Посвящается всем вам,
в чьих натруженных, тёплых, полуденных
руках окажутся эти страницы –
где бы вы их ни нашли, –
чтобы вы помнили,
что мир тайно промышляет о вас,
действуя так, а не иначе.

пять первых стихов в сбонике

Посвящается Фриде и Николасу

Утренняя песнь

Как толстенькие золотые часы, заводишься ты любовью.
Шлёпнула акушерка тебя по пяткам – и дерзкий твой вопль
Занял место средь прочих стихий.

Эхо наших голосов – дань славному твоему прибытью. Новая статуя
Встала в музее убогом. Твоя нагота оттенила
Безопасность нас всех – и мы встали вокруг, равнодушные, словно стены.

Я – не более мать тебе,
Чем облачко, что мимо зеркала проплывает, в нём отражая свою
Неторопливую смерть от руки ветра.

Всю ночь мотыльковые вздохи твои
Мерцают меж плоских розовых роз. Я слушаю, просыпаясь:
В ушах шевелится далёкое море.

Крик – я срываюсь с кровати, этакая корова, в смешной, цветастой,
Викторианской ночной рубашке.
Разинутый ротик твой – чистый, как у котёнка. Квадрат окна

Белит, глотая, скучные звёзды. вот и попробуй теперь
Вести заметки:
Звонкие гласные вверх воспаряют, точно воздушные шарики.


и ещё пять стихотворений

Он взял ее через пожарный кран
И через рот посыпался гербарий
Аквариум нутра мерцал и падал в крен
Его рвало обеими ногами
Мело-мело весь уик-энд в Иране

Он взял ее
на весь вагон
Он ел ее органику и нефть
забила бронхи узкие от гона
Он мякоть лопал и хлестал из лона
и в горле у него горела медь
Мело-мело весь месяц из тумана
Он закурил
решив передохнуть

Потом он взял ее через стекло
через систему линз и конденсатор
как поплавок зашелся дрожью сытой
когда он вынимал свое гребло свое сверло
Мело-мело
Мело

Потом отполз и хрипло крикнул ФАС
И стал смотреть что делают другие
Потом он вспомнил кадр из "Ностальгии"
и снова взял ее уже через дефис
Мело-мело с отвертки на карниз
на брудершафт Как пьяного раба
завертывают на ночь в волчью шкуру
Он долго ковырялся с арматурой
Мело-мело
Он взял ее в гробу

И как простой искусствоиспытатель
он прижимал к желудку костный мозг
превозмогая пафос и кишечный смог
он взял ее уже почти без роз
почти без гордости без позы в полный рост
через анабиоз
и выпрямитель

И скрючившись от мерзости от нежности и мата
он вынул душу взяв ее как мог
через Урал Потом закрыл ворота
и трясся до утра от холода и пота
не попадая в дедовский замок
Мело-мело от Пасхи до салюта

Шел мокрый снег Стонали бурлаки
И был невыносимо генитален гениален
его кадык переходящий в голень
как пеликан с реакцией Пирке
не уместившийся в футляры готовален
Мело-мело Он вышел из пике

Шел мокрый снег Колдобило Смеркалось
Поднялся ветер Харкнули пруды
В печной трубе раскручивался дым
насвистывая оперу Дон Фалос
Мело-мело Он вышел из воды
сухим Как Щорс
И взял ее еще раз

 

Облака по весне - будто огромная груда             драгоценных камней...
		Хасуи Кавасэ. Ночь. 1927

 

...О, моя Эми, моя необычайная Эми с неукротимыми волосами и сияющими глазами, моя дорогая возлюбленная о тысяче трансцедентных нагих ночей, моя блистательная девочка, чьи рот и тело много лет творили чудеса с моим ртом и телом, единственная девушка, кто когда-либо спала со мной, единственная девушка, с кем мне когда-либо хотелось спать, всю мою оставшуюся жизнь мне не только будет не хватать твоего тела, но особо мне будет не хватать тех частей твоего тела, что принадлежат только мне, что принадлежат моим глазам и моим рукам, и даже тебе самой неизвестны, тех твоих частей, каких ты и не видела никогда, тех задних частей, что невидимы тебе так же, как мои невидимы мне, как незримы они для всякого человека, обладающего или обладающей своим собственным телом, начиная с твоей попы, разумеется, твоей восхитительно круглой и изящной попы, и задних сторон твоих ног с бурыми крапинками на них, перед которыми я преклонялся так долго, и тех морщинок, что награвировались на твоей коже под самыми твоими коленками в том месте, где нога сгибается, как восхищался я красотой двух этих линий, а ещё сокрытая часть твоей шеи и бугорки на твоём позвоночнике, когда нагибаешься ты, и прелестный изгиб твоей поясницы, который принадлежал мне и только мне все эти годы, и большая часть твоих лопаток, дорогая моя Эми, как две лопатки твои выпирают — это мне всегда напоминало лебединые крылья, или же крылышки, торчащие из спины сельтерской девушки с "Белой скалы", кто была первой девушкой, кого я когда-либо полюбил...

