По сухой траве ветер бежит
Несёт смех и вопли и босые пятки в пыли

Зреет красный рисунок царапин на загорелых ногах
В потоках золотистой пыли в беспросветной голове
Зреют звёзды будущей ночи такие большие
Что от головы ничего не остаётся уносит в вечернее небо

Клацая зубами от холода сначала мы целовались чтобы согреться
Мы не знали что второго раза не будет
А будет только этот бесконечный первый.

– А что написать? Сообщение автоматически сохранено в черновике.

– Напиши, что я всех люблю...

– Сохранено в черновике. Про Пятигорскую повесть написать?

– Ну напиши...

– Короче он пишет такую повесть, как Исэ Моногатари, "Повесть из провинции Исэ", если кто не читал - это произведение, разделенное на коротенькие отрывки, в основе которых (в основе каждого из которых) лежит маленькое стихотворение (хайку или танка, или нечто среднее), написанное автором в разные периоды его жизни. В идеале каждая история должна иметь абсолютно законченный вид, будучи рассказанной как бы об абсолютно отдельном человеке...

– Вряд ли когда-нибудь я допишу её до конца...

– Само собой. Ты НИКОГДА не дописываешь ничего до конца.

– Ну да, так ведь больше похоже на жизнь. Оканчивается внезапно.

– ...

– Вот; а ещё я перевожу самые короткие и простые свои стишки на английский. получается что-нибудь вроде hands are reaching for the sky/ they are carrying flowers and then fruits/ to the sky which is so high/ they can never reach it/ only the fallen fruit knows/ the sky is down there.

– Позорище... Ну а в остальном?

– Что в остальном? А, да - Лена уехала, а вместе с ней и последний повод пить. курить и матюкаться.

– Подожди, сейчас Галя приедет...

– Да, кстати, Лена, ты не поверишь: помнишь, ты про Галю спрашивала? Как она там, жива ли, так вот – я сейчас с Андрюшей говорил, всё к тому идёт, что Галя сюда приезжает!

– Ух ты, ух ты!

– Да, ну а так в основном ленюсь конечно. Ленюсь и служу. Без сигарет из жизни исчезло отчаяние, а с ним – и отчаянная потребность писать рассказы. Прекрасные серые дни. Ты как будто отдыхаешь на море - просто его нигде нет.

.

* * *

луки и стрелы
тугие и черные
лезут из под земли
усеяны мишенями
распустившимися бесстыдно
в небе и на руке



* * *

серые потоки воды
в волдырях пузырей
машины в мыле

между страницами
из травы и стекла
тёмное тепло человека



* * *

ветвь абрикоса несёт
цветущий трамвай над водой
мост как борзая дрожит
над своим отражением
съеденный изнутри торт
сдобная голова именинника
перед глазами ладони мнут
поворачивая то так то этак
воска комок
у каждого свой



10

Мой кофе остыл.
Бежишь ко мне через двор,
Такая горячая.



11

Белые цветы на ветвях,
Над заборами и крышами -
Мысли о детстве.



<<<

Пока его руки были в гипсе, пока не растаяло мороженое - я любила его; но потом остается лишь палочка, но потом - от его беспомощности остался лишь он сам. Больше не было сладости. На пороге больницы я пропела ему, что ухожу от него.

Он схватился за бусы на моей шее - только этого я и ждала. Подделка - хотя жемчуг и был настоящим.

Представляя, как он ползает на коленях среди спотыкающихся об него людей, я чувствовала раскаянье, я бы хотела вернуться и помочь ему - но остановиться уже не могла. Я бежала вниз по ступенькам, прочь от больницы - одна сплошная нелепица. Искренне надеюсь, что он хотя бы на секунду поднял взгляд и увидел, как смешно в тот момент я выглядела.

>>>

Ира оставила два мандарина на столе. Ира оставила мне ноутбук с интернетом. Ира сказала, что ей нравятся стихи Ивана Орлова (привет!) и стихи Зелень Гринверт на стихах.ру. Лена дала почитать письма Плиния младшего. Вчера Ире звонил Василий с вопросом: "Ну как, у вас всё нормально". Да, Вася, у нас всё хорошо. В прошлые выходные прошлись по Бештау с Таней. Если тебя это интересует. Ну вот, одного мандарина уже нет.

Воркование голубей под крышей. Набухшие сизые облака над трассой. Воскресенье заканчивается. Это - то, что воскресенья умеют делать лучше всего.

За последний месяц написал только одно стихотворение, разместил на ВК, а теперь ещё и здесь размещу. Называется "Фонтан" и выглядит так:

нет мы не будем смотреть
куда взрослые смотрят
мы будем смотреть на радугу
в падающих каплях
столько счастья сразу
а взрослые бегут
спасай ребёнка спасай
удивительные взрослые


Тане очень понравилось. А ещё - моей маме.

Несколько раз пытался бросить курить, но хватало только на пол-дня. Купил для БЦ новый компьютер на новый год, и очень горжусь собой. Будильник мой звонит в 4:47. Я просыпаюсь в четыре. Моя работа делает всё для того, чтобы я её бросил.

Сегодня Первая снежинка упала на нос И я подумал Вот хорошо бы написать об том тебе Потом упала вторая потом третья И я обрадовался вот Еще два повода написать Потом снег зачастил приходилось Наклонять лист Прохожие были недовольны Были недовольны трамваи Да и я признаться замерз Но сегодня я знал о чем напишу тебе Ничего общего С твоей застывшей пеной от шампанского С выныривающими И резвящимися в небе китами И поездами в сугробах Даром что ни этих ни тех И нет твоей тишины и шороха сердца Только в такой тишине путешествующего Нет Наоборот снежинки нежно Застыли в воздухе каждой секунды Словно в глазу у меня Фотоаппарат без пленки И то что он щелкает Некому показать Облитые словно морской водой Деревья и здания и даже небо Все в этом мокром снеге как бы соединялось с сердцем напрямую Словно в прозрачной морской воде Того же состава что и кровь Какой-нибудь каштан Прорастал сквозь глаз не хуже коралла А девушки каким-то волшебным образом Попадали к тебе под одежду Несмотря на то что уже спешили прочь Южная зима Во второй половине дня Солнце осушило улицы Стерев эту морскую прогулку с тобой Но следы на снегу внутри у меня Остались.

It all begins with a dream
Of a burning harlequin
Draws empty streets
In purple and pink,
Breathes in the smell
Of your eyes in the dark
(Naked trees are dancing
In the blossom of abandoned cars)
And you kneel before him
Easy as a paper ash
For the humanity is far gone now
Chasing the last sunset of their lives
Howling at the sun.

Утром раскрывалось окно, и я выныривал в него к девушке, парящей опускающейся и поднимающейся на волнах дыхания, я плакал, вместе нам не быть, смеялся - мы никогда не расстанемся, собаки заливались лаем внизу, и мне казалось, что это воет и лает сама земля, распахивая нежные темно-зеленые рты, девушка хватает меня за волосы, разворачивает к себе лицом, садится верхом, верхушки деревьев хлопают в сонные ладоши внизу, неподалеку, мы плывем медленно и сияем, и с сиянием поделать ничего нельзя, гул проводов, за спиной спотыкается на рельсах трамвай... утро начиналось всегда одинаково.


Я люблю девушку, тоже мне новость, приставляющую кольцо из указательного и большого пальцев к правому глазу, делающую губами чи-чик, девушку-фотоаппарат: две ноги, две руки, одна голова - самый маленький фотоаппарат во вселенной, длинная, рыжая, почти как я, но во всем от меня отличающаяся, все, что не я: змейкой свернулась на ключицах цепочка, кольца, браслет, сумочка открыта, и внутри висят колокольчики, приветствующие осторожную руку, опускающуюся как туман, лежащую как розовый камень на дне реки, все, что не я - бликует солнцем в стеклах трамвая, вагоновожатым сморкается по громкой связи, и я чувствую такую тяжесть, будто между нами тяжелый канат протянут - морские узлы, корабли - такую легкость, как будто ты - самый маленький фотоаппарат во вселенной, и я хочу быть звездой твоей коллекции.


3 рассказа из 2003

От постоянного почти принудительного созерцания женских лиц и мужских тел моё лицо превратилось в равнодушную маску, однако то был осознанный выбор, - всё лучше, чем слышать постоянный смех и звуки плевков за спиной; теперь - только долгожданная тишина на улицах и в моей голове.

В мюзикле-трибьюте идут друг за другом, то есть когда сцена из первого клипа рушится окончательно, ее задергивают простыней из второго.

Раньше дома
напоминали мне горы:
Я мог часами стоять у стены,
карабкаясь и падая
на вершину горы,
вывернутой наизнанку,
с перевёрнутым небом в окнах.

Раньше дома
напоминали мне замки,
развалившиеся на части,
разграбленные вероломными слугами:
Огни большого города,
разбитые в пыль
драгоценности, ставшие мусором.

Теперь они кажутся мне
заводами по изготовлению неба,
хоть продукт и производится
зачастую вопреки воли сырья.
Теперь –
когда во мне поселилась ты.

                                        
                                        
                                        ПОЭМА НОЧИ (Джордж Ленз в пер. М. Ваксмахера)
                                        
                                        Город трется
                                        о шершавость пространства
                                        и снашивается понемногу.
                                        
                                        Окна,
                                        пруды
                                        и машины
                                        хватают охапками
                                        звезды и фонари.
                                        
                                        В подслеповатом мраке
                                        блестит и лоснится
                                        у города на плечах
                                        белесая шкура огней.
                                        
                                        Какая-то птица
                                        не спит,
                                        томится, мечется в клетке
                                        из собственных перьев.
                                        
                                        Обломками кораблекрушений
                                        в пучину перин
                                        брошены сонные люди.
                                        
                                        Это ночь.
                                        Это изнанка
                                        мира,
                                        сбитого с ног.
                                        
                                        В городе неспокойно,
                                        в городе хлопают двери,
                                        двери щеколдами щелкают,
                                        ставни
                                        короткими залпами
                                        расстреливают темноту.
                                        
                                        И непрерывно трудятся
                                        пружины замков,
                                        замыкая сердца.
                                        
                                        А ночь
                                        упоенно рисует
                                        голубые круги
                                        под глазами детей.
                                        На зябнущий город
                                        черным дождем
                                        проливается ночь души.
                                        
                                        В бездонных глубинах парков
                                        в ознобе дрожат
                                        одинокие
                                        голые
                                        статуи.
                                        
                                        
                                        ТОПОР (Артюр Прайе в пер. М. Ваксмахера)
                                        
                                        Топор - существо безмозглое.
                                        Вот почему он страшен
                                        В злобе своей.
                                        
                                        За работой
                                        Топор наливается яростью.
                                        Он взлетает
                                        И, секунду помедлив,
                                        Падает
                                        И впивается в тело ствола.
                                        
                                        А потом,
                                        Вонзенный в павшее дерево,
                                        Топор отдыхает.
                                        В такие минуты он даже красив.
                                        Прозрачная капля пота
                                        Стекает
                                        По гладкой щеке.
                                        Топор отдыхает -
                                        Усталая молния
                                        Уткнулась лицом
                                        В тепло материнских колен.
                                        
                                        
                                        ВЕТЕР (Артюр Прайе в пер. А. Эфрон)
                                        
                                        Корзиною в руках
                                        У ветра воздух весь
                                        Качается вверх-вниз.
                                        
                                        В корзине этой дождь,
                                        Он топчется весь день,
                                        Что стая голубей.
                                        
                                        А ветер на бегу
                                        Свистит как мальчуган,
                                        Моей страны сынок.
                                        

Один мой знакомый парень женился на девушке, а стал жить с двумя. Девушка оказалась парнем, который любил трахаться с другими парнями. Просто грудь есть, члена нет. Мозга, соответственно, тоже. Цветут цветы, поют птицы, но нет ни одной мысли о том, чем это может закончиться, это, что, может когда-нибудь закончиться?

