Дому уже сто двадцать лет, он стоит на прекрасном зелёном холме, над слиянием двух рек. Перед его дворовыми окнами, две огромные липы, видимо, свидетельницы тех времён, когда в доме ещё текла нужная, правильная жизнь.
Теперь его обрекли на этот неживой сквозняк одиночества. Фасад наполовину окрашен, наполовину - покрыт древней краской, видно, ещё тридцатилетней давности. Мезонин глядит выбитым окном, а крыша облеплена новым сверкающим железом именно в том месте, куда перенесли почту. Правда, почтовому отделению тоже досталось. Много лет оно соседствовало с библиотекой, где от недостатка отопления прели книги, которые сейчас стало некому читать, но, несмотря на это, почта бок - о - бок с библиотекой грелась как-нибудь. А когда последнюю закрыли, да, вдобавок закрыли школу, располагавшуюся в Доме, почта переехала туда.
И вот, весною, Дом принял новую жилицу - полулысую "почтарьку", которая давным - давно не носит почту в другие деревеньки, потому что боится собак, да и ноги неходкие стали. У неё, конечно, нет на почте Интернета, а только телефон, по которому в наше счастливое время не нужно заказывать переговоры. У всех есть мобильники.
Да и письма уже никто не пишет, потому что : е - мейлы.
И почтарька мучительно перебирает газеты, открытки, наполняет полочки дешёвым и популярным , на деревенской почте, товаром, фломастерами, туалетной бумагой, тройным одеколоном...Зачем ей это новоселье, если приходит только дебил Шурик, который раньше разносил документы ЕИРЦ по домам, и снимал показания счётчика, а теперь сядет в угол, запахнётся телогреем и мычит, читая "Спид-инфо"...
Шурик по весне пропал опять. Пьёт где-нибудь, наверное.
Нюра с Мусей идут по берегу реки...Они идут на почту.
Нюре двадцать семь лет, и она здесь по случаю. Живёт в деревне, сдаёт квартиру в Москве, и растит Мусю, которой шесть лет стукнуло только месяц назад. Гражданский муж приезжает летом нечасто, на работе завал, а, когда приезжает, то Нюра снабжает его газонокосилкой, лопатой, на десерт - удочкой. Тёща, Нюрина мама наговаривает про него гадости, и приезжает он всё реже...На то он и "гражданский" . Поэтому, только с Мусей можно сходить в лес, на почту, в магазин.
Сегодня Нюра с Мусей решили прогуляться до соседней деревни. До единственного реального пункта назначения - Почты. А весна в самом разгаре, и нигде она не чувствуется живей и чище, чем здесь, за городом.
Обнажилась от снега свалка за деревней, берега Таруски, закиданные кое-где, пластиковыми бутылками и пакетами от чипсов. Муся ноет чипсы.
- Мааам. Ну, купи... Ну, купи мне чипсы, а?
- Не куплю это химия. От неё дети мрут.
- Что значит мрут?
- Значит - умирают.
- Ну, мам...
- Ну, Мусь, дядю, который их придумал в тюрьму посадили за вредительство. И расстреляли.- Говорит Нюра, как ей кажется, самым ужасным голосом.
Муся ненадолго замолкает.
- Что, насовсем расстреляли, что, чипсов больше вообще никак не будет? - В голосе её слышно отчаяние. Уголки губ начинают трястись.
-Неа. - Говорит Нюра, косясь на Мусино кислое лицо.- Гляди, гляди, бобёр поплыл!
Муся тут же вскидывает бровки, распахивает глаза, рот, раздувает ноздри и вытягивается на носочках, шаря взглядом по берегу.
- Где, где бобёр. Мама, где бобёр?- Кричит она зычно, и, наконец, приметив дерево, отформованное бобром в остро заточенный карандаш, ещё больше кричит, и ладошка её, потная и мягкая. Вырывается из руки Нюры.
- Я вижу бобёра!
Нюра качает головой.
- Слушай, бобёр уплыл, но домик его, как раз вот. Где красная стружка на воде, видишь?
- Ага.
- Давай тут на берегу посидим, подождём. Он скоро приплывёт.
- Ага, давай. Только...
- Чего?
- Только пойдём сначала купим чипсы и будем тут сидеть, есть и любоваться, а?
Нюра улыбается. Её лицо не умеет сердится.
- Ах ты безобразница, а... Пойдём. Мечты детей должны сбываться.
