Анна Алексеевна вообще что-то стала хворать, и её часто требовалось возить на воды. Особенно когда её сын (давно разменявший четвертый десяток) начинал уделять слишком много внимания какой-нибудь барышне на выданье. И всё же однажды бдительная Анна Алексеевна проглядела опасность. Толстой сопровождал наследника на бал-маскарад и там повстречал очаровательную даму, с сочным контральто, пышными волосами, великолепной фигурой и совершенно недамским умом. Она так заинтриговала Алексея Константиновича, что он ночь не спал, всё ходил из угла в угол...
Стихи родились сами собой:

«Средь шумного бала, случайно,
В тревоге мирской суеты,
Тебя я увидел, но тайна
Твои покрывала черты...»

Сергей Лемешев _ Средь шумного бала _ Пётр Чайковский





О сколько же было счастья, когда она прислала ему свою визитную карточку и приглашение посетить её! Незнакомку звали Софья Андреевна (имя, видимо, знаковое для писателей по фамилии Толстой, ведь жену Льва Николаевича звали так же) Миллер, урожденная Бахметева. Она разъехалась со своим мужем, конногвардейским полковником, бог знает когда и жила одна.

«На этот раз вы от меня не ускользнете!» — сказал Алексей Толстой, входя к ней в гостиную.
Он открывал в ней всё новые и новые достоинства, его сердце трепетало, когда она пела своим чудесным голосом, его поражало, как тонко она чувствует музыку, как много знает (Софья владела 14 языками, включая санскрит, разбиралась в философии, увлекалась мистикой). Кроме того, она, как и он сам, любила охоту, носилась по полям и лесам с ружьем и ногайкой, как заправский доезжачий.

«Люблю тебя всеми способностями, всеми мыслями, всеми страданиями и радостями моей души, — вскоре писал ей Алексей. — Прими эту любовь, какая она есть, не ищи ей причины, не ищи ей названия, как врач ищет названия для болезни, не определяй ей места, не анализируй её. Бери её, какая она есть, бери не вникая, я дал тебе всё, что у меня было драгоценного, ничего лучшего у меня нет».

Всё в ней казалось Толстому совершенством, всё приводило в восторг! Кстати, очень высоко оценивая любимую. Толстой никогда не придерживался особенно высокого мнения о собственной персоне. Он казался себе заурядным, неинтересным, глупым, бесталанным и даже некрасивым...
Интересно, что доктор, лечивший Толстого от тифа, увлекался френологией и, ощупав его голову, сказал: «Вы человек редчайшей породы. Вам свойственно чувство истинной красоты и способность самозабвенно любить. Вам обязательно нужно выжить, без вас мир сделался бы хуже!»

Объединиться с той, кого он любил так самозабвенно, Толстой сумел только тогда, когда умерла его мать. К этому времени их роман длился уже семь лет.

«Во мне все то же чувство, как тогда, — поражался писатель. — Для меня жизнь состоит только в том, чтобы быть с тобой и любить тебя, остальное — смерть, пустота...»

Еще через три года 44-летний Алексей Константинович осуществил и другую свою мечту — получил отставку при дворе и полностью отдался литературе. Совершенно счастливый, он переехал с Софьей (с которой вскоре обвенчался) в свое имение Пустынька. Накануне своей смерти он говорил: «И все-таки я успел пожить так, как хочу! А ведь многим не удается ни дня...

(с) из прочитанного