...из книги "Контуры ветра – современная китайская поэзия",
https://hyperion-book.ru/product/контуры-ветра-современная-поэзия-кит/

Лодка
Самая большая радость у лодки –
Людей распределить по разным местам.

Лодка очень страшится суши,
Детское имя у лодки – река,
Взрослое имя у лодки – море.


Выбор
Впереди – олень,
лук не натянут, наконечник стрелы
безрассудно роняет слёзы.

Я не буду охотником,
Никогда не буду охотником.

Но ты – стань оленем!


Повязка на спине
Она всего лишь идёт за ветром, по течению реки,
небрежно отрезая путь за спиной,
чтобы нести своего ребёнка.

Она и ребёнок связаны вместе,
то смех за спиной,
то плач за спиной,
через плечи матери и ребёнка накинута повязка,
на её груди тугое сплетение
завязано бабочкой.

Она идёт прямо вперёд,
семена в корзине для посева никогда не закончатся,
материнская любовь никогда не закончится,
ребёнок только тогда и растёт, если посадить его на спину,
пусть даже осенью,
и тогда она услышит звуки прорастания,
бабочка на груди
беспечно полощется.

Мать и ребёнок связаны вместе,
не разъединить день и ночь,
не разрубить гром и молнию,
может быть, только когда ребёнок выйдет в поле,
бабочка постепенно освободится
и восстановится путь.


Забытое наследие
Стакан чая, что обжигал до боли,
лопнул, но не разбился.

Выбросить жалко,
насыплю я соли.

Стакан счастья,
стакан долголетия,

стакан,
что совсем уже забыл воду.


Прошу
У весны прошу детской доверчивости,
у осени прошу радость юности,
у жёлтой волны прошу возвращения корабля,
у синицы прошу песню о любви.

Весна такая надменная,
осень такая скупая,
волна такая торопливая,
синица такая одинокая.

Прошу, прошу
очень прошу!


Мама
В поле. Мама,
твоя согнутая спина – известная картина,
лицо словно обклеено соломинками,
усталое, но бодрое,
нежность серебристой ночи
у тростниковой хижины,
наш дом всегда нежно-зелёный,
маминой душою
всегда открыт,
кукуруза и хлебные колосья, словно потомки,
поколениями пробиваются,
окружаешь ты целое селение
обильным материнским благоуханием,
жаль, моё дыхание и надежда лишь с бобовое зёрнышко.

Ленивая суббота С английского на русский Японский перевожу

колокольный звон
за церквушкой в кустах
жгут костры бомжи

первый заморозок
тянет в кусты
стриженный пес

морозный день
вместе с гостем из сеней
облачко пара

первый снегопад
на запотевшем стекле
рисует бабочек малыш

сельское кладбище
на обрывке газеты
греется ящерица

на прогулке
рассказывает псу про цветы
старушка

оттепель
сквозь журчание ручьев
гудок электрички

Мне не нужны твои слёзы.
Ничего не нужно, но этим тебя не удержишь —
Слой за слоем ты кромсала моё тело.

Слёзы застят тебе глаза, стол завален
Грудой очисток — отходами твоих страданий.
Бедняга заблудшая, тебе подай моё сердце.

Усердствуй вволю. Под каждым слоем у меня
Ещё один слой: я просто луковица, чистый союз
Между тем, что внутри и снаружи, между кожицей и сердцевиной.

Поглядеть на тебя — режешь и плачешь. Идиотка.
И так ты идёшь по жизни? Твой мозг — нож, разящий
Без остановки по воле твоих фантазий о правде,

О прочном союзе: срезаешь с вещей слой за слоем,
И единственный знак прогресса — слёзы
Да разоренье. Хватит, довольно!

Не стоит горевать о том, что мы видим мир
Сквозь пелену. Как ещё его можно видеть?
Как снять пелену с глаз, ту пелену, в которой —

Ты сама со своим желаньем схватить
Суть вещей, знать, где скрыт смысл? Попробуй,
Что держишь в руках: луковый сок, жёлтую шелуху,

Горькое крошево. Тебя раздирает в клочья.
То, что ты собралась полюбить, что-то значило и оттого
Изменило тебя; ты не та, кто ты есть.