Муся забыла про бобра, и они скорым шагом пошли к почте.
- И ещё, когда место себе на берегу будешь примечивать...- Сказала нравоучительно Муся.
- Примечать.
- Да, примечать...Ты...- Тут она залилась смехом, прыгающим и забавным.- Не сядь в гавно. Вон сколько травы- а ты обязательно не на траву, а в гавно сядешь, как в том году...И умудрило же тебя в коз...в козиня...в козячье...
- В козлёночье...
- Ага! В козлёночье...
Муся и Нюра рассмеялись на весь луг.
Проходя мимо Дома, Нюра остановилась.
- Мусик, представь себе, он помнит ещё графов-князей...Тут всё было по- другому.
Муся, открыв рот, глядит на яблоню, по которой скачут две белки. Трясёт Нюру за руку и орёт.
- Белки! Мама, белки! Вспомни, мамочкуя, мамочкуя же!!! Деревья отрыгивают белками!- И Муся начинает хохотать, закидывая голову и оттягивая Нюрину руку.
- О, белки, точно! Гляди, гляди, они, их две...Муся, это брат и сестра!
- Нет, это муж и жена! Это жена заблудилась в деревне, а муж её спасает. О...
Мам...убежали, мама...
- Ура, он спас её!!
- Урра!Он спас её!!!И они побегли к детям.
- Не побегли, а побежали.
Цветёт весна вдоль дороги сиреневыми старыми кустами. Коротко, но так, словно обжигает. Кипит сирень от ветра, налетающего на неё, оживляя её пышную стену. На яблонях розовеет цвет, трава свежа и мягка. Одуванчики сплошь вызолотили берега обеих речушек.
Муся бросается то к сирени, то в одуванчики. Они с Нюрой любят кататься по одуванчикам, а потом лежать в них, чувствовать через одежду прохладную свежесть молодой травы, и видеть над собою синее небо, облепленное свинцовыми белилами облаков.
- Как поверженные воины в поле...- Говорит Нюра.
Муся и Нюра лежат голова к голове.
- Ага, вот лошадь бы сейчас...- Шепчет Муся.
- И по одуванчикам...
- Мам. Знаешь, кажется, я слышу их плач...
- Кого? Воинов?
Муся закатывается.
- Чипсов!
Они снова идут по отчаянно зелёной траве, бьют под подбородки жёлтые цветы, сминают их, и глазеют по сторонам, чтобы лучше запомнить начало лета. Возле почты они останавливаются, Нюра поправляет Мусе косички, утирает её разрумяненные, словно всегда надутые толстые щёки, заглядывает под нос, чтобы почтарька ненароком не увидела, как неаккуратна Муся, втряхивает её в полурасстёгнутое пальто, присев на корточки.
- Муся, не болтай лишнего. Я знаю, ты это любишь.- Говорит Нюра нравоучительно, заглядывая дочке в глаза.
Муся, вскинув удивлённые и своевольные брови, поджав губы, плаксиво и капризно отвечает:
- Это ещё почему?
- Это потому, что никому не нужны твои рассказы.
- Как это не нужны?
- Очень просто, козлёночек мой. Не нужны и всё. Вот помнишь, как ты на первое мая всем цветы в Москве дарила?
- Ну, помню, мам.
- Это им тоже было не нужно. Ладно. Пойдём.
И Нюра поднявшись, взяла Мусю за руку и изредка поглядывала на её розовую шапочку с двумя висюльками на макушке. Поглядывала и горько улыбалась, вспоминая, как малявка набрала букет мать-и-мачехи и дарила по цветочку всем, кого встречала. Кто-то выбрасывал, кто-то совал в карман, кто-то, задумавшись, нюхал. Все улыбались, когда Муся, сделав своим упитанным телом неуклюжий реверанс говорила : "Пжалста, это вам!", останавливая мимо идущих прохожих, вручала по цветку в руки. Все брали. А Нюре потом было больно объяснять, почему Муськины цветы устилают их обратную дорогу.
- Мам! Они неловко потеряли мои цветы!- Кричала наивная Муся, трясясь от сожаления.
Не объяснить же ей, что людям этого не надо...
На почте было прохладно и пахло старой пылью, как во всех доисторических домах. Нюра вошла в холл этого необыкновенного дома, огляделась на стены, крашенные тёмно-зелёной краской. Муська уже стояла на цыпочках перед почтарькой, положив локти на прилавок.
