Увидела в чужом дневнике аватар с «Неизвестной» и подумала: -А знают ли кто эта женщина на картине? Щелкнуть по картинке, чтоб увеличить...




Иван Николаевич Крамской
«Неизвестная», 1883 г.



Секрет притягательности
«Неизвестной» заключается в том,
что в ней соединились чувственная красота,
затаенная боль под маской надменности и тайна.


Образ - загадка


Есть произведения в мировой живописи, по поводу которых нам особенно интересно услышать комментарии автора, но, как правило, именно в этих случаях автор немногословен. О картине «Неизвестная» (1883) у самого Крамского мы можем найти лишь одно упоминание, в письме к Ф. А. Терещенко:
«У меня кончена новая вещь – этюд молодой дамы, красавицы, изображенной во время прогулки, вещь небольшая, правда, но, кажется, удачная».
Вряд ли художник мог предположить, что именно это произведение станет со временем таким популярным.
Зрителей волнуют два вопроса:
«Кто эта женщина?» и «Как к ней относится художник?»
На первый вопрос проще ответить: это сочиненный образ, для которого позировали несколько женщин, в том числе дочь Крамского, племянница, натурщица.
Перед нами эффектная молодая дама, проезжающая по Невскому проспекту в дорогой коляске и одетая по самой последней моде: на ней бархатное пальто «Скобелев», шляпка «Франциск», украшенная страусовым пером и брошью с крупными жемчужинами, «шведские» перчатки, тяяжелый золотой браслет. Все аксессуары написаны художником тщательно и с любованием, современный зритель может предположить, что перед ним аристократка, однако это не так.
Женщина на картине не принадлежит высшему свету. По мнению многих современников Крамского, это богатая содержанка, которая не может быть принята в приличном обществе.
В. В. Стасов, осуждая выбор такого сюжета, заявил, что Крамской, изобразивший «кокотку в коляске», теперь на «скользкой дороге», а критик П. М. Ковалевский, как и большинство зрителей, видел в картине обличение:
«разве это не одно из исчадий больших городов, которые выпускают на улицу женщин презренных под их нарядами, купленными ценой женского целомудрия».
Эта оценка перекликается с мыслями молодого Крамского, высказанными в письме к жене в 1866 году: «Когда я пришел в театр, мне стало так грустно, тоска такая меня охватила, глядя на разряженных женщин. Мне все они показались такими развратными: чувство это, впрочем, у меня всегда было, сколько я себя запомню: всегда, где бы я ни был, где много публики, мне как-то грустно именно потому, что мне женщины тут кажутся такими подлыми, каждаяя одевается именно так, как мне не нравится, старается как будто напоказ то, что она считает в себе самым лучшим, та показывает плечи, та грудь, а та ещё что-нибудь, одним словом – гнусно, только осмысленных лиц не видишь. Везде повальное кокетство».
Однако рождение знаменитого шедевра произошло 17 лет спустя, когда Крамской был уже не столь категоричен. Художник любуется яркой внешностью героини, роскошными предметами её туалета, но в то же время испытывает сожаление при виде красоты, попавшей в ловушку искушений. В надменном взгляде женщины таится горечь. Общество презирает её, но и она, разбогатев, отвечает ему презрением.
В то время тема «падшей» женщины звучала и в публицистике, и в искусстве. Евангельский сюжет «Христос и грешница» использовали в своих грандиозных полотнах Г. И. Семирадский и В. В. Поленов.
Крамской, изображая в «Неизвестной» современную грешницу, оставляует «за кадром» многочисленную публику, готовую, согласно евангельскому выражению, «бросить в неё камень». Его внимание приковано к лицу героини, в котором он находит отражение «драмы человеческого сердца».