38

 

 

 

 

 

2

Соломон Воложин

272 подписчика

А как повёл себя художник Зардарян?

 

У меня стойкая привычка подходить к произведениям искусства с психолого-социологической стороны. В Венской школе искусствоведения это называли духом времени.

А в живописи, в каждом произведении, есть неискоренимое качество – выражать экстраординарностью ещё и радость жизни. Ещё и! Как довесок к тому, какое вообще-то знаемое переживание усиливало произведение, если это было произведением прикладного искусства… И как довесок к тому, какое ЧТО-ТО, словами невыразимое, выражено, если это было произведением искусства неприкладного (о незнаемом, данном лишь в виде подсознательного идеала).

И вот у меня появилась глобальная идея, что в СССР из-за пресса идеологического тоталитаризма художники были склонны прятаться в выражение этой внеисторической радости жизни. Уходить в прикладное искусство вроде как нехорошо: утилитаризм, иллюстрация – второсортность, в общем. А радость жизни можно и как бы подсознательно выражать.

Я, читатель, ощущаю натяжку с этим подсознанием. Оно ж и не признано, и не дано ж сознанию по определению – как о нём можно писать, как о данном и избираемом… Но. Так мне легче выразить свою дальнейшую мысль.

Мне интересно проверить, убежал ли в радость жизни Зардарян.

Зардарян. Персик в цвету. 1945.

Зардарян. Я айгин (настройщнк духовых инструментов).

На его имя я наткнулся у Н.Н. Александрова.

Был такой рисковый теоретик. Он, в отличие от многих искусствоведов, не боялся вляпаться. Берёт, например, недоказанную угадку Гумилёва о пассионарности, охватывающей страны из-за чего-то, случающегося в биосфере планеты. Может, солнечная активность там первоисточник. И привешивает, что в искусстве пассионарность эта выражается ослепительностью, конкретно – контрастностью.

Мне сомнительна эта гипотеза. Для меня пассионарны все типы подсознательных идеалов. Даже мещанский. Я помню, когда я дочитывал «Доктор Живаго» (а именно таким идеалом был вдохновлён Пастернак, когда этот роман писал), я как по облаками ходил. Этот роман – предвестие литературы хрущёвской оттепели. Именно её Александров наделяет такой пассионарностью. А вот эту картину –

её выражением способом контрастности.

Если Александров не видел эту картину в подлиннике (он тольяттинец) в Третьяковской галерее, то ориентировался он не по такой репродукции, которую контрастной никак не назовёшь:

В заграничном интернете (Зардарян был награждён серебряной медалью на всемирной выставке в Брюсселе в 1958 году) есть и ещё менее контрастные репродукции.

Парить весной земля в Армении, похоже, тоже может.

Правда, я нигде в интернете не нашёл фото, где небо зелёного оттенка.

Сам Александров поместил такую репродукцию (пришлось увеличивать).

Достаточно контрастная и декоративная. То есть, - Александров помыслил, наверно, - не пресловутый соцреализм на Запад послали, послав Зардаряна и Сарьяна. И, казалось бы, Александров не ошибся:

«…картина принадлежит середине второй архаики, которую мы знаем как «оттепель» (1953-1964)» (http://www.trinitas.ru/rus/doc/0016/001c/1743-alx.pdf).

Тем более, что декоративизм в то же время был у Зардаряна не случайным.

Зардарян. Севан. 1953.https://zen.yandex.ru/media/id/5ee607d87036ec19360e810c/a