконописи.  Но больше всего владыка Нестор стал известен как архиерей-конформист, признавший легитимность Московской Патриархии: «В июне 1945 г., за три месяца до начала военных действий с Японией, с благословения советского патриарха Алексия 1, за богослужением Нестор стал возносить молитву о Патриархе Московском и Всея Руси».[72] Здесь главной предпосылкой может показаться приближение Красной Армии, но возможно, что объяснением такого решения может послужить и личностная характеристика владыки: «Эта фигура была необыкновенно выразительна.… В Доме Милосердия он раздавал благословение и отпускал грехи…был светский лев, щедро расточающий радость бытия. Рядом с хозяином дома сидел Нестор во время пасхальной трапезы. Самые веселые шутки, анекдоты, самое яростное ухаживание за дамами исходили оттуда» [73]. «Всегда на виду была в Харбине эта одиозная фигура».[74]

Митрополита Нестора японская жандармерия обвиняла в связях с советской разведкой, за что он был арестован и отпущен только под давлением общественности и перед приближающейся Красной Армией. Среди достоверных свидетельств его работы на разведку, о которых было известно многим, был «…радиопередатчик, который, установлен за престолом в церкви Нестора»,[75] однако на какую разведку он все-таки работал – точно неизвестно. «Как уж он разобрался со своими разведками – американской, японской, английской одновременно…».[76] – так полагали его современники, но ясно только одно, что его сотрудничество с японцами сомнительно: митрополит не позволил снять колокола с церквей для переплавки[77], вместе с митрополитом Мелетием выступал против указа японской администрации о поклонении всех верующих японской богине Аматерасу. После прихода Красной Армии он был арестован контрразведкой Восьмой революционной армии Китая, харбинцы полагали, что за этим стоял СССР: «все понимали, что взят он советским НКВД».[78] Однако «на родине он встал опять во главе епархии. Харбинцы решили, что самый ярый шпионаж он вел все-таки, в пользу советской разведки»,[79] вероятно, что и сам арест, исходя из этого предположения, стал лишь прикрытием его отъезда в СССР.

Религиозность. Какое место занимала религия в жизни Харбина? Насколько жители Харбина отличались религиозностью? «Что же было символом русского Харбина?...Конечно же, православные храмы».[80]

В рукописи Дземешкевич приводятся факты, свидетельствующие об истовой религиозности первых русских переселенцев, основавших Харбин. «…привезли из России первые святыни-образа святителя Николая и установили их в Соборе и на вокзале. Перед вокзальным Чудотворцем устроили русские путешественники ящик с песком и свечами».[81] Уже в первые годы в Харбине и пригородах, по словам Дземешкевич, «взмыло в поднебесье два десятка русских православных храмов»[82], что можно расценить как проявление глубокой религиозности. Верой отличались и «харбинские богачи»: «Обычно это были набожные люди – многое просили у Бога, за многое просили простить»[83]. Что бы понять это, обратимся ко времени основания города, или лучше сказать – общины переселенцев, как можно условно назвать первых харбинцев.

Примечателен тот факт, что «…уже на втором году на самом высоком месте будущего города [возвели] замечательный Собор святого Николая Мирликийского…, за год был поставлен крупнейший в мире деревянный храм древне-вологодского стиля»[84]. Это строительство стало возможным на фоне тяжелых бытовых условий первых русских переселенцев, что, быть может, объясняет, почему этот собор, а впоследствии и Соборная площадь, стали предметами особой гордости горожан. Это подтверждается и тем фактом, что приходскими старостами  здесь становились в разное время наиболее уважаемые из харбинцев – кн. С.Н. Хилков, генерал Д. Л. Хорват, инженер Б. В. Остроумов (один из управляющих КВЖД),[85] «…Собор был любимым нашим храмом».[86]

Отмечается, что жителями города особенно ожидался праздник Пасхи – хотя и не отмечается какой - католической или православной. «Самым чистым лучем сияет в воспоминаниях Светлое Христово Воскресение…».[87]

Взаимоотношения духовенства и жителей в Харбине могли носить различный характер. К примеру, священнослужителей можно было встретить среди гостей на каком-либо приеме: «…настрой дома был поэтически-богемный, что не мешало быть им набожными людьми и принимать у себя светских гостей вперемешку с лицами высоких духовных санов».[88] Среди таких лиц упоминаются духовные: несколько митрополитов – Нестор, Мелетий, Никандр, епископ Ювеналий. В домах могли приниматься равно как православные так и католические священники[89], таким образом христиане восточные и западные были включены в харбинское общество на равном положении. Обычные горожане тоже проявляли набожность и принимали у себя священников. «В харбинских домах было принято принимать священников и сажать их на почетное место под иконами».[90] Отмечается, что особый духовный авторитет имели среди жителей Харбина насельники Мужского монастыря: «Жил там схимник…говорили, что он спит в гробу, живет в пещере, и что он – провидец. К нему была большая очередь…».[91]

Показательным примером религиозности харбинцев может послужить период, когда жители начали массово выселяться из города в другие места: они шли в храм на молебны, шли служить панихиды на кладбище: «Вот, где собрались русские в свой прощальный час. Все церкви были полны, шли молебны за здравие и панихиды за упокой»[92]. Отмечено также, что харбинцы «молили  пощады за всенародный грех»[93], чем вероятно, считалось покинуть могилы своих родственников и, покидая город, «сотни тысяч христиан разом бросали всех своих покойников».[94]

По свидетельству Л. К. Дземешкевич, особенно относились харбинцы к архиерейским богослужениям: «Как любили там архиерейские богослужения особой торжественности в каждой церкви в престольный праздник».[95] Среди клириков были такие, чьи имена были известны всему городу. Отмечен своеобразный интерес харбинцев к службам с их участием: «Специально на их службы спешили, так же как на хоры знаменитых регентов».[96]

Однако были и другие примеры отношения харбинцев к священнослужителям: «В 1920-е гг. ситуация с паствой настолько ухудшилась, что из 250 домов в той части Харбина, которая называется Затон, на Рождество Христово в 1922 г. лишь 6 семей пожелали принять у себя священника, обходившего район с крестным ходом».[97] В этом можно увидеть результаты коммунистической пропаганды атеизма, ведшейся, по мнению исследователя[98], среди жителей, главным образом – в среде рабочих депо. Главной причиной может быть названо желание «соответствовать» сути новой власти – не прослыть ретроградом,  поскольку Церковь объявлялась рудиментом старой и ограниченной жизни. Но будет справедливо отметить, что расцвет этой пропаганды относится только к советскому периоду управления КВЖД.

Приход Красной Армии в Харбин может стать примером для определения религиозности жителей города: «Однажды нас спросил офицер, когда должно начаться представление. Нас не покоробило, а насмешило такое название церковной службы».[99] В данной ситуации, между жителями и советскими военнослужащими, по мнению современников, не возникало напряженности или конфликтов. Представители армии проявляли интерес к религиозному наследию: «Когда пришла Советская Армия, Собор (Свято-Николаевский собор в центре Харбина) наполнился красноармейцами, они то заходили в церковь, то гуляли в ограде». В частности, причиной такого интереса называется пение в соборе во время богослужения: «Они  с удовольствием сообщали нам, что слушают его постоянно и что место его – в Большом театре».[100] Со своей стороны, харбинцы относились к этому интересу с пониманием: «…мы знали, что у нас на Родине отказались от религии и забыли обо всем…».[101] Вопрос о признании советской власти духовенством и священноначалия Харбина не был решен однозначно. Результаты Гражданской войны, начавшиеся политические репрессии в России наложили соответствующий отпечаток на эти отношения. О. Г. Гончаренко пишет, что непризнание советской власти духовенством было полное и только преосвященный Нестор (Анисимов) колебался какое-то время. Эта особенность, возникшая на общем настроении непризнания власти Московской Патриархии приписывается «атмосфере уныния и духовного упадка, которые охватили харбинскую епархию в конце 1920-х гг»,[102] что может быть подтверждено другой особенностью церковной жизни Харбинской епархии: оторванность от Пекинской миссии и центра на территории России – Владивостока. Это порождало кризисы, административного и духовного характера. Показательным стал скандал,  связанный с письмами заштатного протоиерея Александра (Пиняева), клирика Пекинской епархии, и отправленных им в Париж.[103]

С другой стороны, такое событие как смерть Сталина была воспринята в Харбине как трагическое событие, и это несмотря на ряд взаимоисключающих факторов: «Красного вождя отпевал Белый город, укрывшийся от него в эти стены, и неумолимо и постоянно выдергиваемый по одному в его беспощадные застенки».[104] К этой панихиде не было однозначного отношения: «Возглашает главный пастырь…и кротко и скорбно вторит ему хор, а по церкви ползет: «Долго, долго ему ждать этого покоя!».[105]

Другие конфессии. Исследуя  деятельность православной Церкви, не следует забывать и о некоторых других конфессиях, также игравших, на мой взгляд, также объединяющую роль: общины, объединенные по тому или иному конфессиональному (национальному) признаку, зачастую открывали или содержали свои учебные заведения, например: тюрко-татарская школа «Гениет», китайская гимназия, польская гимназия им. Г. Сенкевича, реальное училище «Гуан Хуа» для детей китайских подданных русской национальности.[106]

Религиозное разнообразие Харбина может представить описание одной из центральных улиц города – Большого проспекта. Православный «Свято-Николаевский кафедральный Собор, а через дорогу – японский синтоистский храм, через несколько кварталов - Покровская церковь…и рядом – лютеранская кирха, на другой стороне на целом квартале – католический костел и Конвент святой Урсулы. Упирался Большой проспект в Успенское наше кладбище, а за ним – мусульманское и еврейское, да впереди буддийский храм и китайское кладбище….По дороге направо – Конфуцианский храм».[107] Из описания видно, что не все конфессии, при их многообразии, были представлены в Харбине. На мой взгляд, из присутствующих по уровню влияния первым выделяется Православие – как основная конфессия населения, затем католичество – как влиятельная организация, затем мусульмане и евреи, и на последнем месте, на мой взгляд, находились, в общем-то традиционные для Манчжурии буддизм и конфуцианство, хотя китайцы Харбина в своем большинстве и исповедовали буддизм. По мнению О. Г. Гончаренко, они при этом вполне миролюбиво относились и к православной культуре.[108] После окончания гражданской войны «входили полки, бежали люди, целыми станицами переправлялись казаки – всех принимала буддийская страна, и с российскими иконами в руках вставали на пороге православные священники».[109] Такое отношение стало возможным при изначально  настороженном отношении китайских властей к чужеземцам – «Перед русскими широко и безмолвно распахнули они двери, веками застегнутые прежде на застежки тугие…».[110] Харбинцы могли проявлять интерес к религиозным воззрениям своих соседей, правда, это могло объясняться одной прагматической причиной: доставляло удовольствие отведать от всех религий изготовления в дни праздников или поминовений».[111]

Несколько различных конфессий могли мирно уживаться в пределах одного города, района, и даже двора одного дома: «В нашем дворе исповедовались четыре религии: православная, буддийская, мусульманская и иудейская»,[112] ««Все служили своему Богу, но это не только не разъединяло, а, наоборот, усиливало уважение друг к другу…».[113] Однако в то же время представителями этих четырех основных религий достаточно четко проводились границы, даже в пределах одного двора: «В одном только расходились они: старушка, накрывая на стол, разрезала круглую булку хлеба крест-накрест. Хозяйка возмущалась: «Пусть она крестит свой кусок! У нас – другая религия!» На что прислуга парировала: «Не буду же я так есть басурманский хлеб!».[114]

Католичество для православных не имело той эстетической притягательности, которое было в торжественных церемониях в Православных храмах: «Вспоминали мы иногда и своих католиков…Забегали в костел на их свадьбы, но не находили того благолепия, святости и кротости, как в наших храмах».[115] В католико-православных отношениях также можно было проследить границу, где ярким примером может послужить полемика отца с сыном по поводу женитьбы последнего на итальянке-католичке. Здесь католичество, соприкасающееся с глубоко внутренним миром отдельной православной семьи, было воспринято как определенное зло, получившее ярлык «басурманства». «Сколько силы, сколько страсти было в романе этого белобрысого русского с угольно черной крошечной итальянкой. Как бушевал мукомол, отстаивая сына от басурманки!».[116]

К китайским верованиям русские переселенцы относились с уважением: «Собор свой главный складывали из родных бревен…но и чужие святыни соблюдали свято: тщательно обходили китайские молельни, их священные деревья и рощи, безмолвно и бережно укладывая свои рельсы в стороне от них».[117]

Религиозная традиция русских Харбина могла передаваться и его жителям китайской национальности, что выражалось, в частности, в почитании образа св. Николая Мирликийского. «Старика-вокзала», «Старика-Собора» - называли его китайцы на ломанном русском наречии, имея ввиду образа, установленные на ж/д вокзале и в кафедральном соборе г. Харбина. Интересно описание обрядовых действий китайцев перед иконами св. Николая: « и молились ему горячо, падая наземь, и били лбом, моля и упрашивая быть милостивым, в ладоши стучали крепко, чтоб услышал, и по-русски кричали «Помогай!»[118]. Такое религиозное рвение имело свое продолжение: с именем «Николай» многие китайцы принимали крещение.[119] Для китайцев восприятие православие было доступно на уровне их языческого мировоззрения, где « Русский Бог – сильный Бог»[120], поэтому «…и в самые тяжкие дни  народного горя являлись в наши храмы со своими священниками, чтобы вымолить дождя в засуху и прекращения его - в наводнение».[121]

Глава 2. Учебные заведения

Среди задач, поставленных перед руководством КВЖД, помимо постройки дороги, была работа по распространению русской культуры на территории Северной Манчжурии, находившейся в зоне влияния Российской империи. Появление российских, и позже – национальных образовательных учреждений было связано с потребностью строителей КВЖД в воспитании и образовании своих детей. Отмечается, что КВЖД еще до революции удалось создать в Манчжурии и в частности – Харбине, систему русского образования, которая включала в себя начальное, среднее и профессиональное.[122]

Административное устройство. Специальным органом, заведующим управлением Харбинской системы учебных заведений в полосе отчуждения КВЖД (терминология условная, поскольку собственно «Харбинской» системы не существовало: за образец были взяты программы Министерства Народного Просвещения Р.И., а в период становления – образовательные учреждения находились в ведении Иркутского и приамурского учебного округов. Лишь в 1906 г. Министерство народного просвещения признало за городом право на организацию своих местных структур управления образованием) [123] стал учрежденный в 1906 г. Учебный отдел. Учебному отделу с самого начала были приданы широкие полномочия:  в его ведении находился учрежденный в том же году отдельный учебный округ с центром в Харбине.[124]Вероятно, что заведование отдельным округом делало отдел и систему образования в Манчжурии в целом, независимой организацией. Можно предположить, что эта мера была призвана дать импульс для независимого развития (правительственный эксперимент)[125], в котором, возможно, могла быть заинтересована местная русская администрация, надеясь получить больше полномочий. Отдел подчинялся Помощнику Управляющего Дорогой по гражданской части. Учебный отдел ввел в подведомственных учреждениях единообразные планы и программы – по образцам Министерства Народного Просвещения. В целях повышения эффективности своей деятельности Учебный Отдел организовывал съезды и курсы учителей, где решались вопросы «возможного улучшения и развития школьного дела».[126]Съезды проводились ежегодно, длились неделю, заседания – два раза в день.[127] Каждый съезд был тематическим, становившийся таковым из-за отдельных наиболее интересных прозвучавших там докладов. К примеру, таковыми докладами на пятом и шестом съезде стали вопросы «о расширении школьного курса до 4 лет в одноклассных и 6 в двухклассных училищах».[128]

При Учебном отделе работала Совещательная Комиссия, имевшая статус исполнительного органа.

Примечательно, что начальником Учебного Отдела с момента его учреждения (1906 г.) и до 1917 г. был один человек: Н. В. Борзов. Возможно, что данная ему современником характеристика как выдающегося педагога и администратора[129] даст объяснение столь долгому его пребыванию на этом ответственном посту. Подтверждением его административных способностей было то, что Н. В. Борзов одновременно с этим руководил и двумя учебными заведениями – мужским и женским Коммерческим Училищем.

В системе учреждений, подведомственных Учебному Отделу, выделяются: средние учебные заведения; дополнительные учебные программы; профессиональные школы низшего типа.

Учебный отдел, как орган, управляющий учебными заведениями просуществовал до 1917 г., когда был расформирован «под влиянием возникших среди учителей организаций»,[130] и вместо него был образован Комитет образовательных учреждений. Комитет просуществовал два года – до 15ноября 1919, и был заменен воссозданным Учебным Отделом, снова с Н. В. Борзовым во главе.

Также, при КВЖД функционировал школьный отдел, заведовавший средним образованием.

Дошкольное образование. В Харбинской системе образования существовала самая первая ступень образования: дошкольное. В Харбине работали школьно-показательные садики. Время их организации относится к 1920 г., но их развитие относят к 1922 г., причиной названо «отсутствие средств».[131]Целью их работы было «привить в детях любовь к труду и природе».[132]По большей части им приписывается вспомогательная роль в общеобразовательном процессе – дополнительной целью работы садиков стала наглядность при преподавании в школах естествознания. Кроме этого, садик давал для учащихся возможность ознакомиться с приемами огородничества, приобрести необходимые ботанические сведения на примерах флоры Манчжурии. К 1924 г. современнику известно о существовании в Харбине 3-х таких садиков, что «руководит которыми специалист»[133], но кто это – не называется. Помимо показательных садиков вспомогательную образовательную функцию выполняли практические занятия для учащихся некоторых школ. «Обращалось внимание на то, чтобы учащиеся умели применять добытые в школе знания на практике в жизни». Для этих целей образовывались специальные учебные мастерские. «С этой целью усиленно рекомендовалось и везде, где только было возможно при ограниченных средствах, вводились практические занятия учащихся для развития навыков к физическому труду и пользованию инструментами».[134] Точное время начала их работы неизвестно[135], однако современник приводит статистику финансирования учебных мастерских, откуда можно сделать вывод, что дата их открытия – 1921 г.: «На эти школьные мастерские в 1921 г. израсходовано 1,400 р. В 1923 г. – 5000 р. И в 1924 году ассигновано 2,500 р.».[136] Неравномерным, или даже малым финансированием отличались все дополнительные образовательные программы Учебного отдела: «…в этом отношении Учебный отдел очень стеснен малыми кредитами».[137]

Специальное образование. Кроме дополнительных программ, Учебный отдел заведовал системой школ низшего профессионально образования. Эта система ставила своей целью «дать учащимся специальные знания и практические навыки в различных отраслях человеческого труда».[138] Кроме этого, целью этих школ было обучение кадров для КВЖД: «Для лиц, не имеющих возможности пройти полный цикл общего образования, необходимо  создать ряд школ, соответствующих требованиям жизни и запросам учащихся».[139] В рамках этой системы на 1924 г[140]. действовали следующие курсы:

1. Технические курсы в Харбине.
2. Харбинские ремесленные курсы.
3. Курсы русского языка для служащих, мастеровых и рабочих китайской национальности.
4. Курсы китайского языка для подготовки агентов КВЖД.
5. Школа кройки и шитья при 2-м Сунгарийском училище.
6. Профессиональная школа для девочек в Харбине.[141]

Система низшего образования развивалась таким образом, что к 1917 г. в Харбине (вместе с территорией КВЖД), насчитывалось 22 железнодорожных училища, где числилось 3036 учеников, 75 учителей.[142]

Есть сведения о существовавшей в Харбине семинарии, открытой в 1938 г. (по другим сведениям в 1939 г)[143] стараниями митрополита Мелетия, возглавлявшего тогда Харбинскую епархию. Харбинская Духовная Семинария заменила существовавшее здесь ранее Алексиевское реальное училище.

Кроме семинарии, трудами митрополита была открыта епархиальная библиотека, бывшая общедоступной. В связи с именем митрополита находим упоминания о «Харбинских музыкальных курсах для русской молодежи».[144]

С 1906 г. – начало деятельности по организации внеурочной и внешкольной воспитательной работы с молодежью. Впоследствии в Харбине действовали различные объединения, занимавшихся военной подготовкой молодежи. Среди них самыми известными считались Русский Общевоинский Союз (РОВС),[145] и Национальная Организация Русских Разведчиков, скаутское движение (НОРС),　РОВС организовала Учебный Отряд с унтер-офицерскими курсами и летними лагерями. НОРС организовывало свои лагеря и производила спортивно-воинское обучение.[146] Эти молодежные организации   функционировали до 1945 г., когда в Харбин вступила Советская Армия. По инициативе начальника Учебного Отдела в Манчжурии был  организован первый скаутский отряд, на базе коммерческих училищ, подведомственных Н. В. Борзову, отряд скаутов существовал при польской гимназии им. Г. Сенкевича;[147] примечательно, что указанные учебные заведения отмечались хорошо поставленной внеклассной деятельностью, не ограничивающейся участием в скаутском движении.

Школьное образование. Как в Харбине, так и на прилегающей «зоне отчуждения КВЖД», было предпринято строительство школ, начавшееся с первых лет их существования: первая школа была здесь открыта в 1898 г. Школа была предназначена для детей переселяющихся из России железнодорожных служащих. И хотя учащихся в тот год насчитывалось всего 12 человек, и школа не имела собственного здания,[148] это можно считать успешным предприятием уже по факту открытия школы на фоне существовавших у администрации  КВЖД других, быть может, более насущных проблем.

Это строительство испытало на себе негативные последствия русско-японской войны 1904-05 гг. Темпы развития замедлились, одной из основных причин называется отсутствие государственных дотаций на образовательные проекты в зоне КВЖД[149]. Тем не менее, строительство продолжилось ускоренными темпами. Причиной темпа строительства стало то, что школы открывались теперь на средства администрации КВЖД, и за последующие десять лет в ведении Учебного Отдела оказалось,  к примеру, до 30 начальных училищ.[150], гимназия им ген.-лейт. Хорвата, Харбинская 2-я мужская гимназия, Харбинские ремесленные курсы, Технические курсы, Курсы русского языка(для китайцев), Курсы китайского языка. Дорога оказывала поддержку и китайской гимназии. Критериями, которыми определялось подчинение учебного заведения Учебному отделу КВЖД, были следующие: субсидировавшиеся КВЖД; получавшие поддержку от дороги в виде бесплатного помещения, освещения, отопления.

Другой объективной причиной, по которой увеличивалось число учебных заведений, было увеличение самих учащихся. По сведениям Е. Х. Нилуса,[151] динамика роста числа учащихся была положительной. Как отмечает О. Н. Еропкина, число их росло даже быстрее, чем школ.[152] Наиболее крупными средними учебными заведениями Харбина считались коммерческие училища и гимназия им. ген.-лейт. Хорвата – в них обучалось свыше трех тыс. человек.[153]

Остальные учебные заведения Харбина, не подпадавшие под определение подведомственных Учебному Отделу, организовывались и управлялись в частном порядке. Можно предположить, что в дальнейшем могло определиться два главных направления просветительной работы: одно по инициативе администрации КВЖД, другое – в порядке частной, или общественной инициативы. Начало инициативы по открытия частных учебных заведений относится к 1906 г.

В Харбине существовали гимназии - мужские и женские, и училища. По данным Департамента народного просвещения, к началу 1930-х в Харбине действовало 43 таких  учебных заведения, в которых на 1931 г. числилось 18000 учащихся.[154] Среди этого количества, наиболее известными считались несколько следующих: гимназии – М. С. Генерозовой, Я. В. Дризуль, им. Ф.М. Достоевского, М. А. Оксаковской. Но, они характеризуются как «многие из которых в сороковые годы оказались под влиянием японцев».[155]

Лицей св. Николая, предназначенный для юношей. В воспоминаниях Дземешкевич он упоминается в связи с рождественским праздником в конвенте францисканок, куда были приглашены учащиеся из лицея для участия в совместном бале: «Вокруг сверкающей елки скользили по паркету блестящие живые принцы. Это были наши гости – мальчики из лицея св. Николая».[156]

В особый класс стоит выделить Коммерческие училища, которые, помимо общеобразовательного курса, давали начальную профессиональную подготовку.

В Харбине (и полосе отчуждения КВЖД) создавались многочисленные культурно-просветительские учреждения на национальной основе. Такими были школы для детей всех национальностей, наряду с русскими школами существовали национальные. Образцом подобного заведения была тюрко-татарская школа «Гениет», послужившая, по мнению исследователей, поучительным примером совместного проживания людей независимо от их национальной принадлежности.[157]

Характеристика некоторых начальных учебных заведений.

В использованном источнике упоминается о трех заведениях, в которых пришлось учиться автору (Л. К. Дземешкевич): Французский конвент, русская эмигрантская школа, и советская школа, с учителями, присланными из СССР.

Внутренняя жизнь учебных заведений. Франко-русский конвент

Среди учебных заведений Харбина выделялся Франко-русский конвент, или конвент францисканок, предназначенный для девочек. Учащиеся принимались туда с семи лет.

Дземешкевич характеризует этот конвент как закрытое учебное заведение, с замечательной внутренней организацией. Характеристика конвента – как общая, так и особенно в деталях – дается весьма нелицеприятной, что могут продемонстрировать приведенные ниже цитаты.

Основное время пребывания в конвенте отводилось занятиям, затем  - хозяйственной работе, и только потом – свободному времяпрепровождению. «Заботился конвент и о том, чтоб никогда не пребывали мы в праздности…».[158]Некоторые занимались «плетением корзиночек да абажурчиков».[159] Для воспитанниц существовали «послушания»: они «тщательно протирали чудесную художественную решетку, тянувшуюся на всю ширину церкви, шлифовали блестящие поверхности, бережно протирали бюст папы Пия XII».[160] На работы в здании часовни допускались только «только самые достойные дети»[161]. В воспоминаниях Дземешкевич содержится жалоба на то, что их только изредка отпускали гулять на свежий воздух[162].

Обязательный отклик воспитанниц только на фамилию или личный номер[163], надо полагать, способствовал поддержанию дисциплины: «Ты помнишь свой номер? – спрашивает меня Зина и читает мне письмо Шуры… которая следом за подписью ставит всегда свой номер – 147. Редко были мы в конвенте Шурочки да Милочки, а все больше на номера откликались»[164].

Дисциплина поддерживалась среди учащихся на высоком уровне: к примеру, в качестве наказания за разговор и смех в часовне во время молитвы провинившихся «до пятисот раз, а иногда и более, по настроению воспитателей, заставляли писать одну-единственную фразу»[165].

Систему питания в конвенте составляли, прежде всего, общие трапезы в столовой. Другим элементом питания воспитанниц были передачи от родственников. Третьим элементом питания называется «растительность, найденная во дворе конвента». Общие трапезы организовывались на средства конвента, и проходили, по всей видимости, три раза в день – в воспоминаниях Дземешкевич нет упоминания об их количестве. Ассортимент этих трапез нельзя назвать широким: «Кормили чаще всего чумизой и гаоляном, сваренным на воде. Суп был тот же, что баланда в советских тюрьмах. Изредка варили вязигу – толстую и крепкую, как веревка»[166].  Завтрак можно назвать легким: «по утрам наш черный хлеб расцвечивали зеленым жиром. Говорили, что это - свиное сало. Вместо чая давался рисовый отвар. Сам рис не появлялся никогда»[167]. Такая негативная оценка трапез в конвенте, может показаться неправомерным: сравнение супа с баландой из советской тюрьмы будет самым заметным примером – сама Людмила Дземешкевич никогда не была в ней. Немаловажно, что этот конвент, существовавший на пожертвования и средства, вырученные от  продажи поделок воспитанниц, фактически не мог предоставить лучших условий. Подтверждением служит нейтральное отношение руководства конвента к нарушителям дисциплины в трапезной: «время от времени мы выливали свою пищу на середину стола, от всего сердца стуча ложками. Реакции на наш вопль не помню: видимо, ее не было»[168]. На Рождество в конвенте устраивались особые праздничные трапезы – их ассортимент целиком не приводится, а выделяется только два угощения: «Мне запомнились только блины…они были самыми привлекательными своей величиной, толщиной и маслянитостью. К ним подавалось какао».[169] Также воспитанницам удавалось побывать на праздничной трапезе по случаю праздника Троицы. Эта трапеза устраивалась для воспитанниц не в стенах конвента францисканок, а в конвенте в Фудзядане, находившемся в другом районе Харбина, «местечко, типично китайского колорита».[170] Сам конвент не характеризуется как учебное заведение, скорее это было место проживания монахинь. Дземешкевич называет его «гнездо китайских монахинь Фудзидян», где находился «Эдемский сад – сплошь в цветах, журчащих ручейках, каменных гротах… где мы пили и шли к нарядно убранному столу»[171]

Так как франко-русский конвент являлся учебным учреждением закрытого типа, здесь был определен порядок передач посылок от родственников – раз в неделю.[172] Если в обычные дни все воспитанницы, независимо от своего происхождения, находились в равном положении, то в день передач посылок от родственников можно наблюдать их разделение на группу сирот и воспитанниц с родителями. Возможно, учитывая эту ситуацию и стремясь установлению дружественных отношений между детьми, руководство конвента разрешало им собрания, где можно было свободно делиться своими передачами. Эта мера имела результат, что может проиллюстрировать следующий пример: «Принесла одна мама своей дочке кубик сливочного масла, которое девочка разделила пополам, отдав половин подруге. Та разрезала свое угощение еще раз и угостила соседку. Соседка поделилась с девочкой рядом. Каждый раз кусочек резался ровно пополам».[173] Воспитанницы, имевшие статус сирот, с должным смирением и терпением смотрели на своих более счастливых подруг, получающих посылки: они только просили оставить им огрызок от яблока или другой остаток от передачи[174]. Заметим, что своим положением «Никогда не смели сиротки возмутиться…»[175].

Что же касается третьего элемента системы питания в конвенте – растительности, найденной во дворе, то в источнике мы находим об этом мало сведений. Говорится о значении этого элемента: «Спасение наше было в траве: в редкие дни прогулок мы ели ее во дворе, а с деревьев – кашку».[176]

Церковная жизнь занимала в конвенте францисканок, ее главную артерию. «Сюда же стягивалось все самое красивое, драгоценное, сверкающее»[177]. Здесь религия стала одной из основ воспитания[178]. И хотя материальное и идеологическое содержание конвента шло из Ватикана[179], конфессиональный вопрос для учащихся решался только с учетом мнения родителей воспитанниц: «Обращение православных в католичество было важным моментом в воспитании, но делалось это только с разрешения родителей»[180]. Однако преподавание сравнительного богословия – «доказательства преимущества католицизма над Православием» - в конвенте называется «Главным делом»[181]. Упоминается факт, когда умершую сиротку похоронили на католическом кладбище, причем на похоронах присутствовал весь состав конвента[182]. Это доказывает, что руководство конвента заботилось о своей миссионерской деятельности. Такое решение религиозного вопроса приводило к некоторым занятным обрядам, появившимся в стенах конвента, носящих религиозно-синкретический характер. К примеру, след католической традиции можно увидеть здесь: «К Рождеству мы готовились за неделю: совершали хорошие поступки, а, главное, воздерживались от плохих…А мы тем временем записывали свои добрые дела на бумажки, сворачивали их и копили... чтобы в рождественскую ночь положить их в ясли Иисусу и быть спокойными: теперь маленькому Христу тепло и мягко от нашей заботы и милосердия».[183] В Рождественский сочельник воспитанницы, согласно православному уставу, постились.[184] В случае посещения воспитанницами учреждения, находящегося под патронажем Православной Церкви, «Монахини-католички не могли сопровождать нас, но, рьяно блюдя свою веру, они уважали и нашу».[185]

Дисциплина в конвенте поддерживалась соответствующим уставом повседневной жизни, день начинался с молитвы в часовне: «…сюда нас вели ежедневно, подняв с постели в 6 часов, трясущихся от холода»[186]. В часовне при конвенте каждый день совершались богослужения: «Ежедневно совершаемые молитвы поднятыми затемно голодными, застывшими детьми – это были действительно святые молитвы, от кого бы они не исходили»[187]. Как следствие, «воспитанницы знали наизусть все службы, знали все слова священника и дьякона»[188]. Особенно возвышенными в воспоминаниях автора представлены молитвы, совершаемые во время Великого поста: «Тогда и молитвы были необычайной кротости и печали. Священники водили нас по длинному коридору первого этажа, по стенам которого были развешаны картины библейского содержания».[189]

Существовала единая форма одежды для воспитанниц: синий халат с белым воротничком, а в праздничный день – матроски. В кармане формы воспитанницы всегда лежало маленькое Евангелие, а «Бог присутствовал везде: в высоких молитвах и в темных подвалах, где мы на длинных скамьях за огромными столами чистили картошку».[190] Но нужно отметить, что все внимание учащейся Дземешкевич было сосредоточено лишь на внешней, обрядовой стороне – «руками мы постоянно перебирали четки, но я не читала ни Богородицы, ни «Отче Наш», а смотрела и мечтала: до малейшей детали рассматривала иконы, священников, затылки девочек, монахинь, попавших в поле зрения, и думала о доме, о воздухе, о еде…В многочасовых церковных бдениях развивалась моя мечтательность, терпеливость, наблюдательность и безнадежность».[191]

Для нарушителей устава были установлены наказания. Тех, кто шумел по ночам, отправляли в холодные пустые помещения: когда мои ночные слезы и подушки, с которыми бегала моя сестра, надоедали монахине, она отправляла меня в ледяной туалет на остаток ночи».[192] В качестве наказания существовал карцер: «Он был величиной метра в три – темная кладовка, куда сажали детей на несколько часов»[193]. Карцер характеризуется как «естественная реакция…непослушные должны нести наказание за совершенный грех».[194]

В случае заболевания воспитанницы конвент не вызывал врача – потому что его услуги стоили бы денег, которых у заведения не было. Что бы как-то разрешить эту проблему, в конвенте практиковалась система ухаживания старших воспитанниц за болеющими младшими. «Сестра все вспоминала, как ее отправили ухаживать за трехлетними детьми, которые лежали в закрытых лазаретах».[195] В результате, среди воспитанниц была развита детская смертность: «Ее подшефная малютка не поднималась, и через год умерла».[196]

Наравне с этим, конвент, хотя и не мог предоставить профессиональной медицинской помощи, мог морально поддерживать болеющих: «…к ней не вызывали врача, но у ее кровати до самой смерти был отец Иосиф.».[197]

Преподавательский состав Конвента. Воспоминания Дземешкевич дают нам возможность частично охарактеризовать преподавательский состав этого конвента . Общей характеристики всего преподавательского состава не дается – есть лишь личностные характеристики отдельных преподавателей. Примечательно, что преподаватели, вызывавшие больше симпатий, наделены и внешними физическими характеристиками – у монахинь их меньше, у преподавателей-мужчин их больше. Также преподаватели конвента разделены на категории, относительно их служебного положения. Это сотрудники, носящие приставку «мер» - «и это было солидно»[198] (вероятно от французского «mere» - мать); сотрудники, носящие приставку «сэр»  - «какая-то первая ступень, что-то вроде санитарки. Одна из них штопала наши носки»[199].

Выделяются характеристики, данные следующим преподавателям:

- «мэр-Суприер, очень толстая, в инвалидной коляске.»[200],монахиня-француженка, которая стояла во главе конвента францисканок. Она называется «главной педагогиней, любившей посмеяться всем своим необъятным телом». [201] Она иногда посещала воспитанниц, и ее характеристика скорее положительная – во время своих визитов она угощала конфетами: «Помнит она и посещение начальницы конвента, и конфеты, которые та разбрасывала вокруг своего инвалидного кресла, а дети стремглав бросались за ними…Конфеты доставались не всем, и это было очень весело».[202]

- «мэр-Тереза, русская красавица – статная, большеглазая. Кроткая, нежная, любимая нами…»[203].

