Дневники дают многое. Пустые жизни и разорванные связи, компрометирующий материал, записки типа "не могу справиться с сессией", наслаждение струится вниз по экрану, как дождь, с той стороны падает и смывает грязь, людей не остающихся людьми больше, отрезанными от собственного тела. Закрытые дневники. Всем авторам закрытых дневников послать только одно слово "Пустишь?", как мохнатая ночная бабочка, тихий стук. Не думать о том, что о тебе подумают. Просто выворачиваться наизнанку, плодоносить, истекать смолой, дрожащие корни запускать в землю у дороги. Быть, являться, находиться. Сниться. Дневники дают многое или то, что могут дать - чужие проблемы, чужие тайны. Ради этого я здесь. Когда-то давно я понял, что раскрытая тайна может быть красива. Случайный дневник - случается и такое, дольки апельсинового света или камень, показавшийся из воды - будто из собственного отражения. Надписи типа: "если кто-нибудь узнает". Узнает что? Сколько раз меня били, сколько у меня знакомых гомиков или лесбиянок, решивших поэкспериментировать, сколько раз я встречался с одной девушкой, думал о другой, а спал с третьей? Однажды я спал с четырьмя, мы спали голые на одной огромной постели, мы спали, понимаете? Видели сны... Мне нельзя доверять тайны - я делаю из них рассказы. Со мной нельзя говорить - я узнаю тайны. Вдыхаю воздух, который выдыхаешь ты. Беременею от духа святого. Потом они сочатся сквозь кожу. Только вот выгляжу я действительно плохо. Среди лета мне холодно, и руки у меня всегда ледяные. А ещё я дрожу как осиновый лист всё время. Не ношу нижнего белья. Не пользуюсь шампунем и мылом. Ем один раз в сутки. О моих наркоманских пристрастиях я уже говорил. Сколько раз я получал по морде: это случается почти так же редко, как хорошо написанный рассказ, один раз в два или три года, всегда ни с фига - просто я так выгляжу, что-то в лице у меня есть такое, что сразу понимаешь - я получаю удовольствие от того, что живу, я использую жизни других людей и гроблю свою собственную ради ещё одной истории - а в это время африканские дети умирают в голодных мучениях от СПИДа в третьем поколении, и нетерпеливые мухи спешат прокусить кожу, не в силах дождаться смерти, надо спешить, надо спешить - если ты не дашь мне в морду прямо сейчас, завтра ты можешь умереть. Умерших друзей у меня пока немного, всего двое, от одного осталась сотня песен, несколько рассказов и дыхательный аппарат (запущенная форма туберкулёза), от другого - картины и плавленого стекла, коллекция домашнего порно, жена и сын (передозировка, сердечный приступ). Что ещё? В Пятигорске холодно. Согреваюсь только ночью со своей девушкой. Я вам уже говорил, что люблю спать с девушками? Так живу. По вечерам отправляюсь в буддистский центр, медитирую часок - и домой. Ваджраяна или Алмазный путь, самые хулиганистые из буддистов. Просветление достигается за одну жизнь. Гарантировано. Даже для меня. Когда-то влюбился в буддистку (безответно, и потом она бросила медитировать), и пошло-поехало... впрочем, за десять лет я так и не осилил и половины подготовительных упражнений (нёндро) - по барабану, продолжаю считать, что единственное путное, что в моей никчёмной жизни случилось, это эта встреча. Разбил несколько сердец, и - больше не занимаюсь этим, принципиально. Не оправдал надежд, подтвердил опасения. Жизнь всё-таки на некоторое время оставила меня в покое, ненадолго, и, выкроив минутку, я набиваю строчку за строчкой, пока снова не получу по башке тупым предметом, и не упаду на клавиатуру, может быть, напоследок напечатав "мама" - красиво должно получиться. Случайный дневник. День, когда не хочется просыпаться, хочется, чтобы кто-нибудь другой проснулся вместо тебя. Птичья клетка на столе, птичка признаётся в любви, а иначе погибнет. Старомодная шляпа на спинке стула. Плащ и ружьё. Радиоприёмник. За окном - город Нью-Йорк образца тридцатых прошлого века. Знакомая телефонистка, крашеная блондинка с лицом под Мерилин, спит на софе, обитой зелёным плюшем. Первый день великой эпидемии джаза. Нож для разрезания писем. Вставай-вставай, лежебока, так жизнь проспишь - кричат газетные заголовки, кашляя чернилами. Люди лишаются сердца, так и не узнав, зачем оно выло нужно, они падают на белый тротуар, залитый свежей типографской краской, превращаются в силуэт, очерченным полицией пустым местом, вставленным в текст. Фото отсутствует, имя - рек. Приходится быть осторожным, чтобы не провалиться сквозь тонкий слой бумаги, на обратную сторону, в вывихнутое и будущее время, к войне машин, перенаселению и интернету.