Симон Петр сказал им: Пусть Мария уйдет от нас, ибо женщины недостойны жизни. Но Он сказал: Смотрите, я направлю ее, чтобы сделать ее мужчиной... Ибо всякая женщина, которая станет мужчиной, войдет в Царствие Небесное.

Ев. от Фомы.

 

Гнусность Хакамады заключена в том, что, кроме обычной для либералов подлости, она являет ещё и особого рода подлость - гендерную.

Дело в том, что гендерная эксплуатация служит отличным подспорьем для эксплуатации социальной. Когда человек с пелёнок впитывает и видит ещё в семье, что одни рождаются для того, чтобы завоёвывать мир, а другие - чтобы ими пользовались, социальные контрасты воспринимаются как-то легче. В этом русле и лежит буржуазная культура с её обязательными контрастами: трущобами на фоне вилл (но в отдалении), туземцами на фоне колониального сеттльмента и т.д. Тут же и статус хозяина мира, рядом с которым существует подруга хозяина. Должности хозяйки мира в буржуазно-патриархальной системе не предусмотрено (как не бывает "воровок в законе").

Буржуазная реставрация, идеологами которой выступают "правые", подспудно, но настойчиво стремится "восстановить буржуазное статус-кво". И, помимо таких "общечеловеческих ценностей", как расцвет попрошайничества, беспризорничества или наличие огромного количества клошаров-бомжей с беспризорниками, закономерно выросли на каждом углу стрип-бары и пип-шоу, не говоря уже о подпольной сети борделей. В общем, всё во имя человека, всё для блага человека, и кое-кого из этих "человеков" мы даже знаем по глянцевым обложкам журналов.

Для женщины, живущей в буржуазной среде (или тем более внезапно попавшей туда после жизни в иной системе координат), возможны две линии поведения. Либо борьба с навязываемой системой неравенства (в минимальной форме это внутренняя эмиграция, отказ принимать правила системы в поведении и одежды), либо принятие правил игры и, как говорится, получение хоть какого-то удовольствия от расслабления.

Но в патриархальной традиции был и третий путь, на который изредка удавалось вставать правящим императрицам и пр. "Я вам не правительница, а правитель", - заявляли они подданным. Короче, принять правила игры, но не для "расслабления", а чтобы занять сугубо мужское место в жизни.

Хакамада особенно мерзка тем, что решила в этой жизни стать не "хозяйкой жизни" (раз таковых не предусмотрено), но хозяином. Она сумела занять в тусовке опускающей всех, а женщин в особенности, место, ей не предназначенное по природе. Лозунг правых: "растопчи всех с нами, растопчи, как мы, растопчи лучше нас". И если для правого мужеского пола его политическая ориентация означает просто перешагивание через остатки порядочности, то для Хакамады - это перешагивание вдвойне. Её физиономии как бы говорит: "Да, для моих друзей надо было перешагнуть через многих, чтобы преуспеть. Но мне сложнее, я женщина. Мне надо было перешагнуть и через вас, дорогие россиянки. Но я смогла. Попробуйте и вы - и у вас получится!"

Хакамада в окружении соратников - это бандерша, глава шайки, где каждый обязан презирать женщину по самой её сути, видеть в ней недоразумение, из которого можно, пропустив через конкурсы красоты, сделать разве что утеху для счастливых владельцев заводов и пароходов, но все вынуждены почитать атаманшу. А если представить, что эта банда получает свой доход ещё и от продажи женщин в бордели, то аналогия станет ещё более полной.

Оттого-то из Хакамады так и проглядывает лесбиянство, как оно ни прячется. Она может обращать всё в шутку, наряжаясь в костюмы с галстучками, может "женственно" извиваться разными частями тела и демонстрировать свою "традиционную ориентацию", но это бесполезно; её лесбиянство имманентно, каковое только и может быть у той, которая приняла правила игры, состоящие во взгляде на женщину как на плохой заменитель резиновой куклы, дабы пробраться на то место в жизни, на которое ей, согласно этим правилам, претендовать не полагается.

Сер. 00-х

Екатерину Филипповну Лахову острословы часто называли главной женщиной России, имея в виду, конечно, факт возглавления ею одно время фракции "Женщины России" и прочих подобных организаций по женским делам вплоть до соответствующей комиссии при Президенте. Но, если вглядеться, то такое прозвище будет очень точным, поскольку в её облике удивительным образом как бы соединяются все российские женщины сразу - от важной чиновницы или руководителя до участкового врача и даже торговки на рынке; в общем, в ней присутствует тот прекрасно известный нам контингент активных и волевых российских тёток, рассеянный по необъятным просторам нашей бывшей и нынешней Родины. В её лице, как в калейдоскопе, проглядывают поочерёдно эти самые разные типы, создавая впечатление какой-то необычной динамики, а главное - трудно передаваемой собирательной народности, когда тут и там на каждом шагу встречаешь какую-то частицу Лаховой.

И в то же время, будучи прекрасно узнаваемой в каждом из конкретных проявлений, её внешность в целом крайне необычна, даже в каком-то смысле инфернальна; это внешность чуть ли не инопланетянки, залетевшей на нашу грешную планету откуда-то из космоса. Она похожа на всех сразу и... непохожа ни на кого. Колоритное, художественно вырезанное рельефное лицо, пронзительный взгляд - настоящая марсианка-Аэлита, которую она могла бы играть без грима. (В своё время думцы нас порадовали гнусноватым спектаклем с Моцартом-Жириновским и Сальери-Боровым. Если бы Госдума и дальше продолжила работу в этом направлении и поставила бы ещё и фэнтези А.Толстого, то героиней, несомненно, должна была бы быть Лахова. А героем-будёновцем - наверное, дядя Вася Шандыбин.) Такая ирреальность в сочетании с нечастым в России волосом цвета воронова крыла и строгим классическим профилем вообще делала её Пиковой Дамой российской (квази)политики и добавляла ей чисто внешней незаурядности. Отмечу ещё для себя отсутствие у неё столь распространённых в дамской среде довольно отталкивающих "женственных" ужимок; в ней есть столь ценимая мной в женщинах красота зверя, природная элегантность и грация без стремления непременно эффектно выглядеть в глазах окружающих в любой момент. Есть в ней что-то от пантеры или пумы; Лахова - на трибуне, в кулуарах, в телестудии - это боец, красивый своим полемическим азартом. А если добавить, что в годы зенита её популярности под костюмом у ней угадывалось восхитительное сильное тело зрелой женщины, то картина её великолепия станет ещё полнее. В общем, "и хотя я не был на Босфоре, я тебе поведаю о нём..."

Помню, накануне миллениума "Независимая газета" решила провести конкурс на самую красивую женщину XX века; для меня вопроса тут нет, и вы правильно поняли, кто она. Но участвовать ни в каких конкурсах я не стал, не желая отдавать суд Париса в руки презренной интеллигенции. Несколько удовлетворился, узнав, что презренная интеллигенция отдала звание первой красавицы столетия Софи Лорен, в которой есть какое-то отдалённое сходство с предметом моего повествования: оказывается, и дураки с "Независькой" в руке могут кое-что понимать по жизни...

