Однажды я любила Поэта. Строго говоря, он совсем не писал стихов. Но был, несомненно - поэтом. О самых простых вещах на этом свете он говорил так, что голова кружилась от их глубины и лиричности. Его голос, негромкий, не низкий и не высокий, шелковистый и мягкий - и при том удивительным образом не производящий впечатления слабости, недомужественности - только усиливал и глубину, и лиричность. Его лицо завораживало меня сочетанием полудетской, призывной нежности в округлости скул, изгибе густых ресниц над черными, с зеленым шелковым отливом глазами, мягкой сдержанной улыбке тонких губ и мужественности, силы в линии подбородка, изломе густых бровей, сильных и плавных движениях. Я была совсем молода. Когда я глядела ему в глаза, у меня кружилась голова, я словно медленно и тягуче куда-то падала... Я перемещала взгляд на губы, на нос, на руки - ничто не помогало, голова кружилась все так же. Совсем отвести взгляд было выше моих сил.

У меня никогда не было проблем с тем, чтобы нравиться мужчинам. Я говорю это без бахвальства или лишней скромности. На самом деле, им не так уж трудно нравиться... а я ещё принадлежу по конституции к тем мягким, женственным - прошу прощения - женщинам, к которым мужчины тянутся особо. Что могло бы помешать моему счастью?

Увы, у Поэта уже была своя муза, и они были женаты несколько лет. Более того! У них уже были дети!

Поэтому мы... мы, кажется, дружили. Он очень, очень славный человек, поэтому с ним совсем легко дружить, это не требует ни грамма фальши, ни ноты лжи. Мы помогали друг другу - я неплохо переводила, а у него была машина. Иногда мы брали в МакАвто еду и парковались в не слишком людном месте, чтобы без шума обсудить очередную помощь - его мне или мою ему. Иногда созванивались. Я старалась нравиться ему и в то же время не дать понять, что флиртую с ним. Вела себя с ним, как со всеми друзьями - лишь чуточку более женственно, самую чуточку... И ловила его взгляды, думала над каждым его словом, пытаясь понять, вдруг нравлюсь ему тоже. Нет, я не собиралась уводить его от жены. Я вообще не представляла себе, что будет, если моё чувство окажется взаимным. Просто мне очень этого хотелось, просто хотелось... и мне начало казаться, что да, песни, которые он мне ставит - неслучайны, дружеские комплименты - не очень уж дружеские, что его глаза пытаются мне сказать очень многое...

И вот, на одной из встреч сложилось - шутка за шуткой, одна игривее другой... атмосфера наэлектризовалась, и в какой-то момент, остро чувствуя это, мы замолчали, глядя друг другу в глаза. Я дрожала. Наконец, я решилась, и взволнованным полушепотом призналась в своих чувствах, сбивчиво осыпала его сладчайшими - и честнейшими - комплиментами, рассказала о бессонных ночах, о чувствах и мыслях и дала понять, что никак не собираюсь мешать его обычной жизни и ставить в известность его семью... Он глядел на меня, не отрываясь, и я почувствовала, что чувства мои, несомненно, взаимны. Я приготовилась познать счастье, беспредельное, как небо, глубокое и лиричное, как всё вокруг Поэта. Еще секунду мы молчали, и, наконец - впервые за все время нашего знакомства - он опустил глаза туда, куда устремляют взгляды почти все мужчины, разговаривающие со мной, и задумчиво, нежно спросил:

- Можно я потрогаю твою грудь?

- Да, - ответила я.

Он протянул руки и нежно, аккуратно дотронулся до моих грудей. Он тихонько ласкал их, и я закрыла глаза, принимая уже снисходящее на меня счастье. Но через минуту или две он убрал руки и вздохнул.

- Ива, - просто сказал он. - Останемся друзьями.

***

Много воды утекло с тех пор. Поэт все тот же прекрасный человек, тонкий, остроумный, деликатный и лиричный. Но общение у нас как-то сошло на нет.

Жизнь.

http://skin-as-a-book.livejournal.com/6116.html