Миг за мигом душу твою строгает
Лезвие новых желаний; пол засыпан пустой шелухой,
А в глубиннейшем круге — что там? Стержень

Без стержня. Глупышка, надрыв — в твоём сердце,
Заблудившемся в лабиринте сосудов, крови, любви,
В сердце, что когда-нибудь забьёт тебя насмерть.

пер. с англ. Майи Кореневой

Он подъехал ко мне:
a. на своём крутом "камаро"
b. поболтать с этой, кожа да кости, моей лучшей подругой
c. задел мой бокал, так что теперь у меня бурые пятна на рукаве
d. прямо из-под земли, на колеснице свинцовой, влекомой жеребцами чернее недр,
дышащими серой; и в своём сердце он нёс золотую стрелу

Он предложил мне:
a. подвезти меня
b. поесть и сходить в кино, закрывая глаза на банальность
c. что-то придумать, чтоб не возвращаться одной в квартиру, к раковине, к немытым ножам
d. столепестковый ослепительный нарцисс, дышавший сладко пресыщением и тленом

Я пошла с ним, поскольку:
a. даже его друзья советовали быть с ним начеку
b. кроме девственности, мне нечего было терять
c. он приобнял меня, и я почувствовала бег пчелиных лапок
d. он был моим дядей и жил в подвале недостроенного дома, и он взял меня за волосы

То место, куда он привёл меня:
a. было тьмой, как в закрытых моих глазах
b. и где я съела горькое семя и стала зрелой
c. и откуда меня моя мать никогда не получит назад, хоть она и плачет,
и ходит по земле, на корню иссушая остистый ячмень
и головки спаленных цветов со стеблей низвергая
d. одни называют адом, а другие — любовью
e. всё, что выше.

пер. с англ. Юлия Гуголева

вспоминает тебя до неприличного часто мое открытое и ненужное сердце

(вспоминает тебя до неприличного
часто мое открытое и ненужное
сердце)

"травмай"

мы выехали неслышно. выехали неслышимо для остальных. маршрут мог быть абсолютно любым, однако для меня было очевидно, что вёл он под горку.

пустота внутри людей и зданий. жажда и страх. пустота внутри облаков и птичьих грудных клеток.

извилистым был наш путь и извилистым недостаточно. ни за тенями облаков, ни за руслами пересохших рек. наблюдатели, не наблюдающие ни за чем. или преступники, так и не совершившие своих преступлений только из страха наказания, но уже заранее (отчасти) за них осуждённые. чуть избитые, слегка отсидевшие и полушутя расстрелянные. выжившие. глазастые словно пляж после накатившей волны. великолепные слишком сильно, чтобы позволить себе поделиться своим великолепием хоть с кем-нибудь ещё.

Из корпоративного календаря кадрового агентства Анкор:

- Здравствуйте, я звоню, чтобы проверить рекомендации Вашего бывшего сотрудника по имени Антон.

- Политика нашей компании запрещает нам давать рекомендации по телефону, но я с удовольствием обсужу с Вами погоду. По небу неторопливо плывут облака, и все вокруг думают, что они тупые...

Французский боцман
(С. Курехин, В. Цой, 1985)

Однажды ночью, в городе Одесса, 
В шалмане Мойши возле Молдаванки, 
Сидел известный всем налетчик Жора. 
И там была его подруга Лара. 
Тут мимо проходил французский боцман. 
Увидев Лару, он упал с каштана. 
А Жора, вмиг достав перо с кармана, 
Сказал что что-то стало слишком душно. 

А в это время в славном Ленинграде 
Грузины отмечали День Победы. 
И среди них была одна особа, 
Участница войны против японцев. 
Тут мимо проходил французский боцман. 
Ее увидев, он пошел на Зимний. 
А в это время выстрелом Авроры 
До основанья был разрушен Медный всадник. 

А в это время молча по этапу 
Шли декабристы в ссылку из Ирана. 
И среди них шел гордый князь Волконский, 
Продукт религиозного экстаза. 
Тут мимо проходил французский боцман. 
Увидев князя, он упал с жандарма. 
А Пушкин шел за ним, ломая руки, 
Держа в руках кровавый символ мести. 