И эта самая девушка до этого встречалась и продолжает встречаться в мыслях, забыть никак не может о парне, который на самом деле был двумя девушками, живущими вместе у него внутри, спящими вместе, выбегающими к завтраку, радостно трущимися о ноги девушки, которая на самом деле парень, просто - смотри выше, ну и конечно (смотри ещё выше) она уже давно живёт с другим, но этим двум девушкам, которые у парня внутри, наплевать, кто с кем живёт, кто у кого внутри - до тех пор, пока их завтраком кормят. Они всегда вместе, всегда, на самом деле.

Ну и так вот, этот мой знакомый парень, мы просто знакомы, ничего такого, он захотел узнать, что на самом деле происходит, а когда такое происходит, что происходит тогда? Почему у его дочки голубые глаза? Пап, тебе не кажется, что уже поздно выяснять это?



* * *

А потом что происходит с детьми? Они предстают перед нами в своём расцвете, своём сиянии - сиянии, для нас не предназначенном. Сумасшедшие родители. Это потом они поймут, что мы - сумасшедшие и научатся ненавидеть нас. Пока что всё, что мы говорим - правда. Время на исходе. Мы пьём вино, но оно - как подкрашенная вода. В своём кинотеатре мы бежим мира. Мне бы выползти хотя бы ненадолго из мира. Птица поёт на ветке, а я лежу и мечтаю, или нет - просто претворяюсь спящим, уязвимый со всех сторон. Может быть солнце пощадит меня и промахнётся, и не откроет мои глаза...



* * *

Когда расстаёшься с человеком, уже не важно, почему – ты ему или он тебе дорог не был – действительно не важно – так вот, всё, что тебе не нравилось в этом человеке, всё, чего ты действительно не любил – всё это засеяно и прорастает в тебе, ты становишься ими всеми, бросившими тебя, брошенными тобою, - клеткой и укрытием, - они живут в тебе и никогда не смогут выбраться, и никогда не выберутся.

Всё, всё правда, что ты говоришь, говорят они, но конечно ты этого никогда не узнаешь, потому что нам не встретиться больше, клетки и укрытия, мы становимся животными, поедающими человечину – рваньём маскарадных костюмов, лишённых всякой сути.

Ты знаешь, что нет тебя слаще. Об этом поют звери внутри, звери с человеческими лицами: Мистер Сладкие Косточки…



* * *

Возьмите машину – груду металлолома, вцепившуюся единожды в шею и всю сгнившую под полировкой, подскакивающую дешёвой побрякушкой на пульсе, – это чудовище только и знает, что жалобно просить о помощи, хотя на самом деле никогда не умрёт, ведь никогда и не жило. Некоторые люди похожи на такую машину – то есть, конечно, мертвы не сами люди, но модели поведения, которые они выбирают. Мертвы модели поведения, но с людьми уже ничего не поделаешь – лишь вцепиться в них нежно и обречённо, высасывая всё до последней кровиночки.

Часто ты забываешь о том, кто ты есть – людской пассажир – всё это из-за чудесных свойств крови – вьющейся смерчем, навевающей чужие воспоминания. Часто ты забываешь: у тебя нет ничего своего. Как пассажир, чтобы проехать зайцем, переодевается в форму проводника. Но этого мало. Он проверяет билеты, разносит чай, собирает бельё… А как вы думали, откуда вообще проводники берутся? Все они – зайцы, забывшие о цели своего путешествия. Все мы.

Единственный способ выбраться – это переодеться в одежду, кем-то неосторожно оставленную… Однако этого мало.



* * *

Я пойду к тебе, преодолевая ничтожно малые расстояния. Ночью будет светить солнце, днём – дуть такой холодный ветер, что, если найдут меня спящим, подумают, что умер. Часы на руке будут показывать время, баюкая стеклянные корабли. Если что, ты всегда можешь посмотреть на часы, чтобы узнать.

Я пойду просёлочными дорогами. Иногда не можешь вспомнить, кто ты и куда направляешься, не можешь ответить на самый простой вопрос. Я пойду вместе с людьми во дворах, собаками, вылазиющими из ошейников. Я выйду сегодня, прозрачные двери дня распахнутся, впуская ночь, впуская голые лесные ветви с птицами-сердцами в ветвях. Дорога – то на пригорок, то с пригорка, и на пригорок можно подниматься гоголем, а с пригорка катиться кубарем. И эти двери по обочине с остановившимися внутри, остающимися внутри, двери, тоскующие по прикосновениям окрывающих их рук, двери на моём теле под одеждой.



ПОЧТОВЫЕ ОТМЕТКИ

Как-то раз отправитель запечатал нас с Денисом в коробку из под обуви, написал на её крышке адрес и отправил сюда. В пути крышка отвалилась, и коробка не дошла до адресата. Вместо адреса над нашей головою – звёзды. На перроне почтовый вагон встречал оркестр, и адресат, весь белом с букетом цветов в руках, готовился дать интервью местной студии телевидения. На нас с Денисом он внимания не обратил – мы были в коробке без адреса. Потом отправитель и адресат (они-то адрес друг друга знали) встретились и поженились, теперь редко появляются в городе. Когда же это всё-таки происходит, Денис одевает официальный костюм и прячется целый день на каком-нибудь совещании. Я же собираю экскурсию из местных беспризорников, в компании утопленных котят и раздавленных на трассе щенков, мы дефилируем под носом отправителя и адресата, оставаясь незамеченными в толпе. Заполненный заботами день подходит к концу. Разлетаются матерно чирикающие беспризорники, унося с собою ничтожную милостыню обжигающего осеннего дня. Совещания заканчиваются обессиленными попойками, и деловые партнёры Дениса превращаются в двери, а те, в свою очередь, – в коридоры, и мы с ним возвращаемся домой, в коробку из-под обуви под серебристым светом звёздного кинозала. Мы обнимаемся, и нам снится счастливый конец этого фильма. В кадре то и дело пробегает Чарли Чаплин – а за ним с дубинкой в пухлой руке вперевалочку гоняется Хичкок.


__________________________________
*перенесено с denizzga.livejournal.com

КНИГА САЛОМЕИ

У меня болит голова мама можно я сегодня не пойду в школу Буду сидеть рисовать в альбомах ковырять трещину в голове Все оттенки синего Кисточка засохла и я веду ею по губам, а там на листе там сквозь волосы пробивается первый бутон, ты кто? Тюльпан или нарцисс, пока ещё сложно судить об Этом Тюльпан или нарцисс, все цветы мне надоели, кроме Мама можно я открою окно Я сегодня не пойду в школу Не жди меня Не жди Стоя под окнами А где Саломея Она сегодня не придёт Листая Альбом Дыры по всему телу Входы и выходы Слипшиеся страницы изогнутые в форме человеческого тела Перелистываешь снимаешь с себя бумажную кожу слой за слоем тебе так хотелось бы заглянуть в конец Что там у нас со временем У меня есть время до пяти потом мне надо будет домой уроки делать Они живые они шепчут они не хотели бы просыпаться они никогда не хотели бы просыпаться Они боятся умереть не хотят умирать Но если ты прошепчешь в ответ Нет нет только не это Ни слова о Саломее и её цветах Перелистни я уже прочёл а ты куда ты всё время смотришь Все оттенки синего Я сложила ладошку лодочкой и баюкала его и он смело поплыл мой герой перелистывая страницы мой герой вниз на дно белого океана Солнце кололо иглой Есть и другие солнца Паутина в форме паука Небо в форме человека Страница замялась Здесь небо сворачивает Пути по которым я иду Свет в башне за спиной Иногда я карабкаюсь вверх цепляясь за зелёные страницы, вырывая книги с корешками иногда ложусь и соскальзываю вниз вниз Ищи меня всё равно не найдёшь Я потерялась я хотела потеряться Ты думала что это точка в предложении а это божья коровка или котёнок и он давным-давно ушёл смотреть на молоко в миске мяукать в дырявых часах Серьёзен и не настроен играть Лапкой запечатан конверт Отчёт об исследовании волн волнующих меня Они грубы и зачастую смертоносны Но вернёмся к упавшей на пол книге Всю посуду в кукольном домике перебили Упавший пейзаж пошёл трещиной куда ты можешь проскользнуть незаметно просто перелистнув страницу смотри я уже здесь Так и Саломея разлепив страницы обнаружила засушенный цветок Я пишу эти строчки для тебя Я хочу проскользнуть к тебе ногами вперёд лёжа на спине свернуться вокруг тебя бесконечною лентою снов Я не исправляю я неисправим Саломея рисует цветок распустившийся на коже Чихает от пыльцы Саломея ударилась головой и небесно-голубой пересекает линию волос и застит взгляд Я обнимаю глажу себя представляя что это ты общая для двоих кожа на ладонях Моя птица мой часовой механизм и мой взрыв Мои твои движения бёдрами Мы можем танцевать только один танец писать только одну книгу Только одно небо над головами Только одно солнце Уймись уже наконец



ДНЕВНИК САЛОМЕИ

Саломея училась в школе, и звали Саломею Саломеей – хотя цветы её и звали её по-другому, цветы звали её сквозь ночь и звали её Ялюблютебя – в книгах, которые эта девушка давала напочитать всегда находилось место, заложенное засушенным цветком – то, что ей больше всего понравилось или то, где чтение было прервано по обстоятельствам, от Саломеи независящим, например, кто-то вошёл в её комнату – здесь с чтением было покончено, а книга отброшена прочь. Маленькая роза или львиный зев – иногда книга напоминала гербарий – так часто чтение прерывалось – Стоп – как знак у дороги с лежащими на спине прекрасными путешественниками, глядящими в небо в ожидании новых независящих от них обстоятельств – руки ищут в траве, взгляд устремлён ввысь... Новые обстоятельства, такие как снег, дождь, порыв ветра или чужие объятия, пение птиц или ночь, скрип тормозов или людские голоса, шум пролетающего самолёта или слишком громкое тиканье часов на руке, перелистывающей страницы – на этом месте неизбежно появляется цветок, шепчущий ялюблютебя и я люблю тебя.

