В колонках играет - Поздний вечер в Сорренто
Настроение сейчас - философское

Вчера ехала на автобусе. Впереди сидел отвратительный дед. Его шея – о, я разглядела все досконально! – была красна от выпивки, испещрена продольными глубокими морщинами. А поперек этих морщин, как нотные знаки, были нанизаны страшные кратеры от язв. Глубокие впадины с неровными краями уже были мертвые, пустые…а когда он повернулся, я увидала на его старческих обвисших щеках живые, наполненные гноем, язвы. Они ярко просвечивали сквозь серую щетину. И все лицо его было рыхло, пористо. А от сидящей рядом тетки веяло в мою сторону сладкими, приторно сладкими духами… Но добило меня то, что дед этот в течение всей поездки чесал лысину!!!Он чесал, чесал, скреб ее ногтями, сохраняя при это такой благодушный вид, что меня едва не стошнило прям ему на эту лысину. Тем более свежесъеденные мной помидоры так и просились наружу. Ох, как ужасен и нелеп человеческий организм…
Да и листья эти…Падают и падают. Как будто всем все равно. Пройдешь, бывало, по тротуару – цап листик с ближайшей ветки, помнешь его в руках, чтоб сбить сигаретный дух…и так приятно. А вчера сорвала, а он какой-то мертвый, жухлый, бр-р!Нет, я не против желтых листьев… Когда пронзительный солнечный вечер. Когда стоит такая перед тобой березка и трепещет. Вся золотая. Избитое поэтическое сравнение – золотая березка. Но тут ничего другого в голову не приходит. А в иной день она и не золотая вовсе. Под дождем листья комками валятся в сырую стылую грязь. И больно за каждый листик.
А что поделаешь?Ну падают и пускай себе!На следующий год вырастут новые. Подумаешь…Подумайте. Так и про людей можно сказать. Ну, стоит этот дед на остановке, грязный, серый. Ну помрет, и что?На следующий год новые люди родятся! Все правильно?Все правильно, да только грустно, если этот дед – ты. И именно ты стоишь на остановке, грязный, серый и вот-вот свалишься в сырую стылую грязь. Осень…