- совершенно противоположная характеристика дается другому преподавателю. «…Мэр-Гордон, немка, вся в рыжих веснушках, веселая, жизнелюбивая. Она, забрав длинные рясы, пустилась вприсядку на веселом вечере перед отпуском нас на каникулы. И она же рыдала в голос, когда обожаемый всеми священник, отказавшись от католичества, перешел в Православие.»[204].

- приводится нелицеприятная характеристика преподавательницы по имени Ирина. Приставки «мэр» она не имела и в стенах конвента готовилась к принятию пострига, парралельно преподавая, вероятнее всего, грамматику: «Готовя к смирению свою  плоть и дух, Ирочка истязала и нас: без затей, била линейкой по рукам, если почерк не получался каллиграфическим. Она видела распухшие от холода детские руки, бывало и с лопнувшей кожей, и била по ним. Конечно, это укрепляло нашу плоть и, видимо, насыщало ее дух…»[205].

- «сэр» Ероша, монахиня. Ей дается положительная характеристика:  «Перед уходом, принимая покаяние, благословляла нас, своих воспитанниц, и завещала нам не плакать о ней, а молиться за ее душу».[206]

- некая Мара, она упоминается в

25 самых богатых людей в царской России

 

Богатство и жажда денег никогда не были в русской культуре на первом месте, но сверхбогатые люди при этом были. Вспоминаем самых-самых.


1. Аника Строганов (1488-1570)



Аника Строганов в годы правления Ивана Грозного был самым влиятельным русским предпринимателем. Он контролировал северную торговлю с Англией, осваивал земли, торговал пушниной, развивал солевую промышленность и был одним из организаторов экспедиции Ермака.

2. Акинфий Демидов (1678-1745)



Акинфий Демидов был самым успешным промышленником своего времени, меценатом, основателем горнозаводской промышленности на Урале и в Сибири. К концу жизни Акинфий Никитич имел 25 заводов, на которых было занято 23755 душ мужского пола (в среднем по 1000 человек на 1 завод). Нижнетагильский завод, главное детище Демидова, работает и сегодня.

3. Савва Яковлев (1712-1784)



Савва Яковлев, урожденный Собакин, был сыном мещанина, но добился своей деятельностью дворянства. Начинал он с продажи телятины у Летнего сада, где был замечен Елизаветой Петровной. В итоге он стал поставщиком двора, а благодетельство императрицы открыло ему дорогу в бизнес. Уже при Екатерине, с 1766 по 1779 годы Яковлев покупает 16 и строит 6 заводов на Урале. Его обогащение по темпам и методам не имело аналогов в русской истории.

4. Григорий Потемкин (1739-1791)



Григорий Потемкин был не просто фаворитом Екатерины Второй, но и её тайным мужем. При этом Потемкина нельзя назвать альфонсом. Он успешно командовал русской армией во время войны с Турцией 1787 — 1791 годах, осуществлял присоединение к России и освоение Крыма, основал там несколько городов и фактически создал российский Черноморский флот. Императрица пожаловала Потёмкина колоссальными земельными владениями в Новороссии, которые сделали его богатейшим человеком России.

5. Григорий Орлов (1737-1808)



Участник госпереворота по свержению Петра III, Григорий Орлов сразу после воцарения императрицы Екатерины II получил щедрую награду — богатые поместья, деньги, графский титул. Его называли первым из «орлов» Екатерины, но к 1771 году он перестал быть первым. В этом же году он был послан в охваченную эпидемией чумы и бунтом Москву и хорошо справился с организацией мер по урегулированию ситуации.

6. Василий Перлов (1784 – 1869)



Перловы — «чайные короли» России. Самому успешному из них, Василию, удалось завоевать не только российский чайный рынок, но и покорить Европу. Он был одним из первых, кто начал фасовать сортовой чай, а доставку его из Китая осуществлять сухопутным путем, отчего качество продукта всегда было на высоте.
В 1860 году Василий Алексеевич открыл под своим именем фирму — Товарищество чайной торговли «Василий Перлов с сыновьями». Фирмой были открыты чайные магазины торгового дома в Вене, Берлине, Париже и Варшаве.

7. Самуил Поляков (1837-1888)



Промышленник и меценат, Поляков сделал себе состояние во время раздачи железнодорожных концессий. По отзыву Сергея Витте, Самуил Соломонович Поляков был «наиболее прославившимся из железнодорожных тузов». Он активно строил железные дороги, открывал училища и щедро жертвовал на развитие образования. Состояние братьев Поляковых на 1913 год оценивалось в 49,5 млн золотых рублей ($544 миллиона по курсу 2000 года).

8. Павел Третьяков (1832-1889)



Меценат, предприниматель и коллекционер живописи Павел Третьяков осуществил свою мечту - составил коллекцию произведений русской школы, чтобы «нажитое от общества вернулось бы также обществу (народу) в... полезных учреждениях». Его картинная галерея, открытая для всех горожан «без различия рода и звания» стала одним из крупнейших музеев Европы. Состояние Третьякова к моменту его смерти оценивалось в 3,8 млн рублей.

9. Лев Кноп (1821-1894)



В России XIX века была присказка «Где церковь, там и поп, где фабрика — там и Кноп». Появилась она не на пустом месте - основатель торгового дома «Л. Кноп» был пайщиком более 100 предприятий. «Хлопчатобумажный король», как называли Льва Кнопа, по мнению современников, добился больших успехов отчасти «благодаря своему желудку и способности пить, сохраняя полную ясность головы». Состояние Кнопа в 1913 году оценивалось в 15-120 млн рублей ($187 млн по курсу 2000 года).

10. Петр Смирнов (1831-1898)



Петр Арсеньевич Смирнов, основавший свой завод в 1862 году, был настоящим «водочным королем» России. Налог, который поступал в казну с его предприятия, равнялся половине довоенного бюджета российской армии. Cтоимость произведенной за год продукции достигала 17-20 млн. рублей. Состояние самого водочного магната оценивалось в 8,7 млн рублей ($ 95,7 млн по курсу 2000 года).

11. Козьма Солдатёнков (1818-1901)



Старообрядец, фабрикант и предприниматель Козьма Солдатёнков был одним из самых ярких и неординарных людей своего времени. За богатое и щедрое покровительство искусствам он получил прозвище «Козьма Медичи». Его состояние в 1901 году равнялось 8 миллионам рублей ($88 по курсу 2000 года).

12. Гаврила Солодовников (1826-1901)



Московский купец и домовладелец, владелец универсама «Пассаж» на Кузнецком мосту, Гаврила Гаврилович Солодовников больше 95% своего многомиллионного наследства отдал на общественные нужды. Не умевший толком писать, он щедро жертвовал на искусство. На церемонии закладки Московской консерватории с криком «Да будет музыка!» Солодовников бросил в бетон 200 серебряных рублей. Его состояние в 1901 году оценивалось в 21 млн рублей ($231 млн по курсу 2000 года).

13. Алексей Алчевский (1835-1901)



За 40 лет работы Алексей Кириллович Алчевский создал крупнейшие горнопромышленные предприятия на Донбассе и несколько банков, например, одно из первых в стране Общество взаимного кредита, а в 1871-м — первый российский акционерный ипотечный банк. В кризис 1901 года, получив от правительства отказ в ссуде, Алчевский бросился под поезд (по одной из версий, он был убит). Его состояние на тот момент оценивалось в 12-30 млн рублей ($187 млн по курсу 2000 года).

14. Савва Морозов (1862-1905)



Савву Морозова называли «купеческим воеводой», но он стал известен благодаря меценатской деятельности. Морозов строил театры, поддерживал художников, писателей, студентов и рабочих. Одному только МХАТу он пожертвовал около полумиллиона рублей. Умер Савва Морозов 26-го мая 1905-го года. По официальной версии, причина смерти - самоубийство: Морозов покончил с собой выстрелом в грудь. Состояние династии Морозовых в 1914 году оценивалось в 40 млн рублей ($440 млн по курсу 2000 года).

15. Гораций Гинцбург (1833-1909)



Благодаря связям с крупнейшими финансистами Европы (Гинцбурги породнились с самими Ротшильдами), их банк к 1860-му стал одним из крупнейших в России. Его глава Гораций Гинцбург инвестировал в страховое дело, золотые прииски, железные дороги, пароходство, сахарные заводы. После 1892 года Гораций Гинцбург стал заниматься золотодобычей. Он возглавил, а затем установил контроль над богатейшим Ленским золотопромышленным товариществом. Состояние Гинцбургов в 1914 году оценивалось в 25 млн рублей ($275 млн по курсу 2000 года).

16. Александр Манташев (1842-1911)



Тифлисский армянин Александр Манташев был одним из «нефтяных королей» Закавказья, крупным акционером ведущих нефтяных компаний. В 1897-1909 годах он финансировал строительство самого длинного в мире 835-километрового нефтепровода Баку — Батум. На начало ХХ века состояние Мантшева оцнивалось в 10 млн рублей ($110 млн по курсу 2000 года).

17. Илларион Воронцов-Дашков (1837-1916)



Личный друг Александра III, создатель тайной монархической организации «Священная дружина», герой войн, генерал-адъютант Воронцов-Дашков был одним из крупнейших российских землевладельцев (около 485 000 десятин земли) и успешным промышленником. Среди прочего он занимался и нефтью. Его состояние на начало ХХ века оценивалось в 15 млн рублей ($165 млн по курсу 2000 года).

18. Семен Абамалек-Лазарев (1857-1916)



Князь, промышленник, археолог, крупный землевладелец, горнозаводчик, Семен Абамалек-Лазарев был очень разносторонним человеком, и одним из самых богатых людей России начала ХХ века. Ему принадлежало несколько вилл в Италии и особняк в Санкт-Петербурге. Состояние магната в 1914 году оценивалось в 50 млн рублей (550 млн по курсу 2000 года).

19. Савва Мамонтов (1841-1918)



История Саввы Мамонтова показательна, высока и трагична. Наследник большого состояния, Савва Мамонтов предпринимательством интересовался мало - его больше влекло искусство. После неудач с ведением «железнодорожного бизнеса» Савва Мамонтов оказался в Таганской тюрьме. Его имущество было распродано почти полностью. Злополучная железная дорога ушла за бесценок в государственную собственность, часть акций досталась другим предпринимателям, в том числе родственникам Сергея Витте.

20. Николай Второв (1866-1918)



Состояние иркутянина Николая Второва в 1914 году составляло 60 млн рублей ($ 650 млн по курсу 2000 года). Его называли «сибирским американцем» и «русским Морганом». Он скупал банки и строил заводы. Им были основаны первые в России фабрики химических красителей, завод «Электросталь», Московское товарищество автомобильного завода «АМО» (совместно с Рябушинскими, ныне ЗИЛ). В войну заводы Второва работали на «оборонку». В мае 1918-го Николай Второв был убит при невыясненных обстоятельствах. В его московском особняке сделали резиденцию американского посла («Спасо-Хаус»).

21. Павел Рябушинский (1871-1924)



Представитель знаменитой династии Рябушинских, Павел Павлович занимался предпринимательством и банковской деятельностью, строил фабрики и активно участвовал в политической жизни России. В 1920 году он эмигрировал во Францию. В 1914 году состояние Рябушинских оценивалось в 25-35 млн рублей ($330 млн по курсу 2000 года).

22. Николай Балашов (1840-1931)



К началу XX века обер егермейстер и член Государственного совета Николай Петрович Балашов с сыновьями Петром и Игорем обладал одной из крупнейших в стране земельной собственностью — 526 000 десятин земли. Они могли бы жить безбедно, ничего не делая, но у них ещё были десятки предприятий по всей стране. Их состояние на начало ХХ века оценивалось в 15 млн рублей ($165 млн по курсу 2000 года).

23. Борис Каменка (1855-1942)



Банкир Борис Каменка с 1910 года возглавлял Азовско-Донской банк, который при нем стал четвертым в рейтинге коммерческих банков Российской империи. Также Каменка активно участвовал в деятельности Еврейского колонизационного общества, созданного для организации переселения евреев в Америку. В 1914 году состояние банкира оценивалось в 40 млн рублей ($440 млн по курсу 2000 года).

24. Степан Лианозов (1872-1949)



Армянин Степан Лианозов был российским промышленником, меценатом и политическим деятелем, а также крупнейшим нефтяным магнатом России XX века. В 1912 году Степаном Лианозовым в Лондоне была создана «Русская генеральная нефтяная корпорация» («Russian General Oil Corporation», сокращенно «Ойль») с основным капиталом в 2,5 млн фунтов стерлингов. Благодаря действиям Лианозова, нефтяной сектор Баку стал привлекательным для иностранцев. В 1915 году состояние магната оценивалось в 10 млн рублей ($110 млн по курсу 2000 года).

25. Феликс Юсупов (1887-1967)



Феликс Юсупов был одним из самых богатых людей в России в начале ХХ века. В 1900 году стоимость имений, дач и домов Юсуповых составляла 21,7 млн рублей, антрацитового рудника – 970 000 рублей, сахарного завода – 1,6 млн рублей, картонной и бумажной фабрик – 986 тысяч рублей. К 1914 г. Юсуповы имели на 3,2 млн рублей ценных бумаг. Однако Феликс Юсупов остался в истории не как богач, а как убийца Распутина.
https://spetsialny.livejournal.com/1304740.html

Метки: история Российской империи, олигархи

Previous Entry | Next Entry

Царская Россия. Высшее образование для женщин

• Feb. 18th, 2010 at 2:02 AM

Получив образование в институтах и гимназиях, девушки хотели учиться дальше. Это стремление вполне определенно проявилось еще в начале 1860-х годов, когда в университетских аудиториях появились вольнослушательницы. Но вскоре допуск их к высшему образованию был прекращен. Победили те, кто считал, что высшее образование для женщин не только необязательно, но и вредно. Однако женщины не намерены были сдаваться. Ведь только образование могло дать им верный кусок хлеба, независимость и возможность принимать участие в общественной жизни.

Женщины требовали себе права на высшее образование, общественность и ученые поддерживали их стремление.
Однако министерство не могло решить этого вопроса одним указом о допуске девушек со средним образованием в высшие учебные заведения, ибо программы женских школ были по уровню ниже программ мужских гимназий, готовивших абитуриентов в институты.

Благодаря стараниям и инициативе частных лиц с 90-х годов прошлого века в Петербурге стали открываться частные гимназии, в программы которых включались предметы, преподававшиеся в мужских гимназиях, и куда приглашались достойные учителя.
Особо авторитетными в столице считались гимназия М. А. Лохвицкой-Скалой, смешанная гимназия Радовицкой-Тимофеевой, гимназия кн. Оболенской, а также гимназии М. Н. Хитрово, Э. П. Шаффе, М. С. Михельсон, особенно славилась гимназия М. Н. Стоюнина. Девочек, которые стремились к знанию языков, привлекали всем известные Петришуле и Анненшуле, а также Реформатская школа с прекрасным составом педагогов.

Желающие продолжать образование, уезжали за границу, хотя это было совсем не просто. Иногда, чтобы уехать, приходилось вступать в фиктивный брак, чтобы таким образом получить необходимое на выезд разрешение.
Общественное движение в защиту женского образования подвинуло правительство к тому, чтобы разрешить учреждать в стране высшие учебные заведения для женщин.

1870-е годы ознаменовались открытием Высших женских курсов сначала в Москве, а затем в Казани, Киеве. Петербурге и других городах.

Судьба Бестужевских курсов с тремя отделениями: словесно-историческим, физико-математическим (естественным) и математическим была сложной. Основанные в 20 сентября (2 октября) 1878 году, они долго юридически не приравнивались к университету, несмотря на то, что их профессора были те же и программы ничем не отличались от университетских.
Из сочувствия к курсисткам некоторые профессора читали лекции безвозмездно, среди них Сеченов, Бекетов, Лесгафт, сам Бестужев-Рюмин, возглавивший курсы. Преподавали также профессора Петербургского университета А.М.Бутлеров, А.Н.Веселовский, Н.И.Кареев, Д.И.Менделеев, Е.В.Тарле и другие. Обучение велось по традиционной курсовой системе с обязательной сдачей переводных экзаменов в конце учебного года.

Бестужев-Рюмин

 

 

Бекетов

Бутлеров

Менделеев

На курсы принимались лица, не моложе же 21 года, представившие аттестат об окончании учебного заведения в объеме 8-ми классов женской гимназии, справки о политической благонадежности и согласии родителей или опекунов ( чтобы это преодолеть , некоторым опять приходилось прибегать к фиктивным браком).
Плата составляла: 50 р. в год для слушательницы и 5 р. за предмет для вольнослушательницы. Это были немалые суммы для того времени. что обусловило учреждение в 1878 году "Общества для доставления средств Санкт-Петербургским женским высшим курсам".
 

Билет Веры Никитичны Моисеевой

Высшее образование давалось многим слушательницам ценой больших жертв: экономия в жилье и еде, поиск дополнительного заработка. Но это не останавливало, не пугало и то, что после 4-х летнего обучения на курсах они никакими особыми правами не пользовались. Число женщин, желающих получить высшее образование, росло.

Министерство упорствовало, а в ответ на слишком активные выступления курсисток, принимавшие уже политический характер, прием на курсы был прекращен. Но после трехлетнего перерыва приема выяснилось, что стремящиеся к высшему образованию женщины хлынули за границу, в университеты Парижа, Цюриха и других городов. В верхах поднялась тревога: талантливые умы покидали Россию. Более того, возвращаясь на родину, они привозили из Европы вольнолюбивые идеи.

Министерство было вынуждено уступить и признать наконец Бестужевские курсы высшим учебным заведением с объемом образования, равным университету.Число уезжающих за границу сразу снизилось, а среди слушательниц появились даже иностранки, в 1901 году их было уже двадцать пять.
При открытии курсов на них поступило 468 постояннослушательниц и 346 вольнослушательниц, а к сентябрю 1881 года на них состояло уже 938 постояннослушательниц и 42 вольнослушательницы. К 1912 году число слушательниц достигает почти 6000 человек, из них 39 иностранок.

Плохих отметок у курсисток не бывало. Экзамены были строгие, требования большие. На экзаменах по математике, вспоминает курсистка Т. Клочко, давались две задачи и 2 теоретических вопроса, изложение которых иногда занимало добрых 4 страницы большого формата. Слушательниц, которые шли на экзамен неподготовленными, называли «авоськами». Они не имели авторитета и на курсах долго не задерживались.

Экзаменационная книжка "бестужевки" Р.В.Григорьевой (р.Архангельской),
слушательницы физико-математического факультета курсов

Большое значение в жизни курсисток играли общественные организации: землячества, товарищеская касса взаимопомощи, бюро труда, товарищеская курсовая столовая, читальня, научные общества и кружки, работу которых обеспечивали сами курсистки. Объединял работу этих организаций совет старост, который избирался на общей сходке в начале учебного года. Совет старост был упразднен в 1911 г. по требованию правительства.
Но на курсах был создан (нелегально) Центральный орган (ЦО), который руководил всеми сферами общественной жизни курсов. Работа курсов была бы невозможна без Общества доставления средств Высших женских курсов и его Комитета. Члены Общества были прогрессивные люди России, их трудами создана материальная база курсов. Им же удалось отстоять курсы в тяжелые времена.

 

 

Лекции по русскому языку, принадлежавшие Анне Ульяновой

 

Лекции по органической химии

Лекции по церковно-славянской грамматике

Лекции по физике

В первый состав Комитета входила С.В. Ковалевская. Она оставалась почетным членом Общества до самой своей смерти в 1891 г. Проживая в Швеции, она интересовалась делами курсов, навещала их во время приездов в Петербург. В 1890 г. Во время своего последнего приезда она присутствовала на экзамене на физико-математическом отделении и осталась очень довольной подготовкой курсисток.

После Бестужевских курсов для женщин стали открываться двери и в другие заведения.
Уже в 1897 году был открыт первый в России Женский медицинский институт близ Петропавловской больницы.

В 1903 г. — педагогические курсы в Петербурге преобразовались в Женский педагогический институт;

в 1906 г. женщины стали допускаться вольнослушательницами в университеты. В 1905 году - Высшие женские политехнические курсы, программы которых были приравнены к программам технических вузов.

Одних высших курсов в городе насчитывалось в 1913 году одиннадцать, не считая самых престижных -- Бестужевских. «Спутник гимназистки» на 1909-1910 учебные годы дает сведения уже о 127 высших женских учебных заведениях, в которых девушки могли продолжать образование.

Расширились и права окончивших Высшие женские курсы: с 1904 года им разрешили преподавать в старших классах женских гимназий, а с 1906 года -и мужских. И наконец, с переходом с курсовой системы на предметную 30 мая 1910 г. Государственный Совет приравнял свидетельства об окончании ВЖК к выпускным свидетельствам университета.

В 1906 году на Бестужевских курсах открылся юридический факультет. Профессор Михаил Яковлевич Пергамент был бессменным деканом Юридического факультета Высших (Бестужевских) Женских курсов в Петербурге. В течение всех 13 лет своего существования юридический факультет был предметом его повседневной заботы, он привлек к преподаванию лучшие научные силы Петербурга. Его трудами был организован юридический кабинет, заботливо подобранные фонды которого облегчали научную работу слушательниц юридического факультета. Немалая доля его труда была и в создании при курсах государственных испытательных комиссий по всем трем факультетам, приравнявшим дипломы курсов к университетским.

Той же осенью 1906 года ввели должность инспектрис для наблюдения за поведением курсисток во внеучебное время.

Записочка от помощника инспектрисы Курсов Юлии Николаевны Вощининой, адресованная помощнику библиотекаря Лидии Ивановне Вороновой, была написана для того, чтобы две вышеупомянутые госпожи, – а теперь полноправные бестужевки, – могли получить необходимые для учебы книги. Записка написана на
заказной бумаге, видимо, специально предназначавшейся для подобной неофициальной внутренней переписки, с полупрозрачным вензелем в центре: С П В Ж К, т.е. Санкт-Петербургские Высшие женские курсы

Большим успехом было решение Городского управления о строительстве нового специального здания для Бестужевских курсов. Оно было возведено в 1910 году на 10-й линии Васильевского острова. Строительство здания обошлось в 216895 рублей. Из этой суммы общественные пожертвования составили 90000 рублей.

 

Проект здания Высших женских курсов

На Высших женских курсах училось много девушек, приехавших в столицу со всех концов Российской империи. Общество для доставления средств всегда старалось помочь им в подыскании недорогого и удобного жилья, даже снимало квартиры. К середине 1890-х гг. появилась возможность построить собственное общежитие на участке, прилегающем к зданию курсов: «Дом… соединен внутренними ходами с домом курсов. В 3-х этажах его находятся 3 зала, 58 комнат для слушательниц и квартира инспектрисы. Все комнаты его светлые и высокие; система отопления и вентиляция принята, по указанию специалистов, усовершенствованного типа; устроена канализация для отвода нечистот; двор асфальтирован; введено электрическое освещение. Стоимость постройки равняется 115 600 руб.».
 

Общежитие

Общежитие было платным: стоимость проживания в течение одного учебного года (10 месяцев) составляла 300 руб.Рядом с общежитием функционировала и курсовая столовая. Живущие в общежитии получали в ней завтрак из двух блюд (в 12 часов – во время большой перемены) и обед – из трех блюд (после окончания занятий). Меню составлялось вперед на 10 дней и по возможности разнообразилось, приближаясь к режиму семей «среднего достатка». Кроме того, обед в столовой могли получать все желающие слушательницы, в том числе и не живущие в общежитии.

Столовая

Цена за обед устанавливалась очень скромная: в первый год существования столовой обед обходился слушательницам в 30 копеек; в следующем году цена была снижена до 25, а затем и до 16 копеек.
Общество для доставления средств с первых лет существования поставило целью организовать на курсах полноценную фундаментальную библиотеку, способную обеспечить не только учебный процесс, но и научную работу слушательниц.
 

Библиотека

 

Особую гордость курсов составляла химическая лаборатория, организованная в здании на 10-й линии Васильевского Острова по проекту и чертежам профессора А. М. Бутлерова (средства на оборудование были пожертвованы О. Н. Рукавишниковой). Помещение лаборатории – 245 кв. м. и 5 м. в высоту – полностью соответствовало своему назначению. На первом этаже была устроена лаборатория количественного анализа на 22 места, кабинет-лаборатория профессора и отдельная комната со шкафами химической аппаратуры. Винтовая лестница соединяла это помещение со вторым этажом, где в большом зале с отличными вытяжными шкафами и в препараторской комнате располагалась лаборатория качественного анализа.

Лаборатория

В 1895 г. было принято решение о постройке на курсах собственной обсерватории, и уже через год, в 1896 г., состоялось ее открытие, а в 1900 г. была построена и новая башня.

Над внутренней лестницей на крыше здания курсов «была возведена круглая кирпичная башня высотою около трех сажен, с железным балконом, предназначенным для наблюдений простым глазом, и небольшою зрительной трубой. Внутренность башни разделена на две части: нижняя представляла собой небольшую комнатку с окном, верхняя была приспособлена для установки инструмента».
 

Обсерватория

На первое время необходимое оборудование и приборы для наблюдений Бестужевским курсам были пожертвованы Академией Наук, Университетом и Пулковской обсерваторией.

В 1910 г. астрономическая обсерватория Бестужевских курсов получила международное признание: результаты наблюдений стали учитываться центральным астрономическим бюро в Киле.
До конца существования курсов астрономия оставалась одной из самых популярных специальностей физико-математического отделения; здесь работали замечательные ученые: профессора А. А. Иванов и А. А. Белопольский. Многие из их учениц, выпускниц , стали профессиональными астрономами; некоторые из них остались преподавать на курсах (и впоследствии – в университете), другие были приняты сотрудниками в Пулковскую обсерваторию.

Допуск бестужевок к сдаче магистерских экзаменов дал им право читать специальные курсы в университете. Ряды ученых стали пополняться именами бестужевок разных выпусков. Среди них член-корреспондент (историк) О. А. Добиаш-Рождественская; академик (математик) П. Я. Полубаринова-Кочина, кончавшая уже Петроградский университет, с которым курсы слились в 1919 году; профессор (математик) В. И. Шифф; ассистент (химик) на Высших женских политехнических политехнических курсах Н.П. Вревская, преподаватели (историки), сдавшие магистерские экзамены, С.В.Меликова-Толстая и О.К.Недзведская-Самарина.
Из воспоминаний выпускницы Бестужевских курсов Н.А.Никольской
“Не было на физико-математическом факультете слушательницы, которая не знала бы Веру Иосифовну Шифф. Вера Иосифовна поступила на Бестужевские курсы в 1878 году и окончила специальное математическое отделение. Ее работа по математике была отмечена Советом профессоров, как особо выдающаяся.»

После окончания курсов Вера Иосифовна уехала за границу на год, потому что только там можно было женщине получить ученую степень, а по возвращении была приглашена на Высшие женские курсы для руководства практическими занятиями по математике. Первые годы В.И.Шифф руководила только практическими занятиями, а позднее читала и самостоятельные лекции по ряду математических дисциплин. Хорошо известны ее прекрасные задачники по дифференциальному и интегральному исчислениям и по аналитической геометрии.

За сорок лет существования курсы дали высшее образование тысячам женщин, которые потом работали в сельских школах, библиотеках, читальнях и т.д. Среди них были видные деятели революционного движения (Н.К.Крупская, А.И и О.И. Ульяновы, К.Н. Самойлова, Л.А. Фотиева и др.), писательницы, артистки, преподаватели высших учебных заведений, ученые.


В Петербурге организовалось и множество других курсов: общеобразовательных, историко-литературных, педагогических, архитектурных, строительных.
 

 

Двери к образованию открылись, но они были платными, а права выпускниц все равно были ограничены. К тому же многим приходилось долгие годы работать в земских школах или больницах, давать частные уроки, чтобы накопить денег на дорогу и первое время самостоятельной жизни. https://ljwanderer.livejournal.com/25681.html

Последний бал императорской России
Часть 1

 

Фотография 1903 года, СПб. Великосветский костюмированный бал в Эрмитажном театре Зимнего дворца. Общее фото.

11 февраля 1903 года в Зимнем дворце состоялся вечер, а 13 февраля — грандиозный костюмированный бал. Это был последний бал императорской России. До настоящего времени этот бал, за которым закрепилось условное название «Бал 1903 года», остается самым известным праздником в Санкт-Петербурге времени царствования последнего из рода Романовых. Лучшие фотографы Петербурга были приглашены на этот бал. Благодаря этому мы можем лицезреть участников того события и их костюм.

О некоторых участниках бала история сохранила мало сведений, но другие, так или иначе запомнились своими действиями и поступками, о таких стоит написать хотя бы несколько слов. Да и интересней смотреть на лица из прошлого зная хотя бы немного о их жизни. 
 

Император Николай II со своею супругою Александрой Федоровной.
 

Последний Российский император на бале был облачен в одежды своего царственного предка Алексея Михайловича.
 

Императрица Александра Федоровна, под стать своему венценосному супругу, была одета в наряд жены Алексея Михайловича - царицы Марии Ильиничны.
 

Великий князь Александр Михайлович в костюме сокольничего Алексея Михайловича.
Во время русско-японской войны 1904—1905 годов руководил подготовкой и действиями вспомогательных крейсеров из пароходов Добровольного флота на вражеских коммуникациях, затем возглавил «Особый комитет по усилению военного флота на добровольные пожертвования» В 1909 году Александр Михайлович был произведён в чин вице-адмирала. Один из первых руководителей русской авиации, был инициатором создания офицерской авиационной школы под Севастополем в 1910 году, шеф Императорского ВВФ. Участвовал в Первой мировой войне. С декабря 1916 году — полевой генерал-инспектор Императорского ВВФ. После Февральской революции, когда из армии были удалены все Романовы, был уволен от службы по прошению с мундиром. В 1918 году, вместе с бывшей вдовствующей императрицей Марией Федоровной  эмигрировал во Францию. Скончался 26 февраля 1933 года в Рокебрюне.. Большинство ныне живущих Романовых являются потомками Александра Михайловича.
 

Великий князь Алексей Александрович в костюме боярина 17 века.
Еще в 1883 году был пожалован в генерал-адмиралы (последний генерал-адмирал российского флота), а 1 января 1888 года произведён в адмиралы. В конце русско-японской войны, после Цусимского разгрома русского флота, добровольно подал в отставку и 2 июня 1905 года уволен со всех морских постов. В русском общественном мнении считался одним из ответственных за поражение России в русско-японской войне. Умер в 1908 году и Был первым погребённым в новопостроенной Усыпальнице членов императорской фамилии - Новая Усыпальница при Петропавловском соборе.
 

Великий князь Андрей Владимирович в костюме сокольничего времен Алексея Михаловича.
В 1908 году окончил Александровскую военно-юридическую академию, получил в звание полковника в 1910 году. С 1911 по 1914 командовал лейб-гвардии 6-ой Донской казачьей артиллерийской батареей, потом командующий лейб-гвардии Конной Артиллерией. С 1919 года — в эмиграции. После смерти Андрея Владимировича в 1956 году великих князей Романовых из рождённых до февраля 1917 г. не осталось.
 

Княгиня Надежда Александровна Барятинская в костюме боярыни 17 века.
После смерти мужа Владимира Анатольевича  Барятинского в 1914 году, жила в Крыму в Симеизе, занималась благотворительностью. 20 декабря 1920 года расстреляна чекистами по «списку 203-х» (донесли некий А.Григорьев и бывшая горничная – Новикас Мария).
 

 

Фрейлина, княжна Е.В.Барятинская в платье для исполнения на бале "Русской".

 

Княжна Олимпиада Александровна Барятинская в народном наряде  


 

Фрейлина Безак Елена Николаевна в костюме боярыни 17 века.
Елена Николаевна известна тем, что будучи в эмиграции вместе с мужем и поэтом С. С. Бехтеевым, открыли домовой храм в честь иконы Божией Матери «Державная», которая по преданию явилась в день отречения Николая II от престола.
 

Княгиня Надежда Дмитриевна Белосельская-Белозерская в костюме боярыни 17 века.
В 1904 году Надежда Дмитриевна выступила инициатором создания "Скобелевсеого комитета для выдачи пособий потерявшим на войне способность к труду воинам" До своей смерти в 1920 г. она была его председательницей.
 

Мария Федоровна Беляева, в костюме боярыни 17 века.
 

 Гофмейстер двора граф Алексей Александрович Бобринский в костюме боярина 17 века.
 Бобринский активно занимался политикой и наукой (археологией). Занимал множество различных постов.Управлял петербургскими сиротскими домами Ведомства учреждений императрицы Марии. С 1916 года был заместителем министра внутренних дел (с 25 марта по 21 июля), министр земледелия (с 21 июля по 14 ноября 1916). В научной деятельности с 1886 - 1917 председатель Императорской археологической комиссии, член различных зарубежных археологических обществ, член Комитета для изучения Средней и Восточной Азии. В 1911 году в связи с 25-летием деятельности Бобринского в качестве председателя археологической комиссии был опубликован «Сборник археологических статей, поднесённый графу А. А. Бобринскому». С 1919 года в эмиграции.
 

 Княгиня Мария Николаевна Васильчикова, урождённая Исакова в наряде Русской боярыни 17 века.
 

 Мария Николаевна Воейкова в костюме боярыни 17 в.
 

Шталмейстер Константин Николаевич Гартонг, в костюме сокольничего времён Царя Алексея Михайловича.
 

Герцог Георгий Георгиевич Мекленбург-Стрелицкий - "Стрелец стремянного полка царя Алексея Михайловича.
Георий Георгиевич был хорошим пианистом, а так-же великолепно играл на виолончели. В 1896 он создал в Петербурге струнный квартет камерной музыки, носивший его имя «Квартет Мекленбургского» (после 1917 — в составе Филармонии). Выступления имели огромный успех не только в российской столице, но и за ее пределами.Но герцога Георгия почитали не только в музыкальном мире. Современники отмечали что, несмотря на свой высокий титул, он был прост в обращении и лишен всякого снобизма, хотя его признавали более образованным, чем многих великих князей.
 

 Великий Князь Георгий Михайлович.
 Георгий Михайлович был коллекционером, в сферу его интересов входила нумизматика, так же он был сведущ в истории. Благодаря своим увлечениям он получил должность управляющего Русским музеем в Петербурге, который возглавлял с момента основания в 1895-м году и до 1917-го года. Руководство музеем Георгий Михайлович совмещал с дипломатической, военной и научной деятельностью. В 1909-м году он безвозмездно передал музею часть своей ценнейшей коллекции монет (оставшаяся часть по замыслу Георгия Михайловича также должна была впоследствии так же перейти в Русский музей). В 1919-м году Георгий Михайлович был расстрелян в Петропавловской крепости большевиками за принадлежность к царской семье.
 

Фрейлин Её Величества Государыни Императрицы Марии Феодоровны, графиня Мария Васильевна Голенищева – Кутузова, в наряде барышни 17 века.
 

Генерал-адъютатнт Князь Дмитрий Борисович Голицын - "Начальник царской охоты" времен Алексея Михайловича.
Представитель славного аристократического рода, начал свою карьеру с чина корнета в 1871 году. В 1912 году Дмитрий Борисович дослужился до чина генерала от кавалерии. Участвовал в Русско-турецкой войне 1877-1878 годов, в 1877 был награждён Золотым оружием «За храбрость». В 1879—1881 годах участвовал в Среднеазиатских походах, в 1880 был ранен. Примечательно что костюм в котором он присутствовал на бале, соответствовал его должности при дворе, так как еще в 1889 года был назначен начальником Императорской охоты и занимал эту должность вплоть до революции, после которой эмигрировал в Грецию.
 

