...

У меня в голове, например, удивительная новость, которая прошла, может быть, не на первых полосах газет и не в первые минуты новостных программ. Речь идет о том, что в Александровском саду несколько дней тому назад поставили памятник Александру I. Большой памятник царю, причем достаточно далекому. Сама по себе эта новость, может быть, не очень интересна, интересно здесь другое. Рядом с этим местом стоял другой памятник. Там была стела, посвященная революционерам и утопистам, времен победы Октябрьской революции. Конечно, она была памятью о героях-революционерах прошлого, но во многом была обращена в будущее, поскольку ее поставил тот строй, который себя воспринимал, естественно, сугубо проективно. Эту стелу незаметно убрали под предлогом восстановления (вернули ее уже в виде Романовского обелиска) и рядом поставили стандартного царя. Стандартного, потому что не было конкурса, должным образом организованного, и этот памятник, по словам специалистов, можно воспринимать как некоторую заготовку, уже заранее существовавшую.

Вопрос: какого рода память символизирует даже не этот монумент сам по себе, а жест замены одного на другое? Я думаю, что такого рода жесты, которые делаются постоянно, по-своему проблематизируют наше отношение к истории, наше осознание себя — я имею в виду россиян или москвичей — в историческом времени. Этот жест обращения в прошлое, причем на том месте, где был памятник будущему, мне кажется во многих отношениях знаменательным. Можно сказать и по-другому: как раз это стирает какую бы то ни было память. Это замена некоторого знака времени, утопического времени, знаком такого времени, к которому мы сегодня вообще не имеем никакого доступа. Для нас это действительно пустой идол, воплощение некоторой государственной идеологии — нечто, к исторической памяти, в строгом смысле, никакого отношения не имеющее. То есть, тут встает более общий вопрос о том, что сохраняют памятники и что они стирают в городском пространстве.

Кандидат философских наук Елена Петровская