Понятно ведь уже, к чему дело идёт, да?

http://figgaskater.livejournal.com/

.
это происходит что-то или ничего
вдруг кому-то нужен кто-то весь до одного

из всего что всем не надо, этого его
одного всего и надо но всего-всего


.
кто знает будет ли потом
и почему сейчас

вот день где нас не с вами есть
вот май где день где нас

вот дом где вас скажите как
скажите как вам дом

и почему нельзя сейчас
остаться на потом


.
вот пакет молока
что тебе рассказать про пакет молока?
я не пью молоко

лучше ты мне скажи
почему телефонная трубка легка
а поднять нелегко

то же самое снег


.
(пестня)

в тосква-реке дрожат слова наоборот
анета как всегда

анете слов не занимать анету занимают не слова

она молчит печальней всех о всех печалях и печальней всех моя

над нею шелестит москва
под нею в проводах гуляет кот


.
посвящать стишки стишкам
от которых горячо
а людей не беспокоить
люди ни при чём

люди ходят в туалет
люди делают минет
а стишки глядят на небо
да пускают дым

а стишки тебя не бросят
бедным и седым

         

         

         

крис

гипс и костыли
зима за окном молча
слайды листает

ангерпоол


1.


1.


2.

...смерть, наконец-то, скукота - всё равно что ставень задвинуть. мы все сразу не умираем, вообще говоря, а мало-помалу, по чуть-чуть. молодым умирать труднее и жить им труднее, и не понимают они ничего. но они щедрей прочих, и верней, и лучше приспособлены вести осторожных мудрых. кто выживает осмотрительностью? даже не паук. покажите мне тех кто остался, и я вам не покажу ничего. молодым ещё предстоит сдаться факту. а факт - всего-навсего копоть веков. молодой бутон крепче всего. я стар, поэтому вам меня не порицать предвзятостью...

Если ключ торчит в замочке -
Значит, дома человечки.
Главный - в клетчатом платочке,
С бородой, как у овечки.

Если нет ключа в замочке,
Значит греются на кочке,
Или ловят рыбу в речке,
Или нюхают цветочки.

У девчонок есть косички,
Или вышиты сердечки,
У мальчишек рукавички,
Чтоб носить дрова для печки.

Собирают лепесточки,
Вьют из пёрышек веночки,
Откликаются на клички,
Да и сами просто птички.

Королева удалилась на лесную прогулку, когда её возлюбленный умер. Горе охватило её, она плакала и стенала одна в лесу, когда у костра на поляне повстречала танцующих скелетов.

Мужчины играли на музыкальных инструментах, женщины кружились в танце. Кости всё те же, но если играешь на инструменте, то это значит, что ты мужчина, если танцуешь - то женщина.

в смерти жизнь
белеют кости передо мной
где улыбались губы
в чаще лесной

причесаться воронами
умыться червями
до белизны

пойдём со мной
всё по дороге да по дороге
и там где дорога
там будем и мы

И королева пустилась в пляс в окружении новых подружек. Горе её горело костром до небес, обжигая сквозь кожу.

Когда же музыка стихла, и она осталась одна с догоревшим костром на поляне, она и её мёртвый возлюбленный занялись любовью под розовеющим небом. Два скелета, а кто из них кто - понять невозможно. Только пение птиц в непроницаемой чаще.

Прости мой французский прости мой французский прости мой французский прости

Перевод с польского - Константин Георгиев

Часть I. «ДРАКОНОЛОГИЯ»
(пособие для начинающих психологов, психопатов и всех людей доброй воли,
а также — участников различных семинаров и тренингов)

           1. Все Драконы — наши. Чужих — не бывает.
Все наши Драконы — это те, которых мы создали или родили сами, или же впустили в себя и дали им кров и пищу

           2. В обычном состоянии все Драконы спят или очень вялы.
Есть масса способов их активизировать или выпустить, например, НАЗВАВ ИХ ПО ИМЕНИ.

           3. С Драконами невозможно работать — выращивать, приручать, уничтожать, видоизменять и т.п., — пока они неактивны.
То есть, если хочешь начать работать с Драконами — активизируй или выпусти их.

           4. Выпущенные Драконы могут пожрать и тебя и других, а активизированные — могут откусить от тебя много нужных тебе кусков.

?

Wojtek Kwiatkowski – специалист по арабским скакунам, 4 года назад взяв в руки профессиональную фотокамеру, начал снимать своих любимых животных. Должен отметить, что получается у него это прекрасно.