Уже контраст между земной узнаваемостью и космической необычностью её внешности намекает на характер её привлекательности, обычный для по-настоящему красивых людей: на красоту противоречия. Она восхитительна и... очень забавна. Многоопытная и наивная, элитарная и демократичная, надменная и обаятельная, строгая и весёлая, вполне светская и неистребимо-провинциальная - всё это одна Лахова, своя в доску среди продажной элиты и, возможно, самая честная из них, тонкий дипломат и упёртый фанатик в одном лице. (Надо, правда, пояснить, что сам я никогда с Екатериной Филипповной не общался, но давно за ней наблюдаю, так что мой опус - плод этих заочных наблюдений.)

Прежде чем продожить моё повествование, надо будет остановиться на таком гнусном явлении, как российский лжефеминизм. Как не могла Россия оставаться вне многопартийности, "независимого суда" и "свободных выборов", так не могло в ней не завестись и "феминизма". Тусовка послушных и вышколенных тёток, чётко знающих свои роли, боящихся даже пикнуть в адрес насаждения буржуазной культуры с её неизбежным опусканием женщины, старательно не замечающих, разумеется, потока скабрезных журнальчиков, расплодившихся конкурсов "мисс" или время от времени закидываемых удочек на предмет легализации проституции, зато регулярно публикующих длинные и нудные отчёты "о бедственном социально-экономическом положении женщин в ходе реформ" или пробавляющихся такими "актуальными" темами, как "может ли в России женщина стать президентом". Наезды на Россию вообще и на СССР в частности, где большевики посмели "превратить женщину в трудящуюся", разумеется, приветствуются. (Немногие серьёзные фигуры типа философа Клименковой не делают погоды.) Живым символом этого шабаша возвышается некая Маша Арбатская - мерзкая особа с надменным взглядом, в котором любой может прочесть: родилась в этой варварской стране, где даже министр обороны не женщина, но всё же сумела выжить. (Кстати, сия "главная феминистка" - член СПС, от чего вообще рехнуться можно: легче представить феминистку в католической или даже мусульманской партии, чем в самой ретроградно-буржуазной тусовке "правых".) Ну а памятник такому "феминизму" мне видится в виде фигуры в позе "чего изволите" с навечно приросшей к козырьку ладонью.

Вообще-то феминизм - это революционное, бунтарское течение и как всякое объективно прогрессивное движение не может не вызвать уважения. Подробности можно почерпнуть в американском биографическом фильме "Я убила Энди Уорхола" про феминистку Валери Солану.

Казалось бы, к чему этот разговор и что общего между полусумасшедшей бродяжкой Соланой, умершей в приюте, и респектабельной дамой думского полусвета? И всё же единственной нашей деятельницей, которую можно было бы назвать если не феминисткой, то хотя бы человеком, похожим на феминистку, я бы назвал Лахову. Есть в ней какая-то отчаянность, роднящая её с "Делегатками" в красных косынках с картины Ряжского и с "Членом Правительства" с её знаменитым принципом: "Не было такого закона - так будет!" Прежде всего имею в виду скандальную программу "полового воспитания" в школах. Какие-то демократические недоумки загорелись идеей непременно ввести в школах половое воспитание по самым дебильным западным прописям и стали всех убеждать, что это спасёт молодое поколение от всех бед: СПИДа, абортов и болезней. И как только удалось всё-таки и Екатерину Филипповну убедить в том, что архиважное это дело, секс-програмы - всё: Лахова сделала выбор, и остановить её уже не могло ничто. Лёгкость, с которой она бросила своё доброе имя на растерзание, имеет немного аналогов в новейшей истории. Издёвки, улюлюканья, даже похабные карикатуры - через всё это она прошла, как нож через масло, не моргнув глазом. Надо - значит, надо. Не было такой программы - так будет. Сам знавал сумасшедших, которые твёрдо уверены, что Лахова - это агент ЦРУ, поставивший себе целью разложение целомудреннейшего на планете русского народа. (И то правда: у нас ведь секса не было; пришла Лахова и всех испортила. Да и кто виноват в демографическом коллапсе - не демократы же? Конечно, опять Лахова с её презервативами!) Конечно, сама по себе эта программа "воспитания" была одной из чудовищных глупостей и великолепным образчиком перестроечного обезьянничанья, и я понимаю всю её отстойность, но, глядя на то, какие силы она подняла против себя (в первую очередь клерикальные), могу сказать: я ей (программе), конечно, не друг, но хотя бы, без сомнения, враг её врагов.

И тем не менее... безумство храбрых часто вознаграждается. Который уже год идёт, а Екатерина Филипповна всё ещё светит на политическом небосклоне (из её призыва на коне остался, пожалуй, только ловкач Степашин). Вы будете смеяться, но, например, небезызвестный Шумейко был, оказывается... креатурой Лаховой: чем-то он ей приглянулся (возможно, одинаковым отчеством), она подвела его к Хасбулатову - и началось феерическое восхождение выдвиженца русской демократии к вершинам власти. Да к каким вершинам! Только вот где он сейчас, этот Шумейко? Давно барахтается в политической Лете, исходя неправедным демократическим гневом на всё вокруг. А Лахова по-прежнему при деле: теперь она в правлении "партии Путина, силы народной", "Единой России", где неуклонно проводит в жизнь решения Президента - ну, того самого, кто "нас от победы к победе ведёт". Или собирается вести. (Что лишний раз показывает, что далеко не дура и ложку мимо рта не пронесёт.) А перед прошлыми думскими выборами её даже выдвинули на 4-й номер по списку "Отечества" (потом, разумеется, тут же кинули)!

"Помните фильм "Светлый путь"? Ткачиху Таню Морозову, впервые попавшую в Кремль? Её смущение, робость, восторг? Её взволнованное ожидание... Вот такой точно Таней я и была 16 октября 1990 года – в день открытия первого съезда народных депутатов Российской Федерации. С тою лишь разницей, что я не кружилась в вальсе и не летала по небу в автомобиле. А, вжавшись в кресло, с удивлением смотрела по сторонам", - так вспоминала она о своём выходе в политический свет. Прошли годы, а точнее, целая эпоха. Екатерина Филипповна, надо думать, уже без особого трепета входит в залы заседаний, а то и приёмов. Приобрела лоск, вальяжность, узнала все ходы-выходы в коридорах власти... Занимается она сейчас какими-то никому не понятными законами о женском равноправии... Но почему-то мне кажется, что при всём при этом в ней как ни в ком другом сохранилась и та, старая ипостась мечтательной активистки-правдоискательницы. Внешне она для своих лет по-прежнему достаточно хороша (особенно после того, как перестала носить ужасную "молодёжную" стрижку ёжиком, делавшей из неё старую облезшую обезьяну, и вернулась к приличной причёске статс-дамы), так что хочется пожелать ей в день рождения почаще появляться на телеэкранах, чтобы было хоть на кого посмотреть из т.н. "политбомонда".

Потому что другого смысла в продолжении существования этого обезьянника я не вижу.

сер. 00-х

В колонках играет - Глинка: Гимн России
Настроение сейчас - брезгливое

Юрий Мухин как-то дал исчерпывающую характеристику Ельцину всего в трёх словах: "неумён, решителен, злобен". Но несмотря ни на что, первый президент России всё же оставил по себе незабываемые воспоминания. Личность это была, скажем прямо, сверхколоритная, а под стать ей было и окружение. Время было такое. В общем, вспоминаются чьи-то любительские стихи (цитирую по памяти):

Вспоминая о событиях дней вчерашних,
Видя бег истории стремительный,
Понимаешь, что многие родились в рубашке.
Жаль порою только, что не в смирительной.

Психотип таких людей, как Ельцин, очень хорошо обрисовал в одном из своих рассказов Виктор Голявкин.