 Княгиня Елена Владимировна Голицына - "Боярыня"

 

Княжна Надежда Михайловна Голицына в боярсом летнике второй половины 17 века.
 

Князь Константин Александрович Горчаков в костюме боярина времен Алексея Михайловича.
 

Генерал - майор Христофор Платонович Дерфельден, в одеждах Русского боярина времён Царя Алексея Михайловича.
 

 Софья Дмитриевна Евреинова в костюме боярышни 17 в.

 

Великая княгиня Елизавета Федоровна в княжеском наряде 17 века. Старшая сестра императрицы Александры Федоровны. С детских лет Елизавета отличалась добрым нравом и религиозностью, а как известно, в нашем мире хороших людей ждет нелегкая судьба, так случилось и с Елизаветой. Великая княгиня была замужем за братом Российского императора Александра III - великим князем Сергеем Александровичем.4 февраля 1905 её супруг был убит террористом Иваном Каляевым, который метнул в него ручную бомбу. Елизавета тяжело переживала эту драму. Греческая королева Ольга Константиновна, двоюродная сестра убитого Сергея Александровича, писала: «Это чудная, святая женщина, она видно достойна тяжёлого креста, поднимающего её всё выше и выше!». Позднее великая княгиня посетила в тюрьме убийцу: она передала ему прощение от имени Сергея Александровича, оставила ему Евангелие. Более того, она подала прошение императору Николаю II о помиловании террориста, но оно не было удовлетворено. Вскоре после гибели мужа Елизавета продала свои драгоценности, и на вырученные деньги купила на Большой Ордынке усадьбу с четырьмя домами и обширным садом, где расположилась основанная ею в 1909 Марфо-Мариинская Обитель Милосердия (монастырь с сочетанием благотворительной и медицинской работы). В обители были созданы больница, отличная амбулатория, аптека, где часть лекарств выдавалась бесплатно, приют, бесплатная столовая и ещё множество учреждений. Поселившись в обители, Елизавета Фёдоровна вела подвижническую жизнь: ночами ухаживая за тяжелобольными или читая псалтырь над умершими, а днём трудилась, наряду со своими сёстрами, обходя беднейшие кварталы. Во время Первой мировой войны активно заботилась о помощи русской армии, в том числе раненым солдатам. После революции Елизавета Федоровна отказалась покинуть Россию.В ночь на 5 (18) июля 1918 года великая княгиня Елизавета Фёдоровна была убита большевиками: сброшена в шахту Новая Селимская в 18 км от Алапаевска. Вместе с ней погибли еще несколько князей, а так же сестра Марфо-Мариинской обители Варвара, причем сбрасывали их живыми и они долго умирали от голода и ран, окрестные крестьяне рассказывали, что несколько дней из шахты доносилось пение молитв. В 1992 Архиерейским собором Русской православной церкви великая княгиня Елизавета и сестра Варвара причислены к лику святых новомучеников Российских.
 

Графиня Агриппина Константиновна Зарнекау, урождённая Княжна Джепаридзе супруга принца Константина Петровича Ольденбургского. в костюме боярыни 17 века.
 

В звании Камер-юнкера Владимир Иванович Звегинцев, в «Чуге» наряд Татарского покроя времён Царя Бориса Годунова, 1598-1605 годов.
 

Елена Ивановна Звегинцова, в костюме летника Русской боярышни XVII века.
 

Наталья Ивановна Звегинцова в боярском летнике 17 века. Фрейлина императрицы Александры Федоровны посвятившая свою жизнь благотворительности и помощи нуждающимся. Во время Первой мировой войны была сестрой милосердия. В период Гражданской войны продолжила свою сестринскую работу в составе Добровольческой армии. Погибла во время боя в 1920 году от ранения в живот.
 

Ольга Михайловна Зографо в народном костюме 17 века. 
 

 Анна Сергеевна Истомина в костюме боярышни 17 в.
 

Княгиня Наталья Федоровна Карлова (Вонлярская). Наталья Фёдоровна, во время русско-японской войны 1905 года занималась отправкой посылок на фронт, заботилась о раненых и инвалидах, добивалась льгот для воинов и их детей. Как-то Наталья Федоровна прочла письмо от русских военнопленных, в котором они просили прислать им ноты и литературу духовного содержания, тем самым они желали сказать, что им нужна не только земная пища, но и духовная. Наталья Федоровна немедленно поместила объявление в газете  "Новое время", с призывом собрать нужный материал, и естественно многие откликнулись на этот призыв.

 

 Великий князь Константин Константинович Романов. Не смотря на отличное образование и то, что великого князя с детства готовили к военно-морской службе, Константин Константинович не проявил себя в каких то особых делах. В целом великий князь был банальным аристократом. Занимал огромное количество постов, в основном, которые были просто почетными, имел немалое количество наград и орденов, регулярно производился в различные высокие военные и гражданские чины. По инициативе Константина Константиновича, при Отделении русского языка и словесности был учреждён Разряд изящной словесности, по которому в почётные академики избирались известные писатели — П. Д. Боборыкин (1900), И. А. Бунин (1909), В. Г. Короленко (1900), А. В. Сухово-Кобылин (1902), А. П. Чехов (1900) и другие Великий князь выступил инициатором принятия в 1912 году одного из первых расистских законов Российской империи - Высочайше утвержденного Положения Военного совета от 05 ноября, которым устанавливалось: «Сыновей и внуков лиц (мужского или женского пола), родившихся в иудейской вере, не допускать к приему в кадетские корпуса».Великий князь Константин Константинович скончался 2 июня 1915 года.Он был последним из Романовых, умершим до революции и погребённым в великокняжеской усыпальнице Петропавловской крепости.
 

 Елена Константиновна Кочубей в одежде шляхсткой малороссийской госпожи 17 века.
 

Великая княгиня Ксения Александровна Романова в костюме боярыни 17 века. Дочь императора Александра III. Родная сестра последнего императора Николая II. Наверное лучшую характеристику для Ксении Александровны высказал князь Феликс Феликсович Юсупов: "Самое большое достоинство - личный шарм - она унаследовала от матери, императрицы Марии Фёдоровны. Взгляд её дивных глаз так и проникал в душу, её изящество, доброта и скромность покоряли всякого".
 

 Генерал - майор Николай Иванович Кутепов, заведующий хозяйственной Императорской охоты, в одеждах рядового сокольника Царя Алексея Михайловича.
 

Елисавета Филипповна Лазарева, урождённая графиня Сумарокова-Эльстон в костюме боярыни. "Мы обожали эту очаровательную и веселую тетушку. У нее был прелестный голос, и она всегда была готова петь оперетты и играть комедии",- писал в своих мемуарах ее племянник Ф.Ф.Сумароков-Эльстен  князь Юсупов.
 

Герцогиня Мария Николаевна Лейхтенбергская, урожденная графиня Граббе
 

Лейтенант Гвардейского экипажа Сергей Фёдорович Левшин, в костюме воеводы Русского войска первой половины XVII века.
 

Мария Николаевна Лопухина, урожденная графиня Клейнмихель, в костюме боярыни 17 века.
 

Великая княгиня Мария Георгиевна в костюме крестьянки города Торжка времен Алексея Михайловича.
 

Великая княгиня Мария Павловна в костюме боярыни 17 века.
 

Барон Феофил Егорович Мейендорф в костюме воеводы Большого полка войск князя Пожарского. Феофил Егорович участвовал во многих боевых действиях в том числе в русско-турецкой войне 1877—1878 гг. и за отличие в бою за Телиш был произведён в генерал-майоры с зачислением в Свиту Его Императорского Величества и награждён орденом св. Станислава 1-й степени с мечами (1878 г.). Не смотря на боевые заслуги современники не очень лестно о нем отзывались: «Высокий худощавый старик, любезный, воспитанный и приятный в обращении, он когда-то отличился в русско-турецкую войну. Но это был недалекий человек. В Петербурге он вызывал к себе симпатию, главным образом как хороший семьянин» - граф А.А. Игнатьев

Часть 2 здесь:
http://historymaxs.blogspot.com/2012/02/2.html#more http://historymaxs.blogspot.ru/2012/02/1.html

Последний бал императорской России
Часть 2

Группа офицеров Лейб-гвардии Преображенского полка в нарядах Начальных людей из жильцов времён Царя Алексея Михайловича.

11 февраля 1903 года в Зимнем дворце состоялся вечер, а 13 февраля — грандиозный костюмированный бал. Это был последний бал императорской России. До настоящего времени этот бал, за которым закрепилось условное название «Бал 1903 года», остается самым известным праздником в Санкт-Петербурге времени царствования последнего из рода Романовых. Лучшие фотографы Петербурга были приглашены на этот бал. Благодаря этому мы можем лицезреть участников того события и их костюм.

Часть 1 здесь:
http://historymaxs.blogspot.com/2012/02/1.html

Великий князь Михаил Александрович. В полевом наряде царевича 17 века.
Четвёртый сын Александра III, младший брат Николая II. C 1899 года (с даты смерти великого князя Георгия Александровича) до августа 1904 года (рождение у императора Николая II сына Алексея) являлся наследником престола Российской империи. После рождения цесаревича Алексея, был по указу Николая II, назначен регентом, но в следствии морганатического брака Михаила Александровича с Натальей Сергеевной Шереметьевской, женой его подчинённого, поручика Владимира Владимировича Вульферта, Михаил был уволен со всех должностей и постов, ему было запрещено возвращаться в Россию, и он жил с женой в Европе. После начала Первой мировой войны Михаил Александрович запросил у Николая разрешение вернуться на родину и служить в армии. После положительного ответа он возглавил Кавказскую туземную конную дивизию.
2 марта 1917 года Николай II отрёкся от престола в пользу Михаила Александровича, но Михаил отказался от восприятия власти заявив, что примет верховную власть только в случае, если народ выразит на то свою волю, посредством всенародного голосования на Учредительном собрании.
В ночь с 12 на 13 июля 1918 года Михаил Александрович был похищен из гостиницы Королёвские номера в Перми и вместе с его личным секретарем англичанином Джонсоном был расстрелян в районе местечка Малая Язовая. Поиски их останков до настоящего времени не дали результатов, что дает надежду оптимистам думать о том, что их судьба сложилась иначе.
 

Михаил Георгиевич герцог Мекленбург-Стрелицкий (Карл-Михаил-Вильгельм-Август-Александр) в одежде пушкаря времен царя Алексея Михайловича.
Наследник герцогства Мекленбург-Стрелиц, Михаил Георгиевич родился в России и желал иметь здесь же и гражданство. 25 июля 1914 года было подписано свидетельство об увольнении герцога Михаила из мекленбург-стрелицкого подданства при сохранении герцогского титула. Этот документ Михаил Георгиевич получил накануне объявления войны России Германией (31 июля 1914 года). Через неделю последовал указ о предоставлении герцогу российского подданства.
Во время Первой мировой войны Михаил Георгиевич командовал артиллерией Гвардейского корпуса и был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени и Золотым оружием «За храбрость». Сразу же после Февральской революции он был уволен из рядов русской армии как родственник Романовых. В 1919 году фактически без средств к существованию Михаил с семьей некоторое время проживал в Англии, а затем вместе с сестрой перебрался в Мекленбург, где поселился в фамильном имении в Ремплине. Там он жил до конца своих дней. Скончался герцог Михаил Георгиевич 6 декабря 1934 года на мекленбургской земле, там и был похоронен под скромным лютеранским крестом. Родовой замок Ремплин был сожжен нацистами.
 

 Великого князь Михаил Николаевич Романов в костюме атамана запорожских казаков для бала 1903 г.

 Граф Алексей Алексеевич Мусин-Пушкин.

Графиня Варвара Васильевна Мусина-Пушкина, в костюме боярыни 17 века.
 

Штабс-ротмистр Лейб-гвардии Конно-гренадерского полка Владимир Николаевич Николаев, в костюме есаула Сумского слободского казачьего полка 1651 года.

Великий князь Николай Николаевич (Младший).
20 июля 1914 года, в преддверии Первой мировой войны, был назначен Верховным Главнокомандующим всеми сухопутными и морскими силами. Переоценка великим князем своих способностей повлекла в итоге ряд крупных военных ошибок, а попытки отвести от себя соответствующие обвинения, повлекли раздувание германофобии и шпиономании. В армии получил прозвище «Лукавый» за чрезмерное честолюбие, жажду власти, «ограниченность духовных качеств, злой и высокомерный характер», за то, что «предпочитал работу за кулисами и становился, таким образом, безответственным перед общественным мнением».
В эмиграции с апреля 1919. Среди белой эмиграции считался претендентом на российский престол как старший по возрасту член династии, хотя сам никаких монархических притязаний не высказывал. Когда к нему с особым письмом обратился великий князь Кирилл Владимирович после того, как провозгласил себя Императором Всероссийским, решительно отверг притязания Кирилла Владимировича на императорский титул, заявив, что вопрос о монархии может решаться «русским народом на родной земле».
 

  Антон Васильевич Новосильцев в костюме атамана донских казак.

 Надежда Ильинична Новосильцова, в костюме боярыни 17 века.

 Княгиня Елизавета Николаевна Оболенская, в выходном костюме боярыни начала 17 века

Княжна Елизавета Николаевна Оболенская.

 Княжна Мария Ивановна Оболенская.

Николай Дмитриевич Оболенский.

Княжна София Ивановна Орбелиани.

 Графиня Елена Орлова-Давыдова

Церемонимейстер Князь Александр Александрович Прозоровский-Голицын, в костюме боярина времён Царя Алексея Михайловича.

 Елена Дмитриевна Родзянко, урождённая Нарышкина, в одеждах Русской боярыни, времён Царя Алексея Михайловича.

 Великий князь Сергей Александрович в княжеском наряде 17 века.
Сергей Александрович считается главным виновником в трагедии на Ходынском поле, где во время коронации императора Николая II, случилась страшная давка и погибло 1389 человек. Сергей Александрович в то время занимал пост Московского Генерал-Губернатора, и занимался организацией праздника. После катастрофы ему в народе дали прозвище - "Князь Ходынский".
Великий князь был решительным противником конституционных преобразований. Противодействовал попыткам министра внутренних дел П. Д. Святополк-Мирского ввести в России народное представительство. В декабре 1904 года убедил Николая II, вычеркнуть из высочайшего указа пункт о «выборных представителях населения».
После Событий 9 января 1905 года оппозиция объявила Сергея Александровича и его брата Владимира Александровича главными виновниками применения военной силы. о дворце Сергея Александровича в Петербурге были выбиты окна, а боевая организация партии эсеров вынесла ему «смертный приговор». 4 февраля 1905 года, около 3 часов пополудни, великий князь отъехал в карете от Николаевского дворца в Кремле; при подъезде к Никольской башне был убит «адской машиной», брошенной членом «Боевой организации партии социалистов-революционеров» Иваном Каляевым.
Отзыв о нём великого князя Александра Михайловича в эмигрантских воспоминаниях: «Великий Князь Сергей Александрович сыграл роковую роль в падении Империи и был отчасти ответствен за катастрофу во время празднования коронации Николая II на Ходынском поле, в 1896 году. При всём желании отыскать хотя бы одну положительную черту в его характере, я не могу её найти. Будучи очень посредственным офицером, он, тем не менее, командовал Л. Гв. Преображенским полком — самым блестящим полком гвардейской пехоты. Совершенно невежественный в вопросах внутреннего управления, Великий Князь Сергей был тем не менее Московским генерал-губернатором, пост, который мог бы быть вверен лишь государственному деятелю очень большого опыта. Упрямый, дерзкий, неприятный, он бравировал своими недостатками, точно бросая в лицо всем вызов и давая, таким образом, врагам богатую пищу для клеветы и злословия.
 

Александра Петровна Скоропадская, (урождённая Дурново) в княжеском женском одеянии времен  Дмитрия Донского (14 век).

Штаб-ротмистр лейб-гвардии Конного полка А.Я. Соловьев в костюме сокольничьего.

Генерал-Адъютант Александр Петрович Струков в костюме воеводы 17 века.
Во время русско-турецкой войны, Александр Петрович Струков был неоднократно награжден различными орденами, и с чином генерал-майора с зачислением в Свиту Его Величества. За отличие при штурме Плевны получил мечи к ордену св. Владимира 3-й степени. После Плевны Струков состоял начальником авангарда у генерала М. Д. Скобелева. В январе 1878 года, Струков, командуя небольшим кавалерийским авангардным отрядом, атаковал и захватил железнодорожный узел Семенли, тем самым открыв путь Скобелеву на Адрианополь.
Василий Васильевич Верещагин писал о Струкове так: «Я не знаю офицера более исполнительного, дисциплинированного, чем Струков. Это тип образцового, методичного кавалериста: с маленькою головой, сухощавый, так что кожа обтягивает прямо кости и мускулы… С огромными усами, меланхолическим взором, он постоянно подергивается, но хорошо владеет собой и почти никогда не не теряет ровного расположения духа. Я положительно дивился выносливости и подвижности этого человека».
 

 
Фрейлина императрицы Александры Федоровны Анна Александровна Танеева (слева) с сестрой Александрой Александровной Танеевой (в костюмах для исполнения на бале "русской"). Двойной портрет.

 В должности Гофмейстера Александр Александрович Тимашев, в одеяниях Пешего жильца из почётной стражи XVII века.

 Надежда Сергеевна Тимашева, в одеяниях боярышни 17 века.

 Графиня Александра Дмитриевна Толстая, фрейлина Их Императорских Величества, в костюме боярышни 17 века.

Марья Антоновна Торопченинова в наряде Боярыни XVII века. Фрейлина Её Императорского Высочества Великой Княгини Елизаветы Фёдоровны.

 Графиня София Александровна Ферзен, (урожденная княжна Долгорукова) в костюме боярышни 17 века.

Баронесса Эмма Владимировна Фредерикс, в костюме боярышни 17 века.

В должности егермейстера Алексей Захарович Хитрово, в наряде воеводы 17 века..

Княгиня Мария Павловна Чавчавадзе, урождённая Родзянкo.

Княжна Софья Львовна Шаховская в наряде Боярыни XVII века. Фрейлина Её Императорского Высочества Великой Княгини Елизаветы Фёдоровны.

 Князь Георгий Дмитриевич Шервашидзе.

Мария Федоровна Шереметьева.

Барон Константин Карлович фон Штакельберг.
С 1882 г. и вплоть до 1917 г. года Константин Карлович занимал должность начальника Придворного оркестра. Под его руководством была разработана система подготовки военных музыкантов и дирижёров, отдельные элементы которой находят применение и сегодня. На основе коллекции музыкальных инструментов, хранившихся в Эрмитаже, Штакельбергом был создан Музей музыкальных инструментов.После революции 1917 года Штакельберг оставляет службу и перезжает сначала в Финляндию, а затем в Эстонию. Здесь он оказывает помощь нуждавшимся воинам бывшей Северо-Западной армии генерала Юденича.

Графиня Александра Илларионовна Шувалова, урождённая Графиня Воронцова - Дашкова, в одеждах боярыни XVII века.

Князь Феликс Феликсович Юсупов (старший), граф Сумароков-Эльстон. Муж Зинаиды Юсуповой.

Kнягиня Зинаида Николаевна Юсупова.
В последние годы перед революцией Зинаида Юсупова стала серьёзным критиком императрицы Александры Федоровны из-за увлечения императрицы Распутиным. Ее младший сын Феликс разделял убеждения матери и в итоге стал известен тем, что принял непосредственное участие в организации заговора и  убийстве Распутина.
 

Зинаида и Феликс Юсуповы.

Часть 1 здесь:
http://historymaxs.blogspot.com/2012/02/1.html
 

http://historymaxs.blogspot.ru/2012/02/2.html

 

Ярлыки: История России, Фото

 

 

Последний костюмированный бал императорской России

18.01.2013

👁 9 643

Лето на даче (Ольга)

• Рубрика: История рукоделия
• Виды творчества: Разные виды творчества

11 и 13 февраля 1903 г. состоялся последний в истории Российской империи придворный бал в Зимнем дворце, подготовка к которому длилась несколько месяцев. Его устроили к ознаменованию очередной годовщины дома Романовых. Для маскарада приглашенные на бал заказывали себе русские национальные костюмы в стиле XVII в.: бояр и боярынь, воевод, стольников, пушкарей, сокольничих, посадских людей и др.

Николай II был в костюме царя Алексея Михайловича, императрица Александра Федоровна – в наряде царицы Марии Ильиничны.

«Впечатление получилось сказочное, – писал очевидец события, – от массы старинных национальных костюмов, богато украшенных редкими мехами, великолепными бриллиантами, жемчугами и самоцветными камнями, по большей части в старинных оправах…».

До четырехсот человек танцевали на балу. Особенно понравился присутствовавшим русский танец в исполнении 20 пар, в котором солировали великая княгиня Елизавета Федоровна и княгиня З.Н.Юсупова графиня Сумарокова-Эльстон.

После окончания по пожеланию императрицы участники были запечатлены лучшими фотографами Санкт-Петербурга («Боассонн и Эгглер», «Рейссерт и Фличе», «Левицкий и сын», «К. Е. фон Ганн и Ко», Д.Асикритов, А.Ясвоин, Л.Городецкий и Е.Мразовская, Д.Здобнов, Ив. Войно-Оранский, Ренц и Ф.Шрадер и др.).

Императорская чета, Николай (в выходном платье царя Алексея Михайловича) и Александра Федоровна (в параодном костюме русской царицы)

Великий князь Сергей Александрович, сын Александра II. Московский градоначальник.

Мария Николаевна Воейкова, фрейлина императрицы Александры Федоровны.

Константин Александрович Горчаков, светлейший князь из старинного рода, идущего от Рюриков.

Мария Павловна Мекленбург-Шверинская, жена Великого Князя Владимира Александровича, третьего сына Александра II. Придворный чиновник генерал А. А. Мосолов писал о ней в своих эмигрантских мемуарах: «Не существовало в Петербурге двора популярнее и влиятельнее, чем двор великой княгини Марии Павловны, супруги Владимира Александровича».

Его Императорское Высочество Андрей Владимирович, сын Марии Павловны. Был женат на Матильде Кшесинской.

Барон Феофил Егорович Мейендорф, русский генерал, участник русско-турецкой войны 1877—1878 гг. и русско-японской войны.

Баронесса Эмма Фредерикс. Титул был пожалован ее предку Иоганну Фредириксу, придворному банкиру, в 1773 году "за прилагаемые старания к улучшению распространения коммерции".

Великая княгиня Мария Георгиевна в костюме крестьянки города Торжка. Дочь короля Греции Георга I и его жены Ольги Константиновны. Жена Великого Князя Георгия Михайловича.

Группа офицеров Лейб-гвардии Преображенского полка в нарядах Начальных людей из жильцов времён Царя Алексея Михайловича

Елизавета Федоровна, внучка английской королевы Виктории, сестра русской императрицы Александры Федоровны. Всю жизнь занималась благотворительностью. После гибели мужа, великого князя Сергея Александровича, продала свои драгоценности (отдав в казну ту их часть, которая принадлежала династии Романовых) и основала Марфо-Мариинскую обитель.

Великий князь Михаил Николаевич, сын Николая I, в костюме атамана запорожских казаков.

Княгиня Зинаида Николаевна Юсупова, в замужестве графиня Сумарокова-Эльстон в костюме боярыни XVII века. Одна из первых красавиц своего времени и любительница балов. Рассказывали, что, однажды протанцевав "до упада" в Зимнем, она по приезде домой почувствовала предродовые схватки, и скоро на свет появился князь Феликс-младший.

Великая княгиня Ксения Александровна, дочь Александра III, сестра Николая II.

Адъютант великого князя Владимира Александровича штабс-ротмистр А.А.Беляев в одежде жильца XVII века с женой М.Ф.Беляевой в костюме боярыни XVII века.

Адъютант великого князя Сергея Александровича князь Ф.Ф.Юсупов в костюме боярина XVII века.

 

Анна Александровна Танеева, в замужестве Вырубова. Прапраправнучка фельдмаршала Кутузова. Ближайшая и преданнейшая подруга Императрицы Александры Федоровны.

Гофмейстер (управляющий двором) А.С.Танеев в костюме боярина XVII века. Также был достаточно популярным композитором.

Александра Петровна Скоропадская (урожденная Дурново) в княжеском женском одеянии времен Дмитрия Донского.

Барон генерал-майор, начальник придворного оркестра Константин Карлович (Константин Николай) фон Штакельберг в костюме боярина XVII века.

 Баронесса Я.А.(Ядвига Иоганна Александра) Фредерикс в костюме боярыни XVII века.

Гвардии полковник, командир 22-го Астраханского драгунского полка Е.И.Бернов в домашнем наряде боярина XVI века.

Графиня Вера Сергеевна Витте, приемная дочь С.Ю.Витте, в костюме боярышни XVII века.

Гвардии ротмистр, князь Н.П.Кропоткин в наряде стрельца Стремянного приказа времен царя Алексея Михайловича.

Графиня А.К.Зарнекау в костюме боярыни XVII века.

Граф, флигель-адъютант А.Д.Шереметев в костюме петровской эпохи

Графиня В.Д.Воронцова-Дашкова в костюме казачки XVII века.

Графиня С.А.Ферзен (урожденная княжна Долгорукова) в костюме боярышни XVII века.

Действительный статский советник, в должности шталмейстера высочайшего Двора Н.Н.Гартунг в костюме боярина XVII века.

Екатерина Ильинична Татищева (урожденная Бибикова) в костюме боярыни XVII века.

Княгиня А.В.Щербатова, урожденная княжна Барятинская, в костюме боярыни XVII века.

Княгиня В.М. Кудашева (урожденная Нирод) в костюме боярыни XVII века.

Княжна, фрейлина императриц Александры Федоровны и Марии Федоровны Н.М.Голицына в боярском летнике второй половины XVII века.

Мария Николаевна Лопухина, урожденная графиня Клейнмихель в костюме боярыни XVII века.

Мичман В.В.Солдатеков в одежде воеводы XVII века в боевом облачении, при приеме во внутренних покоях царя.

Н.В.Безобразова в костюме сенной барыни времен царя Алексея Михайловича.

Одна из участниц костюмированного бала - [Оболенская?] - в наряде боярышни XVII века.

Полковник А.А.Галл в одежде сокольничего XVII века.

Фрейлина великой княгини Марии Павловны, придворная дама великой княгини Елены Владимировны М.Ф.Мансурова в костюме мещанки Московской слободы XVII век.

Фрейлина высочайшего двора, княжна Л.Н.Лобанова-Ростовская в костюме боярышни XVII века.

Фрейлина императриц Марии Федоровны и Александры Федоровны графиня  А.Д.Толстая в костюме боярышни XVII века.

Гофмейстер двора Граф Алексей Александрович Бобринский.

И его наряд

Фрейлина Мария Павловна Родзянко (урожденная княжна Голицына) в костюме боярыни XVII века.

Княгиня Наталья Федоровна Карлова, в девичестве Вонлярлярская. 

https://www.livemaster.ru/topic/190511-poslednij-k...annyj-bal-imperatorskoj-rossii

Skip to content

СТАРАЯ БИБЛИОТЕКА

Попасть в прошлое теперь может каждый!

 Газеты и журналы 1917-1919 годов:Революции и Гражданская война.

Газеты и журналы 1917-1919 годов:Революции и Гражданская война.

Начинался 1917 год — 3 год Первой мировой войны. 1917 год стал переломным не только для Российской Империи, прекратившей свое существование в качестве монархического капиталистического государства, но и для многих стран мира. В моей коллекции есть некоторые печатные издания этого революционного периода, в котором непонятная радость от свержения царя и восторженность А.Ф. Керенским сменились апатией и разочарованием, на волне которого к власти пришла сплоченная партия большевиков. Нечто подобное нашим людям доведется пережить еще не раз и в новейшей истории. А тогда, в начале 1917 года, жители России и окраин еще не догадывались, какая трагедия предстоит.

http://oldtime.net.ua/газеты

 

Многие понимали, что так дальше продолжаться не может, но мало кто догадывался, что с прежней Российской Империей будет покончено, да еще таким способом.

«Журнал для женщин» за февраль 1917 года. Дама на обложке уже с ружьём — словно знает ближайшее будущее….

Этот журнал вышел за несколько дней до Февральской революции.

На его страницах ещё велись беседы об «интересной женщине» того времени….

Многозначительный и самокритичный рисунок в «Журнале для женщин» 1917 года….

В женских журналах велись «Интимные беседы».

Время было непростое — 1917 год, революции. И вот в журнале появляется статья о том, как можно хозяйствовать без прислуги.

Если без прислуги ещё как-то можно было обойтись, то без модной одежды — совершенно невозможно.

Модели женской и детской одежды сезона «1917»

«Журнал для женщин» 1917 года.

Этот номер вышел в «ответственный момент» — после февральской революции проходит «Всероссийский женский съезд»

Вот Президиум этого форума.

Не только информация о мероприятии,

Но и стихи, посвященные Женскому съезду.

Вот чего, по мнению дамского издания, должны были добиваться женщины России летом 1917 года.

На всякий случай, читательницам рассказали, что такое «республика».

Вспоминали в «Женском журнале» и борцов за свободу минувших лет, которых при царском режиме именовали «террористами».

О революционерках писали статьи…

Но были в 1917-м и статьи на тему расовых различий.

Министры Временного Правительства на страницах «Журнала для женщин».

Конечно, новая власть крайне нуждалась в средствах, которые, разумеется, решила занять у народа….

Газета за 2 марта 1917 года. Падение 300 летней династии Романовых. Февральская революция.

Акт об отречении от престола Николая Второго и отказ от престола его брата Михаила

Российская Империя (которая переставала быть таковой), узнала о создании нового Правительства)

Воззвание новой власти

На прощание отрекающийся Император назначил своего дядю Главнокомандующим войсками

Но кому уже были нужны Романовы? Не прошло и двух недель, как новая власть лишила его должности, доверив этот пост генералу Алексееву — ключевому участнику переворота

Ведь вслед за Николаем Вторым, который отрёкся за себя и за сына, от Престола отрёкся его брат Михаил.

А брат Царя Михаил, отказавшийся от исторического шанса, вскоре ощутил все «прелести» жизни рядового гражданина

Хотя, конечно, рядовым он вовсе не был….

Вскоре газеты начали «смаковать» подробности жизни царской семьи

В провинции (к которой относился Киев) поддержали события в столицах

Как при любой «революции», не обошлось без крушения памятников.

Конечно, пришлось реорганизовать одну из знаковых армейских газет

Новое правительство образовано после отречения Николая

Понятно, что союзники по Антанте- Англия и Франция, так или иначе заинтересованные в замене Романовых на более лояльных правителей России, сразу же признали Временное Правительство

Отреагировали и в Германии на смену власти в России

Реакция ведущих генералов и все события подробно описаны в газетах тех дней

Арест Протопопопова.

Время добровольной сдачи бывшего министра внутренних дел новым властям, почему-то, в разных газетах указывалось по-разному

Разгром отделения «охранки»

После февральского переворота в России появилось такое нехорошее явление, как публикация в газетах всех данных бывших агентов царской «охранки»

Публиковало списки «сексотов» Министерство юстиции. Подробно, по губерниям. Конечно, читать их было всем любопытно….

Вряд-ли кто-то испытывал жалость к этим людям.

Воспользовавшись революционной неразберихой кто-то ограбил могилу Григория Распутина

Вот образ, который находился в гробу Г. Распутина (фото из журнала 1917 года)

Столкновение милиции с пьяными «мажорами»

Новые милиционеры оказались не лучше старых полицейских

Народная милиция начала действовать параллельно с полицией (прямо почти как на Украине осенью 2015 года). А еще с почетом хоронили «героев революции»

Хоронили «жертв революции», попутно арестовывая деятелей царского режима

Упоминание о знаменитых пулеметах, якобы расставленных Министром внутренних дел Протопоповым для подавления беспорядков на улицах столицы. Что же помешало их применить?

Похоже, графиню подставили…

Полиция попыталась быстро перестроиться

«Золотые батоны» последнего царского премьера….

Отчего-то Керенский распорядился прекратить дело об убийстве Г.Распутина. Убийство перестало быть преступлением?

Почти сразу Временное правительство отменило смертную казнь

Хотя отмена смертной казни на Валуева, почему-то не распространилась. И «оборотни в погонах», что сейчас, что тогда

Арестовали пожилого Фредерикса — Министра Двора Его Величества, который пытался уговорить Николая от отречения

Аресты «бывших» продолжались

Вскоре газеты уже описывали жизнь бывших царствующих особ в неволе.

Отмечались разные подробности..

Первая после отречения и последняя встреча вдовствующей Императрицы Марии Федоровны с сыном Николаем.

Бывший наследник Алексей почти всегда был нездоров и в эти дни не изменил своим принципам

Страна перестала быть Империей

Весной 1917 года был введен институт гражданского брака, который заменил церковный…

Войскам предложили новую присягу

Зато новый министр, точнее — «коммиссаръ», запретил «злоупотреблять» перепиской и рассылкой телеграмм

На Керенского, оказывается, покушались

На политическую сцену страны выходят украинцы

Мартовские дни 1917-го

Первый состав Временного правительства (всего, с марта по октябрь 1917 сменилось пять (!) его составов). Некоторые «министры-капиталисты» просто переходили с одного министерства на другое. Неудивительно, что они так бездарно отдали власть большевикам.

Солдаты — инвалиды требуют войны до победного конца и хотят отправить Ленина обратно кайзеру Вильгельму (апрель 1917 года, журнал «Нива»). В ближайшие 70 с лишним лет таких лозунгов про Ленина граждане СССР даже в страшном сне не увидят.

Генерал Корнилов, будучи командующим Петроградским военным округом, предложил занять особняк балерины Кшесинской, в котором обитал Ленин

На какое-то время жизнь как-бы «вошла в колею»

Страна нашла себе нового лидера — «душку» Керенского А.Ф.

Керенский был весьма энергичен. (Спуск на воду новой подводной лодки (август 1917-го)

Это при нем создали не совсем нормальную, с точки зрения здравого смысла, военную структуру — Женский ударный батальон.

Состоящий из таких бойцов, которым бы детей для России рожать…

Но только женский батальон безуспешно попытался защитить Временное Правительство: победившие революционные матросы использовали дам в соответствии с их природным предназначением

Еще одно извращение Февральской революции: женщины-матросы

Керенский продолжал обращаться к России

Но больше выполнял свои обязательства перед Францией и Англией, чем перед своей страной

А большевики не дремали. Созыву Учредительного собрания они не доверяли. Больше Съезду Советов

А Советы просили жертвовать им средства, очевидно, на скорый приход к власти

Одна из самых популярных газет того времени — «Русское слова» — лидер тиража

А до того он предпринимал попытки уйти с поста командующего Петроградским военным округом

Но фронт был в опасности, а генерал Корнилов, несомненно, был патриотом России

И вскоре смертная казнь на фронте была восстановлена

 

Вскоре произошел т.н. «Корниловский мятеж», который потерпел неудачу и против генерала завели «дело».

Проводилось следствие

Тут большевики оказались предателями!

Их и до этого обвиняли в нехороших вещах. «Правде» приходилось опровергать обвинения.

Против Ленина возбудили дело.

Большевиков обвиняли в нехороших вещах

«Ленинцев» обвинили в Государственной измене

И принялись безуспешно ликвидировать (окончательно удалось это сделать только к концу ХХ века)

Газеты писали, что Ленин опять в Швейцарии. Но мы все знаем, что он прятался в шалаше, в Разливе

Четвертое Временное Правительство

А.Ф. Керенский уже премьер-министр, военный и морской министр.

