в эту игру играть можно вечность лишь бы ты и я переплелись в бесконечность.(c)

С голубым небом всегда хочется молчать, когда так спокойно и тепло. Нечего просто описать, ведь нет никогда своего. Там теперь тишина нет отголосков той боли, о которой так дергались ноги и разрывало изнутри мою грудь, что хотелось кричать и вдавить этот путь. Я мечтала так о той заветном горизонте, где плавает счастье. Я вроде бы доплыла. Там действительно есть он невозможный покой, что молчание вызывает даже на боль. Но боль все равно совершенно не та, ее не хочется выражать в слова и кричать как последний птенец, не сумевший взлететь. А я так снова хочу выражаться странными эпитетами и непонятными мыслями... Это ведь так просто – сядь и начни. Н а ч н и – даже странно звучит. Что такое начни? Сделай первый шаг сама? Как это? Я теперь вся дрожу и боюсь? Как же это раньше делала одна? Почему я оставила его на вселенскую грусть одного в тишине и забросила всего ощущения, что так яро ему передавала? Сколько вопросов. Может разорваться стоит? Приведу его в порядок, разукрашу ка я заново. Я же не волчица и внимание путника не зову, я лишь бледная странице, о себе только и пишу. Глубоко в себя не загляну, там страшно. То компанию ищу, то  пытаюсь сбежать от всего человечества. Устаю… но от чего? Разве я что-то делаю такого? Теперь я люблю и его одного, он мой путь. С ним все стало по-новому. Так надо все-таки кое-что ушедшее вернуть, когда будет свой уголок.

А мы падаем в пучину мыслей, погружаясь как в воду, мечтая о том, что не было суждено. Я любила писать бездумно, о том, что просто думается. Где нет преград, и есть только ты и мысли. Там не выплываешь вечно в реальность. А мечтаешь и пишешь... Как бы ты представил свою реальность? Я бы собирала пазлы из миллионов кусочков желаний, а ты хочешь со мной на теплом ковре их собирать? Мы ведь такие разные, видя мир иногда совершенно по-разному. Мой мир с чем-то необычным, без банальностей и полон простора. А каков твой мир, опиши мне его. Я все еще до конца не понимаю его всего... Я, наверное, не написала тебе еще письмо своим подчерком, о том, что ты мне очень дорог. И твоя помощь в исполнении моих желаний дает мне возможность сныкаться в новом уголочке обоюдных миров, где я могу расставить свои книжные полки-мысли, приведя, наконец, их в порядок. Ведь, это, правда, помогает мне для свершения моих грандиозных планов. Поскольку у всех должно быть свое место, правда? Должен быть свой кислород с неповторимым запахом. Мой, например, с горячим шоколадом и вкусом нашей свободы. И стало так уютно, правда, ты теперь не так близко, но за то, я всегда смогу к тебе присоединиться и мешать быть в ином мире грез. И тогда мы уйдем в наш мир, созданный своими руками. Где будем центрами вселенной, никому его не показывая. Не поверишь, я могу, точно могу, творить без слез, не выдавливая свой неуклюжий словарный лексикон, который так и слышен фальшивостью. Теперь все льется рекой, будто до этого была некая плотина, и не было хода воде для омывания берегов с растениями. Я храню эти объединенные миры, там, где нет доступа не тем. Мы будем же учиться разговаривать без тем? Например, я ухожу иногда от тебя в свою ночную реальность, там, где чай на столе, книжка, тетрадка и маленькая изумрудная лошадка. А ты тихо спишь... Но как только я к тебе приду, ты сразу меня захватишь в нерушимые объятия. А я просто прильну. Так и начнется наше разговорчивое молчание, когда я буду тихо спать на твоем плече.

В маленькой траве, если взор свой опустить,  можно заметить, как прячется кто-то. Этот кто-то маленький ежик, плутающий по лесу в поисках пользы. Его глазики-бусинки очень напуганы.  Он знает, что ты совсем не чудо, он напряженно ждет, когда ты сделаешь неверный ход, чтобы в клубок иголок превратится, может тебе кажется, что он не страшится ничего. Это все обманчиво. Ему во всем видится ложь. Он боится даже на землю ступить, лишь из гордости творит несуразные вещи, шагая к тебе на встречу. Помнишь, как недоверчивы дикие звери? Ведь правильно, если мы люди им надоели. Вначале такие все вежливые и милые, а потом раз и иголки из спины вырвали мне. Я помню каждый свой шаг, каждый свой вздох, когда выпускала свои иголки в ход. Никому не позволено было обнять, лишь иголками я отвечала. И знаешь, а мне ведь хватало. Мне больше то ничего не надо было. Ходила бы я по лесу ночью, слушала ветер и не подпускала бы все эти любопытные руки. Ибо больно они лгут. Но знаешь, что после долгих плут, лапки счесались, уголки притупились и вечно быть на дыбах устали. Ежик норку нашел, там и сныкался он. Норка уютна и мила, и там ежик забылся о том, что нужно иголки выпускать, что нужно вообще быть вечно на дыбах. Ему так стало резко хотеться быть не одной, быть доброй, даже странно, что его не узнали те самые злые прохожие. Они сразу мило подошли, погладили и ушли. А ты когда-нибудь был так подвержен нужности теплоты? Что до такой степени без нее уже не прожить. Когда забываешь ,что был злым. Когда можешь даже не пользоваться огненной плотиной воды, без которой все равно не обойтись, временами она спасает, не давая сгореть от рутины. А ты видел этих ежиков, что прячутся в норке теперь в глубине? И наверное оба не так уж и доступны. Один слишком слаб и другой слишком хрупок. Может быть даже так лучше…