Читать далее...

Что такое справедливость

Русский взгляд

Главный принцип русской справедливости

Русская цивилизация – это цивилизация равенства. В той же степени, как европейская – цивилизация свободы.
Русский народ – носитель идеи равенства. В этом заключена его историческая миссия (в той же степени, как Европа оказалась носителем идеи свободы).
Любые грани общественного устройства русского общества получают одобрение народа, считаются "своими" лишь тогда, когда они отражают в той или иной степени равенство членов общества. То, что поддерживает равенство в том или ином измерении, в глазах русских выглядит справедливым.

Как обеспечить справедливость

Сделать всех людей равными в реальном обществе невозможно.
С точки зрения русских, общество всеобщего равенства – это такое, которое максимально подчинено государству. Государство – это уравнивающий механизм, стоящий над личным или семейным интересом.
Поэтому идеальная форма правления для русских – это бюрократическая квазимонархия. Правящий класс в России – бюрократия, поскольку она по своему призванию должна стоять над местными и партийными интересами, т.е. опять-таки обеспечивает равенство и беспристрастность по отношению к ним. Литер страны должен рекрутироваться из высшего эшелона правящей бюрократии как воплощение высшей справедливости.

Экономическая справедливость

Хозяйственное устройство общества считается тем более справедливым, чем меньшее значение в нём имеет частная собственность. Частная собственность является в глазах русского человека главным препятствием на пути осуществления глобальных общественных проектов, направленных на благо всего общества, т.е. справедливых.

Идейная справедливость

Правильным для русского сознания считается то, что направлено на соблюдение общественного интереса. Частная жизнь и частный интерес в России традиционно третируются и рассматриваются как явления низщего порядка.

Гендерная справедливость

Для русских семья и семейные интересы не имеют существенного значения, поскольку семейные ценности обычно заслоняют общественные. Поэтому семья как форма собственности в России давно начала отмирать, уступая место пониманию сверхсемьи в лице всего общества. Не следует также говорить о ней и как о "первичной ячейке общества", поскольку русское общество строится не на частном и не на семейном интересе. В русском сознании в наибольшей степени укоренилось наиболее близкое к современному понятие о семейной жизни, когда семья в первую очередь воспринимается как сожительство двоих на основе взаимного уважения и общих интересов.
В силу традиционной маргинальности частной собственности в России русские воспринимают и гендерные вопросы максимально приближенно к современным: мужчина и женщина должны быть равны во всех вопросах, кроме тех, где между ними есть очевидные физиологические различия. Поэтому гендерное равноправие рассматривается как одно из проявлений справедливости.

Национальная справедливость

Русское понятие о справедливости распространяется не только на индивидуумов, но и на целые народы.
Всем народам, согласно русскому взгляду, должно быть предоставлены равные возможности – и это справедливо. Разделение народов по расовым и анторпологическим признакам нехарактерно для русских, потому что достоинства наций должны определяться их способностью к общему делу, а не врождёнными качествами. Поскольку разные народы имеют разные уровни развития, разную численность и т.п., то малым и отсталым народам должно быть предоставлено преимущественное право на развитие.
Раз русский народ объективно является государственно-образующим, то с позиций справедливости возникает тенденция компенсировать остальным народам их ведомое положение общественными льготами или повышенным уровнем жизни.

Заключение

Русское понимание справедливости возводится к понятию Общего Дела.
Это позволяет русским с их традициями общественного устройства занять ведущее место в современном глобализующемся мире: именно русский менталитет может указать способы решения глобальных проблем, а разработанные русскими социальные технологии – мобилизовать человечество на решение всемирных задач.

---

Письмо куда-то, сер. 00-х гг.
 

Ах, Запад,
Не пот, а запах!
Не женщины, а сказки братьев Гримм.
Из бардов.

Раиса Горбачёва поразила всех в своё время загадкой своей "антихаризмы". И в самом деле, почему эту довольно интересную, элегантную, образованную женщину так люто ненавидели все?
Впрочем, и сам лицемерный вопрос, и дежурный ответ на него дают достаточно пищи для размышлений.
Подоплёка народной ненависти достаточно ясна: по нашим, советским понятиям, по понятиям цивилизации равенства, каждый должен (в идеале) получать то, что он заработал. Например, в зарубежные деловые поездки должен ездить только тот, кому это надо. Для государственно мыслящего советского человека зарубежный визит - это разновидность командировки; для западного сознания, во многом ещё живущего полусредневековыми представлениями о власти как форме приватизации, визит - это гостевание, с домочадцами, встречей гостей и разными "гостеприимными" прибамбасами. В глазах советских людей с женой по заграницам мог разъезжать лишь Чаушеску - и то потому, что его жена была членом Политбюро. Ранее - Мао Цзэдун с Цзян Цин (если бы захотели, конечно). В 39-м - Молотов с наркомом Жемчужиной. И всё.

К сожалению, у СССР не было ни исключительного влияния, чтобы диктовать международный протокол, ни, главное, осознания основ своей цивилизации, но всё же советские вожди поспудно понимали, что нехорошо дипломатическую работу превращать в семейный балаган. Поэтому советские лидеры (прежде всего Брежнев) ездили за границу почти всегда без семей. Исключение - Хрущёв, что лишний раз показывает его негласную прозападную ориентацию.

Понимая это, нетрудно представить, каким оскорблением для советского "трудового" сознания стало появление "ночной кукушки" на равных с лидером государства.
И каким же диким презрением к Советской Стране, какой ненавистью к ней, вообще к русским традициям равенства надо обладать, чтобы перевернуть смысл всеобщего возмущения Горбачёвыми вверх тормашками! Народ, видите ли, не смог вытерпеть, что женщина имеет право голоса, что она не сидит под замком! Оскорблённое социальное равенство услужливо объявили рецидивом "устойчивых традиций патриархального неравенства". Чёрное - белым. Высшее - низшим. (При этом совершенно не обращается внимание на то, что никто почему-то и слова плохого не сказал про новоиспечённого кандидата в члены Политбюро, а впоследствии зампреда Совмина Бирюкову. Так что ж - по должности и положение.)
Раиса Горбачёва разыгрывала свою часть известного шоу под названием "апология Запада". Её роль состояла во внедрении в оборот термина первая леди. Что само уже должно было стать укором "совкам": как же-с, столько десятилетий прожили без первых ледь, стыдно должно быть! Как приклеенная она таскалась за своим меченым супругом, вылезала изо всех дыр, влезала во все вопросы и всем показывала: "мы с Михаилом Сергеевичем"... Во всех её повадках читалось: да учить, учить нужно этот сиволапый народ. Днём и ночью. Пусть привыкают к цивилизованности. (Как нарочно, западным визави этого семейства была тогда Тэтчер, которая приезжала к нам всегда без мужа - по крайней мере он не фиксировался в новостях. И никто ведь не заявил: ах, какая стерва, леди Макбет этакая, мужика под замком держит, хода ему не даёт. Муж её был в политике ноль, и его дело было - надувать щёки где-нибудь в английском клубе, а не светиться с женой-премьером. Что совершенно правильно.)
Горбачёва являла как бы "раскрепощённую женщину Востока" - в смысле: Совка. Элегантная, одетая у лучших модельеров, причёсанная у лучших парикмахеров, знающая толк в драгоценностях и красивой жизни, с "приличной" банковской карточкой в кармане (вот куда, наверное, пошли денежки, первоначально предназначавшиеся матерям-одиночкам) - словом, женщина-конфетка. Какой и должна быть супруга лидера цивилизованной страны.