Самосуды стали тогда не редкостью

После свержения Царя уменьшился хлебный паек

Разруха на Донбассе началась давно….

Россия — республика и имеет свой совет

Освобождение знаковых персон «преступного царского режима»

В Киеве из-под ареста освобожден редактор «Киевлянина» В. Шульгин

Порядка в стране было все меньше и меньше

Откровенный грабеж кинотеатров (в революцию грабеж назывался умным словом: контрибуция)

Спекуляция процветала во всех областях

Профессиональные революционеры испугались грядущей Гражданской войны

Справедливо опасаясь неприятностей, Правительство Керенского запретило въезд в Петроград

А заодно и в Москву. Обе столицы были закрыты для въезда. Настоящая свобода и демократия! Но министров Временного правительства данная мера не спасла.

Журнал «Женщина-хозяйка» вышел уже не за долго до взятия власти «ленинской гвардией».

В середине сентября 1917 года.

В этом номере давались полезные советы.

И печаталась политическая реклама «Партии народной свободы».

Некоторые партии надеялись получить власть на намечавшихся выборах

Но вскоре большевики, пришедшие в власти во главе с В. Лениным эту лавочку прикрыли.Страна погрузилась в пучину новых испытаний, которую вскоре назовут «строительством социализма»

 

Английский концлагерь под Архангельском

«Если отпадешь от своей веры, как уже отпали многие интеллигенты — то не будешь уже Россией или Русью святой, а сбродом всяких иноверцев, стремящихся истребить друг друга»

Св.прав.Иоанн Кронштадтский

Гражданская война — это самое страшное, что может произойти со страной. Сегодня мы видим это на примере стран Арабской дуги — Сирии, Ливии и вновь пылающего Египта. Представить себе, какими бы были эти конфликты, если бы хотя бы у одной из этих стран было бы ядерное оружие… страшно. Но когда-то его не было и у нас. Ядерный щит выполняет одну очень важную защитную и психологическую функцию — не даёт иностранным войскам ступить на родную землю. Именно поэтому, когда его у нас не было, а страна впала в пучину братоубийственной войны, этим поспешили воспользоваться наши «союзники».

Этим летом мне дважды удалось побывать в глубинке Русского Севера — селе Сура Пинежского района Архангельской области, на родине святого праведного Иоанна Кронштадтского. Батюшку любила и почитала вся Россия — его службы в Кронштадте ежедневно посещали тысячи людей. Он был удивительно прозорлив и предсказал революцию ещё за 10 лет до её начала. Но одного он предсказать не мог — что англичане вторгнутся на нашу землю и захватят его родное село! Об этом мне рассказал правнучатый племянник батюшки, отец Алексей, который сегодня служит в восстановленном в Суре храме им.Николая Чудотворца. Причём штаб у них был в доме пращуров о.Алексея, и его бабушка даже показывала ему следы от пуль – напившись, англичане принимались палить во все стороны.

Искушённый историей читатель знает, что непомерное пьянство — это ещё не всё, на что способен английский солдат. Именно англичане придумали в своё время концлагеря во время англо-бурской войны 1901—1902гг. Совсем не удивительно, что они повторили этот опыт при интервенции в Россию в 1918 году, создав на острове Мудьюг близ Архангельска концентрационный лагерь для русских, который получил название «остров смерти».

Сегодня ни англичане, ни американцы не очень любят вспоминать, как в 1918 году они вторглись своими армиями в Россию. Но мы им напомним, дело несложное.

Интересное дело, когда в стране случается гражданская война, разламывающая народ на два лагеря — англичане, как сегодня американцы в Сирии, тут же стараются «поддержать» один из воющих в братоубийственной войне лагерей. Причём, мы-то сегодня уже прекрасно понимаем, что  им абсолютно, как говорится, по-барабану, кто и за что воюет. Главное — неизменные интересы Британской Империи.

Вот также и тогда произошло в 1918 году. Как бы приплыли помочь одной стороне конфликта. Как помогли? Устроили концлагерь, где гнобили подозреваемых в связях со второй стороной конфликта.

Началось всё с того, что англичане в марте 1918 года высадили свой пятитысячный десант в Мурманске. Под предлогом «необходимости защиты складов военного имущества от немцев».

Как обычно, в Первую Мировую Русская Армия воевала за союзников на чужой земле, отдавая жизни тысяч своих солдат (вспомним бойню французского генерала Нивеля и наш французский корпус, большая часть из которого полегла за Францию). Зато когда в России не без помощи агентов английских спец.служб «случилась» революция, войска Антанты без угрызения совести вторгаются на территорию суверенного государства под выдуманным предлогом.

О самом лагере в Мудьюге написано в книге В.И.Игнатьева  «Некоторые факты и итоги 4-х лет Гражданской войны»  (Белый Север. Архангельск, 1993. Т.1):

«Во время гражданской войны первые концлагеря были созданы в 1918 г. англичанами на острове Мудьюг и в бухте Иоканьга. Туда помещали заподозренных в симпатиях к коммунистам. Исследование, проведенное Иоканьговским Совдепом уже после падения Северной области, показало, что из 1200 арестантов, побывавших в застенках Иоканьги, лишь 20 человек принадлежало к коммунистической партии, остальные были беспартийные. Из этих 1200 людей 23 человека были расстреляны, 310 умерли от цинги и тифа, и лишь 100 человек оставались более и менее здоровыми».

Какое право вообще имели англичане создавать концлагеря на территории бывшего союзника? Обратите внимание, что это очень напоминает тактику верного англофила Адольфа Алоизовича Гитлера.

Предположим, что они действительно «хотели помочь» Белому движению в борьбе с коммунистами. Но тогда зачем, как пишет в своей статье «Страницы жизни» И.С. Кривенко  (журнал Новый мир. 1967., № 11), они часть заключенных увезли в Англию? Цитирую:

«Не только на территории России англичане устраивали концлагеря. Так, в сентябре 1919 г. 47 человек погрузили в трюм английского судна, увезли в Англию и поместили в концлагере Уитли-бэй».

Так у них и на родине были концлагеря для русских пленных! Прекрасно, ведь всё это было с ведома премьер-министра Дэвида Ллойда Джорджа и короля Георга V. Иначе быть не могло.

Хотели «помочь», говорите? Конечно, очень помогли. Ведь, как известно, правительство Белых, а именно главковерха Русской армией барона Врангеля(единственного, кстати, не запятнанного предательством царя), Антанта признала в августе 1920г. за два месяца до отхода белых войск из Крыма. Считайте, когда всё уже было предрешено.

Что случилось дальше, мы помним — фактически те же самые концентрационные лагеря, но уже для белых, на острове Лемнос.

Об этом подробнее вы могли прочитать в статье «Как англичане и франзуцы уничтожали Белое движение».

Да, самое главное, что когда англичане эвакуировались из Мурманска в 1920г. , они почему-то не оставили амуницию  и продовольствие своим «союзниками», а потопили! Вот это, действительно, очередной акт благородства со стороны «дружественной» державы.

Есть ещё одна интересная книга, выпущенная уже в советские годы, в 1939г., которая называется «Иностранная интервенция на Советском Севере. 1918—1920».

Вот цитата из неё по результатам интервенции англичан:

«За время интервенции через тюрьмы Архангельска прошло около 52 тысяч человек — 11 процентов всего населения Архангельской губернии. В каторжной тюрьме на острове Мудьюге — «острове смерти», как справедливо называют его, — «побывало» свыше тысячи человек, из них расстреляно и погибло от болезней свыше 200 человек. В другой каторжной тюрьме — на Иоканьге — томилось свыше 1200 политкаторжан, из
которых более 300 человек погибло от цынги, тифа и зверски убито белогвардейскими палачами.
Всего по «статистике» белых было расстреляно по приговорам военнополевых судов до 4000 трудящихся. А сколько расстреляно без суда - это остается неизвестным, так как в этих случаях никакой статистики
не велось.
Хозяйство советского Севера было разрушено до основания. Даже лакеи англо-французского империализма — эсеры, меньшевики, заседавшие на земском собрании в январе 1920 года, дали такую характеристику
политического и экономического положения Севера: «Промысла (кустарные, соляные, рыболовные) пали или прекращаются, промышленная жизнь замерла. Земельный вопрос не разрешен, продовольственный вопрос
находится в ужасном состоянии. Недостаток установленного пайка сказывается болезненно-остро повсеместно. Семена проедены, и область ставит под угрозу новый посев. Военные повинности (гужевая и т. п.)
чрезвычайно резко отражаются на сельском хозяйстве, а обязательная поставка мяса и сена является ударом, подрывающим основы сельского хозяйства. Дороги пришли в негодное состояние, народного образования
нет, ибо школы либо заняты военным ведомством, либо от отсутствия ремонта разрушены. Общественное призрение отсутствует».*
(* Из резолюции Архангельского Уездного Земского собрания, опубликованной в газете «Возрождение Севера» от 21 января 1920 года)».

В 1928 году на острове Мудьюг был поставлен 17,5-метровый памятник «Жертвам иностранной интервенции»:

 

Сегодня на территории бывшего английского концлагеря устроен музей, в память о жертвах иностранной интервенции.

Подводя итог, скажу следующее.

История учит, что никогда за всю историю нашей страны англичане не были нам «союзниками». Предательство, коварство и обман — это всё, что мы получали взамен на помощь.

Геополитика той или иной страны проистекает от её географического положения.

«География — это приговор» — говорил Наполеон, прекрасно понимающий тонкости геополитики.

«У России есть только два союзника — армия и флот» — говорил Александр III, и пока Царь рыбачил, вся Европа могла подождать.

Слава Богу, что последние 50 лет мы находимся под надёжной защитой ядерного щита, и интервенция натовским генералам может только сниться.

Во всём остальном во внешней политике мы должны руководствоваться только лишь прагматическими интересами собственной страны.

И ни в коем случае не повторять ошибки прошлого. Ведь при ядерном щите, по сути, единственная возможность для наших геополитических «союзников» разрушить страну — снова подстрекнуть народ к гражданской войне.https://dbelyaev.ru/p/11993/

РЕГИОНАЛЬНАЯ ВОЕННО-ИСТОРИЧЕСКАЯ ОБЩЕСТВЕННАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ «ДОБРОВОЛЬЧЕСКИЙ КОРПУС».

ОБЩЕСТВЕННЫЙ СОВЕТ «СОДЕЙСТВИЕ В ВОССТАНОВЛЕНИИ МОСКОВСКОГО ВОЕННОГО БРАТСКОГО КЛАДБИЩА ГЕРОЕВ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ».
Контактные тел. 8(926)5336194, 8(495)3935624, 8(499)2505188. E-mail: Dobr.korpus@yandex.ru

Командованию и чинам Казачьих и Военно-исторических организаций.
Руководству и активистам Православных и патриотических организаций.

ПРИГЛАШЕНИЕ.

Глубокоуважаемые Господа!

11-го ноября 2014 года исполнится 96 лет со дня окончания Первой мировой войны. а в 2018 году – 100 лет со дня ее окончания.
Дата 11-го ноября ежегодно отмечается на государственном уровне в Сербии, Бельгии, Франции, Англии и других странах-участницах Первой мировой войны, за исключением РФ.

Кроме того, 11-го ноября с.г. исполняется 97-летие со времени похорон на Братском кладбище (близ Храма Всех Святых на Соколе) Юнкеров и кадетов, погибших в октябре-ноябре 1917 г. в Москве, в ходе братоубийственных революционных событий.

Приглашаем Вас и Ваших единомышленников на панихиду по участникам Первой мировой войны 1914-1918 годов, погибшим в 1917 г. Юнкерам и кадетам, которая состоится 11-го ноября 2014 г. в 14.30 в Храме Всех Святых Патриаршего Подворья во Всехсвятском на Соколе. Проезд метро «Сокол».

По завершении панихиды, участники акции памяти посетят территорию Всероссийского военного Братского кладбища героев Первой мировой войны, расположенную в нынешнем парке у кинотеатра «Ленинград» (в 400 метрах от Храма Всех Святых).

На Братском кладбище (у памятника Шлихтеру С.А.) 11-го ноября с.г. в 16.00 состоится церковное освящение и открытие символической надгробной плиты с надписью: «Казакам и всем русским людям, погибшим в годы войн и репрессий ХХ-ХХI веков. Посвящается сотнику Прянишникову В.И.погребенному 15.02.1915 на Братском кладбище».


Сотник Виктор Прянишников был первым погребен на Братском кладбище. Место захоронения Прянишникова сохранилось и находится возле памятника Шлихтеру С.А. – студента Московского университета, погибшего в 1916 г. под Барановичами.

Желающие принять участие в панихиде 11-го ноября 2014 г. в Храме Всех Святых и открытии плиты казачьему сотнику Прянишникову В.И. у памятника Шлихтеру С.А. на Братском кладбище могут согласовать свое участие и получить аккредитацию по контактным телефонам 8(499)735-1966, 8(495)393-5624, 8(926)533-6194 либо направить заявку по E-mail: Dobr.korpus@yandex.ru

Просьба захватить с собой букеты цветов, для возложения к символическим надгробным плитам и памятным знакам в память казаков, юнкеров, солдат, офицеров, генералов и сестер милосердия, погребенных на Всероссийском военном Братском кладбище героев Первой мировой войны в Москве на Соколе, на территории нынешнего Мемориального парка у кинотеатра «Ленинград» (Новопесчаная ул., вл. 12).

Сбор на панихиду, в 14.30 у Храма Всех Святых на Соколе (Ленинградский пр., д. 73А).
Проезд метро «Сокол».

Сбор на открытие плиты сотнику Прянишникову, в 16.00 на Братском кладбище в парке у кинотеатра «Ленинград» (Новопесчаная ул., вл. 12) у гранитного памятника Шлихтеру, по бокам которого расположены три надгробные плиты, (одна из которых посвящена сотнику Прянишникову, а две другие сестрам милосердия).

На плите высечена надпись: «Казакам и всем русским людям, погибшим в годы войн и репрессий ХХ-ХХI веков. Посвящается сотнику Прянишникову В.И. погребенному 15.02.1915 на Братском кладбище».

Плита установлена по ходатайству группы казаков, родственников и потомков участников Первой мировой войны.

На церемонию открытия плиты на Братском кладбище приглашены родственники погибших воинов, погребенных на Братском кладбище, представители Посольств стран-участниц Первой мировой войны, Министерства обороны РФ, Администрации Президента РФ, Правительства РФ, Мэрии Москвы, Государственной Думы и Мосгордумы, Управы района «Сокол» и др. структур законодательной и исполнительной власти, военно-исторических и казачьих организаций Столицы.

Заместитель Председателя коллегии Региональной
Военно-исторической общественной
организации «Добровольческий корпус»,
член Союза писателей Москвы,
кандидат филологических наук

СТОЛЯРОВ ОЛЕГ ОЛЕГОВИЧ.

Заместитель секретаря Общественного Совета
«Содействие в восстановлении Московского военного
Братского кладбища героев Первой мировой войны»

ТЮТЧЕВ ВЛАДИМИР ИГОРЕВИЧ.

Предложение "Добровольческого корпуса" и Общественного Совета поддержано Общероссийской общественно-государственной организацией "Российское военно-историческое общество", о чем сообщает его Исполнительный директор А.В. Назаров в документе № 1032 от 24.10.2014:



Вот текст этого документа:

Общероссийская общественно-государственная организация
РОССИЙСКОЕ ВОЕННО-ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО

№ 1032 24.10.2014.

Председателю коллегии Военно-исторической организации
"Добровольческий корпус",
председателю Общественного Совета
"Содействие в подготовке к 100-летию
окончания Первой мировой войны"
Л.Л. Ламму

Уважаемый Леонид Леонидович!

По поручению Министерства культуры Российской Федерации Ваши обращения рассмотрены.
Сообщаем, что Российское военно-историческое общество поддерживает инициативу учреждения организационного комитета по подготовке мероприятий, связанных со 100-летием окончания Первой мировой войны.
Благодарим Вас за работу, направленную на сохранение памяти о защитниках Отечества, погибших в годы Первой мировой войны и за приглашение принять участие в церемонии открытия и возложения цветов к символической надгробной плите сотнику В.И. Прянишникову на Всероссийском военном Братском кладбище героев Первой мировой войны 11 ноября 2014 года.

Исполнительный директор А.В. Назаров".

На акции памяти 11-го ноября предполагается присутствие представителей Посольств стран-участниц Первой мировой войны.

Вот документ, полученный из Посольства Венгрии:



Текст документа:

"ПОСОЛЬСТВО ВЕНГРИИ

Исх. № 4826/
30 октября 2014 года.

ОБЩЕСТВЕННЫЙ СОВЕТ
ПО УВЕКОВЕЧИВАНИЮ ПАМЯТИ
ГЕРОЕВ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ,
ПОГРЕБЕННЫХ НА БРАТСКОМ КЛАДБИЩЕ

г. Гицевичу Льву Александровичу
Председателю Совета
Москва

Уважаемый господин Председатель!

Благодарю Вас за приглашение на памятное мероприятие, посвященное 96-летию окончания Первой мировой войны и настоящим имею честь сообщить, что ввиду моей занятости в этот день в иных мероприятиях, Посольство будет представлять Атташе по вопросам обороны при Посольстве Венгрии полковник Шандор ЮХАС.

Примите заверения в моем искреннем почтении.

Янош Балла
Чрезвычайный и полномочный посол
Венгрии в Российской Федерации"

Дело в том, что среди воинов, погребенных на Братском кладбище, были обнаружены военнопленные Венгры, среди которых есть даже участник Белого движения.

Вот фамилии трех венгров, погребенных на Братском кладбище:

Март Густав Карлович – военнопленный, белогвардеец, Венгрия, город Будапешт.
Скончался в Москве 13 сентября 1919 г. в патронате № 3 Коллегии пленных и беженцев.
Погребен 17 сентября 1919 г. на Братском кладбище на участке № 80, ряд 2, захоронение № 17233;

Гайдук Франц – военнопленный, Венгр.
Скончался в Москве 28 августа 1919 года в Патронате № 3 Коллегии пленных и беженцев.
Погребен 30 августа 1919 года на Братском кладбище, на участке «Общественных деятелей» недалеко от места захоронения Сергея Шлихтера;

Физикош Карл Фриде – военнопленный, Мадьяр.
Скончался в Москве 29 августа 1919 года в Патронате № 3 Коллегии пленных и беженцев. Погребен на Братском кладбище 30 августа 1919 г. на участке «Общественных деятелей», ряд 2, захоронение № 17222.

С 1915 по 1924 годы на Братском кладбище погребено 18 тысяч Российских воинов православного, католического, лютеранского, мусульманского и др. вероисповеданий; подданные Франции, Бельгии, Сербии, Чехии, Словакии, Польши и др. стран, воевавшие в Русской Армии; военнопленные Германии, Австрии и Венгрии, скончавшиеся от ран и болезней; Юнкера и Кадеты, погибшие в октябре-ноябре 1917 г. в Москве; жертвы красного террора и военнопленные белогвардейцы, бойцы РККА и Советские военные летчики.

В 1930-е годы все надгробия были уничтожены.
Сохранился только памятник Шлихтеру.
Но большая часть погребений в земле не была затронута и сохранилась.

Ведущим специалистом отдела письменных источников Государственного исторического музея Марией Всеволодовной Катагощиной (тел. о.п.и ГИМ 8495-698-1809, 692-6431, 692-4735) выпущено уникальное издание в 2-х томах «Братское кладбище в Москве 1915-1924».
Там опубликованы фамилии и краткие биографические данные 18 тысяч воинов, погребенных на Братском кладбище.

Титульные листы книги:



Так выглядело Братское кладбище в годы Первой мировой войны:



Крест "Юнкерам" у Храма Всех Святых Патриаршего Подворья на Соколе:


Надпись на Кресте "ЮНКЕРА. МЫ ПОГИБЛИ ЗА НАШУ И ВАШУ СВОБОДУ. Москва. Октябрь 1917 год".

Этот уникальный Крест "Юнкерам" является неотъемлемой составной частью единственного в мире Православного мемориала "Примирения народов, воевавших в Мировых и Гражданской войнах", расположенного у стен Храма Всех Святых на Соколе.

П.С. На старинной фотографии запечатлены сотник Кубанского казачьего войска Прянишников Виктор Иванович (убитый под Сарыкамышем) и место в парке (отмеченное Крестом), где предполагалось заложить Храм-памятник героям Первой мировой войны:



СТАРИННЫЕ ФОТОГРАФИИ - похороны Сотника В.И. Прянишникова 15 февраля 1915 г. в день открытия Братского кладбища:







КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ:

Прянишников Виктор Иванович - 32 года, православный.
Сотник 8-й Кубанской пластунской бригады.
Потомственный дворянин Пензенской губернии.
Воспитание и образование получил в Полтавском кадетском корпусе и в Московском Алексеевском военном училище, которое закончил портупей-юнкером.
В марте 1905 года становится подпоручиком 4-й артиллерийской бригады.
Участвовал в Русско-японской войне.
В 1906 г. переведен в Москву в 6-й гренадерский Таврический полк.
В 1908 году вышел в отставку.
После начала Первой мировой войны вновь поступил на военную службу 2-го сентября 1914 г.
5-го января 1915 г. был тяжело ранен под Сарыкамышем (на Турецком фронте) пулей в грудь и шашкой в голову и живот.
Скончался во временном Крепостном госпитале (крепость Карс).
Погребен в день открытия Братского кладбища в Москве 15 февраля 1915 года на участке "Б", ряд 212, захоронение № 1.

А вот так выглядит в настоящее время сохранившейся надгробный памятник на могиле героя Первой войны Сергея Александровича Шлихтера, по бокам которого расположены три восстановленные надгробные плиты на могилах казачьего сотника Виктора Прянишникова, сестер милосердия Ольги Шишмаревой, Веры Семеновой и Любови Константиновой:






Надпись на плите "Казакам и всем русским людям, погибшим в годы войн и репрессий ХХ-ХХI веков. Плита создана казаками. Посвящается сотнику Прянишникову В.И. погребенному 15.02.1915 на Братском кладбище". Это единственная в РФ плита (посвященная Погибшим Казакам и всем Русским людям) расположена рядом с могилой героя Первой мировой войны Шлихтера С.А.

Кроме того, недавно удалось установить, что на Братском кладбище погребен генерал-майор ФОЛИМОНОВ ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ из рода Донских казаков.

Вот что написано в книге "Братское кладбище в Москве 1915-1924":

Фолимонов Владимир Николаевич, 59 лет, православный.
Донская область, станица Золотаревская.
Бывший командир 27 артиллерийской бригады.

Скончался: Москва. Поварская улица, 6 декабря 1919 года, паралич сердца.

Погребен на Братском кладбище 10 декабря 1919 года на участке "В", захоронение № 17285.

Вот, его подробная биография, опубликованная на Википедии:

Владимир Николаевич Фолимонов (1861-1919) - генерал-майор, герой русско-японской войны.

Родился 17 июля 1861 года.

Начальное образование получил в Михайловской Воронежской военной гимназии.

1-го сентября 1879 года поступил в Михайловское артиллерийское училище, из которого выпущен 7 августа 1882 года сотником во 2-ю конно-артиллерийскую батарею Забайкальского казачьего войска.

16 декабря 1889 года получил чин подъесаула и 23 ноября 23 ноября 1892 года произведён в есаулы.
Примерно в это же время Фолимонов с оценкой "успешно" прошёл курс наук в Офицерской артиллерийской школе.

24 сентября 1898 Фолимонов был произведён в войсковые старшины и назначен командиром 2-й Забайкальской казачьей батареи.
В этом качестве он принял участие в Китайском походе 1900 года.
За отличия он в 1901 году был награждён орденом св. Станислава 2-й степени с мечами и в 1902 году произведён в полковники (со старшинством от 17 октября 1901 года).

Продолжая службу на Дальнем Востоке Фолимонов в 1904-1905 годах сражался с японцами, был контужен.

Высочайшим приказом от 29 мая 1905 года он был награждён орденом св. Георгия 4-й степени:

"За то, что в бою 1-го октября 1904 года под сильным неприятельским огнем снялся с передков, открыл огонь и заставил замолчать неприятельскую батарею, в этот же день, когда наша пехота перешла в наступление, огнем своей батареи вторично заставил замолчать японскую батарею и тем способствовал пехоте выполнить свою задачу".

В 1906 году за отличия против японцев он был награждён орденом св. Анны 2-й степени с мечами.

31 октября 1906 года Фолимонов был назначен командиром 2-го дивизиона 8-й артиллерийской бригады, однако на этой должности находился менее полугода, поскольку 9 апреля 1907 года был уволен в запас.

9 августа 1908 года он вернулся на службу и был назначен командиром 1-го дивизиона 5-й резервной артиллерийской бригады.
С 18 июля 1910 года Фолимонов состоял по артиллерии без должности.
10 марта 1912 года он был произведён в генерал-майоры и назначен командиром 27-й артиллерийской бригады.

Во время Первой мировой войны Фолимонов находился в 20-м армейском корпусе, который был окружён и разгромлен прусской армии под Августовым в феврале 1915 года.
Фолимонов был захвачен в плен.
В связи с этим был отчислен от должности 31 марта 1915 года.
Из плена Фолимонов вернулся уже по окончании войны и революции.

Скончался 6 декабря 1919 года.

Награды:

Среди прочих наград Фолимонов имел ордена св. Владимира 3-й степени (1910 год) и св. Станислава 1-й степени (1913 год).

Фамилии и краткие биографии Казаков, погребенных на Братском кладбище героев войны 1914-18 годов:

Попов Василий Прокофьевич - (1887-27.08.1915).
Сотник.
Военный летчик.
Уроженец Херсонской губернии.
Образование получил в гимназии и Одесском юнкерском училище.
В офицеры произведен в 1909 г. в 1-ом Сибирском Ермака Тимофеевича казачьем полку, в котором служил до поступления в Санкт-Петербургскую авиационную школу.
Затем он прошел практические курсы воздухоплавания в г. Севастополе.
В ноябре 1914 г. получил звание военного летчика.
В январе 1915 г. получил назначение в действующую армию.
За боевые отличия удостоен нескольких наград.
Погиб 27 сентября 1915 г. во время воздушной разведки близ города Рига.
Погребен 21 декабря 1915 года на участке "Б", ряд № 159, захоронение № 143.

Вдовенко Василий Степанович - (1891-20.07.1917).
Военный летчик Всероссийского авиационного отряда.
Уроженец Донской области, станицы Митякинской.
Староообрядец.
Студент Московского коммерческого института.
В 1914 г. поступил в Московскую авиационную школу Общества воздухоплавания.
Окончил ее в 1915 г. и отправился на фронт.
За боевые отличия награжден Георгиевским оружием и орденами до св. Владимира 4-й степени включительно.
В Москву прибыл с фронта на Всероссийский авиационный съезд, в качестве делегата от своего отряда.
Разбился на аэроплане "Ньюпорт" 20 июля 1917 г. во время публичных полетов на Ходынском поле в день праздника авиации.
Погребен 22 июля 1917 года под кладбищенской стеной, ряд 2, захоронение № 492.

Широков Игнатий Климентьевич - казак, Бурененский поселок станицы Благодарновская.
Рядовой 4-го Уральского казачьего полка.
Скончался 25 сентября 1915 в госпитале Марфо-Мариинской обители в Москве.
Погребен 28 сентября 1916 г. на участке № 9, ряд 151, захоронение № 3564.

Быкадоров Яков Иванович - 33 года, рядовой, 41-й Донской казачий полк.
Казак Донской области Черкасского уезда села Николаевское.
Скончался 10 июля 1915 г. в городском госпитале при 2-м Лефортовском училище в Москве.
Погребен 13 июля 1915 г. на Братском кладбище на участке № 1, ряд 174, захоронение № 1664.

Бабурин Аристарх Григорьевич - 39 лет, 33-й Донской казачий полк.
Казак области войска Донского Новочеркасского округа.
Скончался в Солдатенковской больнице в Москве 20 мая 1915 г. от огнестрельной раны левого бедра.
Погребен на Братском кладбище 23 мая 1915 года на участке № 2, ряд 134, захоронение № 1005.

Верхов Дмитрий Иванович - 27 лет, рядовой, 58-й Донской казачий полк.
Казак области войска Донского, станицы Качалинской.
Скончался 18 февраля 1916 г. в городском Серпуховском госпитале № 1 в Москве.
Погребен 22 февраля 1916 г. на Братском кладбище, участок № 22, ряд 958, захоронение № 5866.

Высоцкий Кирилл Филиппович - 30 лет, Полтавский казачий полк, казак Кубанской области.
Скончался 24 декабря 1916 г. в Госпитале Российского Красного креста в Москве.
Погребен 28 декабря 1916 г., участок № 63, ряд 2, захоронение № 12234.

А вот НОВЫЕ УНИКАЛЬНЫЕ ФОТОМАТЕРИАЛЫ, полученные от родственников Богоявленского Онисифора Дмитриевича, погребенного в 1916 году на Братском кладбище.

Выписка из книги "Братское кладбище в Москве 1915-1924", стр. 142:

Богоявленский Онисифор Дмитриевич, 22 года, православный штабс-капитан. 13-й пехотный Шлиссельбургский полк. Из мещан г. Москвы. Скончался: на позиции, лазарет 2 Сибирского отряда, 16 мая 1916 г., тяжелое ранение 16/V 1916 г. у деревни Горный Ивачев (близ Тарнополя). Погребен: 2 июня 1916 г. на Братском кладбище. Участок "В" № 20, № 200.

На двух фотографиях Онисифор Дмитриевич Богоявленский:



На других фотографиях Могила Богоявленского на Братском кладбище героев Первой мировой войны в Москве:




Ирина Павловна Самсонова - мать Богоявленского у могилы сына.


Справа Дмитрий Дмитриевич Богоявленский (отец Онисифора Дмитриевича), а слева Ирина Павловна Самсонова - мать погибшего героя.

Письмо, написанное фронтовым товарищем Онисифора Дмитриевича Богоявленского:



Расшифровка письма:

"31 мая сего года.
Многоуважаемая Александра Ивановна, (моя бабушка, жена Дмитрия Дм. Богоявленского - брата Онисифора).
Не менее Вас удручен смертью дорогого товарища, с которым я был особенно дружен.

Разъясняю Вам обстоятельства, при которых погиб Фора. 16 сего года мая, в одну из неприятельских атак, будучи со своей ротой, в дежурной части и находясь в резерве, Фора со своей ротой был выдвинут на поддержку в тот момент, когда противник хотел прорваться.
Вышел он из резерва в 5 часов 15 минут утра, рота стала подходить к передовым окопам вот здесь, в одном из ходов сообщения Фора был ранен в голову осколком разорвавшегося снаряда.
Весть о его ранении пришла в 5 часов 45 минут, значит ранение было получено около 5 часов 30 минут.
Упал он на руки своего посыльного и сейчас же был доставлен на перевязочный пункт к Штабу полка, где его перевязал дежурный врач.
Я лично его не видел, так как был в совершенно другой стороне участка, видевшие же говорили, что хотя ранен и серьезное, но ранение пройдет благополучно.
На носилках от штаба полка его снесли в ближайший подвижной госпиталь.
У Штаба полка Фора что-то говорил, но как говорят не понятно, повидимому в бреду.
В этом полевом госпитале 17 мая в 1 час ночи Фора скончался на глазах своего денщика, который Вам и расскажет о его последних минутах.
Скончался он в полном сознании спокойно без мучений.

Весть о смерти всех поразила.
Первоначальное погребение было обставлено со всеми подобающими почестями, о которых так же расскажет Михайла (по всей видимости, денщик Онисифора Дмитриевича), он же и передаст все Ваши письма к покойному.
Фотографические снимки и вещи отправлены с ним же.
2 снимка с покойным в гробу, если выдут удачно, обязательно пришлю.
2 собственные лошади и одно седло будут ликвидированы по усмотрению родных.
Место, где было ранение Форы, может сообщить Михайла, я же в силу цензуры сделать этого не могу.
Если буду жив и удастся поехать в отпуск, тогда проездом через Москву постараюсь увидеть Вас и тогда расскажу все, что Вас интересует.
А пока готов дать ответ на все вопросы, которые Вас интересуют в пределах цензуры.

Выражающий соболезнования, готовый к услугам,

ПОДПИСЬ.

P.S. Звать меня так же как и Вас, а по отчеству Михайлович (значит Александр Михайлович).

 

Вложения:

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• https://azbyka.ru/forum/threads/11-nojabrja-osvjat...m-v-vojnax-xx-xxi-vekov.12836/

 

Вынужденные мигранты Первой мировой войны в Российской империи. 1914–1917 годы

Беженцы: движение вглубь Империи.

Карта памяти 01.10.2014 // 4 792

От редакции: Монография Ирины Беловой готовится к выпуску в издательстве АИРО-XXI в конце 2014 года

В военный период многократно возрастают миграционные процессы, которые наряду с другими факторами ведут к дестабилизации политической обстановки в стране. Перед властью в таких условиях неизбежно возникает проблема сохранения политической и социально-экономической стабильности внутри страны путем минимизации негативного влияния этих процессов.

 

Беженцы из Западных губерний: эвакуация и расселение

Россия оказалась тогда в тяжелых экономических обстоятельствах, однако эвакуация была доведена до конца. Ясно, что большинство беженцев не добрались бы до тыловых районов России, даже до Европейской ее части, собственным транспортом.
Из воспоминаний беженца Антона Козловского «Брали нас нарасхват» (Беженство 1915 года / Ред. В. Луба. — Белосток, 2000. С. 103).

Миграционные процессы возникли с самого начала войны. Помощь населению, пострадавшему от войны, взял на себя учрежденный 14 сентября 1914 г. Комитет для оказания временной помощи пострадавшим от военных бедствий под председательством Великой княжны Татьяны Николаевны (Татьянинский комитет) [1]. Комитет осуществлял деятельность в основном на государственные средства, а также на пожертвования через свои губернские, городские и уездные отделения при непосредственном участии местных властей. До принятия закона от 30 августа 1915 г. «Об обеспечении нужд беженцев» [2] Татьянинский комитет являлся центральной организацией в Российской империи по защите беженцев.

Массовое движение миллионов беженцев из западных губерний России возникло с лета 1915 г. До конца 1915 г., например, через Могилевскую губернию в районе города Рогачева как одну из важнейших артерий беженского движения, с запада на восток проследовало около 700 тысяч беженцев, двигавшихся гужевым способом [3]. С июля 1915 г. к эвакуации беженцев из районов, подведомственных администрации действующей армии, и устройству их на новых местах приступили организации «Северопомощь» и «Югобеженец» под общим руководством главноуполномоченных Северо-Западного и Юго-Западного фронтов [4]. С сентября до конца 1915 г. осуществлялась массовая перевозка беженцев маршрутными поездами во внутренние губернии, для чего в течение двух месяцев наиболее интенсивного движения потребовалось 115 тысяч вагонов [5].