Сайт автора - www.tenaflygallery.com/Kwiatkowski.htm

Сосед по комнате

Может ли так быть, чтоб моря не было, а чайки, наоборот, были? Следить за полётом чайки, сидя перед стеной. Рядом с босыми ногами в оборванных джинсах, обвившихся вокруг расшатанных ножек стула. Если бы море было хотя бы нарисовано. Мой сосед по комнате оставляет не вымытой посуду, - потому что, даже если вода холодная, мне нравится мыть посуду, нравится мыть окна, даже если погода нелётная, - я люблю смотреть на туман в хорошем качестве. Потому что я верю, что нам есть, что разделить на двоих. Нравится мыть пол, очищать засорившийся смыв душа. Любые круговые движения под водой меня успокаивают. Может ли так быть? Что мой сосед по комнате хочет меня так же сильно, как я - его, может ли? Быть? Что он читает эти строки и переполняется ненавистью перед неестественностью написанного. Горячий песок и мокрая соль, вот что я остужаю постоянно, постоянно растворяю в воде. Из меня сыпется и трудно дышать. Мыть посуду - потому что я не умею плакать, - и я благодарен ему за то, что он оставляет её не вымытой.

Иногда тех знаний, что нам дают, тех лекций, на которые мы ходим, становится недостаточно, не то, чтобы я запоминал хоть что-то из того, что нам говорят, нет - я недостаточно умён, и тем не менее чувствую сосущий вакуум внутри, чувствую недостаточность и ограниченность полученных знаний, вот почему при первой возможности я хожу на чужие занятия к преподавателям, не знающим меня, чувствую пустоту, которую нечем заполнить, и чувствую, что однажды вход в пустоту исчезнет, оставив лишь воспоминания о жажде серых туманных дней, очередную стену, перед которой я буду сидеть в уже совершенно другой комнате. Со мной перестанут разговаривать, от меня перестанут ждать - если не ответа, то хотя бы внимания.

Надломилась, прикоснувшись к телу, рука, осталась букетом в вазе на столе, веткой вербы, синяком под глазом, в котором искажённое ненавистью твоё лицо до сих пор кричит, раскачивается лампа и простыни на полу, и вода на полу, вода из опрокинутой вазы ещё никогда не была настолько похожей на кровь. За окном - деревья, за окном - ночной город, что остудит любой жар, кроме жара руки в твоей, в то время как следы наши пойдут блуждать по маршрутам настолько разным, что будет казаться, что не только пути в корне отличны друг от друга, но и города, один под другим, стягиваются узлы, и мы месим города жидкую грязь, наутро застынет - будет и не узнать, копытом попадаем по фонарю - и грязь зажигается звёздами, как наши глаза в свете фар - кто кого пересмотрит.

Но сон неизбежно походит к концу, недопитый тобою чай почти что остыл, хорошо хоть лицо всё ещё саднит от вчерашних звёзд, и я улыбаюсь, сегодня я не мою посуду, сегодня другой день, от крыльев болит спина. Сегодня день, когда я улетаю.

...Сегодня передача шла аж с какой-то флотской базы возле Сан-Диего. Чересчур много педантичных вопросов и ответов. Фрэнни говорила так, будто у неё насморк. Зуи был в лучшей мечтательной форме. Диктор сбил их на тему жилищного строительства, и малютка Бёрк сказала, что терпеть не может похожие друг на друга дома - в смысле, длинные ряды идентичных "жилых застроек". Зуи ответил, что они "славные". Сказал, что славно будет вернуться домой и оказаться в чужом доме. Нечаянно поужинать с чужими людьми, нечаянно поспать в чужой постели, а утром поцеловать всех на прощанье, полагая, что это твоя собственная семья. Он сказал, что ему даже хочется, чтобы все на свете были на одно лицо. Дескать, всех, кого бы ни встретил, считаешь своей женой, мамой или папой, и люди всегда будут обниматься при встрече, куда бы ни пошли, и всё это будет "очень славно".

...Ответить на письмо профессора Мэнделла когда будет случай и терпение. Попросить его больше не присылать сборников стихов. Мне и так хватит на 1 год. Всё равно меня уже от них тошнит. Человек идёт по пляжу и к несчастью по голове ему лупит кокос. Голова его к несчастью раскалывается надвое. Затем по пляжу идёт его жена поёт песенку и тут видит 2 половинки и узнаёт их и подбирает. Ей конечно становится очень грустно и она плачет души раздирающе. Вот где именно меня тошнит от поэзии. Предположим дама просто подбирает две половинки и очень сердито в них кричит "А ну прекрати!" Однако, не упоминать этого когда будешь отвечать на его письмо. Это весьма противоречиво а миссис Мэнделл кроме того поэтесса...