из Гэндайси, антологии послевоенной японской поэзии
Новое Литературное Обозрение, Москва, 2013 год
стихотворение Ясумидзу Тосикадзу (р. 1931) в переводе Елены Тутатчиковой
ПТИЦА
Птица видела сон.
Длинный-предлинный,
бесконечно длинный сон.
Снилось ей, что она не может взлететь,
Как ни бьётся.
Всё рвётся взлететь,
хлопает крыльями,
бегает, кружит,
но никак не сдюжит.
Только носится по земле,
топчет песок, пыль поднимает в воздух,
шлёпает по лужам,
сама на себя не глядя, бегает, бегает...
Время шло, шло, но
птица никак не могла оторваться от земли...
Не сон, а кошмар.
* * *
Спала,
спала,
но всё летала в небе.
Пробуждалась ото сна,
пробуждалась ото сна,
но всё парила в небе.
Как всегда,
как всегда,
несомая ветром,
птица парила в небе.
Вдали от земли и воды,
как всегда,
как всегда,
она летала.
* * *
Если летать
в облачном небе,
следует хорошенько помнить, что
ты перестаёшь понимать, что происходит
в тех, казалось, хорошо знакомых землях, - там, внизу.
Перестаёшь понимать дрейфующий лес,
не узнаёшь
ни сушу,
ни воду -
да и вообще, где вода, где суша,
где живые изгороди далёкого городка,
где далёкое небо,
далёкие души.
Вот и я, перестав понимать,
в конце концов,
лечу в зеркале,
полном облаков.
* * *
Может статься,
что пули
собьют меня с неба на землю.
Может статься,
усталость и ветер, дующий с моря,
сбросят меня в море.
Может статься даже так, что
привычки и зимний холод
заставят меня вернуться домой.
Но,
понятное дело,
полечу я в твоём направлении.
Я признаю
лишь бытие.
Всё время я буду лететь в твоём направлении.
стихотворение Симидзу Акира (р. 1940) в переводе Елены Тутатчиковой
БРОШЕННАЯ ЛОДКА
Брат мой! Падаешь ничком и замираешь во сне...
На поверхности твоих морских глубин,
словно песнь,
дрейфует ли брошенная лодка?
Один удар голоса, как топор,
блеснул над заплёванным кровью прошлым
моего любимого нежного поэта -
ужасом восхищения окрасил этот голос море!
Брат мой! Падаешь ничком и замираешь во сне...
В родных землях, сжатых в твоих объятьях,
молодые вёсла
ещё слоёных мужчин
гонят ли ветра и дожди проходящих дней?
Что за девушки растут в тех краях,
дыша на закате воздухом томатного солнца?
Но я молюсь, чтоб ты, в отличие от меня,
не пробудился!
Я полагаю,
что правильная осанка - когда идёшь не так, как все,
а по прямой, немного с изворотом.
В последнее время
Язык мой, как бумага, треплется-полощется без умолку
от слабого дуновения ветерка,
без всякого смысла голова трясётся.
Конечно, я потерял счёт своим годам,
и потому порой,
осушив последнюю рюмку,
захлёбываясь от жуткой сухости,
один в брошенной лодке,
во сне, никем никогда не виденном,
как пустота, как ничто
сижу,
весь сжавшись, и не шелохнусь.
стихотворение Такахаси Муцуо (р. 1937) в переводе Елены Тутатчиковой
РОЗОВЫЙ КУСТ
О, мужественный, отважный мой возлюбленный! Ты роза!