В Центральных губерниях Европейской России, в направлении которых шел беженский поток, отделения Татьянинского комитета открывались с началом массового движения беженцев. Через Татьянинский комитет, а также Всероссийские Земский Союз и Союз Городов (ВЗС и ВСГ) государство осуществляло финансирование мероприятий, связанных с массовым передвижением беженцев во внутренние губернии, кроме этого комитеты собирали на эти цели пожертвования. Например, калужский городской и 11 уездных отделений Татьянинского комитета образовались в июле 1915 г. Тогда же в июле первая крупная партия следовавших вглубь России беженцев, состоявшая из 600 человек, прибыла на станцию «Калуга» Сызрано-Вяземской железной дороги. Усилиями Татьянинского комитета им и другим проезжавшим оказывались продовольственная и врачебная помощь, для чего были открыты врачебно-продовольственные пункты не только в Калуге, но и на других железнодорожных станциях губернии (в Мятлеве, Спас-Деменске, Сухиничах, Чипляеве). На станции «Калуга», через которую следовали десятки тысяч беженцев, Губернским отделением Комитета было открыто Бюро, занимавшееся оформлением проездных документов, организовано строительство четырех бараков с кухней на 450 человек для транзитных пассажиров. Беженцы получали 1 раз в день кашу с салом, по 2 фунта черного хлеба, чай и сахар. Пользоваться кипятком можно было с 7 до 22 часов. Больные получали белый хлеб, дети — молоко. Каждый поезд осматривался медицинским персоналом. Тяжелые больные помещались в губернскую и железнодорожную больницы, при необходимости — в барак для инфекционных больных. Например, общее количество выявленных больных на 1 января 1916 г. составило более 9,5 тысяч человек, в том числе более 100 холерных и один сыпнотифозный больной, успевший заразить более десятка человек.

В августе 1915 г. беженский поток значительно возрос, а в сентябре достиг максимальной интенсивности. Так, если на питательном пункте при железнодорожной станции «Сухиничи» в июле 1915 г. продовольствие получили 370 проезжавших беженцев, то в августе — 33 570, а в сентябре — 93 тыс. чел. (горячий обед, хлеб, чай, сахар). В барак для инфекционных больных было отправлено 379 заболевших, в том числе тифом и холерой [6]. На железнодорожной станции «Чипляево» кухня отпускала сразу по 1 500 обедов 2–3 раза в день (картофельный суп или борщ на мясном бульоне). Хлеб, который пекли в соседних деревнях, отпускался по одному фунту черного и по 0,5 фунта белого. Выдавался чай с сахаром и сено для скота. Ежедневно при медицинских осмотрах выявлялось до 10–15 инфекционных больных, которых на санитарном транспорте отправляли на соседнюю железнодорожную станцию «Спас-Деменск» в специальные бараки [7].

Аналогичная работа по созданию врачебно-питательных пунктов и оказанию на их базе помощи беженцам, следовавшим к местам своего временного пребывания, проводилась во всех губерниях Европейской России, через которые осуществлялось массовое переселенческое движение. Так, в Воронежской губернии осенью 1915 г. усилиями ВЗС и Губернской земской управы (ГЗУ) при железнодорожных станциях было открыто 11 врачебно-питательных пунктов с помещениями для заболевших в пути [8]. На питательном пункте при железнодорожной станции «КурскЯмская», открытом 11 июля 1915 г., за месяц было выдано 30 тысяч обедов транзитным беженцам [9].

Беженцы из Западных губерний следовали и гужевым способом по Московско-Варшавскому шоссе. От Рославльского уезда Смоленской губернии до границы Московской губернии для них на средства Татьянинского комитета построили бараки с кухнями и склады для фуража, организовали и врачебно-продовольственную помощь. Так, на почтовой станции «Крапивна» было построено 3 барка, утепленных войлоком и опилками, с печами и двухъярусными нарами. На следующей почтовой станции на территории Калужской губернии «Михайловский хутор» имелось два барака, на почтовой станции «Александровский хутор», железнодорожных станциях «Спас-Деменск» и «Чипляево» — по 3 барака. На почтовых станциях «Калугово», «Людково», «Барсуки», «Крюково» — по одному бараку, с русской печью для выпечки хлеба в Крюкове. На железнодорожной станции «Мятлево» имелось 2 теплых и 2 холодных барака, на железнодорожной станции «Малоярославец» — один барак. Заразные бараки находились в Спас-Деменске, Сухиничах, Жерелеве [10]. Первую партию беженцев в количестве около 250 чел., появившуюся на территории Калужской губернии, на почтовой станции «Крапивна» Московско-Варшавского шоссе 16 августа 1915 г., встречал председатель калужской Губернской земской управы Д.Н. Челищев. Они были накормлены «приношением сельчан». Беженцы прибыли на своих подводах с имуществом и домашним скотом. Далее их путь лежал на железнодорожную станцию «Чипляево», где им предстояла погрузка в вагоны, кроме жителей Гродненской губернии, которые подлежали расселению в Калужской губернии. Последняя партия беженцев (500 чел.) была доставлена в Крапивну на автомобилях «Северопомощи» и 15 декабря 1915 г. перевезена на железнодорожную станцию для отправки в пункт назначения.

Для беженцев, направлявшихся в Брянск по железной дороге, а также по шоссе от Смоленска и Гомеля на лошадях, на железнодорожных и почтовых станциях по пути следования были организованы врачебно-питательные пункты государственной организацией «Северопомощь» [11], Земским и Городским Союзами. В сентябре 1915 г. движение беженцев отличалось наибольшей интенсивностью. Наплыв беженцев на Брянский уезд, описал земский врач третьего участка в своем сообщении уездному исправнику: «22 сентября, около 11 час. утра толпа беженцев под руководством священника <…>, состоявшая из 700 чел., насильно отстранив стражника 4 стана, потоптала посевы, расположившись в березовой роще при Песоченской экономии <…>, деревья порубили на дрова, клевер для коров скосили. Эта партия из Холмской губернии под предводительством своего священника опустошает все на своем пути и идет в Брянск и будет там 24 сентября. До этого прошла через Песочню партия поляков в 1 000 чел, и все прошло благополучно» [12].

С наплывом беженцев на местах справились не сразу. Так, на почтовой станции «Крапивна» полноценная регистрация беженцев была налажена лишь к середине сентября. С этого периода по 24 октября 1915 г. через нее гужевым способом проследовало 46 720 чел. с лошадьми и фурами (10 300 лошадей, 7 300 фур). При особо значительных скоплениях беженцев на железнодорожных станциях «Спас-Деменск» и «Чипляево» их направляли дальше по шоссе до железнодорожной станции «Мятлево» (100 верст), поэтому питательные пункты были устроены по ходу их следования в Калугове, Людкове, Барсуках, Крюкове. Таким путем прошло около 4,5 тыс. беженцев. Они двигались со скоростью около 15 км. в день. Гужевое движение беженцев через Калужскую губернию прекратилось только в конце октября 1915 г. Калужский священник Михаил Чистяков выразил свое впечатление от массового беженства и отношение к положению беженцев:

По шоссейным дорогам, проселком
Толпы дев, стариков, матерей…
К нам бегут те несчастные люди,
Умирая нередко в пути…
Так не станьте им хуже германцев,
Убивая нелаской своей… [13]

Надо отметить, что чаще всего в пути умирали дети и старики. Осенью 1915 г. осуществлялись массовые перевозки беженцев маршрутными поездами прямо до пункта назначения, для чего в течение двух месяцев наиболее интенсивного движения потребовалось 115 тысяч вагонов [14]. В вагонах маршрутных поездов имелись нары и печи, однако имеются свидетельства того, что печи были не во всех вагонах, например, тульский губернатор А.Н. Тройницкий сообщал об этом министру путей сообщения в октябре 1915 г. Тот же губернатор Тройницкий сообщал о простаивании вагонов с беженцами от нескольких часов до нескольких суток [15]. Но оказаться в вагонах, хотя бы и таких, мечтали все беженцы, т. к. на станциях посадки были многотысячные очереди. Например, беженец из Гродненской губернии Ян Зинюк вспоминал, что в Слониме его семья и односельчане не смогли сесть в поезд из-за большого наплыва людей, ожидавших уже 2 недели своей очереди в августе 1915 г. Проехав на лошадях дальше, до станции Барановичи, они наблюдали ту же картину: «Людей столько, что палец не воткнуть», в Бобруйске — было то же, только в Рославле Смоленской губернии удалось сесть в вагон [16]. На станциях посадки беженцам предоставлялось право выбора мест временного проживания. Например, беженка Мария Лисовская из Гродненской губернии отмечала, что жители ее села, доехавшие до Минска на подводах и пересевшие в вагоны, выбрали местами проживания Самарскую и Смоленскую губернии, а также Украину и Сибирь [17]. В вагонах размещали по 6 беженских семей, было тесно, но тепло [18]. По свидетельству беженцев, в дороге до места назначения их осматривали медицинские работники, выявляя и госпитализируя больных, на железнодорожных станциях работали и питательные пункты [19]. Например, Юзеф Новицкий из Гродненской губернии вспоминал, что по пути в Омск о них заботились: выдавали продукты и деньги, по прибытии в Омск беженцев до весны разместили в бараках переселенческого пункта. Там были кухня и баня, людей кормили и выдавали денежное пособие, а также теплую одежду тем, кто ее не имел [20]. Более красноречиво высказался о помощи беженцам в пути еще один беженец из Гродненской губернии Николай Панфилюк, который отметил в воспоминаниях, что в дороге о них заботились, как о родных, поэтому все тепло вспоминают русский народ, «которого лучше в мире нет» [21].

До конца 1915 г. беженцы, вынужденно оставившие родные места, были благополучно доставлены в пункты своего временного размещения [22]. Об этом говорили и сами беженцы, например, Антон Козловский из Белостокского уезда Гродненской губернии отмечал: «Ясно, что большинство беженцев не добрались бы до тыловых районов России, даже до Европейской ее части, собственным транспортом. Беженцы из Белостокского уезда Гродненской губернии пересаживались на поезда в Барановичах. Хотя военная обстановка была в этот период тяжелой, порядок, безопасность и питание беженцев были организованы неплохо. Большинство беженцев в довольно короткое время добрались до мест назначения» [23]. Военные помогали беженцам, оставшимся без лошадей: сажали с собой на подводы, обеспечивали продуктами [24]. Дом и скот сдавали армии под квитанции, расчет по которым получали позже, уже в местах временного проживания [25]. Иногда деньги выдавали сразу, как, например, семье Тихона Трахимюка, которая сдала военным трех дойных коров, двух телят, 12 овец и несколько свиней [26].

Не всем беженцам удалось доехать до мест водворения без потерь. В дороге умирали в основном старики и маленькие дети. Так, 11 беженских крестьянских семей (из Белостокского и Бельского уездов Гродненской губернии) из 100 потеряли от одного до трех человек, всего 20, в основном от холеры за период своего движения к местам временного размещения до посадки в вагоны [27].

Беженцам, промедлившими с отъездом, несмотря на рекомендации и разъяснения военных чинов об опасности нахождения в полосе оборонительных действий и агитацию со стороны православного духовенства, в результате пришлось познать тяготы немецкой оккупации. Оккупированная немцами Гродненская губерния стала называться «Имперско-немецкая Гродненская губерния». Губернатором назначили немецкого генерала. За нарушение приказов оккупационной администрации население подвергалось штрафам, тюремному заключению и даже смертной казни. Применялись физические наказания, свободное передвижение разрешалось только в дневное время пешком в границах населенного пункта. Были установлены налоги: личный, на торговлю, на животных. В деревнях проводились плохо оплачиваемые реквизиции продуктов питания. Население привлекалось к принудительному труду, оплата которого не соответствовала тяжести и объему выполняемых работ, а с 1916 г. людей отправляли на работу в Германию. Усиленно вывозилась древесина. Хлеб в городах распределялся по карточкам, а другие товары первой необходимости — по талонам [28].

Жительница оккупированной Гродненской губернии Александра Филипюк отмечала, что немцы выдавали им по килограмму ржи на душу в месяц [29]. По воспоминаниям Александры Яцко, около половины жителей их деревни, выехав в эвакуацию в августе 1915 г., вернулись обратно, т. к. за Пружанами уже были немцы, только молодежь успела бежать. При немцах семья Александры работала на своем поле, но немцы мобилизовывали крестьян на работы, например, на лесопилку. За работу платили немного и давали по буханке хлеба. Хозяева одну свинью кормили для себя, другую для немцев. Зерном тоже надо было делиться. За нарушение установленных правил в наказание забирали коров [30]. Доминике Мороз при немецкой оккупации в 1915–1918 гг. пришлось строить химическую фабрику «в чистом поле» [31]. Дмитрий Крышань помнил, как немцы приказали старосте собрать рабочих для вывозки леса из Беловежской пущи для отправки в Германию. Жили крестьяне по месту работы, немцы выдавали хлеб, но приходилось брать с собой и свой, чтобы не остаться голодными. За кражу яблок в чужом саду наказывали суточным арестом. Однажды, когда приказали возить песок, рабочие чем-то не угодили немцу, и он стал их бить [32]. По воспоминаниям литовского населения, оказавшегося в 1915 г. под властью немецких оккупантов, люди мечтали о возвращении русской армии, которая освободила бы их от немцев [33].

Для распределения беженцев, водворяемых во внутренних губерниях губернскими отделениями Татьянинского комитета были открыты распределительные пункты в губернских центрах и уездах. Беженцев, прибывавших на железнодорожные станции, уже ожидали крестьянские подводы, чтобы развезти их по уездам [34]. Беженцы размещались с помощью полиции, земских начальников, волостных и сельских должностных лиц в отведенном для них жилье [35]. Например, в декабрьском 1915 г. заседании Калужского Губернского Совещания по устройству беженцев принял участие Главноуполномоченный VIII района по устройству беженцев внутри империи [36] В.В. Лигин, посетивший перед этим распределительный пункт на станции «Чипляево» Мосальского уезда, где совместно с архиепископом Холмским Анастасием ознакомился с распределением и питанием прибывавших беженцев. Он дал положительную оценку организации там беженского дела, «особенно со стороны Татьянинского комитета» [37].

В Орловской губернии, в промышленном Брянском уезде, беженцы водворялись в прилегающих к Брянску селах, в заводских помещениях, а также в помещениях железнодорожного и городского управлений. Специально для беженцев в Брянске было построено 3 жилых барака на 200 человек с кухней и арендовано помещение на 100 человек [38].

***

Епархиальные комитеты помощи беженцам духовного звания размещали прибывающих беженцев в своих ведомственных помещениях. Комитеты были образованы в августе 1915 г. под председательством глав епархий. Например, Калужский комитет был образован 23 августа 1915 г. под председательством епископа Калужского и Боровского Георгия. Членами комитета стали: ректор калужской духовной семинарии А. Преображенский, исполняющий дела благочинного монастырей архимандрит Илия, протоиерей И. Сперанский, благочинный калужских церквей И. Щеглов, статские советники Н. Зверев и Н. Протасов, смотритель калужского духовного училища. Средства комитета составили взносы его членов и председателя (475 руб. + 100 руб.), архиерейского дома (100 руб.), настоятелей церквей и монастырей по подписным листам; тарелочные церковные сборы, прошедшие 30 августа и 6 сентября в Калуге, а 6 и 13 сентября — во всех остальных церквах губернии. Беженцев, имеющих детей-учеников школ, старались разместить в Калуге, в зданиях церковноприходских школ (Космодемьянской, Спасозаверхской, Георгиевской за верхом и при монастыре Святого Лаврентия). Более состоятельным монастырь за 10 руб. в месяц предложил свою гостиницу с прислугой, самоваром и некоторыми продуктами. Остальных беженцев приняли Тихонова и Оптина пустыни, Сергиев скит, община «Отрада и утешение», некоторые уездные церковноприходские школы в Мещовском, Козельском, Тарусском и Боровском уездах, церковные дома сельских священников и церковные сторожки. Минскую духовную консисторию с архивом разместили в верхнем этаже Космодемьянской школы, а свечной завод — в помещении калужского епархиального свечного завода. Всего в Калужской епархии разместили 500 человек (на 1 ноября 1915 г.) [39].

Епархиальный комитет контролировал условия размещения и питания, он уполномочил благочинного калужских церквей протоиерея Щеглова организовать сбор среди городского духовенства одежды и обуви для беженцев. Помимо своей главной задачи, епархиальный комитет обеспечил на железнодорожных станциях «Калуга», «Тихонова пустынь», «Сухиничи» непрерывное дежурство всех градокалужских, Тихоновой пустыни и сухиничских городских пастырей с целью ободрения, утешения, пастырского врачевания всех нуждающихся в этом беженцев. Когда в начале сентября 1915 г. через с. Брынь Мещовского уезда двигалось большое количество беженцев (5 тыс. чел. из Гродненской губернии), в местной церковноприходской школе устроили временный приют с питательным и распределительным пунктами. Учителя школы занимались регистрацией и выдачей суточных под руководством священника А. Смирнова. Приходские попечительные советы повсеместно организовывали сборы пожертвований среди прихожан в пользу всех нуждавшихся беженцев, помогали в приискании помещений. Наибольшую активность при этом проявили попечительные советы в Жиздринском, Мосальском, Мещовском, Козельском и Перемышльском уездах [40].

Проблема с размещением большого количества беженцев у одних вызвала сочувствие и желание помочь, у других — лишь заработать, сдавая жилье по повышенной цене. Например, графиня С.Н. Толстая [41] охотно разместила у себя в имении «Мансурово» Малоярославецкого уезда, Калужской губернии 180 беженцев [42]. Между тем в связи с возросшим спросом на жидье многие калужские домовладельцы стали повышать цены на квартиры [43]. Губернатор своим постановлением от 23 июля 1915 г. запретил повышение квартплаты [44]. Нарушители подвергались штрафу или аресту. Так, в газете «Голос Калуги» сообщалось о применении штрафных санкций в размере 15 руб. или 7-дневного ареста в отношении домовладельцев Алексеевых за «неосновательное» предъявление к квартирантке требования о повышении квартплаты и за действия, направленные к принуждению освободить квартиру [45]. Аналогичная ситуация с расселением отмечалась не только в Калужской губернии. Так, газета «Орловский вестник» сообщала, что «в Карачевском уезде хозяева хат проникаются жадностью городских домовладельцев, взимая плату за квартиры по-городски» [46]. В Орле была организована комиссия по борьбе с повышением цен на жилые помещения (квартиры, отдельные комнаты, углы, койки) [47].

Решение центральных властей о массовом перемещении беженцев во внутренние губернии империи состоялось по инициативе Ставки Верховного главнокомандующего 4 августа 1915 г. [48] Из районов, подведомственных Северо-Западному фронту, беженцев преимущественно направляли в губернии Европейской России. Так, распоряжение Главноуполномоченного по устройству беженцев Северо-Западного фронта о предстоящем направлении в Калужскую губернию 100 тысяч беженцев поступило в Калугу 6 августа 1915 г. [49] Товарищ министра внутренних дел Н.В. Плеве в циркулярной телеграмме от 9 августа 1915 г. предлагал губернатору принять меры по сохранению здоровья и обеспечению работой прибывающих на жительство беженцев [50]. В Курской губернии первоначально планировалось разместить 300 тысяч беженцев из района Юго-Западного фронта, в основном из Волынской губернии [51].

К середине сентября 1915 г., когда количество направленных в Калужскую губернию беженцев достигло 50 тысяч человек, губернатор распорядился прекратить дальнейший их прием «до особого распоряжения», направляя прибывающие партии в соседние Тульскую и Рязанскую губернии [52]. В это время решался вопрос о переводе в г. Калугу Ставки Верховного главнокомандующего. Орловский губернатор делал попытки направить «беженскую волну» в обход Орловской губернии. Об этом он хлопотал в Петрограде, а местные земские деятели предуведомляли уполномоченного по беженским делам Северо-Западного фронта, направлявшего беженские потоки, о «бездорожье и бесхлебье» западных уездов Орловской губернии [53]. И в дальнейшем они пытались «сдерживать» наплыв беженцев в губернию. Так, в феврале 1916 г. уполномоченному Северо-западного фронта с большим трудом удалось согласовать размещение беженцев из Витебской губернии. Орловский губернский комитет по устройству беженцев при земской управе ссылался при этом на «близость Орловской губернии к тылу фронта и недостаточную ее обеспеченность продовольственными продуктами» [54].

Образование Орловского губернского земского комитета по обеспечению нужд беженцев в сентябре 1915 г. сопровождалось дискуссией, возникшей на собрании губернского земства (3 сентября 1915 г.). Председатель орловской уездной земской управы С.А. Цуриков предложил ходатайствовать в Петрограде о том, чтобы беженцев направляли в восточные губернии. Он сравнил беженцев с саранчой, сулящей «народное бедствие» Орловской губернии. Это предложение о «ходатайстве» поддержал брянский уездный предводитель дворянства кн. В.В. Тенишев. Он напомнил, что свой «первый натиск» беженцы сделали на Брянский уезд, к чему, конечно, «готовности не было никакой». В конце концов губернский комитет по обеспечению нужд беженцев был создан, а от ходатайства воздержались после выступлений председателей ГЗУ С.Н. Маслова и Мценской уездной земской управы В.Н. Шеншина. Последний призвал всех собравшихся «быть человечнее» [55].

В Калуге в августе 1915 г. было зарегистрировано 2 232 беженца из 12 западных губерний [56]. Затем их количество утроилось и составило 6 855 человек, это были в основном «русские» [57] — 56% и поляки — 38% [58]. В августе 1916 г. численность беженцев в Калуге достигла 7 896 чел. Беженцы были размещены по частным квартирам, в двух домах городского управления, в помещениях двух учебных заведений (учительская семинария и высшее начальное училище), в бараках при станции «Калуга» Сызрано-Вяземского товарищества [59]. Районами наибольшего скопления беженцев в Калуге были районы Спасозаверхской церкви и Подзавальской слободы [60]. На территории Калужской губернии к январю 1916 г. было размещено 64 780 беженцев. Из них мужчины составляли 13 636 (21%), женщины — 22 754 (35%), дети — 28 390 (43,8%). В Калужском уезде разместили 2 883, Боровском — 1 786, Жиздринском — 8 553, Козельском — 12 922, Лихвинском — 184, Малоярославецком — 3 719, Медынском — 6 345, Мещовском — 10 087, Мосальском — 5 342, Перемышльском — 2 993, Тарусском — 3 407, в Калуге — 6 559 человек [61]. Как видим, наибольшая концентрация беженцев наблюдалась в трех уездах — Козельском, Мещовском и Жиздринском. Количество беженцев из Гродненской губернии составляло 50 тысяч [62]. Всего из Гродненской губернии вглубь России было переселено до 750 тысяч человек [63].

В августе 1916 г. количество беженцев в губернии составило 61,1 тыс. человек, из них детей до 15 лет — 42%; женщин до 60 лет — 33%; мужчин до 60 лет — 20%; лиц старше 60 лет — 5%. Национальный состав беженцев выглядел следующим образом: «русские» — 87%, из них более 50% белорусов [64], поляки — 9%, латыши — 2%, литовцы — 1,3%, евреи — 0,5%, прочие — 0,2% [65]. До трети беженцев расселилось в городах губернии. В губернской Калуге осело 13% беженцев (7 896 чел.), в т. ч. русских 54,6% [66].

Количество беженцев в Калужской губернии было сравнимо с населением тогдашней Калуги или всех вместе взятых уездных городов губернии. По данным Центрального Всероссийского Бюро по регистрации беженцев, на 1 января 1916 г., удельный вес беженцев в структуре населения Калужской губернии составил 4,32% [67]. Это больше, чем в остальных Центральных губерниях Европейской России, кроме Московской. По данным этого же Бюро, в Рязанской губернии разместили 68 940, в Воронежской 39 633, Курской — 79 189 [68], в Тульской — 37 404. Тульский губернатор к 1 января 1916 г. сообщил в Петроград следующие дополнительные сведения о беженцах: беженцев «русской» национальности в губернии осело 53%, поляков — 19%, литовцев — 4%, латышей и евреев — по 3%, прочих национальностей — 1,5%. Из общего количества беженцев мужчины составили 10 428 (27,9%), женщины — 15 116 (40, 4%), дети — 11 860 (31, 7%) [69].

С регистрацией не только транзитных беженцев во время массового движения, но и уже водворенных, возникали проблемы. Так, установление общей численности беженцев, размещенных в пределах Орловской губернии, крайне затянулось. Татьянинский комитет, осуществивший к 20 декабря 1915 г. предварительный учет осевших в империи беженцев, смог получить от Орловского губернатора данные о количестве беженцев лишь по шести уездам из двенадцати [70]. И это несмотря на то, что Особое совещание, рассмотрев вопрос о регистрации беженцев, обязало губернаторов «обеспечить доставку сведений Татьянинскому комитету» [71].

В декабре 1915 г. орловский губернатор С.С. Андреевский был «отставлен от должности» [72]. Новому губернатору А.В. Арапову удалось обеспечить сбор полной информации о количестве беженцев к началу февраля 1916 г. Оказалось, что в Орле обосновалось 5 520 чел. (10,6% от общего количества в губернии), в том числе 1 370 мужчин, 1 934 женщины, 2 216 детей. В других городах губернии — 14 142 (27, 1%), в том числе 3 295 мужчин, 6 093 женщины, 4 754 детей; в пригородных слободах — 2 494 человек (4, 8%), в том числе 405 мужчин, 592 женщин, 1 497 детей; в деревнях — 30 974 человек (57, 5%), в том числе 6 235 мужчин, 8 513 женщин, 16 226 детей; всего в губернии — 53 130 человек [73], что составляло 1,89% от общего количества населения губернии в 2 671 700 чел. В Елецком уезде (включая и город) разместили 11 560 беженцев — наибольшее количество из всех уездов Орловской губернии. В Брянском уезде, втором по количеству беженцев, находилось 9 192 беженца [74], в Ливенском — 5 357 [75]. Данные по национальному составу беженцев, собранные не по всем уездам, были представлены в Петроград в январе 1916 г. По этим неполным данным, беженцев «русской» национальности было в губернии 17 050 (53%), поляков — 9 470 (29,4%), латышей — 3 305 (10,3%), евреев — 1 327 (4,1%), литовцев — 126 (0,4%), немцевколонистов — 631 (2%), прочих национальностей — 269 (0,8%) [76]. Для сравнения в Курской губернии беженцы «русской» национальности составляли 80% (из них украинцы — 64%); поляки — 11,7%; евреи — 4,8%, литовцы, латыши, немцы-колонисты — каждая национальность менее 1% [77].

Массовое прибытие беженцев сопровождалось появлением слухов об угрожающей опасности со стороны неприятеля и предстоящей эвакуации. Население проявляло беспокойство и требовало в банках свои вклады [78]. Простой люд любил посмотреть на беженцев, поселившихся по соседству, вступить с ними в разговор. Обыватели толпились возле домов, разглядывали игравших там детей беженцев, приносили продукты или одежду. Пресса писала, что беженцы быстро осваивались в городе, становились «чуть ли не преобладающим элементом в кинематографах и театре» и везде чувствовали себя непринужденно. При этом беженцы не переставали удивляться грязным дворам и «прошлогоднему» снегу на улицах, создававшему неудобства для населения, свалкам нечистот даже вблизи памятников старины [79]. Случалось, что местные жители обвиняли беженцев в германофильстве. Обоснованность таких обвинений проверяла полиция. Так, в Рязанской губернии, в г. Сапожок, беженца из Риги Франца Рудковского и его дочь Саломею обвинили в германофильстве на основании того, что они в частной беседе высказали предположение, что немцы, вполне вероятно, могут занять Ригу, и тогда им будет открыт путь на Петроград. При этом никакого сочувствия немцам они не выражали, и ГЖУ не усмотрело в этом высказывании угрозы государственной безопасности [80]. Молодые девушки-беженки осуждались обывателями за любовные связи с военнопленными, как и определенная часть женской половины коренного населения [81].

Имевшие место случаи неприязненного отношения местных жителей к беженцам были связан с тем, что они считали, что беженцам не следует уделять так много внимания [82]. Следует отметить, что среди крестьян бытовало мнение и об излишней заботе o рабочих предприятий, работающих на оборону, имевших «хороший заработок, отсрочку от фронта, да еще и продовольствие по твердым ценам» [83]. В целом же население относилось к беженцам сочувственно и доброжелательно. Интересно отметить сообщение полицейского исправника о том, что на сельских сходах по вопросу о направлении на оборонительные работы крестьяне заявляли, что беженцев направлять туда не надо, т. к. они «и так натерпелись» [84]. И эти настроения и соответствующие им отношения сохранялись до февральских событий 1917 г., что подтверждается массовым участием населения в благотворительной в пользу беженцев деятельности.

***

Тыловые губернии центра Европейской России, кроме беженцев из западных территорий, приняли у себя эвакуированные государственные и общественные учреждения, производства государственного значения с ценным имуществом и оборудованием вместе с сотрудниками и членами их семей. Например, в Калужскую губернию были эвакуированы все учреждения Гродненской губернии, оставленной русскими войсками летом 1915 г., однако эвакуационные мероприятия начались в этой западной губернии задолго до лета 1915 г. К началу войны для гродненского губернатора руководством по эвакуации служили «Временные правила по эвакуации населения и имущества в случае войны», разработанные военными Виленского ВО в конце 1912 г. Перечень учреждений, подлежащих эвакуации, определял губернатор. В июле 1914 г. Генштаб разработал ряд новых правил и положений по эвакуации [85]. Надо отметить, что переезд гродненских учреждений в Калужскую губернию в августе 1915 г. стал четвертым с начала войны. Первый происходил в сентябре 1914 г. в уездный гродненский город Слоним, после возвращения оттуда второй переезд состоялся в январе 1915 г., а третий — в июле 1915 г. все в тот же город Слоним, откуда осуществлялось перемещение в Калужскую губернию. Все расходы по эвакуации несла государственная казна. Например, на эвакуацию Управления земледелия в Калугу было истрачено 118 рублей, при этом было вывезено около 300 сельскохозяйственных машин и орудий на сумму более 6 тысяч рублей. В Управлении было 44 сотрудника с семьями [86].

По прибытии на место учреждения Гродно и Белостока были размещены в Калуге, а все остальные — в уездных городах Калужской губернии. Учреждения Слонимского уезда оказались в Жиздринском уезде, Волковыского уезда — в Медынском, Бельского уезда — в Мещовском, Кобринского уезда — в Мосальском, Пружанского уезда — в Козельском, Брест-Литовского уезда — в Малоярославецком и Боровском, Сокольского уезда — в Тарусском [87]. Гродненская Мариинская гимназия в Калуге разместилась в доме Новосильцевой по Георгиевской улице, части преподавателей предложили бесплатные квартиры. Гродненское Реальное училище поместили в здании Калужского Реального училища вместе со второй Варшавской гимназией, Гродненская Губернская типография также обосновалась в Калуге. Гродненская окружная лечебница вместе с богадельней была эвакуирована в Калужскую губернию еще осенью 1914 г. и размещена на бывшем заводе графа Орлова-Давыдова в Жиздринском уезде, затем в сентябре 1915 г. переведена в село Ловать этого же уезда [88].

Кроме рабочих и служащих гродненских предприятий и учреждений с семьями, в Калужскую губернию 21 июля 1915 г. прибыли железнодорожные служащие Привислянских (Привислинских) железных дорог с семьями, казенным инвентарем и собственным имуществом в количестве 500 человек [89]. Их разместили в казармах 74 пехотного запасного батальона при станции «Калуга». Заботы о них (трудоустройство, снабжение продовольствием) взял на себя местный комитет Великой княжны Татьяны Николаевны [90].

В сентябре 1915 г., по распоряжению МВД, часть гродненских учреждений, эвакуированных в Калугу, переотправили в другие губернии. Например, в Рязанскую, Курскую, Тамбовскую и другие [91].

Практически со дня прибытия в Калужскую губернию гродненский губернатор В.Н. Шебеко [92] не находился в Калуге, так как исполнял поручения военных властей, после чего в феврале 1916 г. был переведен в Москву на должность градоначальника. В Калуге его замещал вице-губернатор В.В. Столяров, затем после его смерти Бойе-ав-Геннес. Еще до эвакуации в Калугу в сентябре 1914 г. в Гродно была создана «Особая оценочная комиссия», и каждый служащий мог оценить свое оставляемое имущество. Комиссия продолжила свою работу в Калуге, разместившись на улице Николо-Козинской в доме Фалеева. Здесь же в Калуге, при канцелярии гродненского губернатора, в мае 1916 г. был образован Гродненский ссудный комитет для оказания материальной помощи горожанам, оставившим свое движимое имущество в Гродно. До 1 июня 1916 г. в комитет поступило 679 ходатайств от гродненцев, в том числе оказавшихся не только в Калужской губернии [93]. За труды по эвакуации учреждений Гродненской губернии в Калугу, а именно за приведения в порядок делопроизводства, контроль за делами по выдаче вознаграждений за уничтоженные при отходе армии посевы и урожай, за реквизированный скот и повозки чиновник гродненской землеустроительной комиссии Л. Ерогин был награжден орденом Св. Станислава 3 степени. Этой же награды был удостоен секретарь гродненского губернского акцизного управления Н. Хрущов и еще 2 помощника надзирателя акцизного управления [94]. Новый гродненский губернатор А.Н. Крейтон [95], сменивший В.Н. Шебеко, пребывал в основном в Петрограде, где занимался вопросами предстоявшего возвращения на родину. Калугу А.Н. Крейтон посетил в апреле и ноябре 1916 г., а также в январе 1917 г. В июле 1916 г. губернатор представил правительству план организации вещевых и продовольственных складов для Гродненской губернии в связи с возвращением на родину, в сентябре 1916 г. — план мероприятий по оказанию помощи населению Гродненской губернии по возвращении на прежние места. Крейтон открыл в Петрограде Гродненское отделение Татьянинского и Елизаветинского комитетов, приступил к составлению плана возвращения на родину эвакуированных учреждений [96].

После смены власти Временное правительство вручило свой мандат на управление эвакуированными учреждениями Гродненской губернии вице-губернатору А.И. Ушакову. Однако общее собрание служащих этих учреждений в Калуге 7 марта 1917 г. образовало комитет из 12 человек «для поддержания народного правительства в деле устройства новой свободной жизни <…>» [97]. Комитет, стремясь «сорганизовать и объединить всех беженцев Гродненской губернии, провел 26–28 марта 1917 г. общие собрания беженцев, проживающих в Калуге и Калужской губернии, и ознакомил их с задачами текущего момента и программой Нового Правительства». На этих собраниях был избран исполнительный комитет беженцев и служащих правительственных и общественных учреждений в составе 20 человек. Собрания высказались за «желательность иметь своим руководителем, временным комиссаром, выборное лицо» [98]. 5 апреля 1917 г. исполнительный комитет принял резолюцию, в которой деятельность вице-губернатора Ушакова расценивалась как «несоответствовавшая духу нового строя и стеснявшая свободную творческую деятельность общественных организаций в деле проведения в жизнь и укрепления завоеванных народом свобод». Резолюция была направлена Калужскому губернскому комиссару [99]. 7 апреля общее собрание одобрило предложение исполнительного комитета просить МВД об утверждении Временным комиссаром Гродненской губернии директора Гродненского реального училища Владимира Орестовича Лидерса [100].

Жалованье служащих составляло 20–50 рублей в месяц. Кроме того, они получали ржаную муку из расчета 1 фунт в день. Размер продовольственного беженского пайка составлял 12 рублей в месяц, квартирного — 2 руб. 40 коп. [101] До 1917 г. жизнь служащих с семействами и беженцев протекала «довольно сносно»: продуктов первой необходимости хватало, и цены на них были умеренные. Постепенно цены стали расти, а продукты — исчезать. Как отмечали сами эвакуированные и беженцы, «с 1917 г. в отношении довольствия последовало резкое изменение: местным сельским населением никакой продукт в город не доставлялся, а если и доставлялся, то в самом ограниченном количестве и по баснословным ценам в сравнении с 1915–1916 гг.». Печеный ржаной хлеб в 1917 г. совершенно исчез, а также крупы и постное масло. Пуд картофеля, стоивший 25–35 коп., теперь стоил 7 рублей, ¼ кубической сажени дров вместо 6–10 — 60 рублей; десяток яиц (40–50 копеек) — 3 рубля. Хлебного пайка стало не хватать для прокормления семейств. Вместо хлеба стали выдавать муку, не более 6 фунтов на душу, но чтобы печь хлеб, нужны были дрова, которые по цене были недоступны для указанного контингента [102].