Сначала в коже появлялся разрез, и казалось, что сейчас пойдёт кровь, Саломее всегда кажется, что сейчас пойдёт кровь, но вместо этого появляется первый лепесток – как краешек платья, как если бы кто-то в ярком цветастом платье стоял у окна и, заметив, что за ним наблюдают, кинулся прочь, срывая с себя одежду, оставляя её голодным взглядам, сбивая со следа – как ящерица отбрасывает хвост – слишком нежная, чтобы быть пойманной. Бутон рождается целиком, беззвучно и ярко, потянувшись единожды и снова заснув доверчиво, прильнув к Саломеевой коже, проснувшись и продолжая спать, – как любовник, вынырнув на поверхность сна, обнаруживает рядом любимого и, обняв его, закрывает глаза, прислушиваясь к чужому дыханию, становясь им, – так и этот цветок снова с тобой, Саломея, и никогда не уйдёт, никогда не покинет тебя. Вечность утреннего мига – прежде чем будильник щёлкнет и зазвонит, прежде чем мама войдёт и поцелует, стоя на коленях перед кроватью, как перед алтарём, прежде, чем отец хлопнет дверью, уходя на работу разгневанно, оставляя дочь нежиться среди розовых лепестков беззащитный цветок на коже.

Конечно, Саломея – не из тех девочек, что стремятся выделиться в толпе: если цветок появлялся на груди или на животе, или на внутренней стороне бёдер, его было легко скрыть под одеждой; однако чаще Саломея срезала его, прежде чем выйти из дома, чаще всего – стоя перед зеркалом. Маленьким кусочком пластыря залепляла плачущую кровью ранку. Цветок не плакал, но сразу приклеивался к руке держащей его – ненастойчиво – он хотел бы остаться с Саломеей, но оставался в постели под подушкой, на тумбочке или просто на полу – пока мама не поставит его в вазу, пока Саломея не вернётся, и ему не будет позволено снова заснуть, прижавшись изо всех сил.

Обычно цветы были разбросаны повсюду, хотя сначала Саломея прятала их.

– Откуда столько цветов, у тебя, что, поклонник появился, может быть, познакомишь нас с ним?

– Он не хочет знакомиться, он уже давно живёт с нами... – Несколько скандалов, семейных сцен, украшенных цветами, криками и приглушённым светом, хлопаньем дверьми и тяжёлым молчанием, когда актёры спешат достать бутафорию и спешат запихнуть её обратно, и зрители расходятся, когда по опустевшей полуночной сцене, изобравшей кухню, проходит среди опустевших без текста актёров изображавшая дочку Саломея, подбирая цветы – чтобы снова спать с ними, после того, как их швыряли, после того, как ими били по лицу, после того, как, зажав в руке, их угрожающе возносили к потолку – Саломея вновь собирает их, чтобы спать с ними, слышать Ялюблютебя сквозь сон и чувствовать их маленькие нежные объятия.

Так происходило несколько раз, пока однажды утром, когда они пили чай, мама не произнесла, внимательно разглядывая свою дочку:

– У тебя цветок на щеке, – конечно же, никакого цветка там не было.



ЭПИДЕМИЯ

Трещина в комнате у Саломеи, как тонкая улыбка, расколовшая белое лицо на две половинки, на лицо и всё остальное: постель с извивающимися растениями, а дальше – кухня с курящей за столом мамой, пасмурным днём за окном, коричневыми мокрыми ветвями без листьев, дорогой до школы, среди полузатонувших в тумане многоэтажных домов, коридоры и тёплые классы машины времени, отправляющейся в будущее по звонку – и такой старой!Место, избитое сердцами до мягкой податливости кирпича, до слёз на стёклах.
Ты лезешь в портфель за тетрадкой, но вместо неё натыкаешься на нежные объятия того, кто залез в портфель, пока ты спала, и теперь с нежной решимостью обнимает пальцы.

– Отстань! – а сама уже улыбаешься неконтролируемой улыбкой идиотки, слышишь "Ялюблютебя" среди обычных скрипов и шорохов класса...

– Кто это всё время шепчет?! Не отвлекаемся!

Находишь ручку, тетрадку, застёгиваешь портфель и теперь обещащешь себе всегда, всегда проверять его перед тем, как выйти из дома... Чихаешь, закрываешься ладонью...
Недоумённо смотришь на смеющиеся лица кругом.

– Саломея!

– Простите...

– Выйди из класса, выбрось эту гадость у себя из головы и возвращайся, – хорошо, что учительница не видела всех остальных цветов на спине, груди и животе, распустившихся одновременно... Конечно, на следующий день уже несколько девочек пришло в школу с цветами в волосах, – а также один, особенно брутальный, мальчик. Хоть этого Саломея уже не увидела, пропустив две недели по болезни, цветочная зараза на несколько дней охватила школу.



ДЕВОЧКА ИЗ КОРОБКИ

Когда люди видят чудо – первое, что они делают, первое, что делает ребёнок, они забывают, что уже давно не дети, – это протягивают руки, чтобы погладить или сорвать, а на самом деле сказать: "Возьми меня с собой отсюда, забери меня от них. Возьми меня с собой в свой чудесный цветочный лес". Но Саломея не может их никуда отвести (Саломея ехала в маршрутке, гладила цветок, поднесённый к губам, водитель чуть пешехода не сбил) – разве что в свою комнату. Отвести всех их в свою комнату, где у порога и где в тетрадках, на подоконнике, на полу, и среди смятых страниц простыней, чередующих день и тень, стоят в ожидании и лежат в забытьи цветы – необязательно розы и далеко не всегда красные.

Саломея смотрит в зеркало: после болезни она похожа на мультяшного леопарда, кусочки потемневшего от крови пластыря по всему телу, и хочется стукнуть себя по голове, как по экрану переставшего показывать телевизора: изображение в зеркале неправильное. Если бы зеркало было встроено в шкаф, она бы уже давно открыла дверцу и вытащила бы Саломею прежнюю, – бледную от отсутствия солнечного света, попахивающую нафталином, – и оставила её вместо себя перед зеркалом – чтобы причёсываться, делать уроки, выходить на улицу, – а сама забралась бы на её место – мяукать, скрести лапами, орать... Что там обычно делают кошки в ящике? Приоткрывают дверцу и смотрят наружу.



ДЕВОЧКА В КОРОБКЕ

Всё время я проводила в коробке. Когда Саломея выпустила меня, коробка оказалась внутри меня. Я до сих пор удивлённо смотрю на живот: она всё ещё там – картонная коробка и такой глухой звук, когда трясёшь, там что-то перекатывается, какой-то камушек. А зачем Саломея выпустила меня, я не знаю. Я могу отвечать «не знаю» практически на любой вопрос. Я молюсь о том, чтобы никто не задал нужного – иначе коробка у меня внутри раскроется, и потом её уже не закрыть. Саломея ни с кем не могла общаться – то есть ни с кем её возраста, ей нужно было, чтобы все забыли о ней – той, которой она была в школе. Я – девочка из коробки. Всегда приятно видеть вас, как вы я хорошо спасибо, на что похожа погода сегодня, погода хорошая, солнце светит ярко.



МАЛЬЧИКИ САЛОМЕИ

Мальчики как ливни, они приходят и бьют по лепесткам больно и изо всех сил прибивают к земле, но ничто не сравнится с радостью обретения влаги того, кто так долго жаждал, в конце остаётся лишь потрескавшаяся земля, корни, да стремительно уходящая вниз влага, однажды, почему однажды, Саломея лежала под открытым небом и звала дождь, нет нет нет я люблю тебя пожалуйста не делай этого, Саломея держала на руках шепчущий цветок, младенца с бутоном вместо головы, никто не любит не будет любить тебя так как я, маленькие ранки после нескольких решительных движений ножницами перед лезвием зеркала – оно отсекает то, что есть сейчас, от того, что было секунду тому назад, и ранки потом кровоточат весь день, не заживая, маленькие коричневые пятнышки, а я кофейный гепард: грррр! Саломея сама стирает своё бельё, я думаю, несколько квадратиков пластыря могут решить проблему, пусть все думают, будто у неё прыщи, прыщавая зазнайка Саломея, от которой постоянно исходит удушающий аромат, иногда, когда цветок особенно красив, она некоторое время не срезает его, – под правой грудью, на внутренней стороне бедра, Саломея что это у тебя там под одеждой, иногда она оставляла за собой след из золотистой пыльцы, вставая со стула, мальчики приходят как ливень, бьющий живительной влагой, так у вас с ней было что-то, да ну её в прыщах вся, мальчики считают меня легко доступной, да кому она расскажет, я расскажу своим цветам, которые покроют меня всю с головы до пят – ищи меня теперь среди зарослей, я люблю тебя и щёлканье ножниц, я тоже тебя люблю, можно однажды ты возьмёшь меня с собой и покажешь мне, что за мир за той дверью, из-за которой ты всё время появляешься, там наверное все такие же как ты и я, нет не говори этого, нет, мальчишки с ними вообще невозможно ни о чём говорить – они не умеют хранить секреты – все узнают о нас с тобой.



САЛОМЕЯ ВНУТРИ

Из-за многих порезов, далеко не все из них заживают сразу, мальчики, попадая в Саломею (заглядывая за зеркало, видишь слой пыли, слово SOS вытканное заплутавшим пауком, окурок, который Саломея спрятала от родителей, да так и забыла там), мальчики попадают не в её сердце, а в одну из сот гостиницы-Саломеи, тонкая белая фигурка ложится на нерасстеленную кровать, вещи сваливаются тут же, будильник в сотовом ставится на семь утра, вспыхивает секундами одной за другой время, как навязчивая неоновая реклама. Утром выходя из гостиницы, кидая ключи в почтовый ящик и слыша, как они ударяются о дно, мальчики делают круг по городу и возвращаются ночью в одну из пустующих Саломеиных комнат, ключ на столике в прихожей, горячая вода смывает дневную кожу, грубый солнечный свет, в доме Саломеи – лишь лёгкое мелькание луны на дне время от времени, движения двух сплетённых тел в неосвещённом окне были или нет, стой и всматривайся в пустые стёкла в одиночестве. Мальчики Саломеи – гостиничные призраки, неотделимые от сквозняков, бессонного гудения ламп, разрядов статики – схематичные фигурки, бегущие по стрелкам на стенах, к светящейся зелёным надписи «выход».



ПРИСЛУГА

Представь себе пустующую гостиницу. В одной из комнат ты ложишься в кровать, ставишь будильник, чтобы не проспать и выйти на улицу вовремя без определённой цели. Ты – мальчик, а мальчиков в моём рассказе быть не должно, вы слишком жестоки, и никого, кроме себя не любите. Вам бы только играть, и игрушки каждый день должны быть новые. Даже когда вы очень, очень старые, вы убеждены, что мир вращается вокруг вас. Так и есть, и эта пустующая гостиница – вся для тебя одного.