- Какая ты стала большая...- Умильно морщилась почтарька.
- Да, раньше я была, как бэби-бон по размеру. А теперь большая.И ноги у меня не двадцать семь процентов от тела, а уже до полтела доросли.
- Да? В школу скоро пойдёшь?
- Конечно!- С ударением произнесла Муся.- И в школу балета. Я буду балериной, давить слабых балерунов, ну, тех, кто меня не сможет поднять.
Почтарька смеётся, прикрывая рот. Нюра, сотый раз слушая рассказ про балет, уже даже и не реагирует.
- Здрасьте.- Говорит она, снимаю шапку. - Вас, переселили наконец из вашего клоповника?
- Да...Здрасьте...Ну, а толку-то...Школу закрыли ведь.
- Зато теперь здесь места больше...-Говорит Нюра, оглядывая потолки с лепниной и подаёт платёжки.
- Наша бабушка не любит нашего нового папу. Она всё делает, чтоб разлучить его с мамой. Потому что он ей не нравится. А их нельзя разлучать они друг друга возлюбят. Они возлюбленные.- Выпаливает вдруг Муся.
- Маша!- Вскрикивает Нюра и, краснея, одёргивает дочь за плечо.
- Вот, вот так всё и выложит...ох, дети, дети,- вздыхает смущённая почтарька,- вы пойдите, поглядите, тут библиотека в левом крыле, пока я начислю...
Нюра, кивая головой, грубо утаскивает Мусю за собою. В коридоре она трясёт её за плечи.
- Муся, я тебе говорю , не болтай, глупышка!
- А чего я сказала? - Удивлённо ноет Муся.
- Говорила, предупреждала...
- А чего я сказала - то...сказала что вас...
- Муся!
- Ну ладно, ладно...- Покровительственно отвечает Муся, махнув рукой.- Буду держать язык за зубами...а то эта длинношеяя почтариха...
- Муся, молчи, пойдём, поглядим дом...
- Лысая...
- Муся, замолкни!
- Как бог черепаху изуродовал, так и её, этот же бог изуродовал...ха...ха...ха...
Нюра утаскивает за собой Мусю в прохладные переходы левого крыла дома. Потолки здесь огромные, через высокие окна льётся солнечный свет. Эркеры в три окна по обе стороны комнаты освещают шведскую стенку и стёртый до досок деревянный пол.
Муся, расстегнувшись и развязав шапку, выпрастывает две длиннющих косы и кружится по комнате, припевая.
- У них тут спортзал был. Видишь. окна за решётками...
- Зачем решётки ...мы вольные птицы...- Поёт Муся, кружась с шарфом и шапкой в руках.
- Лапушка, чтоб не выбить стёкла.
- Ну и нафиг эти стёкла...можно и выбить...мы вольные птицы...ля-ля...
- Муся, не ругайся!
- А я не ругаюсь!- И Муся танцует на цыпочках, обвивая шею косами и раскручивая их назад, переступая в своих розовых резиновых сапожках по истёртому полу.
- Розовые сапоги - я тебе купила? Какая пошлость...пойдём в библиотеку. Новеллу Матвееву возьмём... Помнишь, я тебе читала, про мышонка Тарасика...
- Не помню я никаких мышат!- Капризно отвечает Муся.
- Хорош крутиться, пойдём.
На выходе из "спортзала" , Нюра останавливается, оглядывая потолок, кое- где уже перерезанный трещинами и протечками. Лепнина в виде львиных голов и цветочных розеток пожелтела вокруг старой лампы дневного света.
- Порнография какая-то... - Фыркает Нюра.
Муся с уговорами покидает зал. Заглянув в библиотеку, со старыми и нечитаемыми ныне никем книжками, Нюра и Муся идут на почту. Почтарька уходит с ними, привешивая на двери своего дорогого ведомства амбарный замок. Нюра улыбается от умиления, берёт мягкую ладошку дочки и провожает старуху до выхода из палисадника, окружающего дом-школу. Но Муся не хочет уходить так скоро. Она решила пробежаться вокруг дома, позаглядывать в окна, увидеть с холма заднего двора, две реки, сплетающиеся в один серо-красноватый витой и блестящий шнур, бегущий сквозь море одуванчиков.
Муся заходит назад дома, где, между двух древних лип, обросших древесными грибами и наростами, на розово-жёлтой стене дома, висит кружевная кованая чаша балкона, вероятно, ещё начала века. Балкона, украшенного ампирными цветами и розами, вьющимися проволочными стеблями и переплетающимися сабельками изогнутых листьев.