В сложившейся ситуации служащие и беженцы из всех уездов стали направлять Гродненскому губернскому комиссару свои коллективные просьбы о переотправке в хлебородные губернии. Так, общее собрание эвакуированных служащих и представителей беженцев, расселившихся в Боровске и уезде, 29 июля 1917 г. постановило признать безусловно необходимым переезд всех учреждений, служащих с семьями и имуществом и всех беженцев из Боровского уезда в хлебородные губернии, например, в Воронежскую или область войска Донского; в спешном порядке просить через Гродненского губернского комиссара о разрешении переезда, для чего получить ходатайство Гродненского губернского комиссара, для доставки его лично министру внутренних дел, доставка поручалась М.И. Зайко, секретарю Брестского уездного воинского присутствия; просить министра переезд осуществить за счет казны. Отъезд состоялся 30 сентября 1917 г. со станции Балабаново до станции Ейск Кубанской области [103]. Из Мещовского уезда эвакуированных из Бельского уезда Гродненской губернии 53 служащих и 650 членов их семей с багажом по экстренным отзывам со станции «Шлиппово» отправили в Саратовскую губернию [104]. Из Медынского уезда эвакуированных из Волковыского уезда Гродненской губернии переотправили в Белгород Курской губернии [105]. Как видим, основная масса служащих Гродненских учреждений в 1917 г. выехала из Калужской губернии, вместе с беженцами это составило 29 тыс. человек [106].

Таким образом, массовое движение беженцев с Западных окраин империи во внутренние районы началось летом 1915 г. Для эвакуации населения из районов Северо-Западного и Юго-Западного фронтов были созданы две государственные организации — «Северопомощь» и «Югобеженец». Через местные отделы Всероссийских благотворительных организаций, таких как Татьянинский комитет, Всероссийский земский союз, Всероссийский союз городов, государство финансировало мероприятия, связанные с массовым передвижением беженцев во внутренние губернии. Это создание врачебно-питательных пунктов на железнодорожных и почтовых станциях по пути движения беженцев, приемных пунктов для инфекционных больных, помещений для временного размещения транзитных пассажиров, бюро для оформления проездных документов. С осени 1915 г. до начала 1916-го была успешно осуществлена массовая перевозка маршрутными поездами беженцев во внутренние районы России.

Через Центральные губернии Европейской России шел мощный миграционный поток, максимальная интенсивность которого пришлась на сентябрь 1915 г. Большая интенсивность и размеры беженского движения способствовали тому, что повсеместная полноценная регистрация беженцев, передвигавшихся гужевым способом, на местах была налажена не сразу. По этой же причине по ходу движения беженских обозов не хватало заготовленных кормов для скота. На железнодорожных станциях наблюдались большие очереди на посадку в поезда, перевозившие беженцев в избранные ими места размещения.

При одновременном расселении большого количества беженцев возникли трудности, имевшие временный характер, которые были успешно преодолены совместными усилиями администрации, созданных комитетов по обеспечению нужд беженцев при самоуправлениях, местных отделений Всероссийских общественных благотворительных организаций, местных благотворительных организаций, созданных с началом войны. Беженцы с благодарностью отзывались о проявленной о них заботе при расселении. Основным источником финансирования всех перечисленных организаций являлось государство. Установление общей численности водворенных беженцев стало очередной задачей местных властей. В центральноевропейских губерниях России — Калужской, Орловской, Тульской, Рязанской, Курской, Воронежской, на начало 1916 г. было зарегистрировано около 350 тысяч беженцев, среди которых дети, старики и женщины составляли в среднем до 70%. В городах разместилось в среднем около 30% беженцев, остальные — в сельской местности. Группа «русских», в основном состояла из белорусов и украинцев.

По свидетельству самих беженцев, не всем из них удалось без потерь добраться до мест посадки в вагоны с тем, чтобы следовать в тыловые районы империи. В основном потери были среди стариков и маленьких детей преимущественно от холеры. Между тем, большинство беженцев, по их свидетельствам, благодаря усилиям власти в довольно короткое время добрались до мест своего временного размещения. Население, остававшееся на оккупированных территориях, стало свидетелем грабежа природных богатств и материальных ценностей, испытало тяготы принудительного труда, в т. ч. за пределами родины, режима, ограничившего их гражданские права.

Прибытию беженцев сопутствовало появление тревожных слухов и толков о большой военной силе неприятеля, о неизбежности новой эвакуации в скором времени. Местное население с самого начала с большим пониманием и сочувствием отнеслось к беженцам, и последние довольно быстро освоились на новых местах. Настроения тех, кто считал чрезмерным внимание, оказываемое беженцам, местная администрация расценивала как проявление обывательского невежества.

Помимо массовой перевозки беженцев с западных окраин империи, правительство осуществило эвакуацию оттуда учреждений и производств, имевших государственное значение, вместе с сотрудниками и членами их семей. Летом 1917 г. по причине ухудшения материального положения эвакуированных, они на основании своих ходатайств были за счет казны переотправлены из центральноевропейских губерний в хлебопроизводящие южные и юго-восточные районы.

 

Примечания

1. Положение о комитете Ея Императорского Высочества Великой Княжны Татьяны Николаевны для оказания временной помощи пострадавшим от военных бедствий // Сборник важнейших законоположений и распоряжений, действующих с июля 1914 г. по 1 января 1916 г., вызванных обстоятельствами военного времени. — Пг., 1916. С. 47.

2. Закон и положение об обеспечении нужд беженцев (СУ. № 242, 1 сент. 1915, ст. 1842) // Законы и распоряжения о беженцах. Вып. 1. — М., 1916. С. 1–6.

3. Кудринский Ф.А. Людские волны. Беженцы // Нёман. 1997. № 6. С. 82.

4. Главноуполномоченным по устройству беженцев Северо-Западного фронта стал С.И. Зубчанинов, Юго-Западного фронта — кн. Н.И. Урусов // Беженцы и выселенцы. — М., 1915. С. 20.

5. См.: Поливанов А.А. Девять месяцев во главе Военного министерства (13 июня 1915 г.–13 марта 1916 г.) // ВИ. 1994. № 11. С. 136.

6. Калужский санитарный обзор (КСО). 1916. № 1–5.

7. Там же.

8. ГАВО. Ф. И-20. Оп. 1. Д. 9894. Л. 1.

9. Курцев А.Н. Беженцы Первой мировой войны в Курской губернии: 1914–1917 гг. // Курские тетради. Курск и куряне глазами ученых. Вып. 1. Курск, 1997. С. 43–44.

10. См.: Очерк деятельности Калужского губернского отделения Комитета ЕИВ Вел. кн. Татьяны Николаевны по оказанию временной помощи пострадавшим от военных бедствий с 18 мая 1915 по 1 января 1916 г.

11. Государственный архив Орловской области (ГАОО). Ф. 4. Оп. 1. Д. 5244. Л. 91–93. Центр «Северопомощи», организованной при Главноуполномоченном Северо-Западного фронта С.И. Зубчанинове, находился в Смоленске // Беженцы и выселенцы. — М., 1915. С. 20.

12. ГАБО. Ф. 374. Оп. 1. Д. 204. Л. 64.

13. КЦОВ. 10 окт. 1915. Стихи приводятся в сокращении.

14. См.: Поливанов А.А. Девять месяцев во главе Военного министерства (13 июня 1915 г.–13 марта 1916 г.) // Вопросы истории. 1994. № 11. С. 136.

15. Шевелева О.В. Сельскохозяйственное развитие великорусской провинции и столыпинская аграрная реформа в годы I Мировой войны: дисс. … канд. ист. наук. — Тула, 2008. С. 186. О неритмичности движения беженских эшелонов см. также: Курцев А.Н. Беженцы Первой мировой войны в Курской губернии… С. 42.

16. Зинюк Я. Люди гибли наповал // Беженство 1915 года / Ред. В. Луба. — Белосток, 2000. С. 86–87; см. также: Логвинюк А. Люди от голода умирали // Там же. С. 135–137.

17. Там же. С. 138–141.

18. Беженство 1915 года. С. 256.

19. Там же. С. 90, 163–164.

20. Там же. С. 160–163.

21. Панфилюк Н. Беженство в Сибирь // Беженство 1915 года. С. 176.

22. См., например: Лаврентьев В.М., Хасин В.В. Миграционные процессы в России в Первую мировую войну // Военно-исторические исследования в Поволжье. Сборник научных трудов. Вып. 1. — Саратов, 1997. С. 139–150; Курцев А.Н. Беженцы Первой мировой войны в Курской губернии: 1914– 1917 гг. // Курские тетради. Курск и куряне глазами ученых. Вып. 1. — Курск, 1997. С. 41.

23. Козловский А. Брали нас нарасхват // Беженство 1915 года / Ред. В. Луба. — Белосток, 2000. С. 103.

24. Там же. С. 121.

25. Там же. С. 26, 47, 116.

26. Там же. С. 254.

27. Подсчитано по: Там же. С. 96, 79, 255, 132, 45, 68, 175–176, 99, 156, 167, 211.

28. Оккупация. Гродненская губерния в 1915–1918 гг. [Электронный ресурс]. URL: http://www.istpravda.ru/bel/research/5933/ (дата обращения: 03.02.2014)

29. Беженство 1915 года / Ред. В. Луба. — Белосток, 2000. С. 266.

30. Там же. С. 288.

31. Там же. С. 149.

32. Там же. С. 125. Об оккупационном режиме, установленном немецкой администрацией в российской Польше и Прибалтике см. также в статье: Westerhoff C. German Labor and Occupation Policy in the western parts of the Russian Empire during the First World War // Текст выступления на международной научной конференции «Россия в Первой мировой войне», Научно-исследовательский университет «Высшая школа экономики», Москва, 3–5 июня 2014 г. [Электронный ресурс]. URL: https://drive.google.com/folderview?id=0B_tVsiISTizlRHpoS0d6dmVkaTQ&usp=sharing (дата обращения: 01.06.2014).

33. Каспяравичус А. Первая мировая война: литовское общество и его историческая память // Текст выступления на международной научнопрактической конференции «Первая мировая война в истории и культуре Европы и России», Калининград, 25–27 октября 2013 г., любезно предоставленный А. Каспяравичусом автору настоящей работы.

34. См., например: Беженство 1915 года. С. 121.

35. Калужский курьер (КК). 3 сент. 1915. № 98.

36. В ноябре 1915 г. территория Российской империи была разделена на 12 районов по устройству беженцев. Об этом подробнее см. в § 2 и Приложении 1.

37. ГАКО. Ф. 599. Оп. 1. Д. 1; КК. 3 окт. 1915. № 111.

38. ГАОО. Ф. 4. Оп. 1. Д. 5384. Л. 34; Д. 5342. Л. 13.

39. КЦОВ. 1 ноября 1915. № 31.

40. Там же. 10 марта 1916. № 8.

41. Невестка Л.Н. Толстого, жена его старшего сына Ильи.

42. Салахова Н.В. Софья Николаевна Философова-Толстая. Страницы жизни // Вопросы археологии, истории, культуры и природы Верхнего Поочья. Материалы XI Всероссийской научной конференции. — Калуга, 2005. С. 119.

43. ГАКО. Ф. 783. Оп. 1. Д. 1192. Л. 181; Д. 1204. Л. 638.

44. ГАКО. Ф. 784. Оп. 1. Д. 1195. Л. 18.

45. ГК. 16 сентября 1916. № 47.

46. ОВ. 30 октября 1915. № 252.

47. ОГВ. 23 марта 1916.

48. Курцев А.Н. Беженство… С. 103.

49. Отчет о деятельности Особого Отдела Комитета ЕИВ ВК Татьяны Николаевны — Пг., 1916. С. 39.

50. ГАКО. Ф. 783. Оп. 1. Д. 1206. Л. 41.

51. Курцев А.Н. Беженцы Первой мировой войны в Курской губернии: 1914–1917 гг. С. 38.

52. ГАКО. Ф. 783. Оп. 1. Д. 1203. Л. 105.

53. См.: ОВ. 20 сентября 1915. № 221.

54. ОВ. 25 февраля 1916. № 43.

55. ОВ. 20 сентября 1915. № 221.

56. Первые беженцы появились в Калужской губернии в августе 1914 г. Из 12 западных губерний, в основном польских и прибалтийских (ГАКО. Ф. 783. Оп. 1. Д. 1187. Л. 7).

57. Русские — термин обобщённый (великорусы, малороссы, белорусы).

58. ГАКО. Ф. 783. Оп. 1. Д. 1187. Л. 38, 52.

59. ГАКО. Ф. 783. Оп. 1. Д. 1187. Л. 7–8.

60. ГАКО. Ф. 594. Оп. 1. Д. 5. Л. 72.

61. Очерк деятельности Калужского Губернского отделения Комитета ЕИВ ВК Татьяны Николаевны с 18 мая 1915 г. по 1 января 1916 г. // ГАКО. Ф. 783. Оп. 1. Д. 1187. Л. 101.

62. Национальный архив республики Беларусь (НАРБ). Ф. 609. Оп. 1. Д. 1. Л. 25.

63. Анисин А.В. Национальные проблемы России в программах и тактике партий революционно-демократического лагеря: автореф. … докт. ист. наук. — М., 1994. С. 32.

64. ГАКО. Ф. 783. Оп. 1. Д. 1187. Л. 101.

65. ГАКО. Ф. 594. Оп. 1. Д. 5. Л. 203–203 об.

66. ГАКО. Ф. 594. Оп. 1. Д. 5. Л. 203–203 об.

67. Отчет о деятельности Особого Отдела Комитета ЕИВ ВК Татьяны Николаевны… С. 40.

68. Около 70% беженцев составляли уроженцы Волынской губернии.

69. ГАТО. Ф. 90. Оп. 1. Д. 39813. Л. 95.

70. ОВ. 30 октября 1915. № 252; Данные предоставили лишь Болховский, Дмитровский, Елецкий, Карачевский, Ливенский и Мценский уезды Орловской губернии.

71. ОВ. 6 декабря 1915. № 283.

72. Андреевский Сергей Сергеевич — действительный статский советник, камергер, с 30.12. 1902 г. по 13. 01. 1906 г. — Воронежский губернатор, с 10 июня 1906 г. по 6 декабря 1915 г. — Орловский губернатор.

73. ГАОО. Ф. 4. Оп. 1. Д. 5304. Л. 22.

74. Там же. Д. 5304. Л. 10, 11.

75. Там же. Д. 5245. Л. 17, 18.

76. Там же. Д. 5245. Л. 27.

77. Курцев А.Н. Беженцы Первой мировой войны в Курской губернии: 1914–1917 гг. // Курские тетради. Курск и куряне глазами ученых. Вып. 1. — Курск, 1997. С. 5.

78. ГАКО. Ф. 783. Оп. 1. Д. 1204. Л. 638; КК. 18 августа 1915. № 91.

79. См.: КК. 18 августа 1915. № 91; КК. 21 ноября 1915. № 132; КК. 21 ноября 1915; 22 января 1916. № 17; 28 февраля 1916. № 46.

80. ГАРО. Ф. 1292. Оп. 1. Д. 988. Л. 11–11 об.

81. ГАРО. Ф. 1292. Оп. 2. Д. 175. Л. 22.

82. См.: Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 102. ДП ОО. 1915. Д. 167. Ч. 54. Л. 5 об.

83. См. подробнее: Поршнева О.С. Крестьяне, рабочие и солдаты России накануне и в годы Первой мировой войны. — М., 2004. С. 113–114.

84. ГАКО. Ф. 32. Оп. 4. Д. 1595. Л. 160–160 об.

85. Черепица В.Н. Город-крепость Гродно в годы Первой мировой войны: мероприятия гражданских и военных властей по обеспечению обороноспособности и жизнедеятельности. — Гродно, 2006. С. 29–30.

86. Черепица В.Н. Указ. соч. С. 306.

87. ГАКО. Ф. Р-2019. Оп. 1. Д. 6 (без нумерации листов).

88. Черепица В.Н. Указ. соч. С. 309, 313, 316.

89. Польский исследователь Конрад Зелинский отмечает, что всего за первый год войны из Привислянских губерний было эвакуировано 1 млн 200 тыс. русских: железнодорожников, чиновников, духовенства, рабочих военных заводов, учителей (Zieliński K. The evacuation of Russians from the Kingdom of Poland in 1915 // Текст выступления на международной научной конференции «Россия в Первой мировой войне», Научно-исследовательский университет «Высшая школа экономики», Москва, 3–5 июня 2014 г. [Электронный ресурс]. URL: https://drive.google.com/folderview?id=0B_tVsiISTizlR HpoS0d6dmVkaTQ&usp=sharing (дата обращения: 08.06.2014).

90. ГАКО. Ф. 1334. Оп. 1. Д. 83. Л. 241.

91. Черепица В.Н. Указ. соч. С. 307.

92. Шебеко Вадим Николаевич (11. 07. 1864–12. 11. 1943, Париж) — генерал-майор, из дворян Могилевской губернии. Гродненский губернатор с 18.10.1913 по 17.02.1916 г. В марте 1915 г. награжден орденом Св. Станислава I степени и медалью «За труды по отличному выполнению всеобщей мобилизации 1914 года».

93. Черепица В.Н. Указ. соч. С. 301, 243, 238.

94. Черепица В.Н. Указ. соч. С. 287.

95. Крейтон Александр Николаевич (13 сентября 1866 — после 1917), рязанский вице-губернатор с 1913 г. по 1916 г., с февраля 1916 г. — гродненский губернатор.

96. Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ). Ф. 609. Оп. 1. Д. 1. Л. 25 об.

97. НАРБ. Ф. 609. Оп. 1. Д. 1. Л. 23.

98. НАРБ. Ф. 609. Оп. 1. Д. 1. Л. 23 об.

99. НАРБ. Ф. 609. Оп. 1. Д. 1. Л. 28.

100. НАРБ. Ф. 609. Оп. 1. Д. 1. Л. 24.

101. Там же. Л. 12, 22.

102. Там же. Л. 269.

103. Там же. Л. 20, 269.

104. НАРБ. Ф. 610. Оп. 1. Д. 36. Л. 15.

105. НАРБ. Ф. 609. Оп. 1. Д. 1. Л. 22.

106. Там же. Л. 23.

http://gefter.ru/archive/13169

Сестры милосердия*

Нина Михайловна Ковалева

Из донесения профессора Медико-хирургической академии Пирогова из Севастополя: „Нельзя было не дивиться их усердию, истинно стоическому самоотвержению. Малейшее желание страждущих, даже капризы их, исполнялись самым совестливым образом... Из тридцати пяти сестер первой группы две умерли, а четырнадцать лежат больные". Это написано о самых первых, о тех, кто около ста пятидесяти лет тому назад начинал краснокрестное движение. О сестрах милосердия Крымской войны 1853-1856 годов.

Ситуация для нашей армии складывалась тогда довольно сложная. Из-за удаленности от центра трудности испытывали прежде всего военные медики: сказывалась острая нехватка медикаментов и обученных помощников. Создавшееся положение решила исправить великая княгиня Елена Павловна. Она обратилась к женщинам России и призвала их, представительниц всех сословий, на службу Отечеству. Ее усилиями в это время была учреждена Крестовоздвиженская община сестер милосердия; их предназначение состояло в уходе за ранеными и больными воинами. Прежде чем приступить к своим обязанностям, откликнувшимся на призыв предстояло еще пройти определенный курс подготовки. Дворянки и мещанки, молодые и умудренные опытом прожитого проходили обучение сестринскому делу в клиниках и больницах. После успешной сдачи экзаменов их приводили к присяге. Ну а потом - в путь.

Путь этот был долог, утомителен и опасен для изнеженных горожанок. От Петербурга до Москвы по железной дороге. От Москвы до Тулы и далее: Орел, Курск - на лошадях в тарантасах, которые, случалось, опрокидывались во время движения. В дороге сестры часто получали серьезные травмы. Затем лошадей заменяли волы. А при выезде из Перекопа сестры восседали уже на верблюдах. И так до самого Симферополя. О прибытии на очередную станцию вспоминает Александра Прунская: „Войдя в саклю, некоторые сестры, в грязных сапогах, все перепачканные грязью, как были в дороге, легли на пол, а я, будучи уже больна лихорадкою, не могла лечь на сырую землю и потому устроилась на скамейке".

Вслед за первой группой сестер Крестовоздвиженской общины в Крым отправилась вторая, которая, добравшись до Симферополя, застала предыдущую практически всю в тифозной горячке. Но сестер милосердия ждали там, где шли бои. Поэтому предписание от Николая Ивановича Пирогова - тем, кто в состоянии, тотчас отправляться в Севастополь - было выполнено сразу же по получении.

А там бомбы и снаряды, которые не разбирают, где солдатские окопы, а где лазарет. Однако „слабый пол" не дрогнул. Барышни и дамы не только не прятались в минуты опасности, но часто сами проявляли инициативу, спасая раненых. В одном из донесений статский советник Мансуров докладывал о героическом поступке сестры Бакуниной. Во время обстрела в госпитале возникла паника, но сестра отказалась покинуть палаты, пока там останется хоть один больной. Донесение завершалось фразой: „К счастью, сдержала слово и осталась жива". Сестра Линская просила, как милости, позволить ей остаться с ранеными, если не будет возможности их вывезти: Николаевскую батарею, где находился их бастион, могли вот-вот взорвать.

В ту военную кампанию Крестовоздвиженская община направила в район боевых действий сто шестьдесят одну сестру, из них умерло от ран и болезней или же погибло - одиннадцать.

Долго и непросто шли народы к осознанию себя цивилизованными. Трудно давалось такое чувство, как милосердие к врагу. Уже с конца XVI века отмечались случаи, когда условия содержания больных и раненых во время войн определялись особыми соглашениями, в которые враждующие стороны вносили соответствующие статьи. Но это были разовые акты, заключенные между конкретными государствами. Только Великая французская революция в законодательном порядке ввела принцип, по которому больные и раненые воины, захваченные в плен, должны были получать в госпиталях республики такой же уход, что и французские солдаты.

Во второй половине ХIХ века войны не становились милосерднее, напротив, изощренная технология убийства и калечения себе подобных набирала обороты. Крымская война и ее первые сестры милосердия показали всему миру, сколь актуально именно женское участие в положении раненых. Женские по-особому нежные руки причиняли меньше страданий, женское чуткое сердце угадывало малейшее пожелание солдат, ставших вдруг совершенно беспомощными. На эти преимущества сестер милосердия (и в окопах, и в госпиталях, и позднее в поездах), по сравнению с дюжими санитарами, многие очевидцы обращали внимание в официальных докладах и личных воспоминаниях. Тот же знаменитый Пирогов писал о первых сестрах Крымской войны: „... горжусь тем, что руководил их благословенной деятельностью".

Однако общественное мнение оказалось еще не готовым к такому повороту событий, обозначивших новые аспекты в женском вопросе. „Мысль отправить женщин на театр военных действий была принята в тогдашнем русском обществе с недоверием", - констатировал историк полвека спустя, а далее заключал: „Но ... голоса скептиков и сомневающихся должны были умолкнуть".

В стане противника России в той войне, англичан, происходили аналогичные события, только носившие сугубо частный характер. В английских лазаретах, где смертность достигала 60%, ситуация складывалась просто катастрофическая. Тогда на помощь английским солдатам пришла Флоренс Найтингел с тридцатью семью сподвижницами, прибывшими в Крым из далекого Лондона. Имя этой женщины, собственными усилиями создавшей отряд сестер милосердия, стало символом сестринского движения. Ее именем названа медаль, которой с 1912 года награждают особо отличившихся сестер милосердия по всему миру.

В современных публикациях по истории благотворительности тема сестер милосердия встречается очень редко. Однако краснокрестное движение и его основные функционеры наиболее непосредственно, напрямую связаны именно с этим социальным явлением. Они действуют согласно одним и тем же принципам. Благотворительность не может ограничиваться рамками понятия помощи „своему". Благотворительность подразумевает помощь любому, ограничивается ее оказание лишь по признаку актуальности. Сострадание не различает своего солдата и вражеского, если они одинаково беспомощны. Значит, в суровых условиях войны высшее проявление сострадания должно носить характер „Inter arma caritas" (милосердие между армиями - лат.). А это и есть девиз Красного Креста - организации, к образованию которой мир подтолкнула именно Крымская война и стихийно возникшие отряды сестер милосердия.

В 1864 году шестнадцать государств Европы и Америки подписали Женевскую конвенцию: отныне каждый, кто отмечен повязкой с красным крестом, должен был „спасать и охранять всех, чья кровь оросила поле чести, - не различая ни друзей, ни врагов". Так возник международный союз, эмблемой которого стал „Красный крест на белом фоне". Как следствие, повсеместно стали создаваться национальные общества Красного Креста. Инициатива их организации и форма высшего руководства в них соответствовали традициям каждой конкретной страны. Но то, что было общей чертой новых образований - это непосредственное подчинение их военным министрам.

Для России подобные социальные институты были не в новинку. У нас к тому времени уже более полувека действовал особый комитет для оказания помощи раненым, учрежденный Александром I. Инициаторами создания новой организации в России в контексте Женевской конвенции стали близкие к императорскому двору дамы: фрейлина Саблина и баронесса Фредерикс. Только что возникшее Общество попечения о раненых и больных воинах (первоначальное название Российского Общества Красного Креста, сокращенно РОКК) было принято под высокое покровительство императрицы.

Несмотря на то, что сестры милосердия получали некоторое вознаграждение за работу (вряд ли оно может идти хоть в какое-то сравнение с опасностью, которой они себя подвергали), тем не менее уже в программных документах Общества попечения указывалось на явный приоритет благотворительных аспектов в его работе, а именно, предписывалось „искать своих деятелей прежде всего не по найму, но по призванию и из лиц, готовых на самоотвержение не по какому-либо минутному увлечению, но по глубокому сознанию нравственного долга, и способных на всевозможные лишения".

Будущее Красного Креста было определено надолго вперед: присутствие сестер милосердия на полях сражений становилось обычным явлением. Более того, и в мирное время находилась для них работа. В их поле зрения попадали стихийные бедствия - пожары, голод, эпидемии, наводнения, засухи, землетрясения.

Работы было много, много требовалось и умелых женских рук. Готовить сестер милосердия стали различные организации и, в первую очередь, так называемые сестринские общины. Это были светские по духу и благотворительные по сути объединения. Одно из правил внутреннего распорядка в такой общине гласило: „Вы перестанете быть сестрами, если даже во время болезни потребуете себе чего-нибудь изысканного".

В создании массового института светских общин ведущую роль играла Россия, тогда как в государствах Западной Европы преимущество было за религиозными общинами. Основное отличие уставов последних, по крайней мере в России, заключалось в приоритете духовного состояния, а не профессиональных навыков; причем „специальное приготовление сестер милосердия" не было единственной целью общин, находящихся в ведении Святейшего Синода, и даже далеко не первой в их уставном перечне. Светские же общины как бы и возникли с одной целью - лишь для обучения медицинского сестринского персонала, подготовки его для работы в условиях войны. Поэтому светские общины в России - „это не те закрытые общежития, которые выработались на Западе, где девушки отказываются от света, посвящая себя делу милосердия. У нас поступление в общины Красного Креста не налагает никакого обета, не закрывает возможность жить мирской жизнью. Строгая дисциплина, строгое исполнение обязанностей, заботливое отношение к больному - таковы единственные требования, предъявляемые к сестре милосердия", - подытоживает в 1914 году историк краснокрестного движения.

Если попытаться провести аналогии с современностью, то по уровню специальных знаний и навыков сестру милосердия светской общины следовало бы поместить, скорее всего, между сиделкой и медицинской сестрой. Следующей ступенью в иерархии медицинского персонала были так называемые сестры-фельдшерицы, которых тоже готовил РОКК. Первое Училище для лекарских помощниц и фельдшериц было основано в 1879 году Петербургским Дамским лазаретным комитетом. Именно оно и положило начало женским медицинским курсам. В этом училище обучение продолжалось четыре года, а слушательницам преподавали уже вполне научные дисциплины: физику, химию органическую и неорганическую, анатомию, гистологию, эмбриологию, токсикологию, общую патологию, латинский язык и т. п.

Для проведения практических занятий с сестрами милосердия общины имели свои больницы, амбулатории и аптеки. В мирное время все эти учреждения оказывали квалифицированную помощь населению, а в военное, согласно параграфу 131 устава РОКК, вместе с „наличным и изъявившим на то согласие запасным персоналом" поступают в распоряжение Главного Управления Красного Креста. Затем, исходя из создавшегося положения, община приступала к подготовке новых сестер в ускоренном режиме. Учитывая столь серьезное предназначение будущих выпускниц, правила приема в светские общины были достаточно жесткими. Желающие поступить туда в возрасте от 18 до 40 лет должны были представить необходимые документы: метрическое свидетельство, вид на жительство, свидетельство об образовании; а несовершеннолетним также полагалось заручиться разрешением родителей.

Самой ранней по времени основания общиной сестер милосердия в России стала Свято-Троицкая, учрежденная в 1844 году по инициативе великой княгини Александры Николаевны в Санкт-Петербурге. Здесь же через пятнадцать лет великая княгиня Александра Петровна основала Покровскую общину. Уже в пореформенное время Московский Дамский комитет усилил общественный характер этого явления, „приняв на свое иждивение в четырех монастырях Москвы сестер милосердия, которым для приучения к своим обязанностям дозволено было постоянное дежурство в чернорабочей и тюремной больницах". Вскоре москвичек поддержал Петербургский Дамский комитет, открыв в 1870 году общину Св. Георгия. Примерно в то же время родилась община с сугубо мирным названием „Утоли моя печали", что никак не меняло ее „воинского" предназначения. Создавалась община не в одночасье, а долго, целенаправленно, подчиняясь естественному ходу событий и упорству своей основательницы - вдовы коллежского советника княгини Шаховской. Она начала с того, что сама в качестве сестры милосердия ухаживала за больными и помогала при хирургических операциях в московской Полицейской больнице. Через десять с небольшим лет такой деятельности решила основать общину под названием „Утоли моя печали". С этой целью она купила в Лефортово участок земли; находившиеся там фабричные здания перестроила и оборудовала под лечебницу. Согласно утвержденному уставу, община была причислена к Обществу попечения о раненых и больных воинах (впоследствии РОКК). В 1877 году во время войны на Балканах княгиня Шаховская передала здания общинной больницы под городской госпиталь**, а сама в скором времени уехала на Дунай в действующую армию. Туда же, в так называемый Ясско-Кишиневский округ, направились графиня Толстая (вдова Алексея Толстого) и баронесса Вревская. Обе почти сразу заболели сыпным тифом, а „баронесса Ю. П. Вревская поплатилась жизнью за свой истинно христианский подвиг", - как сообщалось в отчете Красного Креста. Опять, как и четверть века назад, русскому солдату помогали и титулованные дамы, и те, чьи негромкие имена не оставили следа в документах прошлого.

Для воссоздания истинной картины женского участия в судьбах Родины представляется чрезвычайно важным и естественным обращение к свидетельствам непосредственных участников событий, доносящих до нас отношение к происходящему и, следовательно, моральные ценности, характерные для того времени. Сегодня публикации на историческую тему пестрят восторженными сентенциями, часто мало или совсем не мотивированными, продиктованными лишь авторскими симпатиями. Возникает некое смещение акцентов, а то и просто преподносятся нелепости. Мыслящая публика чутко реагирует на подобный перекос и не всегда доверяет авторской трактовке. Поэтому - слово известному деятелю движения по фамилии Абаза, представлявшему Красный Крест России на Балканах в 1877-1878 годах: „Кроме общинских сестер, в отрядах находилось несколько представительниц высшего общества, которые присоединились на время войны. Несмотря на непривычку к непрерывному и тяжелому физическому труду, они не пользовались своим привилегированным положением, но, напротив, всегда старались брать на свою долю самую трудную и самую неприятную работу... Не было тех обязанностей по уходу за ранеными и больными, от которых отказались бы сестры. Никогда не сознаваясь в усталости, эти самоотверженные труженицы работали без отдыха по целым суткам, превозмогая все - и непривлекательную сторону работы, и природное отвращение, чуть не падая в обморок от вредного и нестерпимого запаха, который им нередко приходилось переносить во время перевязок и ухода за пребывавшими в ужасном виде пленными турками".

В Русско-Японскую войну с наступлением военных действий на Дальний Восток отправились и опытные сестры, и только что сдавшие экзамены выпускницы. Первыми были сформированы санитарные отряды Александринской, Иверской, Евгеньевской общин. Менялась география, но не менялась обстановка. Сестра милосердия Евгеньевской общины княжна Оболенская скончалась от воспаления легких в Мукдене. Не досчиталась сестер Мариинская община, потому что они оставались с ранеными до самого конца эвакуации из Порт-Артура. В Мукдене персонал госпиталей Красного Креста остался с ранеными и после занятия его японцами.

Во время кампании 1904-1905 годов эффективная работа Красного Креста не могла строиться исключительно на энтузиазме. Потребовались очень большие средства, причем в короткий срок. Положение осложнялось непопулярностью в обществе этой войны. Руководство страны вынуждено было вмешаться. По уставу РОККа, его финансирование осуществлялось из трех источников. Во-первых, налоги на транспортные услуги „выше определенного уровня комфортности" и на получение иностранного паспорта. Иными словами, платил тот, кто мог путешествовать не отказывая себе ни в чем. В военное время проводились общегосударственные кампании по сбору средств. И третий источник - это различного рода пожертвования. Государство могло повлиять только на первую статью дохода, что оно и сделало. В феврале 1905 года последовал именной высочайший указ Правительствующему Сенату. В нем особо подчеркивалось, что деятельность Красного Креста „приняла размеры, доселе не имевшие места; в соответствии с этим значительно возросли и расходы Общества". Во избежание расходования средств казначейства предписывалось увеличить финансирование РОККа за счет дополнительного повышения сбора с заграничных паспортов.

В мирное для России время русские сестры милосердия работали в других горячих точках. Вспыхнул конфликт на Балканах и в Греции, и в 1913 году в Белград была направлена община Св. Евгении, а в Грецию - Крестовоздвиженская. Не всегда работа сестринских групп укладывалась в четкие рамки скрупулезно расписанных положений. Нередко приходилось поступать по обстановке. Так, в городе Скопье отряд Российского Общества Красного Креста вынужден был ввести своеобразное новшество - открыть при больнице отделение для женщин-мусульманок, к которым имели доступ только сестры милосердия и врач. Ситуация почти столетней давности, но уж очень напоминает недавние сюжеты о российском госпитале в Афганистане. Те же проблемы и те же решения.

Через год разразилась Первая мировая война, и снова женщины оказались на передовой, не разбирая сословных различий. Сестры милосердия, прошедшие подготовку в Старо-Екатерининской больнице Москвы, отбыли в действующую армию. Дочь товарища морского министра работала в Николаевском морском госпитале в Петрограде, а дочь председателя Совета министров оправилась на фронт сестрой милосердия. В этом же звании состояла Александра Львовна Толстая. В первые месяцы войны на театр военных действий отбыл писатель Куприн со своей супругой - сестрой милосердия. Очень скоро стали приходить сообщения о героическом поведении сестер на фронте. Уже на третий месяц войны Елизавета Александровна Гиренкова была награждена орденом Св. Георгия I степени „за выдающуюся храбрость, проявленную под огнем неприятеля при оказании помощи раненым". Баронесса Евгения Петровна Толль к концу второго года войны была трижды ранена, награждена крестом Св. Георгия IV степени и представлена к третьей и второй степеням.