В другой комнате, но, конечно, ты об этом не знаешь, Саломея танцует в окружении цветов перед зеркалом, падает в изнеможении, засыпает, и цветы покрывают её всю, потому что, в отличии от тебя, любят её.

Я стою в этой комнате рядом с зеркалом. Не думай, что мне нравиться здесь находиться, не думай, что я не пыталась уйти. Я кричала очень громко в коридорах, я пыталась вырваться очень долго из плена пустых комнат, но в конце концов, решила остаться здесь – с Саломеей и её цветами.



ВОЗВРАЩЕНИЕ В ЛОНО СЕМЬИ

Один из постояльцев, старик, которому я служу, лекарства, которые он пьёт, в том числе и для повышения потенции – однажды он кончит в меня и умрёт. У меня всегда есть его друзья по переписке, с которыми он фотками обменивается. Так начинается моя жизнь и так она заканчивается. Гостиничный номер, чужое имя. Мы никого не ждём, молчаливый слуга. Купи мне книг, просит он. Книги наполняют комнату вонью, он читает вслух, мой рот занят. Я люблю его.

С наступлением холодов мы выходим наружу реже. Однако он всё ещё помнит, как мучить меня, помнит о моём существовании. Однажды оставил меня связанным на ночь возле открытого окна, неделю выхаживал после. Дарил цветы, а после бил меня букетом по спине. Купил украшения, чтобы выдрать их после из моего тела. Всё потому что я люблю его.

Девушка, убирающая наш этаж, приглашает меня в свою каморку выпить кофе. Потом во время беседы – я всё ещё говорю о своих сёстрах, которых у меня никогда не было – осколки моей личности – однажды я распался на своих нежных сестёр, я упал в их объятья, рассказывал я – ты можешь говорить правду, только если уверен, что тебе никто не поверит – самоубийство, как оно выглядит вблизи – это ствол оружия, ствол дерева или ствол старика, с которым я живу – иные способы ухода из жизни всё же представлялись мне слишком эгоистичными, так же, в течении этого длинного самоубийства длиною в жизнь, и, в конце концов, я могу прекратить эту пытку как только захочу, я могу выйти на улицу, оставив своего любовника, не знаю уж кто я для него – он, наверное, не замечает, но это я его мучаю, а не он меня.

Он сказал, что я больше не нужен ему, что ему необходимо найти кого-нибудь помоложе, и я вернулся в лоно семьи. Неужели ты думаешь, что мы бы отпустили тебя, сказала Саломея. Я не на секунду не сомневался, что вы ждёте меня. Мои сёстры согревали меня телами, мои слёзы высушивали поцелуями. Держали меня, не раскрывая объятий, пока мой любовник бесновался у подъезда внизу. Он должен узнать, что такое любовь, мы должны помочь ему. Одевали меня в свои платья, мыли и укладывали спать, читали мне на ночь. Однажды они сказали родителям, что хотят братика. Нам не с кем играть.

_________________________________________
*яниной саломее посвящается... просто добавил воды(:

gifки с http://weird-gif.livejournal.com

                                        Мокрые крылья чащи - как часто по вечерам
                                        ищешь спокойствия в их объятьях!..
                                        
                                         Мой возлюбленный под окном замёрз.
                                         Если я спущусь вниз к нему,
                                         почти не касаясь ступеней,
                                         и унесу с собой,
                                         никто не заметит. Потому что он мой и только.
                                         Ветер дышит в окнах,
                                         ветер запечатан стёклами с обоих сторон.
                                         С лёгкостью рвётся ткань занавесок,
                                         как слишком тонкая кожа
                                         на протаранившей окно ветке.
                                         Дома тепло и уютно, жёлтые чашки.
                                         Мокрая ночь за окном.
                                         Мокрым змеиным клубком в моих тёплых объятьях таешь.
                                         По сторонам окна с лопнувшей ночью внутри –
                                         острые капли.
                                         Может, ко мне придут,
                                         будут тебя искать.
                                         Может, тебя найдут
                                         под разорванной тонкой одеждой.
                                         Может быть, тебя достанут из меня,
                                         меня достанут из тебя
                                         каким-нибудь неизвестным медицине способом,
                                         отмотав назад время,
                                         смолов жёлтую виноградную гроздь,
                                         чёрную кисть, унизанную янтарём –
                                         но они останутся светить, кошачьи растерянные звёзды,
                                         под тонкой одеждой занавесок, что не вздох,
                                         слетающих с гибкого тела
                                         в толпе учтивых воронов-незнакомцев.
                                         Вечер на аллее. Не знаем, куда идём.
                                         В место, где мы бы могли растаять. И рассмеяться.
                                        
                                        
                                        
                                        9
                                        
                                         вечером автобусы так редки
                                         и несутся так быстро
                                         от повисших на поручнях студентов
                                        пахнет духами и алкоголем
                                         последние деньги уходят
                                         на пачку сигарет и банку кофе
                                         слышу как девушка
                                         перед которой я извинился
                                         чтобы пройти мимо в круглосуточный магазин
                                         говорит своему парню:
                                         "я этого ублюдка совсем не знаю"
                                        
                                        
                                        
                                         5
                                        
                                         тень то и дело мелькающая в поцелуе солнечного света
                                         как ресницы обрамляющие глаз
                                         пепел ломающийся в руках ищущих опоры
                                         о пожалуйста будь со мною всегда
                                         тонкая мембрана между вдохом и выдохом
                                         глубокий как прорубь
                                         нежный как мотылёк
                                         влюблённая по уши плюшевая игрушка
                                         трамвайный билетик с телефонным номером
                                         прекраснейшей из кондукторов
                                        
                                        
                                        
                                        13
                                        
                                         Я говорю о поезде
                                         давай представим себе поезд несколько вагонов а мы проводники
                                         только что напившиеся чаю отъехавшие ко сну
                                         поезд спит спим мы спит мальчишка
                                         в мусорном контейнере он решил проехать зайцем
                                         и это путешествие последнее в его жизни
                                         арбузные корки сонные мухи использованные презики
                                         гигиенические салфетки
                                         никогда не понимал людей которые трахаются в поезде
                                         никогда ничего не понимал
                                         обёртки от конфет куриные кости лузга подсолнечных семечек
                                         а где-то подсолнухов целые поля
                                         и лев раскачивая гривой неспешно
                                         продвигается под синей лампой
                                         исцарапанной когтями солнца у мальчика жар
                                         может отнесём его к себе в купе
                                         привяжем за горло к полу всё что мы можем сделать
                                         всё что мы всегда делали это меняли мусорные пакеты
                                         старательно не замечая присутствия его или её
                                         эта мальчонка просто куча неприятностей
                                         для тебя и для меня таковы все дети
                                         мама в контейнере для мусора кто-то есть
                                         ты или я любой мог бы оказаться на его месте
                                         мы просто два проводника которые
                                         спят и не знают что происходит в их собственном вагоне
                                         под самым их носом при появлении транспортной полиции
                                         не забудь заспанное удивлённое лицо
                                         КАК ЯДОВИТЫЕ ПАУКИ В МОЁМ ВАГОНЕ
                                         хотя что же это может ещё быть
                                         как не ядовитые пауки и конечно в твоём вагоне
                                         в чьём же ещё ограбили нож приставили к горлу
                                         приставали ах даже так иногда мне кажется
                                         что мы просто проводники проснувшиеся и курящие
                                         в тамбуре задыхаясь в едком дыму но и так же мне кажется иногда
                                         что красота пейзажа за пыльным окошком
                                         оправдывает всё остальное и что
                                         если забыть о поезде который я выдумал
                                         то живём мы среди полей и лесов и легки и свободны как ветер
                                         не забудь расписание станций
                                         не забудь свои инструкции
                                         не забудь нарушить их.
                                        
                                        
                                        
                                         99
                                        
                                         дверца шкафа приоткрывается
                                         сперма льётся застывает корягами
                                         блестящими влажными
                                         я заблудился в сером лесу поцелуев
                                         один любовник закрывает мне глаза
                                         другой закрывает рот
                                         там и там
                                         серая бабочка в гортани
                                         заперты на ключ слова
                                         замочная скважина на шее
                                         скважина на шее
                                         иллюзионист вытягивает чёрный шёлковый платок
                                         мальчик отворачивается и бежит прочь
                                        
                                        
                                        
                                         95
                                        
                                         В лесу среди безлиственных коряг
                                         Похожих на вытянутые человеческие тела
                                         Уронивших безвольно голову
                                         Так глубоко под землю
                                         Отправивших её путешествовать
                                        
                                         Великолепие безлиственной чащи
                                         Серые тела вытянуты изогнуты
                                         Уставшая голова слетает с плеч катится прочь
                                         Пожалуйста расскажи мне что ты делаешь после уроков
                                        
                                         Ложусь на сияющую парту закрываю глаза
                                        

– К тебе тут опять приходили, и чем ты их всех привлекаешь?

- Известно чем, - засмеялась дочь. Волосы, цвет глаз, форма носа - всем отличались эти женщины - однако в том, что это именно мама и дочка, легко было увериться - достаточно было просто увидеть их рядом: та же улыбка, преображающая, заставляющая сиять лицо, та же осанка и лёгкость любого движения.

Сейчас в магазине они были не одни, и спираль продолжала разматываться в бесконечность:

- Смотри, родители узнают!

- Не узнают - а даже если и узнают, что они мне сделают?

- Мне нужна ваша дочь, сколько вы просите за неё?

- Познакомить вас? Это не будет стоить вам ровным счётом ничего. Знаете, а ведь когда-то выглядела в достаточной мере привлекательно для молодых людей вроде вас, - старушка за прилавком приподняла подол ситцевого платья. Низ её живота был скручен наподобие морской ракушки. Она хлопнула по нему, и раздался глухой звук - будто внутри ничего не было. Она рассмеялась:

- Проходите сюда, она ночует прямо здесь, на складе - когда удосуживается заглянуть, - посреди складского помещения, между ящиков с китайской фарфоровой посудой и упаковками с минералкой, высилась огромная, в человеческий рост высотой, светящаяся изнутри золотом морская раковина. Хозяйка осталась на пороге, продолжая говорить:

- На самом деле она мне не дочь - родители попросили присмотреть за ней, чтобы без дела на каникулах не болталась.

- А сейчас она там, внутри? - рука ощутила приятную прохладу панциря. Сквозняк распахнул дверь на задний двор, пара собак взглянула без всякого интереса из полуденного зноя, пустых картонных коробок.

- Откуда мне знать, я ей не сторож, - женщина вспомнила об оставленном без присмотра товаре и заторопилась. - Будете заходить или нет? Мне тут с вами торчать некогда...