Муся, обнаружив под балконом ещё один эркер, подпрыгивает, чтобы заглянуть в окно. Нюра тоже, поражённая заброшенности и нетронутости заднего двора, зачарованно обводит глазами вид, открывающийся с холма. Наверное те, кто жил здесь, были очень счастливы...Но теперь, окна цокольного этажа, наполовину скрытые землёй, где, видимо, была кухня и подсобки, смотрят обиженно и одиноко. Сам Дом, отвесив чёрную сетчатую губу балкона, будто удивлён и озабочен поведением людей.
- Мама! - Вскрикивает Муся вдруг, замирая, только руки её прыгают вверх-вниз, пальчики растопыриваются и глаза открываются широко и ужасно.
- Камушек прыгает!
Нюра, подойдя к среднему окну эркера, замечает едва заметное шевеление чего-то серого, в разбитом изнутри окне.
Над ними пролетают ошалело пищащие стрижи, чуть не задевая головы.
Окно разбито далеко вверху, на трёхметровой высоте. Там - маленькое отверстие от брошенного куска кирпича. А между стёкол - ласточка. Она прыгает, пытаясь подняться, кровавит грудку о разбитые, и упавшие между окон осколки, скальными изломами торчащие вверх. Конечно, ей не вылететь, она в этом прозрачном плену, а за окошком- весна, май, и друзья...
- Мам, что это? Оно двигается, оно там скачет, это пых, наверное...Пых, пойдём отсюда!
- Нет, это ласточка , она туда влетела случайно и застряла...
- Как? - В ужасе кричит Муся.- Достанем её оттуда! Она умрёт!
- Конечно, умрёт. Если её завтра не спасёт почтарька.
- Пойдём за ней!
- Ну, что ты, Мусенька, она уже уехала...она далеко живёт...Да, я и не знаю где.
- Мама!- Вскрикивает Муся и переходит на рёв.- Но ласточка же умрёт!
Нюра понимает, что сглупила, пытается отвести Мусю от окна.
- Пойдём.
- Не пойдём!- Вопит упрямая Муся.- Достань её.
- Я не могу!
- Что значит- не могу? Ласточка умрёт!!!
Нюра подёргивает плечами.
- Все умирают, Мусь...если попадают в такие ситуации.
- Нет, достань её!- Требует Муся и начинает топать ногами.
- Я не могу.- Твёрдо отвечает Нюра.- Пойдём, я приду вечером и выручу её. Тут нужно разбивать окно, нести стремянку, лезть через стекло...потом доставать ласточку.
Ласточка, увидев, видимо, движение и голоса, забилась в окне, стараясь изо всех сил подняться повыше, но снова безрезультатно упала выше уровня Нюриных глаз, в межоконный проём.
- Ты, правда, придёшь?
- Приду. А ещё быстрее откроется почта и её найдут и выпустят.
- Клянись, что так и будет!- Кричит Муся, хватая мамины руки.
- Клянусь. Так и будет. Пойдём в магазин, я тебе чипсы куплю.
Муся, опустив голову, всхлипывает.
- И чипсов перехотелось. Жалко...ласточку. Ну, ладно, её спасут, а ты всё равно купи мне чипсы, на потом. У меня изменится настроение и я их съем с улыбкой.
Нюра, внимательно глядит на дочку и уводит её из палисадника в магазин. Назад они идут грустнее, не глядя на золотой луг, полный цветов.
- Ты только бабушке не говори про то, что мы видели...- Просит Нюра.
- Почему?
- Ну, так...она начнёт своё говорить ...что я тебя вожу по задворкам...по стёклам...не надо.
- Ладно. Ладно, не буду...Гляди, птички летят, это наверное, возвращаются домой...
- Да, уже все вернулись с севера...
Муся всхлипывает, глазки её подёргиваются слезами и краснеют.
- Все, Да не все...Кого-то , всё равно не будет хватать. Кого-то всегда не хватает.- Говорит она.
Стрижи, двойками и тройками летают над лугом. Облака белы и крупны. К вечеру они затянут всё небо, пахнет дождём, а позади - Дом, розово-жёлтый, обиженный, обездоленный и пустой, глядит с холма побитыми окнами на слияние двух счастливых весенних рек...
на 8-10 порций 
описание валеночек