Но далеко не всегда судьба благоволила тем, кто, почти не задумываясь, бросал ей вызов. Во время боя, исполняя свой долг, получила ранение и скончалась Ольга Шишмарева, сестра Елисаветинской общины. Девятнадцатилетняя Вера Семенова была убита осколком бомбы, брошенной с вражеского аэроплана. При варварском потоплении в Черном море госпитального судна погибла сестра милосердия баронесса Арпс-Гофен (урожденная Романенко). Да, подобные деяния квалифицировались как варварство, поскольку уже пятьдесят лет как действовала международная Женевская конвенция, гласившая, что весь санитарный персонал и все перевязочные и прочие средства должны считаться нейтральными. Однако правила цивилизованного ведения войны (если такие вообще возможны) приживались медленно. А потому сестры милосердия не могли рассчитывать на послабления во фронтовой обстановке.

Почти девочка, восемнадцатилетняя Любовь Васильева была убита во время боя на Австрийском фронте. Дочь генерал-майора Панаева умерла на передовых позициях Прусского фронта. На служебном посту в санитарном поезде умерла удивительная женщина графиня Екатерина Николаевна Игнатьева, сестра министра народного просвещения. В качестве сестры милосердия она участвовала, как об этом писали, „почти во всех войнах последних лет и имела все боевые отличия до первых степеней включительно".

Героем, но посмертно, стала знаменитая Римма Иванова, о которой писали все газеты того времени. На ее родине в городе Ставрополе решили даже установить памятник и издать биографию сестры милосердия, которая не растерялась и подняла в атаку полк, заменив собой убитых офицеров. Так ярко вспыхнуть, прежде чем погаснуть, довелось не всем. Скончалась от будничного заражения крови, полученного при перевязке гнойной раны, сестра милосердия Антонова; ей не исполнилось и тридцати. Будучи матерью двоих детей, она работала при лазарете городской больницы Саратова. Тоже в больнице, но пермской, умерла от тифа, заразившись от пленных турок, бывшая учительница двадцатидвухлетняя Зинаида Баранова. Стремясь на фронт, она „окончила курсы сестер милосердия и с нетерпением ждала распоряжения на театр военных действий". Женское милосердие попало под перекрестный огонь. Его косили не только пули и снаряды, но и сыпняк, этот бич солдатских окопов.

Имена и факты сами собой выстроились в скорбную и, тем не менее, славную повесть женского героизма самоотвержения. Добавить к этому нечего, да и нет в этом надобности.

Что же касается роли сестринского движения в контексте проблемы женского равноправия, то образ сестры милосердия представляется наиболее характерным примером истинной эмансипации, который, к великому сожалению, не потерял своей актуальности до сих пор.

---

*В статье использованы письма, мемуары, специальная и периодическая литература, изданные до 1917 года.
**Лефортовский городской госпиталь, затем Центральный военный госпиталь имени Н. Бурденко. http://www.owl.ru/win/womplus/2002/kovaleva3.htm

Духовные скрепы». Инцест и проституция в Российской Империи

Писатель Энгельгардт утверждал, что «нравы деревенских баб и девок до невероятности просты: «деньги, какой - нибудь платок, при известных обстоятельствах, лишь бы никто не знал, лишь бы все было шито-крыто, так делают все».

«Профессиональной проституции в российской деревне не существовало, в этом солидарны практически все исследователи, - пишет историк. - По наблюдению информаторов тенишевской программы проституцией в селе промышляли преимущественно солдатки. Про них в деревне говорили, что они «наволочки затылком стирают».

В каждой деревне было несколько женщин доступного поведения. Не стоит забывать и о том, что проститутки, промышлявшие в городах, в большинстве своем были вчерашними крестьянками.

Длительное отсутствие мужа-солдата становилось тяжелым испытанием для полной плотского желания деревенской молодухи. Один из корреспондентов этнографического бюро писал:

«…Выходя замуж в большинстве случаев лет в 17 – 18, к 21 году солдатки-крестьянки остаются без мужей. Крестьяне вообще не стесняются в отправлении своей естественной потребности, а у себя дома еще меньше. Не от пения соловья, восхода и захода солнца разгорается страсть у солдатки, а оттого, что она является невольно свидетельницей супружеских отношений старшей своей невестки и ее мужа».

По сообщению из Воронежской губернии, «на связь солдаток с посторонними мало обращалось внимание и почти не преследовалось обществом, так что дети, прижитые солдатками незаконно, пользуются такими же правами, как и законные. Сторонние заработки крестьянок, к которым были вынуждены прибегать сельские семьи, также выступали благодатной почвой для адюльтера. По наблюдениям П. Каверина, информатора из Борисоглебского уезда Тамбовской губернии, «главной причиной потери девственности и падения нравов вообще нужно считать результатом отхожие промыслы. Уже с ранней весны девушки идут к купцу, так у нас называют всех землевладельцев, на работу. А там полный простор для беспутства».

По суждениям извне, принадлежащим представителям просвещенного общества, складывалось впечатление о доступности русской бабы. Так, этнограф Семенова-Тянь-Шанская считала, что любую бабу можно было легко купить деньгами или подарком. Одна крестьянка наивно признавалась:

«Прижила себе на горе сына и всего за пустяк, за десяток яблок».

Далее автор приводит случай, когда караульный яблоневого сада, возраста 20 лет, изнасиловал 13 летнюю девочку, и мать этой девочки примирилась с обидчиком за 3 рубля. Писатель А.Н. Энгельгардт утверждал, что «нравы деревенских баб и девок до невероятности просты: деньги, какой - нибудь платок, при известных обстоятельствах, лишь бы никто не знал, лишь бы все было шито-крыто, так делают все».

 

Некоторые крестьяне, любители спиртных напитков, почетным гостям под выпивку предлагали своих жен, солдаток и даже сестер. В ряде сел Болховского уезда Орловской губернии существовал обычай почетным гостям (старшине, волостному писарю, судьям, заезжим купцам) предлагать для плотских утех своих жен или невесток, если сын находился в отлучке. При этом прагматичные крестьяне не забывали брать плату за оказанные услуги. В том же уезде в селах Мешкове и Коневке бедные крестьяне без смущения посылали своих жен к приказчику или к какому-либо состоятельному лицу за деньгами на табак или на хлеб, заставляя их расплачиваться своим телом.

Половые сношения между главой крестьянской семьи и его снохой были фактически обычной стороной жизни патриархальной семьи.

«Нигде, кажется, кроме России, – писал российский публицист В.Д. Набоков, – нет по крайне мере того, чтобы один вид кровосмешения приобрел характер почти нормального бытового явления, получив соответствующее техническое название – снохачество».

Наблюдатели отмечали, что этот обычай был жив и в конце XIX в., причем одной из причин его сохранения являлся сезонный отток молодых мужчин на заработки. Хотя эта форма кровосмешения была осуждаема просвещенным обществом, крестьяне ее не считали серьезным правонарушением. В ряде мест, где снохачество было распространенно, этому пороку не придавали особого значения. Более того, иногда о снохаче с долей сочувствия говорили: «Сноху любит. Ен с ней живет как с женой, понравилась ему».

 

Причину этого явления следует искать в особенностях крестьянского быта. Одна из причин – это ранние браки. В середине XIX в. по сведениям А.П. Звонкова, в селах Елатомского уезда Тамбовской губернии было принято женить 12 – 13 летних мальчиков на невестах 16 – 17 лет. Отцы, склонные к снохачеству, умышленно женили своих сыновей молодыми для того, чтобы пользоваться их неопытностью. Другая причина снохачества уже упомянутые выше отхожие промыслы крестьян.

«Молодой супруг не проживет иной раз и году, как отец отправляет его на Волгу или куда-нибудь в работники. Жена остается одна под слабым контролем свекрови».

Из Болховского уезда Орловской губернии информатор сообщал:

«Снохачество здесь распространено потому, что мужья уходят на заработки, видятся с женами только два раза в год, свекор же остается дома и распоряжается по своему усмотрению».

Механизм склонения снохи к сожительству был достаточно прост. Пользуясь отсутствием сына (отход, служба), а иногда и в его присутствии, свекор принуждал сноху к половой близости. В ход шли все средства: и уговоры, и подарки, и посулы легкой работы. Все по поговорке: «Смалчивай, невестка, – сарафан куплю». Как правило, такая целенаправленная осада давала свой результат. В ином случае уделом молодой становилась непосильная работа, сопровождаемая придирками, ругательствами, а нередко и побоями. Некоторые женщины пытались найти защиту в волостном суде, но, как правило, те устранялись от разбора таких дел. Правда, И.Г. Оршанский в своем исследовании приводит пример, когда по жалобе снохи на уговор свекра к снохачеству, последний решением волостного суда был лишен «большины». Но это было скорее исключением, чем правилом.

Типичный пример склонения свекром снох к половой близости приведен в корреспонденции жителя села Крестовоздвиженские Рябинки Болховского уезда Орловской губернии В.Т. Перькова.

«Богатый крестьянин Семин 46 лет, имея болезненную жену, услал двух своих сыновей на «шахты», сам остался с двумя невестками. Начал он подбиваться к жене старшего сына Григория, а так как крестьянские женщины очень слабы к нарядам и имеют пристрастие к спиртным напиткам, то понятно, что свекор в скорости сошелся с невесткой. Далее он начал «лабуниться» к младшей. Долго она не сдавалась, но вследствие притеснения и подарков – согласилась. Младшая невестка, заметив «амуры» свекра со старшей, привела свекровь в сарай во время их соития. Кончилось дело тем, что старухе муж купил синий кубовый сарафан, а невесткам подарил по платку».

 

Но семейные любовные коллизии не всегда разрешались столь благополучно. В начале ХХ в. в калужском окружном суде слушалось дело Матрены К. и ее свекра Дмитрия К., обвиняемых в детоубийстве. Обвиняемая Матрена К., крестьянка, замужняя, 30 лет, на расспросы полицейского урядника призналась ему, что в продолжение шести лет, подчиняясь настоянию свекра, состоит в связи с ним, прижила от него сына, которому в настоящее время около пяти лет. От него же она забеременела вторично. Свекор Дмитрий К., крестьянин, 59 лет, узнав о приближении родов, приказал ей идти в ригу, и как только она родила, схватил ребенка, зарыл его в землю в сарае.

В крестьянском дворе, когда бок о бок жило несколько семей, порой возникали замысловатые любовные треугольники. Так, в орловском селе Коневке было «распространено сожительство между деверем и невесткой. В некоторых семействах младшие братья потому и не женились, что жили со своими невестками». По мнению тамбовских крестьян, кровосмешение с женой брата вызывалось качественным превосходством того брата, который отбил жену. Братья не особенно ссорились по этому поводу, а окружающие к такому явлению относились снисходительно. Дела о кровосмешении не доходили до волостного суда, и кровосмесителей никто не наказывал.

Следует отметить, что при определенной распространенности этого гнусного порока в русской деревне, крестьяне прекрасно осознавали всю греховность такой связи. Так, в Орловской губернии кровосмешение оценивалось как большое преступление перед православной верой, за которое не будет прощения от Бога на том свете.

О распространённости снохачества, связанного с абсолютной властью «большака», «отца семейства» (домовладыки) над своими домашними, о пагубности этой практики и о возникающих в связи с этим криминальных ситуациях подробно писали многие публицисты XIX века (А. Н. Энгельгардт — «Письма из деревни»; первичные материалы этнографического бюро князя В. Н. Тенишева).

Снохачество упоминается в художественной литературе («Отцы и дети» И. С. Тургенева, «Житие одной бабы» Н. С. Лескова, «Колодезь» С. В. Логинова). В книге В. М. Дорошевича «Сахалин» приводится народная примета: Как снохач помогать возьмётся, — колокол с места не сдвинешь. Мотивы снохачества в опере Д. Д. Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда» привнесены либреттистами и отсутствуют в одноимённой повести Лескова. Также снохачество встречается в романе Михаила Шолохова Тихий Дон, когда Дарья Мелехова пытается соблазнить свёкра Пантелея Прокофьевича, в отсутствие мужа Петра, объясняя это тем, что «не может без казака».

 

Таким образом, "духовная" православная Россия, где "так крепки были мораль и вера" существует только в фильмах и фантазиях.

 

Проституция в дореволюционной России 

 

Всем известно, что в СССР секса не было! А при царе-батюшке был! И если бы не большевики, хер у всех стоял бы и был бы ы шоколаде. В России, как и в других странах, проституция существовала издревле. Однако в средние века в нашей стране не было официальных борделей, как в Западной Европе.

Власти всегда обижали бедняжек. Известен изданный в 1649 Алексеем Михайловичем указ, в котором царь требовал следить, чтобы «на улицах и в переулках бляди не было».

Начало широкому распространению проституции и одновременно официальной борьбе с нею было положено во времена Петра I. Иногда даже приравнивая продаваемые ими утехи к курению. 
Из наказа ярославскому воеводе Степану Траханиотову от 13 октября 1697 года:

"Беречь накрепко, чтобы в городе, на посаде, и в уезде... и в деревнях разбоев, и татьбы, и грабежу, и убийства, и корчем, и блядни, и табаку ни у кого не было; а которые люди учнут каким воровством воровать, грабить, разбивать и красть или иным каким воровством промышлять и корчмы, и блядни, и табак у себя держать, тех воров служилым людям велеть имать и приводить к себе и сыскивать про их воровство накрепко".

1716 – Петр I запрещает проституцию при полках и отказывает в бесплатном лечении солдат от «французских болезней» (венерических, в первую очередь сифилиса). Военный устав 1716 требовал пресекать наличия проституток при солдатских полках. В то же время в стране появились публичные дома, количество которых пытались сокращать разными указами и постановлениями, начиная с 1718. Указом 1719 г. таковых солдат и офицеров лишали по увольнении льгот и чинов. В 1721 г. Петр I учреждает «прядительные дома» для «непотребного неистового женского пола» – что-то вроде тюрем для проституток с обязательной трудовой повинностью.

Из указа Сената от 6 мая 1736 года:

"Понеже правительствующему Сенату известно стало, что во многих вольных домах происходят многие непорядки, а особливо многие вольнодумцы содержат непотребных женок и девок, что весьма противно христианскому благочестивому закону. Того ради смотреть, ежели где такие непотребные женки и девки, тех высечь кошками и из тех домов их выбить вон..."

При Екатерине II правительство приняло указы, направленные не только на пресечение занятий проституцией, но и на перевоспитание падших женщин (их направляли работать на фабрики или передавали в «смирительные дома»). Был издан «Устав городского благочестия», в котором вводились обязательные врачебные осмотры и пребывание проституток в специально отведенных для этого районах. 1771 – Сенат издает указ «О безотворотном приеме на фабрики на работу непотребных девок, присылаемых из полицмейстерского управления» – до этого проституток, решивших начать новую жизнь, на работу никуда не брали.

1782 – Екатерина II вводит штрафы для устроителей борделей и полугодовое заключение в смирительном доме для проституток.

1800 – Павел I приказывает ссылать проституток из Москвы и Санкт-Петербурга в Иркутск и обязывает публичных женщин носить желтые платья, «дабы отличаться от других дам». Это были последние карательные меры по борьбе с проституцией в царской России.

Николай I в 1840 вернулся к системе регламентации и врачебно-полицейскому надзору за проституцией. В интеллигентской среде дореволюционной России сложилось представление о проститутках как о «жертвах общества», достойных жалости, а не осуждения.

1843–1844 – Для быстрого ограничения распространения сифилиса в Петербурге и Москве впервые приняты меры, регулирующие проституцию, а не запрещающие ее: появляются специальные «Правила для содержательниц домов терпимости» и «Правила для публичных женщин». Проституток, женщин старше 16 лет, ставят на учет во врачебно-полицейских комитетах, отбирают у них паспорта, а взамен выдают особые свидетельства – «желтые билеты». Их обязуют проходить медосмотр. Бордели разрешают содержать только женщинам, они обязаны обеспечивать чистоту и порядок и не допускать к проституткам малолетних клиентов.

1857 – Открыт первый в России Дом милосердия для несовершеннолетних – он обустроен на деньги великой княгини Марии Николаевны, дочери императора Николая I, для «падших» девочек младше 16 лет. Здесь им преподают курс двухклассного городского начального училища и обучают ремеслам.

1861 – Введено ограничение по возрасту для содержательниц публичных домов – от 35 до 55, а также регламентировано место размещения борделей – не ближе чем 150 саженей (около 300 м) от церквей, училищ и школ.

1901 – Возрастная планка для работы проституток повышена с 16 лет до 21 года. На деле же большинство публичных женщин, даже живших при официальных домах терпимости, младше – от 11 до 19 лет. К этому времени количество зарегистрированных публичных домов в городах России превысило 2400, проституток в домах терпимости – 15 000, а одиночек – 20 000. Впрочем, вряд ли официальные сведения были полными.

1903 – Врачебно-полицейским комитетам поручено разыскивать и привлекать к суду тайных проституток, сутенеров и содержателей притонов, надзирать за легальными борделями и девицами, организовывать их врачебный осмотр и лечение, а также помогать несовершеннолетним, беременным и «возвращающимся к честному образу жизни».

Публичный дом был заведением серьезным.
Он не должен был иметь никаких вывесок, расстояние от него до церквей, школ и училищ должно было быть "достаточно большим".
Внутри публичного дома разрешалось иметь пианино и играть на нем. Все остальные игры были запрещены, особенно настороженно упоминались тут шахматы.
Также было запрещено украшать дом портретами царственных особ.

Делились бордели на три категории: высшая оплата до 12 рублей (не более 7 человек в сутки), средняя до 7 рублей (до 12 человек), низшая до 50 коп. (до 20 чел. в сутки). Неисполняющих требования проституток заключали под стражу в уже упомянутый "Калинкин дом".

Т.к. проституция считалась официальной профессией, то публичные дома облагались налогом.
Оговаривался и расчет за услуги: 3/4 полагались хозяйке, 1/4 - девушке. Правила эти, полагаю, соблюдались когда как.

Из Правил содержательницам борделей, утвержденных министром внутренних дел 29 мая 1844 года:

1. Бордели открывать не иначе как с разрешения полиции.
2. Разрешение открыть бордель может получить только женщина от 30 до 60 лет, благонадежная.
8. В число женщин в бордели не принимать моложе 16 лет...
10. Долговые претензии содержательницы на публичных женщин не должны служить препятствием к оставлению последними бордели...
15. Кровати должны быть отделены или легкими перегородками, или, при невозможности сего по обстоятельствам, ширмами...
20. Содержательница подвергается также строгой ответственности за доведение живущих у ней девок до крайнего изнурения неумеренным употреблением...
22. Запрещается содержательницам по воскресным и праздничным дням принимать посетителей до окончания обедни, а также в Страстную неделю.
23. Мужчин несовершеннолетних, равно воспитанников учебных заведений ни в коем случае не допускать в бордели.

Билетным предписывалось посещать баню, не уклоняться от медицинского освидетельствования, и ни в коем случае !!! не использовать косметики.

Власти были к ним, впрочем, были лояльны : в кабинеты для осмотра разрешали приходить под вуалью, а в документе 1888 года, переизданном в 1910 году, инструкции Министерства Внутренних Дел для чинов сыскных отделений говорилось : п. 18 « …каждый чин сыскной полиции при исполнении … должен быть с лицами женского пола вежлив, серьезен и сдержан в особенности».

Проститутки были не просто «жертвами общественного темперамента», они составляли особый разряд общества - так называемых «разрядных женщин». Хочешь заниматься первой древнейшей профессией - на здоровье, но будь любезна встать на учет в полиции, сдать паспорт, а вместо него получить знаменитый «желтый билет» - официальное свидетельство того, что эта женщина больше не относится к числу «порядочных», скатившись в категорию отверженных обществом, и что полиция не только может, но даже обязана регулярно организовывать регулярные медицинские осмотры. 

Стать жертвой этого порядка можно было очень легко - для этого достаточно попасться хотя бы раз с клиентом при полицейской облаве или просто по доносу квартирохозяина - и все, путь назад, к обычным людям был отрезан. Имея на руках желтый билет, женщина имела право зарабатывать на жизнь только одним способом - своим телом. Вернуть себе паспорт обратно было довольно сложно, да и незачем - кому нужна была бывшая «гулящая». Так что, как правило, попавшие в этот капкан женщины профессию не меняли до самого своего конца, и часто он наступал довольно быстро.

Но и в общей массе проституток можно было выделить две категории - уличные и жившие в публичных домах. Как правило, в уличные женщины шли или новички, не освоившиеся со своей новой жизнью, или, наоборот, опытные профессионалки, зачастую уже больные, отработавшие свое в публичных домах и постепенно, с утратой привлекательности и молодости, скатывавшиеся все ниже и ниже. Уличный промысел считался самым дном, ниже которого опуститься уже нельзя.

 

 

 

Существовали также любительницы, которые продавали себя через объявления в газетах.  Огромную конкуренцию работавшим в публичных домах "билетным" девицам составляли обычные деревенские крестьянки, не желавшие вставать на учет в полиции. К Примеру, полиция в Нижнем Новгороде каждый год отлавливала до тысячи неучтенных куртизанок крестьянского происхождения, которые приезжали специально на Нижегородскую ярмарку - обслуживать богатых купцов. 

 

"Безбилетные" проститутки, пойманные полицией Нижнего Новгорода на знаменитой ярмарке. Все эти "ночные феи" оказались крестьянками из соседних деревень.

Несравненно более везучими считались те, кому удавалось попасть в легальные публичные дома, которые тоже делились по разрядам - от дорогих и фешенебельных, где могли удовлетворить самые разнообразные прихоти и фантазии посетителей, до мерзких грязных притонов, посещаемых в основном, представителями криминального мира Москвы. 
 

Основным источником пополнения обитательниц публичных домов были все-таки низшие сословия - их контингент, как правило, составляли крестьянки и мещанки, - необразованные, не умеющие и не знающие ничего, кроме своей основной профессии, женщины. Изредка, очень редко, попадались и представительницы дворянства или просто интеллигентные, образованные женщины, но это были исключения. Именно поэтому цены на обладание «интеллигентной проституткой» достигали тысячи рублей - изысканный деликатес на любителя и стоил соответственно. 

Как же попадали женщины в публичные дома? Обычно, самым банальным для того времени путем - барин обольщал горничную, работницу на фабрике совращал мастер, затем про это узнавали - и женщина оказывалась на улице. А тут их поджидали заботливые «хозяйки» средних лет, которым требовались именно такие, обязательно симпатичные «служанки». Девушек для начала немного подкармливали, обещали щедрый заработок, и уже потом объясняли суть будущей работы. Большинство, намыкавшись по улицам, безропотно соглашались, боясь потерять кров над головой. 

Иногда содержательницы борделей набирали девиц из новеньких, только начавших работать на улице и не потерявших еще привлекательности, и тем самым сразу переводили их в более высокий разряд гулящих.

А иногда девушки попадали в лапы «мадам» буквально прямо из дома, только приехав из деревни или другого города на поиски работы. Далее шла опробованная схема - и работа находилась, - только, правда, немного не та, на которую бедняги рассчитывали. Впрочем, большинство и не роптало, и даже считало себя везучими, - ведь им не приходилось больше работать с утра до ночи, бояться потерять кусок хлеба и жить впроголодь.

Класс борделя зависел от уровня сервиса: число дам «в соку» (от 18 до 22 лет), наличие «экзотики» («грузинских княжон», «маркиз времен Людовика XIV», «турчанок» и т.п.), а также сексуальными изысками. Само собой, отличались и мебель, и женские наряды, вина и закуски. В борделях первой категории комнаты утопали в шелках, а на работницах сверкали кольца и браслеты, в публичных домах третьего разряда на кровати был лишь соломенный матрас, жесткая подушка и застиранное одеяло. 

По словам доктора Ильи Конкаровича, занимавшегося в XIX веке исследованием проституции, в дорогих домах проститутки «своими хозяйками принуждаются к самому утонченному и противоестественному разврату, для каковой цели в самых шикарных из таких домов даже устроены бывают особые приспособления, дорого стоящие, но тем не менее всегда находящие себе покупателей. Существуют дома, культивирующие у себя какой-то один вид извращенного разврата и приобретшие себе своей специальностью широкую известность». Эти бордели предназначались для небольшого числа состоятельных постоянных клиентов. 

Об одной из затей дорогих домов терпимости есть возможность рассказать подробнее. Речь идет о комнатах, отделанных зеркалами. Туда собиралось несколько пар, зажигали спиртовые светильники, и начиналась попойка. Через некоторое время куртизанки принимались танцевать и раздеваться… в конце концов, все кончалось оргией, многократно отраженной в зеркалах при дрожащем свете спиртовок. Говорят, «аттракцион» пользовался популярностью.

"Архив судебной медицины и общественной гигиены" отмечает что "публичные женщины религиозны лишь в бытовом смысле слова… они стараются не принимать гостей на Пасху, иногда спрашивают, есть ли у тех крест..."

Выводы, как всегда, делаем сами...

Читайте также:
«Многие помещики наши весьма изрядные развратники…» История женщин в России
Цитаты и афоризмы о России и русских

http://honestlil.livejournal.com/54962.htmlhttp://trip-trial.blogspot.ru/2014/10/duhovnye-skr...ciya-v-rossiyskoy-imperii.html

 

Немцы в России

——— • ———

Немецкие школы и немецкие учителя

Первыми центрами образования немцев в России были школы при городских церквах. В Москве они возникли одновременно с образованием Немецкой слободы. В конце XVII — первой четверти XVIII века здесь имелись уже четыре школы: две лютеранские, реформатская (голландская) и католическая. Школы действовали при церквах Св. Михаила (1602), Св. Петра и Павла (1626). Известны имена некоторых первых школьных учителей: Мартин Бер (1602), Яков Нигенберг (1621), Иван Риттер (до 1622). Католическая школа возникла в 1685 году после появления в столице первых патеров. Первой частной школой была гимназия пастора Э. Глюка (1704).

Одной из старейших в российской провинции была школа в Саратове при церкви Св. Марии (открыта в 1786 г.) К началу XX века лютеранский приход содержал уже три школы: начальную церковную школу, высшее приходское училище в Саратове и начальную школу в Покровской слободе. В них обучалось около 1 000 детей.

В течение XVIII-XIX веков начальные и средние учебные заведения были организованы при лютеранских церквах в Барнауле, Екатеринбурге, Киеве, Одессе, Омске, Таганроге, Томске, Харькове и других городах. В 1879 году на базе московской школы при церкви Св. Петра и Павла были открыты мужская гимназия и реальное училище, в 1880 году здесь же организована и женская гимназия. Школа при церкви Св. Михаила в 1876 году была преобразована в реальное училище.

Образование немецких колонистов стало складываться с момента их поселения в России. Уже по дороге в Поволжье, в 1763 году, первые переселенцы остановились на зимовку в Торжке и здесь организовали обучение детей основам религии и грамоте. Проблема школы стояла среди первоочередных задач при обустройстве колонистов на новом месте. Они собственными силами строили школьные здания, при этом часто школа и молитвенный дом размещались под одной крышей, на свои средства нанимали учителей. К 1771 году в Поволжье было построено уже 12 школ. Первая сельская лютеранская школа была открыта в 1766 году в Екатериненштадте, позже — католическая. Заведование сельскими немецкими школами и наблюдение за учителями в начальный период было в руках приходского духовенства.

На общем фоне сельских школ выделялись школы гернгутеров в Сарепте, последователей одного из течений протестантизма, имевших большие правительственные привилегии и отличавшиеся высоким экономическим и духовным уровнем жизни. В 1772 году они открыли школу для мальчиков, а в 1773 году — для девочек. Здесь изучали русский и немецкий языки, латынь, историю, географию, физику, математику, механику, химию, ботанику, музыку. Первые учителя были приглашены из Германии, позже ими становились колонисты — выпускники университетов. Кроме того, здесь были организованы школа для взрослых (1773), двухклассная (1788) и трёхклассная (1793) школы. Многие богатые колонисты, пасторы, русские помещики отправляли своих детей для учебы в Сарепту.

Выгодно отличались и школы меннонитов поселившихся в Новороссии. В 1838 году школы имелись во всех колониях Молочанского и Хортицкого меннонитских округов. В них обучалось около 3 тыс. учеников. Успешному развитию меннонитских школ в Молочанском округе способствовало изменение в 1843 году непосредственного управления ими: они были изъяты из ведения духовенства и переданы Сельскохозяйственному союзу во главе с И. Корнисом (оставались до 1869 года). Он лично разработал инструкции для школ, которые предлагали реформирование учебного процесса, введение новых предметов, способствовали сохранению материальной базы школ, предусматривали введение испытательного экзамена для учителей при приеме на работу. В 1866 году в программы сельских школ был введен русский язык в качестве предмета. Силами немецких поселенцев в 1907 году в Гальбштадте открылось восьмиклассное коммерческое училище, в 1914 году в Эйгенфельде было организовано сельскохозяйственное училище.

Первые школы в дочерних колониях Сибири, Южного Урала, Казахстана возникли в конце XIX века: под Оренбургом в пос. Алисово (1893), Деевка, Петровское; под Омском в пос. Александровка (1893), Сосновка (1895), Красноярк (1897), Новинка (1897); в Акмолинском уезде в пос. Рождественское (1897), Романовское (1897). В начале XX века активно развивались школы переселенцев на Алтае.

Для подготовки собственных учителей, владеющих русским языком, немцы организовывали центральные училища. По инициативе И. Корниса в 1820 году в колонии Орлов было открыто первое и одно из лучших училищ в колониях. В дальнейшем они появились в Екатериненштадте (1833), Лесном Карамыше (1834), Гальбштадте (1835), Хортице (1842), Сарате (Вернеровское, 1844), Пришибе (1846). К 1915 году только в Одесском учебном округе действовали 15 центральных училищ, в т.ч. женские. С 1802 по 1837 год колонистские школы находились в ведении Министерства внутренних дел, затем перешли в подчинение Министерства государственных имуществ. В 1881 году все колонистские (535) и центральные (13) школы были переданы в Министерство народного просвещения (МНП). В течение 1890–1892 годов в ведение туда же перешли все евангелическо-лютеранские и католические церковные школы.

По итогам школьной переписи 1911 года, в начальных училищах МНП и духовного ведомства насчитывалось 152 398 учащихся-немцев. Из них 86% обучалось в сельских школах и около 14% в городских. Наибольшее количество немецких колонистских школ находилось на территории Казанского и Одесского учебных округов. В годы Первой мировой войны на немцев обрушился ряд репрессивных мер. От преподавания и учебы отстранялись подданные воюющих с Россией стран, были закрыты немецкие общества и их школы. 24 декабря 1914 года утвержден закон, запрещавший преподавание на немецком языке в колонистских школах. Летом 1915 года была проведена замена учителей-немцев, не владевших или плохо владевших русским языком, на русских преподавателей. 18 августа 1916 года принят закон «О воспрещении преподавания на немецком языке», который запрещал использование немецкого языка в школах любого типа и в Юрьевском университете.

Немецкие школы в столичных и крупных городах России возникали при евангелическо-лютеранских церквах. Они были собственностью церковных общин и содержались исключительно на их средства.

В Санкт-Петербурге таких школ было четыре, их называли по имени церквей, при которых они создавались: Петришуле, Анненшуле, Катериншуле и школа при реформатских церквах. Они были похожи по структуре и методике преподавания, но у каждой были свои характерные черты, свой путь развития. Петришуле считают старейшей школой города. Она всего на шесть лет моложе Санкт-Петербурга. Первое упоминание о ней найдено в письме вице-адмирала русского флота Корнелиуса Крюйса Петру I, датированном 1709 годом. Тогда школа располагалась в доме вице-адмирала, где находилась и первая лютеранская церковь. С 1735 года школа разместилась в одном из домов церкви Св. Петра у Невской перспективы. В 1760–1762 годы по проекту архитектора М.Л. Гофмана для неё возвели специальное здание за кирхой.

В 60-х годах XVIII века школу возглавил профессор Геттингенского университета, пастор Антон-Фридрих Бюшинг (1724–1793). Он составил новый учебный план, пригласил опытных учителей из Германии и заложил фундамент той Петришуле, которая стала потом широко известна. Он считал, что иностранцы, живя в России, должны чувствовать себя гражданами этой страны, и ввел обязательное изучение русского языка для всех учащихся.

В школу при церкви Св. Петра принимались не только дети членов общины, но и извне, без различия сословий, национальности, вероисповедания. Методы обучения в школе были самыми передовыми для того времени и совершенно новыми для России как с точки зрения подбора предметов, так и педагогики. Система обучения была гибкой, с дифференцированным подходом к каждому учащемуся, его способностям, интересам и вероисповеданию.

С помощью графа Б.Х. фон Миниха в 1730 году школа получила высочайшее покровительство. Позже императорская привилегия, выданная Екатериной II 22 января 1764 года гарантировала совету церкви Св. Петра и его школе на вечные времена право самоуправления в вопросах школьной и хозяйственной политики, а также освобождение школы от ряда налогов.

Указом от 29 августа 1783 года Екатерина II делает Петришуле образцом для устройства всех немецких школ в Российской империи, а её учителя получают право инспектирования последних.

Сохранились воспоминания о пребывании в Петришуле на рубеже XVIII и XIX веков Ф.Ф. Шуберта, впоследствии генерала от инфантерии, участника войн с Наполеоном, начальника корпуса военных топографов. Он благодарит школу за воспитание и полученные знания, описывает школьные порядки, отличавшиеся гуманностью.

С 1823 года оканчивающие школу с отличием награждались золотым перстнем вместо медалей, выдаваемых в государственных учебных заведениях. На синей эмали перстня выделялась монограмма из букв «SP» — «Schola Petrina», на внутренней поверхности были выгравированы слова «diligentiae et probitati» («усердию и честности»).

В течение двух веков дореволюционного существования Петришуле превратилась в блестящее учебное заведение со многими отделениями: гимназией, реальным училищем, училищем для девочек и т.д. И хотя языком обучения всегда оставался немецкий, многие русские старались отдать туда учиться своих детей. Среди воспитанников Петришуле — немецкий путешественник и революционер Георг Ферстер, педиатр К.К. Раухфус, основатель системы физического воспитания П.Ф. Лесгафт. В ней получили образование выдающиеся деятели русской культуры: К.И. Росси, М.П. Мусоргский, А.Н. Бенуа, М.Е. Месмахер. Многие русские в Санкт-Петербурге и далеко за его пределами знали о существовании лютеранской общины и церкви Св. Петра только по той славе и известности, которую имела их школа.

Заметна роль немцев в организации новых учебных заведений. В 1726 году при Академии наук стараниями академика-историка Готлиба-Зигфрида Байера (1694–1738) была открыта первая в Петербурге гимназия. Практически в течение первых тридцати лет все учителя были из немцев и преподавание велось на немецком языке. А из 13 ректоров гимназии за годы её существования (1726–1805) семь были немцами.

В 1731 году по проекту графа Бурхарда Христофа фон Миниха (1683–1767) был создан Сухопутный шляхетский кадетский корпус — своеобразная «рыцарская академия», ориентированная на подготовку молодых дворян к военной и гражданской деятельности. В течение 10 лет, являясь главным директором корпуса, Миних добросовестно исполнял свои обязанности. С чувством глубокой благодарности вспоминали кадеты и других директоров, особенно графа Фридриха (Федора Евстафьевича) фон Ангальта (1732–1794), приглашенного в Россию Екатериной II, и немецкого поэта Фридриха (Федора Ивановича) Клингера (1752–1831), который 35 лет прослужил в Кадетском корпусе.

Пользовались популярностью и школы для подготовки садовых мастеров, которые были организованы немцами-садоводами: Л. Гарнихфельдом, Б. Фоком, Г. Экслебеном, Ф.Б. Фишером. По плану лейб-медика Екатерины II Иоганна-Генриха (Ивана Захаровича) фон Кельхена (1723–1810), в 1783 году при городской Обуховской больнице было открыто хирургическое училище.