Впрочем, какими должны быть и вообще женщины цивилизованной страны. Поэтому, глядя на дальнейшее, можно только поражаться, насколько в точности по Горбачёвой пошло дальше "вторичное раскрепощение" советских женщин. Унылые совковые одеяния они поменяли на изысканнейшую продукцию бутиков, смогли наконец-то получить доступ к великолепной косметике, свободно ходить по самым дорогим магазинам, их никто не осуждает за пристрастие к украшениям. Короче, они смогли почувствовать себя наконец-то женщинами! Разве не так?
Правда, в жизни сладких пряников обычно на всех не хватает. Не хватило на всех и кутюрье, дорогих украшений и банковских карточек. Иным пришлось идти другим путём: уходить с неоплачиваемой работы, устраиваться торговать на рынке (где всегда есть бездна возможностей почувствовать себя женщиной под знойными знаками внимания любвеобильных кавказцев), трястись в автобусах для "челноков" или... просто торговать собой. Но ничего, ведь лет чрез пятьсот (по расчисленью философических таблиц) уровень жизни средней российской семьи будет, как у щофёра нынешнего олигарха! Зато уже сейчас российские женщины в очередях за колбасой не давятся! (По разным причинам, правда.)
Вот почему мне, видя подплясывающую в мороз продавщицу на рынке или просто тёлку на панели, хочется подойти и заговорщически шепнуть:
- Вам привет от Раисы Максимовны!

Нет, всё-таки здорово просекает наш народ фишку своим чутьём! Знает, кого любить, кого ненавидеть. За лицемерно-приветливым оскалом "элегантной" Раисы скрывались нужда, страдания и слёзы миллионов соотечественниц! Другое дело, что это чувство у него неоформленно, и потому его легко сбить с панталыку.
Ну а с лёгкой руки супруги советского(?) лидера у нас и впрямь наконец-то получил права гражданства термин "первая леди". А с ним и осознание того, что высокое положение можно достичь и через постель. Эту нелёгкую (и скажем прямо - оскорбительную) миссию более-менее достойно несла довольно приличная Наина Ельцина; сейчас эту роль приходится отрабатывать Людмиле Путиной. И судя потому, как у ней здорово это получается, думаю, что недалёк тот день, когда мы об этих ледях забудем. Хочется верить.

Сер. 2000-х гг.

В колонках играет - Газманов: Ясные дни
Настроение сейчас - веселое

Из ЖЖ

---

 

Особо надо сказать о русской революции.
Она была, разумеется, социалистической (иначе и быть не могло). Но она не только не была коммунистической, но - антикоммунистической!
Марксова модель коммунизма находилась в рамках унаследованной Западом либерально-эллинской модели общественных отношений, в которой стремящиеся к совершенству индивидуумы из элиты образуют великолепное созвездие совершенных особей.
"Свободное развитие каждого есть залог свободного развития всех" - этот лозунг Маркса однозначно говорит, что он мыслил совершенное общество строящимся исключительно снизу. Коммунистичность же его заключалась в том, что все его члены должны стать элитой (во всех смыслах). О возможности модели общества строящегося сверху Маркс почти ничего не говорил, а если и говорил, то лишь в конце жизни, когда попытался всерьёз ввести в оборот "азиатский способ производства", сделав достойную уважения попытку вырваться из европейской парадигмы. Но эти его наброски оказались мало изввестными и столь же мало востребованными.
Русская же социальная традиция - традиция государственно-римская -предполагала именно такое построение сверху. Если эллин мечтал в себе воплотить все добродетели его полиса, то его антагонист римлянин (которого болваны-античники упорно записывают вместе с первым в одну цивилизационную нишу) мыслил совершенство как способность принести себя на алтарь Отечества.
И именно этот жертвенный римский идеал героя-винтика нашёл воплощение в русском большевизме, благодаря которому Россия в XX столетии стала настоящим Третьим Римом - не в проекте, а по жизни. (Интересно наблюдение Рассела, посетившего Совдепию в те же годы, что и Уэллс. И в Англии, и в России постоянно говорят о "диктатуре пролетариата". Только вот в Альбионе слово "диктатура" произносят застенчиво и скороговоркой, делая акцент на пролетариате; в России же наоборот, слово "диктатура" произносят с упоением, упоминая пролетариат для проформы и без всякого воодушевления. Одним словом, была бы диктатура, а пролетариат найдётся!)
Физиономия русского социализма (возникшего из русской революции, которую по этой причине можно считать национально-освободительной) настолько не проходила не то что в коммунистические, но вообще ни в какие известные ворота (благо историки упорно видели в Первом Риме плохую "копию с греческого оригинала"), что вызвала отчаянное противодействие русских революционеров-марксистов (не только Плеханова, но потом и Ленина), увидевших в большевизации всей страны уход нации в варварство (работы Маркса об азиатском способе производства равно как и его интерес к русской общине последователи, как уже говорилось, сочли мусором, оставшимся от гения).
Но практика "социализма по-римски" оказалась в России неизбежной в силу адекватности национальному характеру народа, пусть даже для этого пришлось перешагнуть через трупы марксистов-глобалистов, зато теоретически она обосновывалась… марксовым утопическим коммунизмом!
Сам Маркс как опасный диалектик не особенно внедрялся в умы советских граждан; его учение в основном подавалось в изложении главного догматизатора и вульгаризатора марксизма - Ленина, который был истинным его фанатом, почему и стал самой разрушительной фигурой советской общественной мысли. Ленинизм довёл СССР до закономерного крах; химерическое государство просуществовало относительно недолгое время, подобно человеку с пересаженной чужой головой, которая после недолгого оживления отторглась.
С крахом СССР, видимо, закончился всемирный психоз коммунизма. Призраку же социализма можно уже не бродить: он встроен в современные передовые общества так же, как выход Интернет - в современные компьютеры и телефоны.

