– Сотовый зазвонил, алло? Я не могу сейчас говорить. Нет, серьёзно, я должен молчать: мы все одели маски и капюшоны. Не я придумал эту игру, и не по своей воле вовлёкся в неё, но если я продолжу говорить... Да, хорошо, - говори лучше ты.

– Сегодня я думала о тебе, проснувшись, нашла на постели твой платок и подбежала к окну, чтобы посмотреть тебе вслед, но ты уже ушёл. Ветер долетал с моря, и платок бился в руке, как живой. Я подумала, что вот если бы ты умер прямо сейчас, то всё, что у меня осталось бы, это платок, тёмно-красный и розовый, да ещё все солнечные дни, полные ветра, ты слушаешь, слышишь?

– Обычный день всплыл из прозрачной ночи, как остров, я открыл глаза. Я вижу дно, я вижу до самого дна, стоя на босиком на белом песке, всматриваюсь в тёмную прозрачную воду с её обитателями, движущимися по кругу. Я войду в неё, когда вода снова поднимется, незаметно захлёбываясь. Я буду спать на дне, среди моллюсков и водорослей.

– Утром, уворачиваясь от носящихся по кругу начальников-марионеток, выбивала тебе любовное послание на машинке. Среди белоснежной сантехники в обеденный перерыв красила и облизывала губы снова и снова, съела два тюбика и запила кофе. Ты такой сладкий! Пожалуйста, скажи, что будешь со мной всегда, пожалуйста!

– Мне надо было пройти по парку между двумя конторами, и, видимо, на одной из многочисленных тропинок я свернул не туда, теперь вообще не представляю, где я нахожусь. Я лежу в траве под огромными деревьями, на мне маска и масхалат, сумку с документами ухитрился потерять во время одной из перебежек. К счастью, таких сумок тут полно, чуть ли не под каждым деревом... Вертолёт?

– Весь вечер я провалялась в постели, готовясь к встречи с тобой. Уличные торговцы закидывали в окно цветы и фрукты, завёрнутые в неприличные записки, бродяги играли на музыкальных инструментах и жонглировали факелами. Прохожие аплодировали каждый раз, когда я показывалась в окне. Милиция ломилась в дверь. Кто-то вызвал пожарных - может быть, я. У меня теперь есть отличная кожаная куртка и каска, приезжай скорей.

– Начальник держит в шкафу манекен, и каждый день, пообедав, вытаскивает его на середину кабинета и начинает стегать кнутом. Секретарша отвечает на звонки и просит не беспокоить. Бумажник начальника, его часы, ключи от его машины, его золотые кольца и серьги, - всё сложено перед ней на серебрянном подносе на столе вместе с белым махровым полотенцем. Когда я вхожу, усыпанный прошлогодними листьями, она лениво и не глядя, продолжая ставить печати левой рукой, расписывается у меня в журнале - под свист и щелчки кнута. Манекен, мужественно стиснув пластиковые зубы, молчит.

– В маникюрном салоне было полно котов и кошачьей шерсти, девушка, делавшая мне маникюр, с розовыми от аллергии глазами, чихая, сообщила мне, что все они знакомые массажёра, рыжего полосатого мурлыки, блаженно растянувшегося на солнце на весь подоконник Венерой в меху. К нему записываются заранее в порядке мурлыкающей очереди по знакомству и забесплатно. Угрожающе звеня вёдрами, вошла уборщица. "Вы понимаете", - оправдывалась продавщица, когда массажёр подошёл и начал тереться о мои ноги, игнорируя водянистый взгляд, сверливший его со стороны швабры, яростно елозившей по полу, точнее - по той его, едва различимой за котами, части. "Конечно, понимаю", - отвечала я, учась великосветскости. "Конечно, и ещё", - лепетала она, порхая над моими пальцами. "Да-да, конечно", - не отставала я, отпихивая ногой приставалу... Так в заботах и суете, прошёл мой день. Я смотрела, как он сворачивал за угол, - ты, наверное, встретил его по дороге домой. Его легко узнать по яркой оранжевой голове, по теплу щедрых рук, которыми он всем даёт прикурить, и голубым глазам... Впрочем, я могла и перепутать его с одним из котов. Он садится в чёрный хрустальный автобус, раскрывает сиреневую газету облаков и засыпает.

– Сев в первую освободившуюся рогатку, я взвёл рычаг, когда ты позвонила мне и сказала, что уже спишь, так что я закрыл глаза, заснул и перезвонил. Оставляя за спиной бумажный след, я лечу по ночному небу. Где-то в темноте звонит телефон, но ты не спешишь снять трубку, наконец ты говоришь: алло? Я сейчас не могу говорить, нет, серьёзно, я должна молчать - я увидела падающую звезду и загадала желание.