Шутка в набоковском духе. Кто засмеётся, тот тру-илитарий.

«В последние дни предметом особенно горячих споров стала мартышка, принадлежащая папе римскому Наталию».

Раскрыл «Литературные манифесты» Джимбинова — надо же, в конце концов, приниматься за дело! — но, как при уборке в комнате с книжным шкафом, отвлёкся.

Евтушенко вынул из 170-страничной поэмы некоего Губанова (из СМОГа, кажется) два куска. Но как вынул!

Художник

Холст 37 на 37.

Такого же размера рамка.

Мы умираем не от рака

И не от старости совсем.

Когда изжогой мучит дело,

Нас тянут краски тёплой плотью,

Уходим в ночь от жён и денег

На полнолуние полотен.

Да, мазать мир! Да, кровью вен!

Забыв болезни, сны, обеты!

И умирать из века в век

На голубых руках мольберта.

А вот совсем другое дело: некий концептуалист Всеволод Некрасов берёт «стереотипы "проработочной речи", скажем, завуча по отношению к нерадивому ученику: как ты стоишь, вынь руки из карманов и т.п… но переносятся они на объект совсем иного смыслового ряда — месяц, или луну, то есть на центральный знаковый образ всей европейской романтической поэзии». В результате, пишет Джимбинов, «возникает совершенно особый смеховой эффект»:

Месяц месяц

Месяц месяц

Месяц месяц

Месяц месяц

Как ты висишь

Кто так висит

Как ты висишь

Разве так висят

«Смеховой эффект». Надо же!

Настроение сейчас - настроенческое

Вяло пытаюсь сложить хоть сколько-нибудь приличный анализ стихотворений, который нормальные люди сдали чуть ли не месяц назад, и попутно с ужасом понимаю, что чем дальше, тем чаще забавное в моей жизни странно совпадает с чем-то околофилологическим (пусть и не совсем так, как у Безродного или Гинзбург). Кстати о Гинзбург: в очередной раз отвлёкшись (больно уж работа нудна и не ладится), наткнулся я у неё на прелестнейший пассаж, который рижским бальзамом пролился на мою раздолбайскую душу.

Вот он:

«Для Шкловского мои статьи чересчур академичны.
— Как это вы, такой талантливый человек, и всегда пишете такие пустяки.
— Почему же я талантливый человек? — спросила я, выяснив, что всё, что я написала, — плохо.
— У вас эпиграммы хорошие и записки, вообще вы понимаете литературу. Жаль, жаль, что вы не то делаете».

Периодически заглядывая в фэйсбук, наблюдаю за манерой общения, принятой там среди завсегдатаев (впрочем, простого народу там и нет). Так и кажется, что раньше всё же люди, несмотря ни на что, были как-то попроще. Сразу вспоминается, скажем, шутка немца про город Хой, рассказанная Артемием Араратским, или вот этот прелестный пассаж из «Старой записной книжки» Вяземского:



«Хотя на водах и запрещено заниматься делами, но всё не худо иметь всегда при себе в кармане нужные бумаги. Эта глупость напоминает мне анекдот Крылова, им самим мне рассказанный. Он гулял или, вернее, сидел на лавочке в Летнем саду. Вдруг… его. Он в карман, а бумаги нет. Есть где укрыться, а нет, чем… На его счастье, видит он в аллее приближающегося к нему графа Хвостова. Крылов к нему кидается: «Здравствуйте, граф. Нет ли у вас чего новенького?» — «Есть: вот сейчас прислали мне из типографии вновь отпечатанное моё стихотворение», — и даёт ему листок. «Не скупитесь, граф, и дайте мне 2-3 экземпляра». Обрадованный такой неожиданной жадностью, Хвостов исполняет его просьбу, и Крылов со своею добычею спешит за своим делом. Кстати о Крылове… Крылов написал трагическую фарсу Трумпф, которую в старину разыгрывали на домашних театрах, и между прочим у Олениных. Старик-камергер Ржевский написал эпиграмму… Крылов отвечал ему:

Мой критик, ты чутьём прославиться хотел,

Но ты и тут впросак попался;

Ты говоришь, что мой герой набздел, —

Ан нет, брат, он усрался».

Между прочим, точно так же Вяземский и многие другие сетовали на павловское и тем более александровское время, которое ничто против екатерининской эпохи.