Последний раздел марксова наследия, создавший ему славу великого учёного-экономиста - политэкономия, или, более направленно, теория эксплуатации.
Фундаментальным трудом в этой части считается его "Капитал", в котором была сделана попытка вскрыть природу эксплуатации.
Непосредственно эта попытка провалилась. Прежде всего потому, что сам Маркс как-то пришёл к ужасному выводу, что эксплуатацию порождает само по себе разделение труда, что, по здравом размышлении перечёркивает все его благие порывы по освобождению человечества, ибо эксплуатация может лишь перераспределяться в соответствии с пристрастиями народов, но не более того. (В этом смысле не могу не отметить удивительную честность советской пропаганды, которая, говоря о советском обществе, подчёркивала, что в нём практически изжита эксплуатация человека человеком. Что было совершенной правдой. А существовала ли в СССР эксплуатация в каком-либо ещё виде, она благоразумно умалчивала.) Поэтому об этом своём глубочайшем прозрении Маркс быстро постарался забыть, впрочем, успокаивая соратников люмпенско-дилетантскими фантазиями об уничтожении в коммунистическом обществе вместе с эксплуататорскими классами и самой специализации: работники будут меняться как волейболисты - по чётным копать, по нечётным диссертации писать.
На неразработанности в марксизме проблемы собственности, видимо, сказалось и одно субъективное обстоятельство. Про Прудона, смело заявившего, что "собственность есть кража", можно сказать, что он стоял где-то на правильном пути; если не сама кража, то присвоение, и надо разобраться, откуда это присвоение получается. Но Маркс поспешил разделаться с этим люмпен-анархистом, обозвав его "Философию нищеты" "Нищетой философии", поэтому развивать мысли Прудона ему уже было не с руки.
Отказавшись от концепции собственности-кражи Маркс попытался по-гегелевски выстроить как собственность на средства производства сама из себя через оборот денег превращается в капитал. И надо сказать, что само представление капитала не как идиотской суммы денег и ценностей, а как саморазвивающейся системы было огромным научным прорывом.
Главным стремлением "сына юриста" из Трира было доказать, что капиталист, нанимающий как бы свободного работника, на самом деле - бандит, заставляющий последнего соврешать юридически ничтожную сделку под дулом пистолета. Оставив без внимания тот существенный в общем-то (и ежу понятный) момент, что капиталист может спокойно наращивать количество рабочих, а вот рабочий работать даже на двух капиталистов - нет (в истории это удалось лишь некоему Труффальдино из Бергамо), Маркс предложил такое видение ситуации: спекулянт-капиталист покупает не труд, а стоимость рабочей силы, а продаёт товар по цене труда!
В этом подходе была сила и был изъян.
Сила была в том, что в стремлении как можно больше морально опустить капиталиста Маркс, если продажу рабочим своей "способности к труду" назвать по-человечески продажей себя, уподобил его сутенёру, заставляющего лишённого средств к существованию пролетария заниматься позорным ремеслом!
Но была и слабость. Гонясь за научностью, стремясь вывести некую формулу эксплуатации, Маркс невольно сделал реверанс в сторону ненавистного капитала. По его мысли, капиталист платит рабочему некую обществено-необходимую плату, призванную обеспечить его "воспроизводство". Но любой по здравом размышлении согласится, что это чушь: при избытке рабочей силы нанимателю вовсе нет необходимости обеспечивать воспроизводство, ему достаточно (и выгодно!) отсрочить голодную смерть рабочего, подарив ему призрачную надежду.
Таким образом, на деле капиталист объективно являет собой гораздо более гнусного негодяя, чем это представлено в "Капитале".
Сделав из ложных посылок ложный вывод о "тенденции абсолютного обнищания пролетариата" Маркс закрыл путь к изучению важных экономических явлений. На самом же деле капиталист, фактически убивая рабочих медленной смертью ради сверхприбыли, рубит сук, на котором сидит его благополучие: товары, поколение назад бывшие доступными избранным, теперь в результате порождённого гонкой за сверхприбылью сверхпроизводства оказываются доступными уже широким массам. Получается, что производство оказывается рентабельным там, где ещё существует (или образовался) избыток рабсилы.
Так местное производство сначала начинает основываться на гастарбайтерах, а потом и вообще переезжает в места с избыточными рабочими руками.

---

Неразработанность в марксизме категории собственности тоже сыграла с ним (впрочем, не только с ним) злую шутку. Дело в том, что классически собственность подразделяется на

• владение,
• управление,
• пользование.

В марксизме же ради простоты собственность отождествлялась лишь с первым, т.е. с владением.
Однако, если тщательно следовать теории, то получается, что работник с началом рабочего дня вступает во временную собственность закреплённых за ним орудий труда, а по окончании благополучно прекращает эти отношения собственности и убирается восвояси до следующего рабочего дня.
Подобная картина на первый взгляд производит впечатление занудной схоластики. Однако, если встать на такую точку зрения, то пресловутая "революция менеджеров", поставившая в тупик многочисленные экономические умы, окажется явлением гораздо менее загадочным, ибо там просто акцент в собственности оказался перенесён с части владения на часть управления. Остальная же картина производственных отношений осталась близкой к классической.

---

Глубоко верным и выдержавшим проверку временем оказался марксов тезис о догоняющем характере производственных отношений по отношеннию к производительным силам. В частности, совершенно справедливым оказалось и утверждение о том, что по мере развития мирового хозяйства частный характер присвоения входит в противоречие с общественным характером производства.
Правда, история начала решать это противоречие совсем не так, как предполагал основоположник, не через мировую пролетарскую революцию, а через социализацию производства - революционную или ползучую.
Проблема несоответствия присвоения произвоству идёт рука об руку с проблемой стихийности производства. Время показало, что эта проблема в гораздо большей степени кладёт предел капитализму, чем проблема эксплуатации. Глобальная деятельность человечества волей-неволей ставит вопрос об учёте и контроле ресурсов, а это, как утверждал другой основоположник, и есть социализм.

Из всего марксова наследия "научный коммунизм" несомненно является самым бредовым разделом.
Собственно его следовало бы назвать "научным", а ещё точнее - "наукообразным анархизмом", поскольку по сути он ничем не отличается от существующего с незапамятных времён стихийного анархизма, требовавшего немедленно уничтожить всяческую эксплуатацию и особенно её социальное воплощение - государственность.
Маркс, как и все коммуно-анархисты был социальным луддитом, у которого, правда, хватало ума не обращать свой гнев люмпена против бездушных механизмов, но совершенно не видевшим социального значения в механизме государственном. От прочих анархистов Маркс отличался двумя оригинальными чертами.
Во-первых, своеобразным садизмом. Если другие (тот же Бакунин) считали, что эксплуататоры должны умереть немедленно, то Маркс полагал, что им лучше будет помучиться ("диктатура пролетариата").
Во-вторых, анархизм у него, как уже отмечалось, был "научным": освободителями человечества оказывались не кучка революционных филантропов, а некая непрерывно вырабатываемая промышленностью слизь по имени пролетариат. Освобождённый от собственности и закованный в цепи эксплуатации, но овладевший орудиями производства пролетарий обречён на то, чтобы вместе с такими же неудачниками произвести переворот, захватить власть над производством (а следовательно, и над миром) и, на время скооперировавшись для подавления свергнутых классов, разойтись, чтобы "свободным развитием каждого обеспечить свободное развитие всех".
С какого рожна класс, который, как все знают, "жажду запивает не квасом" (© Маяковский), обеспечит всех трудящихся счастьем на все оставшиеся времена - тайна сия велика есть. Ясно, что марксов "коммунизм" являет собой такой же продукт воспалённого ума (иначе - "кипящего возмущённого разума"), такую же утопию, как фаланстеры домарксовых мечтателей или фантазии о немедленном "разрушении до основанья и затем" мгновенного возникновения Нового Мирового Порядка из его Матери (анархии, если кто не понял), которую вдохновенно излагал его антагонист Бакунин.

---

Но, если марксов коммунизм был типичной утопией, то вот социализм, пренебрежительно считавшийся его маленьким предбанником, оказался полной реальностью. Более того, он подмял под себя весь XX век, став его доминантой.
Первоначально социалистическое движение находилось в тисках мирового коммунизма, пока Муссолини отважно не "пошёл другим путём".
Несмотря на его самодискредитацию в конце жизни, его дело не пропало; более того, его "укрепил, расширил, закалил" не кто иной как Сталин, возглавлявший ставший после войны образцово-фашистким (надеюсь, сии слова читают взрослые люди, переросшие антифашисткие жупелы) СССР.
Вообще с послевоенных лет продвинутость любой страны непременно означала её в том или ином смысле социалистичность, и лишь попытка монополизации "истинного социализма" СССР позволила скрыть этот факт от широкой общественности.
Социализм, пробивая себе дорогу в отдельно взятых странах, быстро победил во всемирном масштабе. На деле даже такой оплот антикоммунизма, как США, в результате рузвельтовской революции оказались к концу столетия суперсоциалистической страной (несмотря на многочисленные пережитки капитализма); европейские же страны открыто объявили о своей социалистической ориентации в рамках социал-демократии (т.е. меньшевизма).
Из котирующихся в мировом сообществе держав в наибольшей степени сохраняет пережитки капитализма, пожалуй, Великобритания, давно превратившаяся благодаря этому в бледный призрак передовой страны и сохраняющая видимость развитости лишь благодаря "особым отношениям" (как у рыбы-прилипалы) со США.