Благоуханно пахнущая мускусом длинная роза
Я встану пред тобой на колени
Обниму твои розо-бёдра дрожащими руками
В уголках моих прикрытых век
Цветут, благоухая, травы
Новорождённый розовый ребёнок спит в росе сном
утренней зари
Я впиваюсь в него, как яростный заступник Греции,
Ты же, с восторгом и упоением раскрыл пальцы
закинул голову -
И вдруг
Обернулся сильным и упругим розовым кустом
Твои листья поедают диск солнца
стихотворение Такарабэ Торико (р. 1933) в переводе Елены Тутатчиковой
ПОЛЕВЫЕ ЗАПИСКИ
Однажды на летних каникулах (я училась в младшей школе)
мы с отцом отправились в путешествие
В маленькую деревню Пафутун в провинции Дзилинь
(Старая это история, всего не припомнить)
Папа наказал маме состричь мне волосы (они были по плечи),
И так на свет появился грустный бритоголовый мальчишка
Затем
Мы отправились исследовать местность -
В захолустье, где ещё торговали невестами -
Двое мужчин-путешественников
В маленьком челноке
Переправляются через Сунхуацзянь
На берегах - деревня, вся в дивных ивах,
Вырастала из реки. В Цзянгане
Деревенские жители с любопытством глядели на нас, чужеземцев
После долгих расспросов
Отец записал в полевом дневнике:
"Как я и полагал, этот незамысловатый челнок, - такой где угодно можно найти - на самом деле, одно из самых традиционных изделий народного промысла Маньчжурии. Тот, на котором мы сейчас прибыли, сделан из вяза. На его изготовление у двоих плотников ушло целых восемь месяцев каждодневного труда. Чтобы сделать одну лодку, они потратили около двухсот йен, а использовать её можно около четырёх лет. В эти восемь месяцев их ежедневный доход равнялся примерно тридцати йенам за лодку".
В Цзянгане, когда я, сев на корточки, справляла нужду,
Старшина деревни подглядел за мной и стал выпрашивать у отца:
Продай сыну в невесты!
Проси всё, что хочешь - деньги, шёлк, скотину
Что ж, отчего не продать за хорошую цену, - ответил отец как ни в чём не бывало
Раздавая народу табак, он пошёл со старшиной к блестящей на солнце реке
По традиции, счёт мне вели на ивовые листья. (Было бы дело зимой, считали бы на бобы, или другие неведомые вещи).
С листьями ивы на спине и плечах, отец возвращался один
Тысячу йен за тебя выторговал! Станешь за тысячу йен женщиной?
Ну, что? - говорит он со смехом
Что же делать? Неужто и это входит в отцовские планы?
Старая это история, всего не припомнить
Папа толкает вперёд а ну быстро, быстро!
Пока девчонку за тысячу йен не стащил местный люд
Идём быстрым шагом, оглядываясь без конца на белые, покрытые штукатуркой дома
От отца пахнет кровью
Ты пацан! - говорит отец
Ты пацан, не смей забывать!
Я даю отцу прикурить
В Цзянгане качается на реке наш челнок
Прыгаю в него, как мальчишка
Тихо наплывающие на берег волны вечерней реки
Ехидно смеются... Byon Byon Byon...
стихотворение Накаэ Тосио (р. 1933) в переводе Елены Тутатчиковой
НОЧЬ И РЫБЫ
Ночью рыбы
выплывают за пределы
земной поверхности.
Над землёй не хватает воды, и рыбы
беспрерывно бьют хвостами и плавниками,
плещут воду. Ночь зловеще тиха.
Всплески вод беспокоят рыб.
Кто-то услышит наверняка! - думают они
и всматриваются в ночную мглу.
В этот миг
неведомое количество лет блуждающий в водах
водяной жук,
забывший дорогу домой, забывший дела и заботы,
бесцельно круживший во тьме, столкнулся с рыбами.
