Петровым постом пономарь Кир Моисеич вконец износил вставную челюсть - его все еще грела надежда жениться на девственнице.

Совершив Литургию, отец Алексий промаршировал к хору и, нависнув бородой над болтливым клиросом, прошипел: \"Привыкли бздеть - в храме не стерпеть\".

Когда отец Алексий, совершая Литургию, сердился, то как-то само собой переходил на рідну українську. "Кадило, хлопче, треба вчасно подавати, а не тоді, коли священик на тебе вовком дивитися починає, розумієш?", - вполголоса у Престола регулярно воспитывал он алтарника Олега Петровича. Впрочем дома з жінкою, чего греха таить, бранился отец и по-русски.

Расчесав рабочей пятерней шевелюру, певчий Александр Николаич ритмично натирал шею и, сняв кроссовки, в носках влезал на станки. Скосившись в сторону равнодушных альтов и дохнув на невежливых сопран, он оттягивал нижнюю челюсть, вдохновенно округлял глаза и лишь тогда был готов к пению.

"Я вам устрою праздник!", - проворчала свещница р.Б. Акулина и, плюнув на пальцы, в ажитации принялась тушить недогоревшие трепещущие свечки.

Как-то певчий Александр Николаич пришел на архиерейскую службу, как он говорил, "маненько выпимши". Спели "Ис полла эти деспота", а ему прислышалось "Ты спала с этим деспотом?". Не сдержавшись, Алескандр Николаич загыкал на весь хор, поблескивая золотом во рту. На замечание регента, тряся кулаками, громко чеканил: "Ну не сдержался я, Марь Иванна! С кем не бывает?!"

Певчий Ювеналий Владимирыч во время церковной службы любил рассказывать скабрёзные анекдоты. Вспомнит, бывало, пренеприличный анекдотец - палец указательный вверх выставит, очки поправит - и красным носом к сопранам повернется, чтоб потихонечку так, вполголоса, рассказать: и самому повеселиться и девчоночек, как говорится, посмущать. Так вот, один раз поет- поскрипывает на всенощной - шутка пришла в голову. Только палец хотел поднять, а глаза случайно опустил, присмотрелся - ширинка расстергута до неприличия. Так спутался, что забыл, где находится. А анекдот тот до сих пор вспомнить не может: говорит, что смешной был анекдот, жалко.

\"Хто рано встает, тому Бог подает\", - перекрестившись, просипел иеромонах Иосиф и завалился в новенький джип. Светало.

Когда отец Александр, кандидат богословия, слегка покачиваясь на амвоне, зачинал проповедь, его очи заливались чудным светом. Однако стоило кому-либо из нерадивых прихожан или угодливых свещниц громко вухнуть или чихнуть, глаза батюшки сию же секунду наливались кровью, и он, нервно дернув ногой, замолкал и с претензией, поверх очков, вглядывался в "застывшие непониманием физиономии".

Д И А Л О Г

Сценка в храме Божьем

Д е й с т в у ю щ и е л и ц а

В а л е р ь В а с и л ь и ч, певчий, маститый бас, 64 года от роду.

Д и м и т р и й Е в г е н ь и ч, певчий, баритон, моложавого вида.

Кафедральный собор. Клирос. Полиелейная служба. Пономарь читает тропари канона.

В а л е р ь В а с и л ь и ч (медленно поворачивает голову к Дмитрию Евгеньичу, вполголоса). У тебя гидрокостюма нет случайно?

Д и м и т р и й Е в г е н ь и ч. Противогаз есть.

В а л е р ь В а с и л ь и ч. ИП-46?

Д и м и т р и й Е в г е н ь и ч. Как?

В а л е р ь В а с и л ь и ч (со знанием дела). ИП - изоляционный противогаз. В нем под водой можно сорок минут не дышать. (Разочарованно.) Хотя сейчас, наверное, уже другие противогазы.

Д и м и т р и й Е в г е н ь и ч. Не знаю.

В а л е р ь В а с и л ь и ч (с любопытством, чуть громче). Ты ж завтра едешь?

Д и м и т р и й Е в г е н ь и ч (делает вид, что не понимает). Куда?

В а л е р ь В а с и л ь и ч. В Клопский.

Д и м и т р и й Е в г е н ь и ч. Ну да.

В а л е р ь В а с и л ь и ч (с досадой). Я там лет двадцать назад очки утопил в озере. (Минуты через три, причмокнув) Оправа была торчковая, очень мне нравилась. Нет сейчас уже таких оправ.

Д и м и т р и й Е в г е н ь и ч (медленно поворачивает голову к Валерь Васильичу, саркастически). Будем искать?

В а л е р ь В а с и л ь и ч (поворачивает голову к регенту, кашлянув, складывает руки на животе). Поздно пить боржоми, когда почки отвалились.

"Постимся постом приятным", - вспомнил иеромонах Горгий и отправил в рот горсть "миндаля в снегу".

Батюшка Олег был человеком увлеченным. Больше, что естественно, он увлекался хорошенькими прихожанками и хорошей водочкой. Хотя, впрочем, справедливости ради сказать, уважал и богослужение.

Едва глотнув обеденной похлебки, отец Антоний, преподаватель латыни в Семинарии, завопил: "Musculus!" - и выстрелил стоптанным тапком в растерянную мышь.

"Мать твоя Хеттеянка!", - прорычал отец Александр пророка Амоса, пролив на ногу горячий борщ.

Татьяна Петровна была парадоксальным педагогом: материал объясняла доходчиво, cum figuris, однако после лекции в голове не оставалось ничего полезного. Казалось, что студенты были заинтересованы больше самой Татьяной Петровной, чем тем, что она пытается до них донести.

Когда Татьян Петровна неожиданно начинала смеяться на своей лекции в университете, у её студентов резко снижалась работоспособность.

Майор Цвиткевич, начальник гарнизонного Дома офицеров, был не дурак, а потому держал нос по ветру. Пришло время, и он сдал актовый зал в аренду ночному клубу, а в ежемесячных отчетах указывал, что регулярно проводит "культурно-просветительные мероприятия с личным составом срочной службы приписанных воинских частей".