---

В доимпериалистический период даже социализм был такой же утопией, как и коммунизм. Однако собственность, укрупняясь в условиях рынка, подминала его под себя и маргинализировала. Так промышленные общества перешли к стадии империализма.
Империализм был, как известно, исследован Лениным (наверное, в его единственной достойной теоретической работе), который назвал его "высшей стадией капитализма". Ленин здесь был прав. Но ещё больше он был бы прав, если бы назвал его эмбриональной стадией социализма.
Но Ленин был упёртым марксистом, поэтому он не посмел сделать такого крамольного вывода. Коммунистическая формация, по теории, получалась сразу в результате одной большой "пролетарской революции", как бы по хлопку истории, и не имела социального прототипа в предшествующей формации. Она появлялась как чудо, из социального ничего. Хотя это не так.
Социализм, упраздняющий рынок и господство товара, есть прямое следствие монополистической формации, тоже фактически упраздняющей рынок через его маргинализацию. Революционным является момент взятия монополиями социальной ответственности, а не простого сращивания их с государством.
Но для канонического марксизма, помешанного на первичности "базиса", взаимозависимость экономики и государства остаётся ересью. Современное общество как конгломерат монополий, давно уже вышедших из частной сферы в сферу корпоративную и в значительной степени преодолевших анархию производства, - вот портрет современного (квази)социализма. А если мы представим себе одну большую-пребольшую монополию размером со всё государство (с "акциями", распределёнными, подобно ваучерам, на всех полноправных подданных, и скромными "менеджерами", не покладая рук управляющих ей от лица "собрания акционеров"), то получим самое сжатое определение столь нам хорошо знакомого (квази)социализма советского разлива.

Пожалуй, именно исторический материализм (а не "Капитал") можно было бы назвать "самым страшным снарядом, когда-либо пущенным в голову буржуа". Если только под "буржуа" иметь в виду не капиталиста-эксплуататора, а западного человека на вершине своего развития (мировоззрение которого исчерпывающе выразил Фукуяма).
Мартынов в своём известном стихотворении про Кювье и его доклад Наполеону замечательно показал, что господствующий класс (в самом обощённом смысле) диалектика, норовящая объвить о грядущем конце его господства, изрядно напрягает.
Идеология Западного Человека - это идеология в самом малом смысле героя, а вообще-то - бога. Западный Человек (особенно в его высшем, англо-саксонском развитии), разумеется, не мог ни от кого произойти. Разве что, подобно богу-сыну, он произошёл от бога-отца - Древнего Эллина, который уж точно ни от кого не произошёл, а оказался сразу сотворённым богами Олимпа, вдунувшими "дух Абсолютной истины" (© Гегель) в тело, лишь по видимости похожие на тела прочих исторических недочеловеков.
Западный Человек - герой, он неотмирен, как Прометей; он призван вырубать из неоформленной человекообразной массы божественный образ - вот его миссия. Естественно, что марксова диалектика в разрезе истории самим своим существованием не оставляла камня на камне от божественности Западного Человека. А уж в её примитивизированно-экономическом варианте, когда парламентаризм и права человека выводятся из устройства мельниц, - и подавно.
Поэтому англосаксонское сознание (доминирующее в науке с некоторых пор) инстинктивно тяготеет к модели монад, чёрных, непросматриваемых ящиков, неизменных по сути и взаимодействующих с окружающим миром кулаками и клыками. В естествознании яркий пример такой модели - дарвинизм (нашедший себя с другим изводом монадного сознания - вейсманизмом-морганизмом), в историософии - концепция Хантингтона.
Впрочем, чувствуя неполноту позиции героя в истории, монадная наука готова допустить и его альтернативу - рок. Певцом рока оказался Фрейд, который, несмотря на то, что по сути был основателем секты (типа Штайнера, основателя антропософии), решением мирового научного синедриона милостиво был произведён в полноценные учёные.
Итак, монадное сознание Западного Человека упивается моделью Героя и допускает могущество Рока. Но предположение о системности человеческого сообщества с неизбежным признанием глубоких и тонких взаимодействий и взаимопроникновений составляющих его подсознательно оскорбляет.
Именно поэтому, думается, исторический материализм остался на Западе практически невостребованным, найдя себе приют на просторах СССР.
И если отбросить дешёвый экономизм, когда "надстройку" смело выводили из "базиса" (на чём вульгаризаторов, сам того не желая, подловил Марр), то настойчивое стремление советских идеологов заставить гуманитариев мыслить в сколько-нибудь системных координатах, пытаясь везде выявлять взаимосвязи и вскрывать цели действующих субъектов, в любом случае придало советской гуманитарной школе уникальный характер, сделав её не только дополнением западной науки, но и кое в чём заявкой на более высокий уровень осмысления исторических явлений.
По известным причинам наработки советской гуманитарной школы оказались невостребованными, но, думается, это явление временное.

Диалектический материализм, если приглядеться, оказывается удивительным явлением: он оказался идеальным выражением естественнонаучного мировоззрения. Другими словами, всякий настоящий учёный, каких бы политических или религиозных взглядов не придерживался, в науке является стихийным материалистическим диалектиком!
Главной же ахиллесовой пятой диамата в его агитпроповском варианте явилось родимое пятно гегелевщины. Вопреки распространённому мнению, марксистская диалектика ничего общего с гегелевской не имеет; Маркс просто отталкивался от Гегеля, заразившего всю философскую ойкумену своего времени помешательством на диалектичности. Но если гегелевская философия умозрительно-самодостаточна, то марксова - принципиально открыта окружающему миру и является его отражением.
Но в казённом варианте диамата постоянно присутствовал гегелевский соблазн: поверять истинность того или иного философского положения через саму философию путём переливания по-гегелевски из пустого в порожнее. Это делало философов-диаматчиков не только церберами, но и… защитниками философского идеализма под маской марксизма!
(Кто-то остроумно подметил, что начало тут положил Ленин, сказавший совершенно идеалистически-фанатскую фразу "учение Маркса всесильно, потому что оно верно", тогда как подлинный марксист-материалист должен был сказать наоборот: "учение Маркса несомненно верно, потому что оказалось всесильным".)

---

И тем не менее, не следует так уж сплеча отмахиваться от наездов философов-марксистов на естествознание.
Если присмотреться, то нерушимый тандем Дарвина–Менделя менее соответствует диамату, чем естественно складывающийся им в противовес тандем из Ламарка–Лысенко (трагическим образом апология Лысенко свершалась "под знаменем Дарвина": он виделся советским идеологам вершиной материализма, тогда как Ламарк был, как говорится, человек хороший, но идеалист): материализма в дарвинизма хоть отбавляй, зато диалектики ни на грош.
Что же касается квантовой механики (в её классической интерпретации), то она лежит вообще вовне классической научной парадигмы.
Хотелось бы предостеречь оппонентов от того понимания, что-де дарвинизм или КМ плохи, "потому что они не адекватны марксистско-ленинской философии". Нет, дело скорее наоборот: поскольку в диамате Марксу удалось гениально выразить естественнонаучную философию нового времени, то материалистическая диалектика является хорошим критерием соответствия этой философии, а неадекватность диамату - уже звоночек.
С этой позиции можно сразу предположить, что дарвинизм-менделизм не самое научная (мягко выражаясь) из теорий естествознания, а классическая интерпретация КМ вообще выпадает из мировоззренческих основ науки Нового времени, т.е. антинаучна!

