* * *

единственная капля падает
и водоворот, возникающий в ней
пока она ещё не коснулась земли,
заставляет меня писать эти слова.

пока этак капля не коснулась земли,
кажется, что на прошьёт насквозь
любой лист с расчётами её траектории.

я решаю примеры на впитывание и испарение.

ПОДУшшКА

медведь всегда засыпал одинаково. плюшевый медведь без особых целей в этой жизни, кроме как опуститься на кровать животом вниз. потом, когда он вставал, на кровати от его пуза оставалась глубокая вмятина с испуганно забившейся внутрь простынёй.

продавленная кровать моего детства. я, сестра и между нами - косолапый игрушечный зверь.

девочка внутри

я подумала, что схожу с ума, запертая в своём теле в слабых осенних сумерках, с книгой, которую нужно прочесть до завтра, с кошкой, высиживающей чёрного котёнка с арбузной пастью, которого зовут вечер; с мамой, стоящей на пороге комнаты с "ну что ты сделаешь" во взгляде: ну что ты сделаешь, опять осений вечер, и тебе опять придётся прожить его, дочка, ну что поделаешь; неслышный дождь за окном, свет и тепло светильника, и вечер проглотит мой мир, зевнув.

где-то далеко, возможно, на страницах книги, произошла автокатастрофа, стальное сердце задёргалось и разорвалось на куски, освобождаясь от тела, так далеко, что дажже зарницы от взрыва не увидишь на небе. этого просто не может быть, чем заслужила я своё безумие, как продолжаю я быть слепа и глуха к мольбам о помощи, к ужасам, проходящим перед мысленным взором. своей тусклой жизнью я как-бы закована в доспехи, мягкие и прозрачные, как вывернутая наизнанку смирительная рубашка. ничто не достигает меня.

ФАВН ОСЕНЬЮ,
из записок 2005 года

бабушка нызвала меня дионисом всю дорогу с шести до четырнадцати, пока мы общались, пока что-то в мозге у неё не взорвалось, и она перестала двигаться и говорить, могла только кричать, прикольное четырнадцатилетие, испакчанные подгузники, стоны. когда человек умирает по частям, движется к следующей жизни и не может, не хочет смириться с этим, снова и снова возвращается он в своё тело, всё менее функциональное. а потом уже некуда возвращаться, есть пролежни, а самого тела уже нет, оно - как вырванный зуб... если бы я действительно был дионисом, я бы взял её на руки и отнёс в лес. она бы укусила меня в шею. из последних сил. а что ещё человек может сделать, чтобы дать понять другому, что ему - ей - плохо? и вот мы валяемя в лесной тени, мальчик и старуха, старуха ещё жива. ветви причиняют ей боль, муравьи, холод неба, даже лёгкий ветерок - только делает телу ещё больнее. ангелы, демоны, люди, где они? маленькие грызуны и птицы, может быть. всё что разрешено - это потерять сознание и ждать.

2006
ты рисуешь животных, а потом становишься ими:
лошадкой, собачкой, раком, иногда -
человеком, животное ничем не хуже остальных.
вот только кто ты есть на самом деле,
у них не спрашивай, они ничего не рисовали.
остётся просто быть тем что ты есть сейчас,
диагноз твоей болезни: "быть может",
по-моему, я уже писал это...


2005
руки тянутся к небу.
руки дают цветы, а потом - плоды
небу, которое так высоко,
не дотянуться!
только упавший плод знает:
небо внизу.