Из всего марксова наследия "научный коммунизм" несомненно является самым бредовым разделом.
Собственно его следовало бы назвать "научным", а ещё точнее - "наукообразным анархизмом", поскольку по сути он ничем не отличается от существующего с незапамятных времён стихийного анархизма, требовавшего немедленно уничтожить всяческую эксплуатацию и особенно её социальное воплощение - государственность.
Маркс, как и все коммуно-анархисты был
социальным луддитом, у которого, правда, хватало ума не обращать свой гнев люмпена против бездушных механизмов, но совершенно не видевшим социального значения в механизме государственном. От прочих анархистов Маркс отличался двумя оригинальными чертами.
Во-первых, своеобразным садизмом. Если другие (тот же Бакунин) считали, что эксплуататоры должны умереть немедленно, то Маркс полагал, что им лучше будет помучиться ("диктатура пролетариата").
Во-вторых, анархизм у него, как уже отмечалось, был "научным": освободителями человечества оказывались не кучка революционных филантропов, а некая непрерывно вырабатываемая промышленностью слизь по имени
пролетариат. Освобождённый от собственности и закованный в цепи эксплуатации, но овладевший орудиями производства пролетарий обречён на то, чтобы вместе с такими же неудачниками произвести переворот, захватить власть над производством (а следовательно, и над миром) и, на время скооперировавшись для подавления свергнутых классов, разойтись, чтобы "свободным развитием каждого обеспечить свободное развитие всех".
С какого рожна класс, который, как все знают, "жажду запивает не квасом" (© Маяковский), обеспечит всех трудящихся счастьем на все оставшиеся времена - тайна сия велика есть. Ясно, что марксов "коммунизм" являет собой такой же продукт воспалённого ума (иначе - "кипящего возмущённого разума"), такую же
утопию, как фаланстеры домарксовых мечтателей или фантазии о немедленном "разрушении до основанья и затем" мгновенного возникновения Нового Мирового Порядка из его Матери (анархии, если кто не понял), которую вдохновенно излагал его антагонист Бакунин.
Но, если марксов коммунизм был типичной утопией, то вот
социализм, пренебрежительно считавшийся его маленьким предбанником, оказался полной реальностью. Более того, он подмял под себя весь XX век, став его доминантой.
Первоначально социалистическое движение находилось в тисках мирового коммунизма, пока Муссолини отважно не "пошёл другим путём".
Несмотря на его самодискредитацию в конце жизни, его дело не пропало; более того, его "укрепил, расширил, закалил" не кто иной как Сталин, возглавлявший ставший после войны
образцово-фашистким (надеюсь, сии слова читают взрослые люди, переросшие антифашисткие жупелы) СССР.
Вообще с послевоенных лет продвинутость любой страны непременно означала её в том или ином смысле социалистичность, и лишь попытка монополизации "истинного социализма" СССР позволила скрыть этот факт от широкой общественности.
Социализм, пробивая себе дорогу в отдельно взятых странах, быстро победил во всемирном масштабе. На деле даже такой оплот антикоммунизма, как США, в результате рузвельтовской
революции оказались к концу столетия суперсоциалистической страной (несмотря на многочисленные пережитки капитализма); европейские же страны открыто объявили о своей социалистической ориентации в рамках
социал-демократии (т.е. меньшевизма).
Из котирующихся в мировом сообществе держав в наибольшей степени сохраняет пережитки капитализма, пожалуй, Великобритания, давно превратившаяся благодаря этому в бледный призрак передовой страны и сохраняющая видимость развитости лишь благодаря "особым отношениям" (как у рыбы-прилипалы) со США.
В доимпериалистический период даже социализм был такой же утопией, как и коммунизм. Однако собственность, укрупняясь в условиях рынка, подминала его под себя и маргинализировала. Так промышленные общества перешли к стадии
империализма.
Империализм был, как известно, исследован Лениным (наверное, в его единственной достойной теоретической работе), который назвал его
"высшей стадией капитализма". Ленин здесь был прав. Но ещё больше он был бы прав, если бы назвал его
эмбриональной стадией социализма.
Но Ленин был упёртым марксистом, поэтому он не посмел сделать такого крамольного вывода. Коммунистическая формация, по теории, получалась сразу в результате одной большой "пролетарской революции", как бы по хлопку истории, и не имела социального прототипа в предшествующей формации. Она появлялась как чудо, из социального ничего. Хотя это не так.
Социализм, упраздняющий рынок и господство товара, есть прямое следствие монополистической формации, тоже фактически упраздняющей рынок через его маргинализацию. Революционным является момент
взятия монополиями социальной ответственности, а не простого сращивания их с государством.
Но для канонического марксизма, помешанного на первичности "базиса", взаимозависимость экономики и государства остаётся ересью. Современное общество как конгломерат монополий, давно уже вышедших из частной сферы в сферу корпоративную и в значительной степени преодолевших анархию производства, - вот портрет современного (квази)социализма. А если мы представим себе одну большую-пребольшую монополию размером со всё государство (с "акциями", распределёнными, подобно ваучерам, на всех полноправных подданных, и скромными "менеджерами", не покладая рук управляющих ей от лица "собрания акционеров"), то получим самое сжатое определение столь нам хорошо знакомого (квази)социализма советского разлива.