В глазах русских людей государство обладает имманентной презумпцией невиновности.

Поэтому всё, что сделано в интересах государства не может быть преступным. Государство в русском сознании, как жена Цезаря, вне подозрений.

---

Он был настолько свиреп, что лучше ему было не родиться на свет. Но раз уж он родился, лучше ему было бы не умирать: настолько полезен он был для государства.

Римский историк о Септимии Севере.

Вот почему наш народ в массе своей категорически не принимает тезис о "преступлениях сталинизма". Сталин умер, имея в пользовании лишь пару френчей, но дело вовсе не в его личной скромности. В его деяниях всё было направлено на благо государство и ничего на личное. Уже по одному этому, с русской точки зрения, Сталин не может быть преступником, а сталинизм преступным; в худшем случае вождь мог ошибаться, а курс мог быть ошибочным.

Последнее утверждение очень сильное; недаром Талейран в своё время блистательно точно заметил: "это не преступление, но хуже - это ошибка". С утверждением об ошибках Сталина подавляющее большинство народа легко согласилось бы, но обвинения в преступлениях оно с возмущением отвергло.

(Тут надо сразу обратить внимание, что в самом главном пункте обвинения Сталина - в массовых репрессиях - дело изящно переведено в какой угодно план, только не государственный. Сталин, разумеется, не действовал во имя спасения нарождавшейся советской государственности - всё дело было в его личном властолюбии или просто паранойе. Тем самым дело переносится в личный план, что делает обвиняемого уязвимым в глазах населения. И за это демократы держатся до конца.)

Обличители Сталина, диссиденты и шестидесятники, с отчаянием разводят руками, не понимая, почему упрямый народ отказывается видеть очевидное и присоединиться к хору, требующему посмертного заочного суда над советским вождём. Они просто не понимают, что, посмев обвинить в преступлениях заведомо бескорыстного человека, сразу же оказались вне народа, отщепенцами с полярной основной массе населения системой ценностей.

И это, кстати, касается всех ярых обличителей сталинизма, даже если они никогда не были ни диссидентами, ни шестидесятниками.

---

Маркс однажды, в минуту вдохновения, понял, что эксплуатация порождается разделением труда!

Это открытие было глубоко трагичным для т.н. "научного коммунизма", поскольку сразу хоронило все надежды на скорое освобождение трудящихся от ига капитала (который к тому же был представлен Марксом в виде отвратительного гигантского сутенёра, толкающего пролетариат на позорное ремесло ради прибавочной стоимости). А робкие фантазии классиков насчёт возможности преодоления ("сглаживания") этого разделения - между умственым и физическим трудом хотя бы - делали их учение вариантом хорошо известных "фаланстеров".

И потому Маркс постарался это вопрос заиграть и особенно на нём вопрос не акцентировал, предпочитая уделять внимание перспективам "пролетарских революций".

Руский народ нашёл гениальный выход из сложившегося противоречия. Он негласно сдвинул источник эксплуатации в сакральный центр своей социальной вселенной - в государство, которое не может быть плохим, пока эксплуатирует ради государственного интереса, а не частного, изначально подозрительного и ущербного.

Государственная сфера была большим слепым пятном русского взгляда на мир, где исчезали все гримасы эксплуатации; они сгорали там, как в играх сгорает сумма выигрыша при попадании на нехороший номер. Трудящиеся могли жить в бедности и неустроенности, получать смешную зарплату, а государство могло получать такую сверхприбыль, которая не снилась капиталу марксова извода. Но советские люди гордо говорили, что в СССР ликвидирована эксплуатация человека человеком (подразумевалось: а значит, и эксплуатация вообще). И это было сущей правдой: эксплуатации человека человеком (по крайней мере конституированной) в Стране Советов не было!

К сожалению, чужеземцы не чувствовали этого подтекста советского пафоса: раз нет частной эксплуатации, значит, её нет и вообще, потому что всё зло - от частной жизни. Многие из них ужасались увиденному; им казалось, что социализм советского образца дискредитирует идею социализма вообще.

И они, конечно, не могли представить, что на них из-за "железного занавеса" смотрят с таким же сочувствием, наблюдая за их попытками создать альтернативные социалистические проекты, которые при всех их достижениях проблему эксплуатации человека человеком решить так и не смогли.

В своё время я наблюл такое вот удивительное соответствие между светскими и церковными событиями в СССР в 20-м веке: церковные где-то с 7-летним запаздыванием воспроизводят светские!

Вот таблица-иллюстрация.

события в СССР		события в Церкви
казнь царской семьи и начало гражданской войны	1918	смерть патриарха Тихона, наступление обновленчества	1925
ликвидация Государства Диктатуры Пролетариата, начало имперского термидора	1936	легализация РПЦ, второе восстановление патриаршества	1943
смерть Сталина, начало протогорбачёвщины	1953	хрущёвское наступление на Церковь, вторая эпоха массовой атеизации	1960
приход Брежнева к власти, эпоха "цивилизованного сталинизма"	1964	избрание патриархом Пимена, второй церковный ренессанс	1971
смерть Брежнева, начало конца СССР	1982	смерть Пимена, конец позднесоветской "квазисимфонии"	1990

В общем, всё здорово выходит.

А дальше получается, что в 1998-м в Церкви должна была случиться какая-то катастрофа, которая должна была фактически привести её к развалу (не дефолт, нет - в ЦЕРКВИ) - поскольку там ожидается аналог 91-го с его путчем и пр.

Но... ничего такого в 98-м не случилось. Как не случилось и в 2000-м (аналог 1993-го) никакого "расстрела Чистого переулка".

А жаль - уж больно всё хорошо складывалось.

- Знаешь ли ты, как рождается луна? - спросил заяц Агути. - Она рождается, как серп, который не знал любви, потом она растет и становится похожей на сердце, которому не хватает его половины, а потом находит свою половину и становится полной, как два сердца, слившиеся в одно...

........

- Знаешь ли ты, как вырастает цветок? - спросил заяц Агути. - Сначала он прозябает в земле, но потом пробивается к свету и видит небо над своей головой. И он вдруг понимает, что теперь ему не жить без неба, что теперь их будет двое, только двое на всей земле.

Ф.Кривин. "Замок Агути".

Четверг. Стряпаю на кухне под радио. Какая-то религиозная передача.

И вдруг... Ей-ей что-то знакомое! Неужели... Маркус?!

Да это был он.

Не буду грузить читателей рассказом о том, чт'о в своё время нас связывало, просто да - было дело... Была то эпоха т.н. "христианского возрождения", когда мы активно "возрождали" христианство. Как ни дико, но вскоре после того, как дорожки наши разошлись, Маркус... перешёл в ислам (вослед за Полосиным)! Теперь он какой-то Али-бен-Марабут и, надо полагать, активно возрождает уже мусульманство.

Но это отступление.