Когда он вышел из магазина, он перешёл через дорогу, дождавшись зелёного света, по улице вдоль городского пляжа, ещё дальше, мимо санаториев и домов отдыха, всё более заброшенных, к маяку и постаменту, установленному в память о затонувшем теплоходе и утонувших людях, к спуску на дикий пляж, к грузовым кораблям, неторопливо дожидающемся своей очереди на вхождение в порт, величаво зависшим в жидком небе. К соснам и скалам, ветру - сквозь проломленные заборы и запрещающие знаки с запретами, которые никто не соблюдает.

- Так всё-таки, чем же ты их всех привлекаешь?

- Ты отлично знаешь, чем!

- Пеняй на себя, если родители узнают, я тебя защищать не буду.

- Без тебя обойдусь, - фыркнула дочь и вышла прочь из магазина, мимо застывшего на пороге человека.

- Заходите, не стойте там! Знаете, сейчас, конечно, в это сложно поверить, но когда-то ведь я была точно такой же.

Мы никогда не были вместе. Мальчик растаял, как морская пена. Я как колокол, в который бьют: бом, бом, и низкий звук разносится над побережьем. Удар, и я здесь с вами, перелистываю страницы. Удар, и я под кистью пирата, изгибаюсь змеёй, а кисть-плётка ведёт моё тело за собой длинными ударами, мазками раскрашивает моё тело в небо и море, размазывает и длит, как длят пальцем размазанный кофе по столику в кафе, длит и эту историю быть может, длиннее молчания слова, как будто я читаю книгу, постоянно отвлекаясь на то, что происходит на улице, я выглядываю из окна, надеясь увидеть своего мужа с дочкой, а может, надеясь не увидеть их, это окно второго этажа, дом у моря и я надеюсь, что удар не последует, что я не окажусь снова на борту пьяного корабля, подвешенная над палубой достаточно низко, чтобы встать на колени, я слышу скрип половиц в пустом доме, в течении вечера он остывает медленно, и ты почти не слышишь его, как и скрип шагов за спиной, плеск волн. Я помню команду, экипаж, который бесследно исчез, помню, как они растаяли, будто обратившись в воду и просочившись сквозь доски палубы, оставили меня наедине с капитаном, то есть это я его так называю, слишком он непохож на остальных. Никак не могу уследить за сюжетом книги, ожидая мужа, перечитываю одну и ту же страницу по нескольку раз, даже названия толком не вспомню… а, верно, как же я могла забыть. Вечер, волнуюсь, они пошли к морю, и всё же он не звонит, не звоню и я, что-то странное происходит на побережье со временем, оно накатывает на тебя волнами, кажется, просидела с книжкой весь вечер, а на самом деле, посмотри я сейчас на часы, но я не буду смотреть, прошло-то от силы минут двадцать. Я набираю сотовый мужа и слышу, как его звонок раздаётся в соседней комнате. Пора включить свет, но тогда мне не будет видно улицу, ни строчки мне уже не прочесть, я откладываю книгу и выхожу из комнаты, начинаю спускаться по лестнице, когда слышу звук открываемой двери, свет зажигается внизу, и я продолжаю двигаться навстречу им, я выхожу навстречу свету. Сны и раньше преследовали меня, он ведет синим и жёлтым по моему телу, он вымазал мне красным лицо, давит сапогом тюбики с краской, подходит ближе, спускается ко мне, как ангел, его крыло ласкает мне спину, перья отпечатываются на коже, оставляя чёрные водовороты. Штиль, паруса над моей головой повисли, солнце в зените - а потом я просто научилась жить с этими снами, захватывающими и отпускающими тебя по своему желанию, неконтролируемыми, я - девушка-колокол, и звук разносится над водою. Малышка спит на руках у мужа, мы целуемся над её головой, я всегда становлюсь невесомой, когда целуюсь, потому что поцелуй - это как большая синяя точка, тянущая строку вниз, от чего та взлетает вверх - вот так. Клянусь говорить только правду и ничего, кроме неё, прошептала я, когда засыпала на плече мужа, когда книга выпуталась из моих волос и устроилась рядом на подушке. Если ты хочешь правды, зашептал капитан, наклонившись к самому моему уху, то ты - дыра в пространстве, и сейчас сквозь тебя пролетают все умершие сегодня. Тебе повезло - не многим выпадает подобная участь. Иногда, когда смертей особенно много, они задевают твои края, перо заскользило от плеч к шее, и тогда ты чувствуешь это великолепное и ни с чем не сравнимое, но кому ты можешь рассказать об этом, кто захочет услышать подобное? Взмахнув пером, он освободил мои руки, и я лежала так некоторое время, несколько волн времени, чувствуя себя, я хотела, чтобы корабль отнесло прочь от следующего удара, вцепившись в палубу, я хотела схватить книгу, но та выскользнула и с глухим стуком упала на пол, и любимый мой, иногда мне кажется, что молчание продлится дольше слов, и что это он - моё молчание, что молчание истинно: когда мы целуемся, когда наша дочка начинает говорить: слова - это просто обман информацией, и что будет время, когда мы замолчим навсегда.

– Сотовый зазвонил, алло? Я не могу сейчас говорить. Нет, серьёзно, я должен молчать: мы все одели маски и капюшоны. Не я придумал эту игру, и не по своей воле вовлёкся в неё, но если я продолжу говорить... Да, хорошо, - говори лучше ты.

– Сегодня я думала о тебе, проснувшись, нашла на постели твой платок и подбежала к окну, чтобы посмотреть тебе вслед, но ты уже ушёл. Ветер долетал с моря, и платок бился в руке, как живой. Я подумала, что вот если бы ты умер прямо сейчас, то всё, что у меня осталось бы, это платок, тёмно-красный и розовый, да ещё все солнечные дни, полные ветра, ты слушаешь, слышишь?

– Обычный день всплыл из прозрачной ночи, как остров, я открыл глаза. Я вижу дно, я вижу до самого дна, стоя на босиком на белом песке, всматриваюсь в тёмную прозрачную воду с её обитателями, движущимися по кругу. Я войду в неё, когда вода снова поднимется, незаметно захлёбываясь. Я буду спать на дне, среди моллюсков и водорослей.

– Утром, уворачиваясь от носящихся по кругу начальников-марионеток, выбивала тебе любовное послание на машинке. Среди белоснежной сантехники в обеденный перерыв красила и облизывала губы снова и снова, съела два тюбика и запила кофе. Ты такой сладкий! Пожалуйста, скажи, что будешь со мной всегда, пожалуйста!

– Мне надо было пройти по парку между двумя конторами, и, видимо, на одной из многочисленных тропинок я свернул не туда, теперь вообще не представляю, где я нахожусь. Я лежу в траве под огромными деревьями, на мне маска и масхалат, сумку с документами ухитрился потерять во время одной из перебежек. К счастью, таких сумок тут полно, чуть ли не под каждым деревом... Вертолёт?

– Весь вечер я провалялась в постели, готовясь к встречи с тобой. Уличные торговцы закидывали в окно цветы и фрукты, завёрнутые в неприличные записки, бродяги играли на музыкальных инструментах и жонглировали факелами. Прохожие аплодировали каждый раз, когда я показывалась в окне. Милиция ломилась в дверь. Кто-то вызвал пожарных - может быть, я. У меня теперь есть отличная кожаная куртка и каска, приезжай скорей.

– Начальник держит в шкафу манекен, и каждый день, пообедав, вытаскивает его на середину кабинета и начинает стегать кнутом. Секретарша отвечает на звонки и просит не беспокоить. Бумажник начальника, его часы, ключи от его машины, его золотые кольца и серьги, - всё сложено перед ней на серебрянном подносе на столе вместе с белым махровым полотенцем. Когда я вхожу, усыпанный прошлогодними листьями, она лениво и не глядя, продолжая ставить печати левой рукой, расписывается у меня в журнале - под свист и щелчки кнута. Манекен, мужественно стиснув пластиковые зубы, молчит.

– В маникюрном салоне было полно котов и кошачьей шерсти, девушка, делавшая мне маникюр, с розовыми от аллергии глазами, чихая, сообщила мне, что все они знакомые массажёра, рыжего полосатого мурлыки, блаженно растянувшегося на солнце на весь подоконник Венерой в меху. К нему записываются заранее в порядке мурлыкающей очереди по знакомству и забесплатно. Угрожающе звеня вёдрами, вошла уборщица. "Вы понимаете", - оправдывалась продавщица, когда массажёр подошёл и начал тереться о мои ноги, игнорируя водянистый взгляд, сверливший его со стороны швабры, яростно елозившей по полу, точнее - по той его, едва различимой за котами, части. "Конечно, понимаю", - отвечала я, учась великосветскости. "Конечно, и ещё", - лепетала она, порхая над моими пальцами. "Да-да, конечно", - не отставала я, отпихивая ногой приставалу... Так в заботах и суете, прошёл мой день. Я смотрела, как он сворачивал за угол, - ты, наверное, встретил его по дороге домой. Его легко узнать по яркой оранжевой голове, по теплу щедрых рук, которыми он всем даёт прикурить, и голубым глазам... Впрочем, я могла и перепутать его с одним из котов. Он садится в чёрный хрустальный автобус, раскрывает сиреневую газету облаков и засыпает.

– Сев в первую освободившуюся рогатку, я взвёл рычаг, когда ты позвонила мне и сказала, что уже спишь, так что я закрыл глаза, заснул и перезвонил. Оставляя за спиной бумажный след, я лечу по ночному небу. Где-то в темноте звонит телефон, но ты не спешишь снять трубку, наконец ты говоришь: алло? Я сейчас не могу говорить, нет, серьёзно, я должна молчать - я увидела падающую звезду и загадала желание.