стихотворение Ёсиока Минору (1919 - 1980) в переводе Александра Беляева
СБОР ШАФРАНА
на стене одного дворца на острове Крит
была великолепная фреска так говорят
"сбор шафрана" звалась
мальчик на четвереньках
собирает шафран
лазурные волны меж скал что ни день вихрятся узорно
правда нам видна только его спина
но если луч солнца попадёт ему на лоб
там появится капелька соли в форме звезды
а когда в наступивших сумерках на мысу покажется
его потрескавшаяся задница
тогда мы заметим пряную каплю нектара с цветка
шафрана
и приходит волна белая треугольная пенная шапка
и вот она обезглавлена
прелестная голова мартышки украшеньем послужит
пожалуй
мальчику сомкнувшему глаза глубоко во тьме
на лице похожем на кварц
как на портретах у арчимбольдо
составленных из весенних плодов и рыбы
портится и гниёт всё
с лицевой стороны
ночи из тех что не выдержит даже
девственниц голая плоть
задубевший мартышкин торс
от веры и проклятий со дна эгейского моря
бледная шерсть умирает шурша
интересно что там лежит на мальчишеском голом плече
может кормящей матери полные ляжки?
а может сморщенный фаллос мартышки?
всё отразится в великом зерцале
подобно идеограммам
вечер расписан начиная с далёкой колонны
гаснущая волна
крутит и вертит нутро спиральной раковины
коричневого цвета
рождается "песня"
бледный пурпур цветка шафрана
если кто-то поманит его
мальчик сбегает на скалистый шельф
и из бесчисленной груды утопленников
выберет себе одно тело и внешность его присвоит
а теперь помолчим немного
нельзя описать
северный страх плывущей мартышки
пока не наступит день когда волна перехлестнёт через
купол неба
стихотворение Ясуниси Хитоси (1919 - 1994) в переводе Александра Беляева
УТРО, ЗВОНИТ ТЕЛЕФОН
запустила стиралку, и тут звонит телефон
позвонивший всё ещё как бы сквозь сон
полулёжа в кровати и бреясь электробритвой
ревущей как лесопилка где-то вдали опять заладил своё
"сегодня так славно выспался один сам себе хозяин..."
"хорошо бы сейчас твоей яичницы с ветчиной..."
а кто это там повернувшись к стене
только спина видна стоит застёгивает лифчик?..
я всё вижу! не звонил бы не раскрывал бы тайну
но не зазвони телефон с утра -
я сама как поломанная стиральная машина...
что ж ты можешь гордиться собой я рабочая лошадь
каждый день как всегда но со вчера всё не так
люблю когда сад полон чудесной погоды
детей давно уже ветром отнесло в школу
муж застегнул тугой воротник и хмуро садится в автобус
а с тем кто с утра позвонил мы поедем в затерянный город
раз в декаду или в пару недель мои уши и рот и другие места
всё во власти его выворачивает наизнанку
стихотворение Ибагари Нарико (1926 - 2006) в переводе Александра Беляева
КОГДА Я БЫЛА САМОЙ КРАСИВОЙ
Когда я была самой красивой
Города превращались в руины
Но откуда ни возьмись порою
Небо синее как будто бы виднелось
Когда я была самой красивой
Все вокруг меня умирали
На заводах в морях на чужбине
А ведь я могла бы так наряжаться
Когда я была самой красивой
Никто не дарил мне подарков
А мужчины протягивали руку
Разве что из вежливости только
Дарили мне пронзительные взгляды
Когда я была самой красивой
В голове у меня было пусто
В сердце у меня был холод
Только руки мои да ноги
Загорелыми каштанами сверкали
Когда я была самой красивой
Страна моя войну проиграла
До чего же это глупое занятье
Закатав рукава своей блузки
Я по городу убитому скользила
Когда я была самой красивой
Из репродукторов летели звуки джаза
Взахлёб слушала и голова моя кружилась
Будто куришь в неположенном месте
Когда я была самой красивой
Тогда же я была очень несчастна
Была я ужасной нескладёхой
И было мне тогда жутко грустно
И тогда я твёрдо решила: отныне буду жить долго-долго
И спустя годы написала обалденную картину
В духе старичка Жоржа Руо, вот так-то!
заказать книжку в издательстве