Я замер, вслушиваясь в хорошо знакомый волшебный голос. Я опять, как когда-то, был зачарован. Нет, поймите правильно - не Маркусом, а его голосом. В нём органично (как говорят философы, имманентно) присутствует какой-то постоянный скрытый восторг. Ничего подобного я припомнить не могу.

Хорошо, умно и благочестиво проповедуют, скажем, протестанты (о бородатых субъектах в рясах с улыбками добрых людоедов умолчу). Но их портит назидательность вкупе с помешательством на божественном (и Библии в особенности). А Маркус, хотя и толкал что-то специфическое - в одной передаче он Франциска Ассизского сравнивал с мусульманскими подвижниками, в другой говорил о Льве Толстом и его отношении к исламу - всё равно это было не только умно и красиво, но и светло. И притом интеллектуально-свободно, когда к религиозным проблемам подводят мимо канонов, через историю и культуру.

Слушая его прерывающийся восторгом голос, поневоле начинаешь думать: да, так может и должен говорить человек, открывающий благую весть. А передача называется "Ходжа Насреддин"; на первой кнопке ("Радио России").

И ещё жаль немного, что Маркус смог закрепиться только на радио. Потому что и внешне он столь же хорош, как и его голос. Благообразное лицо, отлично поставленные мягкие движения, прекрасное умение держаться перед микрофонами и камерами - всё это могло бы сделать его и уникальным телепроповедником.

Пока же поклонники могут лишь слышать его, не видя.

Я давно подметил, что есть народы, которые могут себя пиарить, а есть те, которые не могут. И подметил это на двух схожих трагических примерах геноцида.

Первый - всем известный еврейский Холокост при нацистах в сравнении с геноцидом цыган.

Истребление цыган в общем-то ещё более гнусное преступление, чем евреев: последних хотя бы обвиняли в том, что они захватывали газеты, университетские кафедры, глумились над арийской историей... А вот цыгане газет и кафедр не захватывали, славную германскую историю не искажали - а просто так, в печь их! Что называется, рубай их, хлопцы-молодцы!

Второй пример связан с Турцией. Все знают про геноцид армян (не без постоянных напоминаний последних). И лишь специалисты знают про геноцид ассирийцев. А ведь тех погибло три четверти наличного состава!

И тем не менее, про цыган и ассирийцев, если и вспоминают, то через запятую.

Евреи прекрасно умеют себя пиарить - вплоть до выкручивания рук через "антидиффамационные лиги", армяне идут за ними вплотную.

А вот цыганам с ассирийцами самопиаром заниматься недосуг. Некогда. Одни гадают и промышляют наркотой, другие заняты чисткой обуви - куда тут до пиара!

З*** высказал мысль о том, что стоило бы написать книгу очерков по истории военной медицины.

Вот два факта для неё.

---

Интересно, что септичность военных ранений существенно повысилась с середины 19-го века.

До Севастопольской обороны войска преимущественно воевали в чистом поле, ведя краткосрочные (как правило, ограничивающиеся светлым временем суток) сражения. И только с Крымской войны войска начали зарываться в землю, сидя неделями в антисанитарных условиях.

Пули и осколки, сами по себе стерильные (и даже обеззараживающие в силу раскалённости), заносили в рану землю, грязь и пот. Смертность от полевых ран резко повысилась; снизилась она лишь с появлением антибиотиков во Вторую мировую войну.

(Кстати, это объясняет старинный обычай переодеваться в чистое перед боем: так был минимальный риск загрязнения раны от попадания пули. В настоящее время это сохранило смысл на флоте, где, кроме раскалённых осколков, в рану могут попасть вычищенные до блеска частицы корабля или... морская вода.)

---

Среди раненых морпехов больше процент искалеченных врачами, чем среди пехотинцев.

Объясняется это тем, что эвакуация раненых в пехоте более непрерывна: полевой госпиталь – эвакогоспиталь – тыловой госпиталь; на каждом этапе с раненым обычно есть возможность разобраться и при необходимости провести ампутацию.

В морской же пехоте раненый после первичной обработки попадает на эвакопункт, где ему предстоит ждать эвакуации - возможно долго. Поэтому его стараются "обработать" с гарантией, и если есть только подозрение на возможность гангрены, сразу делают ампутацию.

*** как-то мимоходом очень правильно заметил, что те эпиграммы, которые Пушкин писал просто так, чтобы поиздеваться над людьми, замечательно остроумны, а те, что он писал в ответ на издевательства Булгарина, натужны и скучны.

В самом деле, насколько остроумна в каждой строчке "Ноэль" (пусть она даже сколь угодно политически неправильна)! Или каскад эпиграмм на Воронцова, вся вина которого состояла лишь в том, что он имел счастье быть мужем своей жены и тем самым стать на пути у малолетнего хулигана; неоднократно писалось о том, что этот Воронцов много сделал для обустройства Новороссии, был заслуженным человеком, но всё равно, представляя его, приходится оговариваться: ну, тот самый... в общем... "полумилорд-полукупец" который...

А вот когда Пушкин сам оказался в положении Воронцова и начал казалось бы праведную оборону контрэпиграммами от наседавшего Булгарина, куда-то испарились и его легендарная лёгкость, и остроумие.

Вот что значит свобода творчества!

На фирме, где я работал в 80-е, трудился и некий Валерий О*.

Был это из себя невысокий мужикашка лет сорока с лисьей мордочкой, усами и хитрым взглядом. (Такие типажи часто попадаются в старых фильмах в ролях каких-нибудь бухгалтеров. Если кто помнит "Операцию Трест", то там Якушев, приехав в Париж, пытается через ресторанного официанта выйти на Кутепова. Так вот тот официант - вылитый Валера.) Ходил он зимой и летом в рубашке с закатанными рукавами и галстуком.

Невнимательный человек мог бы даже назвать его плюгавым, но внимательный обратил бы внимание на пудовые кулачищи на здоровенных руках, выглядывавших из-под закатанных рукавов. Валера этот где-то занимался карате, и все это знали (хотя как раз тогда карате было запрещено).

Читать далее...

В китайском языке существует такая приставка "лао" (lao, букв. "старый"), выражающая почтительное или почтительно-фамильярное отношение.

Русскими переводчиками передаётся через весьма искусственный для русской речи аналог "старина": lao Wang ~ "старина Ван", lao Zhang ~ "старина Чжан".

Так вот, если бы переводчиком с китайского был я, то переводил бы это (особенно когда речь идёт о простонародной, сельской жизни) так: Ваныч, Чжаныч - вместо корявого "старина Ван", "старина Чжан".

Ещё "лао" входит почему-то в некоторые слова типа laohu "тигр". Это так и подмывает переводить словом "тигрушко", как у нас медведя называют Хозяин.

Понимаю, что китаисты придут в ужас, но мне кажется, что именно это было бы адекватной передачей.

В своё время Бернштейн сформулировал принцип, шокировавший социал-демократов:

движение – всё, конечная цель – ничто

Сказал он это относительно тактики и стратегии рабочего движения. Но получилось, что сказал гениальную фразу, объясняющую течение исторического процесса.

В самом деле, модные идеологические химеры, захватывающие массы людей, на поверку оказываются нужными лишь для того, чтобы обустроить конкретную национальную жизнь. Так химера коммунизма помогла построить советское государство. И политика Ивана Грозного была сакрально- монархической, но она закрепила курс на "общество равных возможностей", которое до сих пор остаётся мэйнстримом русской социальной стратегии.

Вот так.

Одним словом, движение – всё, конечная цель – ничто.