                                        
                                        0
                                        
                                        пишет паук мухе
                                        как сильно он её любит
                                        
                                        пишет дождь парку
                                        земля всё дальше
                                        вместо листвы небо
                                        и чем дольше я падаю
                                        тем выше поднимаюсь
                                        почему, ты не знаешь?
                                        
                                        пишет мент
                                        сонному наркоману
                                        отдав маковоконопляный
                                        букет
                                        долго целует в подъезде
                                        
                                        
                                        
                                        
                                        * * *
                                        
                                        однажды дымок
                                        завязавши шнурок
                                        вышел на улицу
                                        навестил кормилицу
                                        дымок мог идти
                                        дымок мог бежать
                                        мог на йух послать
                                        способный котенок
                                        без вредных привычек
                                        по запаху спичек
                                        жжёных в кармане
                                        его узнать
                                        было немудрено
                                        было темно
                                        не отыскать
                                        своих сестричек
                                        как известно
                                        котят топят и душат
                                        души котят
                                        полупрозрачных
                                        некому слушать
                                        как они кричат
                                        кото-фалки и дыбы
                                        созданы для котят
                                        надыбать
                                        себе таких кисок
                                        букетом спину
                                        подразодрать
                                        на паутину дымка
                                        не смотри свысока
                                        в ловушку может
                                        попасться каждый
                                        от счастья жажды
                                        умом повредившись
                                        слегка конечно
                                        дымок немножко
                                        поэт
                                        однако немногие ноги
                                        пинали комки тех газет
                                        печатавших его вирши
                                        на такие шиши
                                        существовать
                                        себя не уважать
                                        советов не слушать
                                        может не каждый
                                        кот и наоборот
                                        не каждый
                                        прислушается к совету
                                        путешественника по свету
                                        точнее бродяги
                                        испивши бодяги этой
                                        будь уверен и стоек
                                        ободранный кот
                                        в душе полиглот
                                        и строчкой в меню горю-
                                        чие слезы всегда
                                        приносят ему
                                        многочисленные
                                        официанты ого
                                        думает он
                                        гиоцинты чем же
                                        я заслужил
                                        просто шел
                                        а точнее жил
                                        возникал то там
                                        а то сям
                                        на этой улочке
                                        так сказано в
                                        мемориальной табличке
                                        был виноват исправлюсь
                                        положа на сердечко лапку
                                        искренне оцарапав
                                        отбегает оглядывается
                                        чтоб убедиться
                                        в безопасности расстояния
                                        дымок устроился
                                        по знакомству туда
                                        где ни вы ни я
                                        не обратим на него
                                        внимания
                                        ловит крыс
                                        в судейском архиве
                                        листает на досуге дела
                                        глаза фотовспышки
                                        чай хватает умишка
                                        сложить два и два
                                        кстати чаю хотите
                                        прекрасный букет голова
                                        у дымка большая
                                        по тридцать стаканов чая
                                        влезает туда когда
                                        доходит до дела
                                        дымок просто незаменим
                                        героически ждет трамвая
                                        в пальто и шляпе зевая
                                        стоит и страна за ним
                                        
                                        
                                        
                                        88
                                        
                                        Однажды бабочки из альбомов вспорхнут и улетят.
                                        В мире нет места лучше, чем у тебя под хвостом.
                                        Тело твоё чёрное, соски как звёзды.
                                        Составы, гружёные снегом, тают в рассвете.
                                        
                                        
                                        

                                        Порно со щенками
                                        
                                        Мужчина пойдёт на всё что угодно
                                        Чтобы затащить женщину в постель
                                        Построит города и цивилизации
                                        А если женщина скажет нет
                                        Он их разрушит
                                        А если женщина скажет нет
                                        Он станет женщиной
                                        А если женщина скажет нет
                                        Это не даёт ему покоя
                                        Он покончит с собой
                                        Если женщина скажет нет
                                        И ни одного мужчину не волнует
                                        Что женщина всегда говорит да
                                        
                                        
                                        
                                        68
                                        
                                        бабочка 69 насекомое смотря как посмотреть
                                        лицо подкожей мечется в темноте бархат крыла
                                        ползёт исследует съедает всё чем ты была до неё
                                        чужие отпечатки рисунки и имена
                                        спит вокруг себя твои руки обвив
                                        выпутывается выползает сушит крылья
                                        вспархивает с колена чистый без сердца пульс
                                        без порядка и смысла счастлива абсолютно
                                        
                                        
                                        
                                        69
                                        
                                        вижу девушку с твоим лицом я забыл как выглядит твоё лицо
                                        в него упирается взгляд куда бы я его не направил
                                        она сидит рядом она выше меня да и сходство её с тобой
                                        чисто условное то самое обещающее страсть всей жизни
                                        есть в её лице тёплая уютная берлога и мёд на когтях
                                        следы когтей в сотах то самое что я так люблю в тебе выключатель
                                        который торчит поверх всего этого великолепия и переключается
                                        однажды и навсегда и только в одну сторону и мне как всегда
                                        захотелось достать огромную тяжёлую аляповатую позолоченную
                                        раму с вензелями держать её некоторое время перед собой чтобы
                                        девушка была внутри а потом ушла красивей картины нет
                                        
                                        
                                        
                                        1
                                        
                                        Губы распухли.
                                        Тот, кто носит мою одежду,
                                        Верно, остался дома.
                                        Сотик трезвонит в сумочке
                                        Вот уже второй час.
                                        Дверь открываю,
                                        А на постели холодной
                                        Лёгкий воздушный шарик
                                        Дышит.
                                        
                                        
                                        
                                        2
                                        
                                        Дома белая тень за спиной
                                        В свете полной весенней луны,
                                        Перед ним на лужайке –
                                        Только белая кошка и я.
                                        Не видались давно,
                                        И похороны, и поминки
                                        Предпочла пропустить.
                                        Пока я смотрю на луну,
                                        Глажу тёплую мягкую шерсть,
                                        Нежно грызёшь мне руку
                                        Рядом с кольцом.
                                        
 

АНОНИМНО ТВОЙ

Жил да был человек, который не различал цвета. Он приносил цветы домой, расставлял их по вазам и банкам, выключал свет. Это был одинокий человек, одинаково одинокий ночью и днём. По дороге с работы домой он покупал целую охапку цветов, цветы были в бутылках, цветы торчали из чайника, если бы у него был аквариум, цветы стояли бы и там. Человек был одинок, у него не было даже рыбки. Улитки. Кузнечика. Он любил смотреть на цветы в темноте. Если посмотреть с улицы на его окно, где резко гаснет свет, из белого оно становится чёрным так резко, как будто опрокидывают стакан с водой или выключают свет в комнате для допросов, можно увидеть лицо другого человека, до этого глядящего с улицы на это окно, но не видящего ничего. Можно увидеть, как человек пьёт и отбрасывает от себя бутылку с вином. И идёт, шатаясь, и спотыкается о человека, который просто лежит и смотрит на звёзды.



ПАРЕНЬ С ДВУМЯ ХУЯМИ В ПРОКЛЯТОМ 2011

Я начну сначала, мне негде развернуться нет места в котором я мог бы, а ты могла бы предоставить мне место где я мог бы остановиться – именно поэтому я остановиться не могу, проводник завершил свой утренний туалет и раз уж мы заговорили о нём, две девчонки севшие в последний вагон радостно протрахались друг с другом выходя разве что напокурить в тамбур. Мерзкий кофе я думаю дело в воде вагон-то новенький, подвинься, Джакомо Джойс меня зовут и приключения меня уже ждут, да, сложно поверить что этот текст написал сам но тем не менее похоже на газетную передовицу в стремлении раствориться, исчезнуть – творцу нет равных, я хотел бы остаться – с тобой где-нибудь на платформе, а поезд продолжил бы движение сквозь пар дыхания спящих пар, призраки и сны мама я покакал вот молодец, ты оставляешь окурки, измазанные губной помадой, среди них нет ни одного одинакового, я уверен что где-то должна существовать коллекция – семь тысяч пятьсот раз, семь тысяч пятьсот два – продана за семь тысяч пятьсот окурков незнакомцу в гулком тамбуре. Не выпуская изо рта сигарету, я прикусила фильтр, как агент которого раскрыли прикусывает ампулу и звучит музыка а в воздухе распускаются цветы ещё будешь нет идём спать спать спать друг с другом скорее скелетик курицы качается в пролетающих прозрачных огнях, ты знаешь что я думаю что ты знаешь что ну скажи – ангелы спят на животе а дьявол на спине у ангелов, крыло подвинь ой а это не крыло здорово у тебя ещё одного такого нет, чувствуешь себя обделённой, да я чувствую что ты чувствуешь сочувствую да.



АЛИСА В ПОЕЗДАХ

Ты знаешь я сейчас не готова к подобному путешествию. Давай покрасим эти розы в красный цвет королева предпочитает красные, иначе не сносить нам головы моя так уже отрывается нежно отстёгивается по сгибу в том месте где ты целуешь шею по пунктиру по ключицам по молнии это цветы вместо моей головы распускаются глаза вьются волосы. Давай поставим твою голову в вазу, где она сможет в полной мере насладиться происходящим, увидеть что мы делаем друг с другом. Когда я была маленькой девочкой девочка моя когда я была в вашем возрасте юная леди я ни о чём подобном и помыслить не могла зато теперь и раз уж мы ведём светскую беседу. Сначала ты маленькая потом большая затем снова маленькая, маленькие семидесятилетние девочки за которыми некому присмотреть, маленькая большая маленькая твоя маленькая уже совсем большая да но ей всё равно хочется почувствовать что о ней заботятся и она плачет, просто купается в слезах, особенно когда ты гладишь её так нежно неужели мы умрём я так просто растаю только голова в вазе и останется, голова и улыбка от уха до уха там где всё заканчивается. Я не готова сейчас у меня не те дни да но сейчас ночь почему я вообще поехала с тобой дай угадаю тебе было скучно в книжке не было картинок и даже стихов, так что когда ты о чёрт мои ушки мои усики я опять опять опаздываю ты всегда так? Я никогда сейчас. Подожди купе качаться перестанет мы в поезде это безобразие надолго...

Хочешь остаться одна я покурю пойду ну уж нет давай разберёмся до конца ты хотела сказать без конца ты что своему щеночку сказала, как всегда: откусишь с одного края - подрастёшь, с другого - уменьшишься, вот и вся нехитрая философия. С одного и другого края чего? Вот именно а то тянут в рот всё подряд, вещи которые начинаются на эм нет он у меня крепко привязан к своей Мери Эн, лапу подаёт палочку приносит просто здоровый как конь а так вполне себе миленький. Они тоже миленькие эти твои Мери Эн, а мои да разве это холмы видала я такие холмы по сравнению с которыми всё равно кусая целуя их увеличиваясь и уменьшаясь.



ВРЕМЯ МЕНЯ НИЧЕМУ НЕ УЧИТ

Аттракцион, в который я обычно спускаю все свои деньги - волшебная гильотина с тяжёлым ножом. Ты просовываешь голову в специальное отверстие, вырезанное в общем фотопортрете, где ты и твои друзья стоите и улыбаетесь. Человек в колпаке палача рубит верёвку, со свистом лезвие проносится мимо, ты чувствуешь прохладный ветерок у себя на шее, прикрываешь глаза и улыбаешься совсем как тогда, на снимке: море, чайки, корабли, отплывающие вдаль на стенках железного ящика с отрубленными головами... В трамвае по дороге домой школьники смеются над тобой, один из них пытается уступить тебе место.

Прямо сейчас снять колпак ты просто не в силах. Остаётся только сделать вид, что так быть и должно, - и надеяться, что все остальные последуют твоему примеру.