В мае, когда уже все расцветает и все из своих норок вылезают, я встречаю ласточек. Я помню, как тогда была на плече ее рука, и я еле дотягивалась до балконного окна. Или мы теснились на балкончике, я на маленьком красненьком стульчике, а она стояла и воспитывала меня. А ты помнишь, как на закате мы наблюдали за ласточками и мечтали? Что будет у нас тоже большая маленькая семья. И будем летать мы из крайности в крайность в просторах небесных, мечтая. Я помню, потом, гуляя, я находила ласточкины дома. А ведь они сами строят их, ведь, правда, же, а? Но стайками, тем не менее, обитают. Я помню, как мне нравилось наблюдать и мечтать, что когда-нибудь я буду с ними летать. И я научилась летать, это невообразимо просто! Это невозможно описать! Там нет в небе одиночества, есть свобода и простор. Там не нужно прятаться, лишь иногда укрыться в гнездышке, как в шерстяном одеяльце от холода. А закаты и рассветы, какие же они путеводные звезды. Это как из одной волны коктейля в другой спускаешься. И слушаешь, как пение наполняет все сердце теплом. А потом ты радуешься, и легко-легко. А небо, как зефир лазурный такой, правда, не только розоватый, но и голубой.

Когда придет весна, ты обещаешь перестать быть иным и уходить в задворки своей души? Когда придет весна, ты сможешь, наверное, за все меня простить… Когда весна придет, наверное, будет просто достаточно проснутся в холодном поту от твоих поцелуев. Когда весна придет, больше будет секундных стрелок или песчинок, сыплющихся с одинокой Луны. Ведь и Луна, когда-то тоже любила… А он ушел за цветами, которые не вернули его в мир духов. Вот и ты не уходи, мне не нужны эти цветы, они не стоят этих минут потерянных. Цветы - сама жизнь, вот и ты будь этой жизнью внутри меня. Лучше достань те, что вблизи нас двоих прям под ногами. Ты же знаешь, что невозможно мне быть без воды. А ведь, воды сейчас нет почти, и мои волны еле-еле добивают до берегов Венеции. А там так нужно быть, там рушатся иначе шаткие мосты и теряются мои дельфины. Когда весна придет не будет больше бурь стеклянных камушков любви, ведь неграненый аметист спасает от неполноты. Такие волны бурные бывают в нашей тихой гавани редко, но с ними так легко говорить и к полному горизонту счастья прийти. Ты знаешь, в книге заклинаний есть обрывок мысли: «...лучше плакать раз в дожди в Африке, чем каждый раз с наступлением темноты в Лондоне». И помни, все есть и есть ты.

Девочка, которая сбежала из прошлого с чемоданом надежд. Девочка Нора в хрустальных каблучках, что бежала по шаткому мостику в толщу пурпурных небес. Где эта девочка? Что приключилось с девочкой Норой? А она потерялась между сотни миров, где бескрайне просторно или очень узкие рамки. И вот она торчит в четырех стенной комнате, где только с одной стороны дверь. А за этой дверью не существует границы между небом и морем, там лишь счастье за этим соединением. Она счастливо убегает от чего-то тоже непонятно полного, болтается в пространстве как рыба в проруби. И долго ждет волшебного мига, чтобы убежать за руку в домик, а иногда боится, что этот миг просто на просто не придет. Он исчезнет в толпе прохожих, что перестанет выделяться среди этих же серых прохожих. А она кидает острые письма-листья ему в каменную кожу внутривенно только потому, что ей очень сложно, бывает иногда. Ведь она из другого мира врывается в его дом, словно он корабль спасение, торопящийся отправиться в плавание далекое. ТЫ прости морячок, ей не догнать тебя никогда, она тихо плавает в море сама, а ты на лодке спешишь, вот и тянет тебя за тормоза ожиданием у берега отдыха. Она будет ждать тебя всегда, только ты сразу схвати и унеси ее будто она важнее этого чертового мира всего.  Чтобы девочка Нора снова забыла о своем холоде, чтобы не думала девочка Нора, где же она потерялась, что некоторые вещи пришлось вычеркнуть из пергаментного листа. Помоги девочке Норе поставить все на свои места. Где твой дом девочка Нора? Где ты сама девочка Нора, что теперь сбегаешь из-за комнаты одиночества? Вернись в холодную комнату так, чтобы холод и лед создали новое ТВОЕ счастливое море.

Когда-то рваными ладонями и замученными глазами смотришь вперед, не желая снова наступать, как Русалочка, на измученные пальцы ног. Тогда каждый вздох как стон под подушкой звенел, чтоб никто не услышал эти жалкие перемены на ее лице. Когда не было того, кто заполнил бы всю пустоту отчаянных губ, были сплошные глаза из коньяка. Тогда было очень грустно этим замерзшим рукам. Когда сердце разъедала жидкость под названием отчаяние душ, было, в общем, слишком беззвездное небо.

Теперь же слоеными облаками полны небеса. Где-то в заживающей ране расцветает цветок в полнеба. Там теперь есть свой дом из бамбуковых бревен. Где-то по всему пространству разлился целый океан, там же идет соединение с небом, та самая так называемая граница счастья. Там песок телесного цвета и горяч как руки его, когда она холодна. Там будет всегда сиять днем знойное солнце, давая возможность плавать по бликам океана. Там больше не будет беззвездного неба. Только ночью им будет не до неба.

Ясным небом все будет теперь озаряться, и синева его будет с каждым разом ярче. Попробуй, взгляни на небесную манну и восполни свой недостаток витамин. Вкуси прелесть солнечного мандарина или спелого марокканского апельсина. Попробуй достать горящую лампочку в виде груши, которую нельзя скушать. Выпей чудо молока, которое является таким лакомством для маленького малыша.

счастье...)