Весьма охотно немцев приглашали в качестве домашних учителей в царскую семью. Наставником будущего императора Петра III был академик Я.Я. Штелин; естественные науки Александру I преподавали академики П.С. Паллас, Л.Ю. Крафт. Шарлотта фон Ливен, вдова генерал-майора артиллерии О.Г. фон Ливена, мать одиннадцати детей, стала воспитательницей детей императора Павла. Её воспитанник — император Николай I — сделал её княгиней. Детей Александра II русскому языку и словесности обучал профессор Петербургского университета О.П. Миллер.

По данным переписи населения Петербурга 1869 года, среди преподавателей высших учебных заведений немцы составляли 9,3%, среди преподавателей средних учебных заведений — 25%, воспитателей и гувернеров — 29%. Значительное число немцев было среди учителей иностранных языков и особенно много среди учительниц пения и музыки — 40%.

Некоторые из них многие годы руководили учебными заведениями: директором 3-й петербургской гимназии был Вильгельм Христианович Лемониус, директором 4-й — Иоганн Федорович Кнорринг, директором 6-й — Густав Густавович Зоргенфрей, директором 7-й — Владимир Федорович Эвальд, директором Петришуле — Эрих Карлович Клейненберг и другие.

Знакомство с послужными списками учителей петербургских гимназий позволяет говорить о том, что профессия учителя становится семейной традицией. В 3-й гимназии русский язык и словесность преподавал Франц Иванович Буссе, его сын Вильгельм Францевич обучал физике и математике. Александр Филиппович Постельс был членом Главного правления училищ, его брат Морис Филиппович — учителем естествознания в 3-й гимназии, а сын Фридрих Александрович — учителем математики в 6-й гимназии. Успешно обучали немецкому языку в 1-й гимназии отец и сын Иоганн и Вильгельм Крейцеры. Более двадцати лет прослужил учителем физики в военном училище Федор Федорович Эвальд, два его сына — Владимир Федорович и Эдуард Федорович — обучали древним языкам учащихся 7-й гимназии.

Одним из самых популярных женских учебных заведений дореволюционного Петербурга была гимназия — пансион Эмилии Павловны Шаффе (1827–1906). Она родилась в Петербурге в семье банковского служащего, отец которого прибыл в Россию в свите герцога Гольштейн-Готторпского, будущего Петра III. После окончания Петришуле и многолетней практики частных уроков 15 января 1858 года открыла школу-пансион. Шаффе полагала, что воспитание девочек должно соответствовать реалиям окружающего мира, а поэтому следует воспитывать в них практичность и приучать к посильному физическому труду и умению быть самостоятельными в любых житейских ситуациях. Девочкам нужно научиться «рассуждать обо всем здраво и логически и сравниться с мужчинами в самостоятельности своих суждений».

Каждый учебный предмет изучался в гимназии со слов учителя, а затем материал закреплялся письменными упражнениями. Учебники и руководства практически не использовались, чтобы «приучить детей к живому обмену мыслями с преподавателями». Кроме уроков много времени уделялось прогулкам по городу и посещению музеев. Ботанику изучали в Ботаническом саду, а географию на Петровском острове и у Петропавловской крепости, отыскивая на местности «заливы», «острова» и «полуострова», а дома вычерчивали карты. Для более успешного усвоения иностранных языков каждой ученице выдавалась маленькая книжечка, которую она переводила на родной язык. При этом с детьми разговаривали то по-немецки, то по-французски.

Нередко в разных классах гимназии учились девочки из одной семьи: Бенуа, Тизенгаузен, Авенариус, Бем и другие. Здесь учились дочери Д.И. Менделеева — Любовь и Мария; дочь историка Н.И. Кареева, в будущем известная писательница Е.Н. Верейская.

Самое известное в Петербурге училище для мальчиков — гимназия К. Мая — было основано 10 сентября 1856 года прусским подданным, известным педагогом-практиком Карлом-Иоганном (Карлом Ивановичем) Маем (1820–1895) при активной поддержке ряда предпринимателей и ученых города. Первые 25 лет школа была немецкой, лишь русский язык, литература и история преподавались на русском языке. Школа с самого начала состояла из двух отделений — гимназии и реального училища. В первом из них углубленно изучались древние языки — латынь и греческий, а также по расширенной программе преподавались гуманитарные предметы. Ученикам реального отделения в большем объеме преподавались естественные науки. Многочисленные обзорные экскурсии на заводы, фабрики, в музеи, на выставки, в пригороды Петербурга и даже в другие города расширяли кругозор учеников и дополняли образовательный процесс.

Главной особенностью школы был индивидуальный подход к каждому ученику, отношение к нему как к личности, заслуживающей внимания, уважения и доверия. Постоянное взаимодействие с семьей, стремление раскрыть и развить природные способности -вот принципы, которые на протяжении всех лет соблюдались в школе К.И. Мая. К числу её достоинств нужно также отнести полное отсутствие национальных и религиозных предрассудков. Все это позволило говорить о возникновении в стенах этой частной школы особой, почти семейной атмосферы, названной позднее «майским духом».

К.И. Май оставался на посту директора школы до 1890 года, после чего передал бразды правления выпускнику этой же школы Василию Александровичу Кракау (1857–1935). Растущее число желающих получить здесь среднее образование к концу XIX века привело к мысли о необходимости нового здания. Это удалось осуществить уже при Александре Лаврентьевиче Липовском (1867–1942) — педагоге и ученом-слависте, избранном директором в 1906 году. Новое здание гимназии и реального училища К.И. Мая (Васильевский остров, 14-я линия, д.39) возведено в 1909–1910 годах выпускником школы, академиком Г.Д. Гриммом, безвозмездно составившим проект. 31 октября 1910 года состоялось торжественное открытие нового школьного дома. В новом здании школьная жизнь достигла подлинного расцвета, почти при каждом кабинете действовали кружки, в числе которых был первый в России авиамодельный кружок; издавался собственный литературный журнал «Майский сборник». Гордостью школы были 12 прекрасно оборудованных предметных кабинетов, фундаментальная и ученическая библиотеки, содержащие более 12 тысяч книг на шести языках; столярная мастерская, гимнастический зал, столовая.

Важное место в жизни школы занимали школьные спектакли. На одном из них в конце 1850-х годов появился штандарт с изображением майского жука, который с тех пор считался эмблемой школы и дружеским прозвищем её учеников. В гимназии и реальном училище К. Мая получили образование в общей сложности свыше 1 000 юношей. Последний выпуск состоялся 24 февраля 1918 года, после чего учебное заведение декретом новой власти было национализировано. Среди выпускников этого учебного заведения было немало видных деятелей науки и культуры, 23 из них в разные годы были избраны действительными членами Академии наук, в том числе языковед М.Ю. Фасмер, математик Н.М. Гюнтер, физики О.Д. Хвольсон и филолог Д.С. Лихачев, архитекторы А.А. Оль и И.И. Фомин, искусствовед В.А. Леняшин, художники Н.А. Бенуа, С.Н. Рерих и О.Г. Верейский.

Педагоги немецкого происхождения часто становились проводниками передовых педагогических начинаний. В 1862 году Софья Андреевна Люгебиль открыла в Петербурге первый в России детский сад, а Ф.Ф. Резенер — первую в России исправительную колонию для малолетних преступников. Петр Францевич Лесгафт (1837–1909) — педагог и анатом, стал основателем научной системы физического воспитания. В 1896 году им были созданы Курсы воспитательниц и руководительниц физического образования (ныне — Институт физического образования им. П.Ф. Лесгафта).

Начиная с XVIII века, когда только закладывались основы системы образования, многие предметы в российской школе изучались по переводам с немецких учебников. Николай Александрович фон Корф (1834–1883), потомок барона Иоганна Альбрехта фон Корфа (1692–1766), президента Петербургской Академии наук, выступая организатором образования на юге России и Кавказе, составил книгу для чтения «Наш друг», которая переиздавалась 19 раз, а для учителей написал методическое пособие «Руководства к обучению грамоте», выдержавшее семь изданий.

Самыми популярными книгами, по которым российское юношество училось писать и читать, были сочинения Иосифа Ивановича Паульсона, эксперта Петербургской Городской думы по школам. Он составил два учебника для обучения русскому языку, которые печатались большими тиражами и переиздавались 17 раз. Подобных примеров можно привести множество.

Немалый вклад внесли немцы в организацию высшего образования в России, а также в подготовку отечественных научных кадров. Немецкие профессора, которых приглашали из различных университетов Германии и балтийских губерний и которые трудились во всех российских университетах, сыграли важную роль в постановке преподавания гуманитарных и естественных наук, и большинство из них пользовалось заслуженным уважением русских студентов.

По подсчетам современного историка Ф.А. Петрова, в течение первых ста лет существования Московского университета (1755–1855) из 256 его преподавателей немцев было 63, т.е. четверть всего профессорско-преподавательского состава. Среди них наибольшую известность приобрели профессор философии Иоганн-Георг (Иван Григорьевич) Шварц (1751–1784), профессор юриспруденции и директор университета Теодор (Федор Григорьевич) Баузе (1752–1812), профессор кафедры натуральной истории Готтфельд (Григорий Иванович) Фишер фон Вальдгейм (1771–1853), профессор математики, основатель Русского математического общества Николай Дмитриевич Брашман (1796–1866). Особо следует отметить Ивана Андреевича Гейма (1759–1821), занимавшего пост ректора Московского университета в 1808–1819 годах. С его именем связана эвакуация университета во время наполеоновского вторжения 1812 году и последующее его возрождение в разоренной Москве.

Нередко немецкие профессора и ученые оказывали огромное влияние на формирование научных пристрастий отечественных ученых. Интерес к математическим наукам у будущего великого математика Н.И. Лобачевского пробудили немецкие профессора Казанского университета Иоганн-Христиан-Мартин (Мартин Федорович) Бартельс (1769–1836) и Франц-Ксаверий-Броннер (1758–1850). Бартельс испытывал глубокое уважение к своему ученику и считал, что Лобачевский «проявил такие признаки математического дарования, что наверное составит себе славное имя». Когда Совет Казанского университета рассматривал «худое» поведение независимого и своенравного студента Лобачевского и дело могло закончиться весьма трагично, в обсуждение вмешались Бартельс и Броннер. Они не только настояли на том, чтобы оставить Лобачевского в университете, но и рекомендовали его к «повышению в степень магистра». Что и было сделано.

Присутствие немецких профессоров, учителей и наставников в государственных и частных учебных заведениях дало мощный импульс развитию образования в Российской империи.

И.В. Черказьянова, Г.И. Смагина

Главная • Поколенная роспись • Самые известные в роду • Фотографии Российские немцы – истоки • Книги, документы и статьи • Контакты ——————————————— • ———————————————https://genrogge.ru/grbook/10.htm На заказ: поиск людей в архивах, составление полной родословной, построение генеалогического древа, история Вашего рода и семьи ————————————— • ————————————— Дворянский род Рогге (Rogge) ———————— • ———————— Российские немцы – истоки ————— • —————

понедельник, 24 мая 2010 г.

"Осиповский" мятеж в Ташкенте (январь 1919 г.)

В условиях полной блокады советского Туркестана тайной антибольшевистской группой, связанной вооруженными силами белого движения в Закаспии, а также военно-политической британской миссией в его политическом центре – Ташкенте 18–21 января 1919 г. была осуществлена попытка государственного переворота. Несмотря на то, что во главе заговора стоял член РКП (б), военком Туркреспублики К. Осипов, он был нацелен на отстранение большевиков от власти. Ташкентское восстание замышлялось как некоторое подобие большевистского октябрьского переворота 1917 г. в Петербурге. Здесь также делалась ставка на захват политической столицы региона, её ресурсов и коммуникационных возможностей, что позволяло затем взять под контроль железнодорожные линии, а значит и весь Туркестан.

Заговорщики опирались на силы, недовольные большевистской программой социального передела, разочарованными экономической разрухой и гражданской войной. Поэтому первоначальным лозунгом восстания стал «Советы без большевиков!». Антибольшевистский курс оказалась готова разделить часть солдатских и рабочих масс. Неслучайно в состав образованного 27 декабря 1918 г. тайного «Временного комитета» по подготовке восстания вошли председатель Совета железнодорожных мастерских Ташкента, бывший туркестанский комиссар внутренних дел В. Агапов и его помощник И. Попов. Но решительные действия Осиповского комитета в ходе восстания не оставляли сомнений в намерениях мятежников ликвидировать сами устои советской власти в Туркестане.
Начало мятежа планировалось на 25 января (ранее – даже на март-апрель), но 15–18 января Туркестанскому ЧК удалось арестовать часть заговорщиков, близких к военкому, и выступление началось вечером 18 января. В ночь с 18 на 19 января по приглашению Осипова, якобы на совещание, в бывшие казармы 2-го Сибирского стрелкового запасного полка, ставшие центром мятежа, прибыли: председатель ТуркЦИК В. Вотинцев, председатель Ташсовета Н. Шумилов, председатель Туркестанского ЧК И.Фоменко. По приказу Осипова они были тут же расстреляны. В период с 18 по 21 января также погибли председатель Совнаркома В. Фигельский, управляющий делами Совнаркома, нарком внутренних и иностранных дел А. Малков (Малкоф), нарком путей сообщения Е. Дубицкий, председатель чрезвычайного полевого суда А. Червяков.

К утру 19 января военные силы мятежников захватили почти весь Ташкент, за исключением Дома Свободы, военной крепости и Главных железнодорожных мастерских. В возвании к населению Осипов заявил: «Советская власть свергнута, и этот акт должен явиться решительным поворотом в жизни Туркестана... Вам возвращается забытая и поруганная свобода слова, собраний, обществ. Вам гарантируется неприкосновенность личности и жилища...». Временный комитет во главе с Осиповым взял власть в свои руки и объявил о намерении созвать Туркестанское учредительное собрание.

В состав «Временного комитета» Осипова входил бывший полковник царской армии П. Цветков (служил в комиссариате Агапова), что дает основания предположить наличие связей мятежников с подпольным белым движением, центром которого была ТВО. Однако белое подполье Туркестана никак не проявило себя в мятежные январьские дни 1919 г. Вероятно, его лидеры готовились к поддержке антисоветских военных действий армейского масштаба, которые разработал штаб вооруженных сил Юга России (ВСЮР) во главе с главкомом генералом А. Деникиным. Приказом последнего 22 января 1919 г., т.е. практически в те же дни, в Закаспии была создана Туркестанская армия под командованием генерал-лейтенанта В.Савицкого. Тогда же в январе 1919 г. был сформирован Ташкентский офицерский партизанский отряд численностью ок. 100 чел. во главе с князем А. Искандером, сыном великого княза Николая Константиновича. Этот отряд после подавления «осиповского восстания» ушел в Ферганскую долину, а затем через бухарскую территорию перешел в Закаспий и влился в белую Туркестанскую армию.

Удача Ташкентского восстания могла привести к провозглашению автономного Туркестана, имевшего шансы на прямые связи с Великобританией и поддержку со стороны её военных сил в северо-восточной Персии и Закаспии. Не вызывает сомнений, что такой «проект» был частью британской миссии Фредерика Бейли, который, перейдя на нелегальное положение, укрылся в горах к северу от Ташкента, а накануне мятежа Осипова вернулся в город. Обращает на себя внимание синхронное мятежу в Ташкенте появление в Закаспии командующего британской Черноморской армией генерала, сэра Джорджа Мильпа, прибывшего туда 21 января 1919 г. из Константинополя для изучения ситуации (!) в Центразии.

Мятежники продолжали наступать и 19 января захватили Дом Свободы. Уничтожение руководства Туркреспублики и захват основных госучреждений стали пиком восстания. Мятежникам не удалось взять Ташкент под полный контроль. В связи с гибелью руководства ЦИК и Совнаркома собравшийся 19 января в Главных железнодорожных мастерских советский актив Туркреспублики образовал Временный военно-революционный Совет. Большинство из 37 мест в этом временном правительстве получили левые эсеры.
Позднее однако партию левых эсеров Туркестана обвинили в причастности к восстанию. Косвенно на это указывал тот факт, что Ташкентское восстание началось вечером того дня, когда отрылся Туркестанский краевой съезд левых эсеров. Известно, что на закрытых заседаниях этого съезда обсуждались вопросы захвата власти. Руководители ЦК партии левых эсеров знали о готовящемся мятеже и планировали поддержать его в случае успеха. Подтверждением этого называют переброску в Ташкент в декабре 1918 г. военного отряда эсера Г. Колузаева с Закаспийского фронта. Поэтому, одной из движущих сил антибольшевистского режима после победы Осипова могли стать левые эсеры.

Казалось бы, для падения большевистского режима группе Осипова и проэсеровскому советскому правительству оставалось договориться между собой. Но этого не случилось. Рабочие массы Ташкента, являвшиеся главным ресурсом советской власти, остались верными большевикам. Уничтожение их лидеров привело к консолидации. В критический момент на защиту Туркреспублики без особых колебаний встали военные командиры из числа левых эсеров. Тот же левый эсер Колузаев 19 января стал главкомом советских войск. Против «осиповцев» выступил гарнизон Ташкентской крепости, комендантом которой являлся левый эсер Иван Белов.

Уже 20 января, опираясь на Главные железнодорожные мастерские и Ташкентскую крепость, верные Туркреспублике военные части и красногвардейские рабочие отряды выступили на подавление восстания. 21 января мятеж был подавлен. Осипов, забрав казну госбанка Туркреспублики, бежал на север и укрылся в верховьях Чирчик. 26 января 1919 г. погибших комиссаров похоронили в братской могиле в бывшем Александровском парке Ташкента. В советские годы одним из главных памятников Ташкента был монумент памяти 14 Туркестанским комиссарам, стоявший на площади перед Ташкентским вокзалом. За верность Туркреспублике И. Белова назначили заместителем главкома, а с апреля 1919 г. – главкомом войск ТуркАССР.

Большевистским ответом на осиповский мятеж стала зачистка Ташкента с целью ликвидации всех потенциально опасных для Советской власти элементов столицы. С прежним, относительно либеральным советским режимом, было покончено! Именно в январе–феврале 1919 г. органы Советской власти путем тотального террора в европейской части Ташкента уничтожили без суда и следствия по оценкам оценкам Эсертона К. до 2 тыс. чел., преимущественно мужчин возраста 15–65 лет из обеспеченных классов, чем обеспечили себе полный контроль на столицей Туркестана.
Провал "осиповской" акции исчерпал российский («белый») ресурс антисоветского сопротивления в центре Туркестана, которое отныне было представлено только национальным движением басмачества. Причастностью к «осиповскому мятежу» была скомпрометирована партия левых эсеров Туркестана, что стало одной из причин её самороспуска в марте 1919 г. Значительная часть членов этой партии вступила в ряды Компартии Туркестана.

/глава из неопубликованной рукописи "Революция в сердце Азии"/

Автор: А. Арапов на 14:23

Ярлыки: Бейли Ф., Осипов К., Ташкент, туркестанские комиссары, Туркреспубликаhttp://memoryoffuture.blogspot.ru/2010/05/1919.html

Славяне и кельты

Статья-критика на книги русского писателя Сергея Васильевича Цветкова по славянам и кельтам.

Кельтские друиды-предки славянских волхвов?

Тема древнего родства кельтов и славян с некоторых пор становиться весьма популярной, приобретая подчас привкус некой псевдоисторической скандальности.Один из сторонников близости и взаимосвязи древних разноплеменных жрецов, С.В.Цветков, в качестве доказательства своей позиции приводит следующие доводы.

1. «Гиперборейцев, венетов, невров и антов античные авторы часто принимали за кельтов и славян.Такая путаница была вызвана античным снобизмом, выражавшимся в презрительном отношении к варварским народам: в Центральной Европе, где основными племенами были кельты и германцы, славяне поочерёдно относились то к одним, то к другим.

2.Основываясь на том, что становление славянского этноса происходило на территории Повисления при внушительном влиянии кельтской цивилизации, можно доказать, что славянские племена представляли собой этнический синтез из кельтских и праславянских племён.(В качестве обоснования этого тезиса Цветков сылаеться на антропологические исследования, в результате которых был выделен «кельто-славянский»тип строения черепа.

3.Кельтские и славянские племена обладали схожим менталитетом.Одной их его характерных черт являеться жестокость, имеющая основание в религиозно-мистической картине мира.(Как предполагает автор теории, и кельты и славяне делили мир людей на «своих»и «чужих», последние представляли собой жителей потустороннего мира и рассматривались как своеобразная «нежить», с коей можно не церемониться.)Кельтские и славянские воины были известны как умелые и бесстрашные.Несмотря на свою жестокость и воинственность, и те и другии славились своим гостеприимством, любили музыку и имели много общего в своём отношении к власти и религии.

4.Кельты и славяне имеют общее, индоевропейское происхождение, в связи с чем предполагаеться, что у кельтов и славян:

а)схожая дохристианская картина мира;

б)схожие обряды, в частности прорицания и похоронный обряд;

в)доминирующая роль жреческого сословия в обществе;

г)общая система жертвоприношений.

5. «Летописные волохи-это кельты, именем которых стали называть русских языческих жрецов волхвами».Предпологаеться, что первыми славянскими волхвами были не кто иные, как кельтские друиды.

6.Схожесть языческого кельтского и славянского пантеонов:

а)Склоность к единобожию;

б)общая солярная символика;

в)поклонение объектам природы, в частности почитание камней.

7.Традиции строительства храмов славянскими племенами были также восприняты от кельтов, которые в свою очередь переняли их у римлян.

8.Кузнечные, литейные технологии и ювелирное искусство были восприняты славянами от кельтов.

9.Согласно версии А.Г.Кузьмина(которую разделяет С.В.Цветков), глаголица была создана ирландским монахом Вергилием, распространявшим хриистианство в Моравии и Паннонии в Vlll в.н.э.

10.Во время христианизации Руси именно кельты заложили основы русского православия.

На основании всего вышеперечисленного Цветков приходит к выводу, что «раннесредневековые»славяне во многом прямые потомки кельтов, и не только наследники, но и носители кельтских традиций и кельтской культуры».

Исходя из теории о том, что кельтские друиды были прародителями и наставниками славянских волхвов в колдовской науке, проведём, не вдаваясь в географические тонкости, сравнительный анализ сведений о друидах и о славянских волхвах.

До христианизации волхвы имели довольно высокий статус в обществе.Гильфердинг А.Ф.(член-корреспондент петербургской Академии наук, славяновед)описывает балтийских волхвов как особое сословие, в обязанности которого входило совершать в святилищах публичные моления, прорицать, узнавать волю богов и провозглашать её людям.Статус волхва был настолько высок, что тот распоряжался доходами с поместий, принадлежавших храму.У самого языческого храма были земельные угодья, волхвы облагали налогом купцов, присваивали третью часть военной добычи и обладали собственным войском.

Волхвы, как и друиды, представляли собой особое почитаемое сословие, внутри которого существовало разделение на группы в соответствии с выполняемыми функциями.На основании обзора сведений Xl-XlV вв.академик Б.А.Рыбаков приводит следующую иерархию славянского жреческого сословия(мужчины-женщины):

Волхвы, Хранильники-Волхвы(«вълхва»-женщина-волхв);

Волшебники, Потворники-Ведьмы;

Облакопрогонители, Кощунники-Чародейки;

Жрецы, Баяны-Чаровницы;

Ведуны, Кудесники-Обавницы;

Чародеи, Кобники-Наузницы;

Чаровники-Потворы, потворницы.

Овновными функциями славянского жречества были: совершение ритуалов и молений богам, различные мирские обряды, целительство, прорицание, различные заговоры широкого спектра воздействия-от оберегов для людей и скота до насылания порчи.

Как и друиды, волхвы составляли календари.В основе славянского календаря лежад несколько иной принцип-даты в нём не были «плавающими»и не зависели от фаз Луны.Как и кельтский, славянский волховской календарь был «расписанием ритуалов», тесно связанных с сельскохозяйственными работами.Б.А.Рыбаков подробно описывает такой календарь, датированный Vl в.н.э.и представляющий собой глиняный кувшин для священной воды.На кувшине были обозначены различные события, связанные с сельскохозяйственными работами: сроки появления первых ростков, славянский праздник Ярилин день, день летнего солнцестояния, Перунов день, а также четыре периода дождей, необходимых для яровых хлебов данной местности.Как отмечает Б.А.Рыбаков, точность этого календаря подтверждена агротехническим руководством XlX в.для всей Киевщины.Для ведения таких точных расчётов и наблюдений была создана своя система знаков, передаваемая от учителя к ученику.

Как и друидам, славянским волхвам приписывали власть над природными стихиями.Они были «облакогонителями», могли заклинать дождь, влиять на солнечные и лунные затмения.Так же как и герои кельтских эпических сказаний, волхвы могли перевоплощаться в животных, чаще всего им приписывали волчье обличие.

Как и друиды, волхвы были знатоками различных трав и их свойств, для различных колдовских манипуляций с отварами использовался специальный предмет-чара, отсюда и название такого колдовства-чары; использовавших такого рода магию называли чаровниками или чаровницами.Занимающихся целительством называли ещё и потворниками.Чару позволительно сравнить с кельтскими волшебными чашами, и те и другие наделяються волшебными свойствами.

Славянских предсказателей называли кобниками: Б.А.Рыбаков предполагает, что от этого слова происходят современные глаголы «кобениться»и «выкобениваться», так как предсказательный ритуал требовал неких необычных телодвижений.Предсказания осуществлялись и при помощи наблюдений за полётом птиц, у друидов такая практика тоже существовала.

Баюны были сказителями, но ни в коем случае не такого толка, как кельтские барды или филиды; в словаре Даля «баюнить»означает беседовать, занимая разговорами, «байщик»-рассказчик, знающий сказки, песни, стихиры, духовные стихи, также это баян, боян.

А вот сословие кощунов было представлено рассказчиками иного толка, некоторые их функции были действительно схожи с бардовскими-они были рассказчиками мифов и сказаний(следует помнить, что для нас и для людей того времени эти истории о богах не одно и тоже-для них это была реальность), чем и заслужили особую нелюбовь служителей христианского культа-в русском языке появилось слово «кощунство», означавшее оскорбление и поругание религиозного чувства(близкое толкование негативного смысла «кощунства»-оскорбление «кощей»(костей), т.е.нарушение покоя мёртвых).Вероятно, помимо различных повествований о богах кощунники имели отношение и непосредственно к колдовской практике, возможно к заклинаниям, обращениям к загробному миру и проч.Рыбаков проводит параллели кощунника с образом Кощея Бессмертного и его «кощным царством», т.е.кощунники, вероятно, имели отношение к похоронному обряду.

В состав славянского жреческого сословия входили изготовители талисманов(«хранилышкы»), их часто отождествляли с кузнецами, так как талисманы зачастую выполнялись из металла и в виде украшений.На талисманах изображались различные картины из языческого пантеона славян либо божество-защитник.Кроме всего прочего, кузнецы, изготовляя оружие, украшали его аналогичным образом, поэтому меч имел не только функцию земного оружия, но и защитника от потусторонних сил.

У кельтов мы находим в их сказаниях(«Битва при Маг Туиред»)схожее отношение к мечам: «Оттого воистину по праву протирают их, вынув из ножен.И ещё в ту пору держали в мечах талисманы, а с клинков вещали демоны, и всё потому, что тогда люди поклонялись оружию, и было оно их защитой».

Что касаеться жертвоприношений, то у славян их совершал волхв-облакогонитель-большинство ритуалов было связано с урожаем, а значит, с погодными условиями.

Есть некоторое сходство и во внешнем облике друидов и волхвов.В Радзивиловской летописи 1071 г.имееться изображение волхва: он одет в просторные белые одежды, хотя почему-то безборд.

И у кельтов, и у славян в равной степени существовал культ камней.В особенности почитались так называемые «громовые камни», или «камни молнии»(грома), возникающие в основном при ударе молнии в землю, когда грунт в «стволе молнии»спекаеться в своеобразную продолговатую «стрелу»(«стрела»или «палец»Перуна-повелителя грозы и покровителя воинского сословия), впрочем, возможно, что иногда это могли быть и метеориты, и просто камни, в которые ударила молния.У славянских волхвов «Перуновы стрелы»использовались как защитные талисманы: «А тот камень падает и стреляет сверху от грома…Он же и громовая стрела называем…Из того камня делать глаз в перстень и носить на руке, от всякого видимого и не видимого злодея сохранён будешь…Того же камня демоны бояться, а носящий его не убоиться напасти и беды и одолеет сопротивников своих.Аще кто и стрелу громовую с собой носит, тот может всех одолеть силою своею, и против его никто не устоит, хотя б сильнее его был…»(Забелин И.Е. «История русской жизни с древнейших времён»).

Применялись такие камни и в знахарских целях.У кельтов они в первую очередь связывались с культом плодородия.Например, женщина, желавшая забеременеть, должна была переночевать на ритуальном камне, или молодые должны были провести первую брачную ночь на таком природном алтаре.Камни молний кельты использовали с теми же целями, что и славянские волхвы,-считалось, что такой талисман уберегает от пожаров и ударов молний, а сам обладатель талисмана обретает определённую магическую или воинскую силу.

Роднит славянские и кельтские народы почитание дуба.Связь дуба с иными мирами в славянском фольклоре достаточно хорошо известна.Так, выражения «дать дуба»(умереть), «смотреть в дуб»(быть при смерти), «задубеть»(окоченеть)связывают это дерево с миром смерти.Согласно народным поверьям, используя дуб, покойники могут попасть в земной мир.Дубы, дубовые рощи издревле посвящались громовнику Перуну и служили способом связи с его(иным)миром.Дуб на острове Хортица, что на Днепре, издавна почитался казаками как сакральное дерево, связывающее с божественными мирами.Дуб в русских сказках-часто место перемещения героя в иные миры или место связи с этими мирами: на дубе находиться смерть Кощея Бессмертного, в нём находиться дупло, хранящее несметные сокровища, и т.д.

Как видим, у кельтов и славян действительно множество общих черт, соприкосновения культур действительно имело место.

И всё-таки приведённые выше аналогии вовсе не означают, что сословие кельтских друидов было тождественно сословию славянских волхвов, также это не доказывает, что первыми волхвами у славян были друиды.Б.А.Рыбаков отмечает, что у славян князь и жрец нередко были одно лицо: «Во многих славянских языках «князь»и «жрец»звучат почти одинаково(чешский: князь-knez, жрец-knez; польский: князь-ksiaze, жрец-ksiadz)»; описывая раскопки Чёрной Могилы, Рыбаков отмечает, что внутри могилы присутствуют непременные атрибуты славянского жреца: бронзовый идол, два турьих рога и два жертвенных ножа.Картины мира славян и кельтов тоже имели достаточно внушительные отличия.Рыбаков считает, что прародителями пантеона славянских божеств были сколотские божества, сами же сколоты были потомками скифов.

Учение сколотов мало чем напоминало учение друидов.Традиционно славяне делили мир на явь, навь и правь, в то время как у кельтов есть мир людей и сид, населяемый племенами богов, расы которых неоднократно менялись.Кроме всего прочего, боги у кельтов смертны, как, например, раса Парталона, погибшая от морового поветрия, и могут переживать различные жизненные коллизии, словно обычные люди, например быть изгнанными неведомо куда-как боги племени Дану были изгнаны сыновьями Миля и т.д.

Совершенно напрасно приписывают кельтам стремление к строгой иерархии богов, не говоря уже о монотеизме: бог Ллуг не был более почитаем, нежели богиня Бригита, а бог Дагда и вовсе частенько, согласно мифологии, оказывался в конфузных ситуациях.

Дагда-великий предводитель всего рода Дану, но он всего лишь очередной предводитель очередной божественной расы.Трудно найти религию, позволяющую себе такие прямые насмешки над высшими богами,-даже в народных сказаниях.Хотя, конечно, что-то подобное можно обнаружить у греков или индусов, но уж точно не в мифологии славян, где нет места глумливым пассажам в отношении какого-либо из высших божеств-Сварога, Рода, Даждьбога, Хорса…да и любого другого персонажа божественного пантеона.

У славян, в отличии от кельтов, действительно существовали предпосылки к строгой иерархичности богов и даже монотеизму.Бог Род(часто интерпретируемый как Сварог)повелевал родом человеческим, небом и землёй, ему в значительной степени принадлежала власть над стихиями.Остальные боги в славянском пантеоне тоже были глубоко почитаемы, однако о Роде(а впоследствии-о Перуне)можно говорить как о верховном божестве.

Передача знаний, вероятно, также существенно отличалась.У славян не было лесных школ, подобно друидическим; вероятней всего, магическое искусство и знания передавались внутри семьи-от отца к сыну, от матери к дочери.Это объясняет более обширную градацию внутри волховского сословия.Волхвы не были чётко структурированной организацией, подобно кельтским друидам, не было у них и главы-архидруида(«архиволхва»).Тот, кого кто-либо, обладающий магическими способностями, определял себе в ученики, просто жил рядом и учился, день за днём постигая науку трав и заклинаний, проведения ритуалов и календарных тонкостей.

Если же смотреть обожествление и одухотворение природы, то для той эпохи оно было более чем естественно не только древним кельтам и славянам, но и всем народам, когда-либо населявшим нашу планету.

В социальном плане, в отличие от славянских волхвов, для друидов вполне естественным был жёсткий контроль за функциями высшей власти, а позднее, в Британии, и совмещений функций жреца и короля в одном лице.Эта традиция сохранилась у потомков кельтов, и они, к примеру, главу государства короновали и почитали как помазанника Божия, а христианские европейские короли были наместниками Бога на земле.

Довольно странная идея-записывать волхвов в потомки друидов.Учитывая всё сказанное выше о друидах, наивно предполагать, что они, столь бережно хранившие свои секреты, вдруг стали бы делиться ими с чужеземцами.Всё же славяне не были кельтами, даже если предположить, что какое-то непродолжительное время могли с ними жить по соседству.А если принять гипотезу об ученичестве волхвов, то друиды, несомненно, передали им не только свои знания, но и систему обучения, включили бы их в свою иерархию-подобно тому, как если бы во времена князя Владимира Русь стала католической, то подчинялась бы Папе Римскому…Всё, что было связано с культом, самими друидами почиталось священным-не в последнюю очередь это можно сказать и о друидической иерархии.Когда римляне 1 в.н.э.уничтожили центр друидизма во время битвы на остове Мона, они фактически сломали его становый хребет.С этого самого момента начался упадок друидизма, вплоть до его полного исчезновения, которое можно обозначить V-Vl в.-после христианизации Ирландии(последнего оплота друидизма).

Трудно также предположить, чтобы уже в период упадка друидизма отдельные друиды, спасаясь бегством от преследующих их бед, пересекли всю Европу, поселились на славянских территориях и смогли оказать сколь-нибудь значимое влияние на уже сложившуюся и функционирующую систему славянского жречества.

В заключение стоит отметить, что исходя из логики исторического процесса и миграций народа(в частности, арийских переселений)большее право на существование имеет обратная гипотеза, согласно которой друиды могут оказаться восприемниками славяно-арийской жреческой традиции, по-своему понятой и развитой ими,-ведь славяне как этнос хоть и оформились позднее кельтов(согласно современным научным воззрениям), но географически и культурно всегда были гораздо устойчивей, не удалялись от своих исконных земель, располагающихся значительно ближе к центру древней арийской цивилизации.Кельты же в конце концов оказались вытеснены на самую окраину Евразии…

Член русского географического общества ( РГО ) г. Армавира, Фролов Сергей

 

Источник

Ключевые слова: История

Опубликовал Александр Николаевич , 18.04.2018 в 08:40