ПЛАЦКАРТ

Нечто тонкое, неподдающееся описанию, то есть слова - всего лишь клетка, из которой истекает жизнь, из-под пальцев, зажавших ручку над кроссвордом в пыльном утреннем свете, в лучах утреннего света, прошивших плацкарт сквозь залапанные окна, утренний холод, хлопает металлом дверь, но все звуки приглушены, разговоры, звон ложечки в стакане с чаем; мы остановились, однако продолжаем движение, похожее на движение реки подо льдом, видное глазу, мысли и кровь сплетаются под кожей, как если бы между нами не существовало границ, единое целое; рыбка, блеснувшая в чужих глазах, выныривает в следующий раз у твоих берегов, и надо набраться храбрости и отодвинуть газету, разделяющую тебя и это невозможное предложение без конца, просто описывая сцену в плацкартном вагоне, не пытаясь сдержать, тут и начинается настоящее повествование, ну да, верь мне, с газетного листка и ответами на следующей странице, было бы о чём написать, так я обязательно написал бы, о морском песке, начинающем сыпаться с верхней полки над моей головой, сухая веточка водорослей запутывается в кучерявых почти седых волосах на груди, надо быть последовательным, я же не могу написать "у меня на груди", у человека, заснувшего над кроссвордом с ручкой в руке в это яркое сентябрьское утро, и чья-то голая пятка опускается сверху и начинает шарить в пустоте в поисках опоры. Некоторое время можно просто понаблюдать за ней, не пытаясь схватить, у меня вообще нет желания развивать действие дальше, может быть, она так и будет спускаться сверху время от времени, эта милая пяточка, безмятежно исследующая нижний мир и исчезающая, унося с собою важные для своей хозяйки знания о нём, коснулась газетного листа, погладила его, пошевелила пальцами, нет, слишком ненадёжно, замерла на мгновение и вознеслась обратно, сейчас там, наверное, пересчитывают пальцы, кстати, сколько их там было-то, я почему-то не запомнил, вот так вот, нежность и красоту запомнил, а количество - нет, сейчас, когда я снова и снова проигрываю этот момент перед закрытыми глазами, отчётливо могу вспомнить только три, большой, указательный и средний, хотя, конечно же их было больше, полусредний, показательный, объяснительный и синий, на нём обычно ставят крестик, чтобы не перепутать ни с каким другим, а на моём крестик был, интересно? Я посмотрел на руку, сжимающую ручку, рука как рука, ничего примечательного, вернёмся к кроссворду, нога из семи букв по вертикали и пальцы из восьми врастопырку, жулик, заглядывающий на оборотную сторону газетного листа (амер. жарг.), для того, чтобы узнать правильный ответ из пяти букв, кутающийся в него, пытаясь согреться у мусорного бака своей головы, подожжённого этим неосторожным касанием, посматривающий вверх, в небо, пытающийся представить хозяйку ноги, интересно, много ли их ещё у неё, хорошо, если одна, а ну как много, и тогда - выбирает ли она ногу, прежде чем её спустить или суёт первую попавшуюся, наверху зашебуршало, а затем одна нога, вторая, ну ладно две, не так уж и страшно, в джинсах, а вслед за ними и живот и задравшийся в процессе нисползания хозяйки под самое невероятное свитер, больше на голове чем на груди, огромный, тут же закрывший девушку чуть ли не до колен, завязывай, слышишь, я этот бред слушать не намерен, привет, сказало мне очаровательное дитя и начало пинать пол в поисках шлёпок, когда шебуршание на верхней полке продолжилось - в её свитере явно кого-то не хватало, и будут жить они во грехе и во свитере, как твои дела? За то время, пока мы не виделись, мало изменились, я показал ей незаполненные клеточки, стряхнув остатки песка на пол, и будут странствовать они по дорогам железным и каменным от моря и до моря, поезд наконец-то тронулся с места, мне надо срочно выйти, а потом я вернусь, стоять в очереди в туалет, смотреть на своё отражение в зеркале, чистить зубы, зеркала в туалетах поездов глубже и ясней обычных, чище, если забыть о запахе, дёргается нетерпеливо дверная ручка, стучат колёса, чего нам не хватает в нашей сухопутной жизни, так это волн, мучительных волн, от которых нет спасения, ты жмёшь кнопку, подставляешь ладони и смываешь своё лицо ещё и ещё раз, становясь похожей на незнакомку в зеркале, путешествуешь, проскальзывая сквозь строй полуодетых пассажиров на своё место рядом с немолодым уже кроссвордистом.





ДУЭЛЬ

Рассказ, который не имеет с дуэлью ничего общего, на самом деле. Он о девушке и о парне, которого она знала когда-то. И теперь между ними нет ничего общего, даже не вспоминают друг о друге. Скажем, смотрятся он и она в зеркало, и видят только себя, а не друг друга. Ещё бы, зеркала ведь разные. У неё это длинное зеркало от пола до потолка, зеркало, в котором отражается дверь, прихожая, ещё одна дверь, ведущая на лестничную площадку, и дверь в ванную - эта дверь всегда открыта, она живёт одна. У него это маленькое зеркальце в пудренице на прикроватной тумбочке, и это зеркало всегда отражает разное, куда не направь. Можно пускать солнечные зайчики. Отражённый мир всегда красивей, чем настоящий, маленькое круглое озерцо некоторое время пылало у открытого окна, отражая рассвет. Она не спала - удобней работать по ночам. Он поворачивает зеркальце к себе и начинает бриться.

Что в зеркале хорошо, так это рамка, не дающая растечься повествованию, превратив его, скажем, в рассказ о брате и сестре, которая вернулась домой после многолетнего отсутствия, - и ещё об одном, старшем брате, не желающем сестру видеть, потому что он очень сильно любил её; и когда она неожиданно уехала, у него возникло ощущение, что его предали. Тогда это дуэль между ними двумя, а средний брат выполняет роль секунданта. Он проведёт с сестрой день, может быть, два. Потом солжёт и тому, и другой, скажет, что они оба уехали из города.

Даже пыль, даже паутина в углах, скомканный носовой платок и пара обгоревших спичек на тумбочке - всё становится необыкновенно красивым, если зеркальце как следует протереть.

Зеркало в квартире девушки совсем иное. Когда ты приходишь к ней, когда она сама возвращается домой, первым делом она оказывается там, в зеркале, и там же, в глубине зеркала ты исчезаешь, взглянув напоследок на себя. И когда она вылезает из ванны, выходит, вытираясь. Она набирает ванну вечером на случай, если среди ночи ей захочется освежиться. Когда её партнёр засыпает, утомлённый. Когда череп раскалывается от головной боли, когда болят глаза от постоянного сидения за компьютером. Она наощупь добирается до ванны и исчезает. Пустая комната, в зеркале - вход в мир, в который нет входа.



ПРОЩАНИЕ

Пустая квартира, распахнута дверь, букет цветов брошен на пороге. Я молча киваю в ответ на любой вопрос. Я всё ещё ощущаю на губах твой долгий поцелуй и, не желая, чтобы он заканчивался, закрываю глаза и оказываюсь на морском берегу ранним утром, в светлом костюме и лакированных туфлях - хотя только что был в прожжённом в нескольких местах свитере, грязных джинсах. Всё равно, костюм только подчёркивает моё сходство с остальным мусором, там и здесь кучками украшающим собою пляж; всё равно, и я, и этот мусор лишь подчёркивают чистоту этого предрассветного часа.

Оскальзываюсь на камнях, загребаю песок. Несколько белых облачков отражаются в спокойной глади моря, плывут беззвучно, и так же как облака, сама по себе, уплывает от берега прочь лодка с одиноким силуэтом. Прерывисто вдыхаю холодный воздух. Тело моё всё ещё спит, глаза неотрывно следят за чёрной точкой, исчезающей на горизонте. Сигарета в руке останавливает время. Я закрываю глаза - и оказываюсь под водой в костюме для подводного плаванья рядом с лодкой. Вода удивительно прозрачна - издалека я вижу других аквалангистов, один из них машет мне рукой.

Закрываю глаза. Я следовал за твоим поцелуем, сколько мог. Но Земля закругляется, и мне тоже пора. Убираю квартиру, запираю дверь. Всё теперь на месте, кроме паучка, обычно сидящего у меня на груди - тот слез, и, свив себе что-то наподобие паруса, отплыл от пластикового окна, как от причала. Задёргиваю шторы. Прекрасный день.



ОРФЕЙ

Из вагона в вагон переходил музыкант, тихо и ненавязчиво играл свои песни о девушке, которую он ждал с цветами у станции метро, а потом устал ждать изо дня в день – в конце концов, может быть он ошибся станцией, подумал он, молодой человек был ужасно невнимательным и никогда не выслушивал до конца, что и, главное, как ему говорят, так ведь всю жизнь провести можно, других выслушивая, пел он, цветов слишком много и девушек тоже, чтобы тратить время на что-то ещё, он раздаривал цветы, купленные у входа в метро, у входа в метро, пел он, сочиняя песню, которую пел, переходя из вагона в вагон, зарабатывая деньги на новые букеты, и дома ждала его семья, а в другом доме – другая семья, пел человек в чистой рубашке и отутюженных брюках, чистое бельё, бритвенный станок, душ, пел человек с глазами как два чёрных туннеля, в которых проносились годы, его арестовывали, вот он, держите его, пел маньяк с розой, распустившейся на щеке, а потом он умер, пел он, почти незаметный среди пассажиров метро, глазами пробегающими рассказ, пока он стоял прямо перед ними, неслышный за музыкой в наушниках, пел он, а потом заканчивал петь, пел он, а потом заканчивал петь, пел он, собирал деньги и редкие аплодисменты, девичьи лица, обращённые к нему, к пустому месту, которым он был, месту, где в тишине распускались цветы.

На самом деле это неправда, я сочинил эту историю, когда мы с моей девушкой проходили мимо пожилого придурка, раздающего цветы на входе в метро, пел он, моя девушка узнала его, я же всегда был слишком невнимательным, я живу, не выходя на поверхность, я дарю свои песни мертвецам. Ложись спать, говорит мне моя девушка, ложись спать на эти страницы, где мы встретились, спи со мной, но просыпаюсь я всегда здесь, под землёй, в коридоре из отвернувшихся незнакомцев, и начинаю петь тихо, почти неслышно про себя, только чтобы доказать, что я не один из вас.



* * *

Я тень от тени человека и я заполняю собою всё. И я обладаю плотью, я сижу, замерев; ожидая, что меня сотрут, серое пятно осталось от моего лица, и я не знаю слов для распахивающейся двери и человека, входящего в комнату и в меня, я – девушка-тень без собственного имени в окружении игрушек. Самый страшный полуденный час, звон под замершими деревьями и в оконных рамах, час настоящих людей, одевающих, примеряющих меня на себя, я плавлюсь, я истекаю, стекленею – серая лужа под копною волос.

Я тень; дети возвращаются с первой смены и застывают на пороге спальни, где их родители имеют меня; я послушная лишённая лица прослойка; я тень, я смазка, я тема для обсуждения за ужином, постыдный секрет, который должны скрывать, и тем не менее всем известный, средство предохранения для гноящихся ран, полиэтиленовый мешок, в который запечатывают закончившийся день; старики захлёбываются мной в тишине закрытых на обед ресторанов, прозрачная пена вытекает из запрокинутого к гулкому потолку горла, и официанты выносят трупы и сваливают их на заднем дворе в куче пищевых отходов.

Я снова возвращаюсь к человеку, держащему и толкающему меня в своей маленькой комнате-ячейке среди человеческих сот. Лицо с капающими и стекающими по сторонам разинутого рта подъезда окнами, крик солнца – в каждом окне. Обезглавленная королева фей. Мир дёргается в последний раз, и я сжимаюсь вокруг каждого тела, приникаю к каждому лицу. Я влюблена. Звон заполняет всю меня и наконец становится тишиной.



УЛЫБКА ИДИОТА ОТ УХА ДО УХА

Роза цвела и пахла целый день, и сильно устала под вечер. Сегодня всё казалось ей смешным – даже то, что никто не замечает её красоты, никто не любит её,

Никто из этих цветов, давно высохших и только что срезанных, полностью распустившихся и сжавших лепестки в тугой бутон,

Забивших собой до отказа общественный транспорт, заполнивших город и голову Розы – смыкающуюся в сонный хоровод сотню алых лепестков на тоненькой шейке стебля,

Лишь иногда ей удавалось соприкоснуться с кем-нибудь, побыть с ним, но всегда очень ненадолго, и это пока что и совсем всё, Розино время истекло. Спокойной ночи…



КОСТЛЯВЫЙ КОРАБЛЬ

Старик заткнулся, захлебнувшись воспоминаниями, стальной крюк дёрнул его за шиворот, мы могли видеть о чём ты говоришь некоторое время его фигуру ты идёшь или нет его фигуру, болтающую ногами в воздухе в твоей голове сегодня на редкость пасмурный вид я пытаюсь рассказать тебе бе-бе-бе давай-ка мы «чудесным образом превратимся в прохожих», небритых и толстокожих так ты почувствовал сегодня ночью извини не бери в голову о ещё как возьму что там у тебя как обычно, серебряная лужица часов с несколькими жемчужинками, мужчинками и женщинками на поверхности, так страстно пытающимися узнать продолжение продолжение чего вот именно с этого надо и начать, сначала ребёнок, разбирающий себя на части, как город на закате у меня что-то в глаз попало обожаю вторые части, бубнит кондуктор, выплёвывая билеты в лицо пассажирам мы сядем сегодня в трамвай или нет ну хорошо, куда бы ты хотела отправиться? Иногда ты знаешь, я тоскую о том, какими прекрасными людьми мы были вот уж нет врагу не пожелаю сейчас гораздо проще стало, по-моему авария впереди на путях, что-то вроде аварии погоди у меня ещё билеты не проверили так так ниже волшебная сексуальная жизнь, которую ведёт моя девушка, иногда может сбить с толку, но ты не отчаивайся, пара изящных па, и она станет твоей ты с кем сейчас говоришь это обращение к читателю к писателю этого романа – кстати, не помню, говорил ли я тебе несколько слов по-моему произнёс а так в основном мычал нагнись повернись дай грудь пососать как насчёт того чтобы поинтересоваться чего я хочу ну хорошо, чего ты хочешь? Хочу, чтобы ты продолжал хорошо, моя девушка пытается сказать…


Я смотрела на корабль покачивающийся на волнах мы называли его Небесный Червь я не могла поверить неужели всё вернулось как старуха мать распахивающая тебе навстречу объятья хоть ты и спровадил её в могилу думать о ней забыл вёл беспечную жизнь но вот на закате она встречает тебя иди-ка сыночек сюда дай обнять тебя куда бы ты ни бежал всюду встретят тебя её сырые объятья о я чувствую мы славно повеселимся о я чувствую как ты дёргаешься ещё и ещё внутри моё солнышко золотая рыбка в моей груди мелодия и песня странствовал я по морям раздробило мне якорем горб зашибу тебя я клешнёй вспоминала меня потом чтоб


Лично я никогда не хотел ни в кого превращаться, но вы же знаете девушек, сегодня им подавай одно, завтра - другое, вот и не знаешь уже к концу ночи, кто ты такой это ты обо мне рассказываешь мама наш Денька опять в лесбиянку втрескался ну, да, если вкратце а стобой всегда одна и та же история всё твои мечты о трансгендерности говорила тебе боком выйдут а ты как же я совсем другое дело я может вообще тут ни при чём просто мимо проходила да не толкайся ты можешь рассказывать нормально корабль, приплывший в город, разбившийся о дома я почувствовала как волосы под треуголкой у меня на голове сами собой в косичку заплетаются всё наше детство мы провели на полусгнившем остове, в трюмах набитых зелёным золотом, русалочьим смехом как думаешь сможем ли уплыть отсюда лёжа на палубе глядя на звёзды днище пробито крышами домов, морские твари расползлись по улицам, машины скользят и переворачиваются под восхищёнными взглядами пешеходов. Я не напишу ни слова, ни слова правды - это по крайней мере будет честным.


У меня в джинсах дырка на коленке и сквозь эту дырку видно море стёсанный волнами берег белые песни чаек намокший край джинсовой материи флаг из лоскутов он же – одеяло для бессонных пропахших дымом ночей он же – бесконечный носовой платок для таких же бесконечных слёз подступающих к горлу с одной стороны – омывающих пятки с другой столько и от таких вселенских бедствий что тебе и не снилось даже не начинай – небольшая ямка выкопанная в полосе прибоя вместит все горести твоей жизни с лихвой море всегда – вне конкуренции


Сегодня я перебирал камешки на морском берегу, смотрел на свою девочку, как пьяная моторная лодка причаливает к берегу и забирает её что это за моя девочка такая мой мальчик скорее а девочка её смотрел на своего мальчика уже лучше кожа загорела до такого чудного асфальтугольночного оттенка посмотри тебе нравится где там твои жемчужины хочу их терял вещи и уже всякую связь с реальностью, закрывал глаза, лез под воду и выныривал из воды, и задерживал дыхание навсегда дрожала вцепившись в раскалённые камни прикуривала сигареты одну от другой и одну для тебя моя девочка согну ко дну и натяну ещё немножко и я расплавлюсь и потеку как мазут будешь потом меня пригоршнями до палатки таскать бился как деревья, скакал как камни выглядит как синяк где это меня угораздило ошалевший от жары заяц-синяк скачет в полосе прибоя как блоха среди ленивых тел, выброшенных на берег солнечный ультрафиолетовый зайчик.


Познакомься это моя мама ты же говорил она не умерла, а утонула это две большие разницы, и когда её тело выносит на мелководье, мы можем общаться, довольно симпатичная утопленница, слегка разбухшая от вещей и страхов ты знаешь, она утонула отчасти и во мне тоже, где-то там внутри меня – полузатопленная затхлая комната со скользкими стенами, дверью в потолке конечно я мечтаю о маме – портовой девке впору самому накрасившись на панель выходить наша сестра добрая, моряка не обидит не то что городские – эти только заберут твои деньги и смоются при первой же возможности или те что гастарбайтеров на стройке обслуживают по тридцать за ночь те даже иголки из вен не вынимают пока работают если нужна любовь и забота, горячее сердце и тугая киска – лучше портовой шлюхи не найти я упала на колени и завыла сердцу моему было одиноко и желудок был пуст месяц август по ночам ещё тепло но упаси тебя Господь прикорнуть на улице под утро весь золотник застудишь в моих волосах была роза она была прекрасна дёргались нежные юные тела в электрических разрядах среди развалин и прекрасна была луна в сточной канаве чёрные губы шептали молитву не знаю почему я разделась это казалось важным ночь была голой как я пряталась от ударов света невидимка одинаковая внутри и снаружи только мотыльки находили моё тело в темноте утром сын сходил на площадь и принёс одежду но, конечно, это всего лишь мечты, и ты знаешь да знаю синяки и косметика и разбитые фонари смой всё с себя только розу оставь – тебе идёт.


Расскажу о парне в бикини на сломанных каблуках, о парне в мокром бикини голубом и алом пока меня бьют, когда ты пялишься так откровенно неизбежно наступает момент когда тебя начинают бить поднимается облако пыли золотистые облака над тротуаром по моей одежде куда ни ударь всюду по пустому месту попадёшь парня трясёт всего покрытый гусиной кожей он вздрагивает на остановке трамвая всё что мне надо было сделать так это не подавать виду что я заметил его не сбавлять шага не смотреть в его сторону мой друг брат любовник иногда так тоскливо без тебя становится что мысленно начинаешь обнимать каждого прохожего на улице и сейчас я обнимал избивавших меня это длинное письмо которое я пишу тебе мои руки с вынутыми из трещин мужчин женщин длинные отверстия как от выломанных ветвей в стволе дерева как длинный извилистый след на полу извивающегося трамвая и всё это я пытаюсь рассказать мои руки как змеи стрелы сжав по жемчужине летят за изгибы неба чтобы отдать и отдаться тебе и так я путешествую прочь из этого мира украденными жемчужинами выбитыми зубами россыпью солнца на лопнувшем лобовом стекле меня как и моего тела практически не осталось спешащие ко мне руки встречают пустоту драться со мной всё равно что сражаться с вешалкой отдав этому мальчику пиджак он действительно замёрз он не мог вылезти из воды несколько часов подряд тело его относило всё дальше от берега судорогой свело ноги он вдохнул воздух последний раз и камнем пошёл ко дну теперь он трясся рядом закутанный в пиджак незнакомца. Теперь мы будем всегда вместе обещаешь мне теперь мы никогда не расстанемся все мои истории на самом деле представляют из себя одну (историю) историю любви на которую я никогда не был способен в своей жизни вот откуда так много страсти в моих словах или это только так кажется я готов заниматься любым бредом только бы не жить по-настоящему, мне не нравится жизнь не нравятся живые не нравитесь вы мне нравится мальчик в женском бикини кстати так уж вышло что сейчас оно мужское застывший подрагивая перед картиной у меня в прихожей изображающей одну знакомую в платье восемнадцатого века когда я думаю о тебе мне кажется что наша последняя встреча была так давно с глубоким декольте с веером в одной руке и отнятой от лица маской в другой не хочу раздевать его пусть даже он простудится насмерть на этой картине изображена другая где ты изогнулась в самой развратной позе какую я только мог припомнить на этой картине третья где ты идёшь по ромашковому полю в ситцевом платье и там уже конечно никаких картин только небо опрокинутый и разбитый стакан я засыпаю над строчками сбегающими на вол вместе с его содержимым мальчик кашляет в соседней комнате ночь за прозрачной дверью полудня чулан в который никто не заглядывает пыльный лабиринт из волшебства и швабр и театральных костюмов здесь осветители курят и забивают козла здесь на куче старинных книг разложен плед сторожа и здесь мы встречаемся каждую ночь бесстыдно и неоспоримо и утро никогда не наступает.

Существа не хотят страданий - они хотят причин страданий.
Желая счастья, они бегут от него со всех ног
И стремясь избежать страдания, они бросаются к нему,
Как бабочки бросаются на огонь

знакомство с этой девушкой напоминало все прочие. фотография не вклеена ни в один альбом и валяется на полу, на шкафу, закладкой в книге, которую давно не читал, и наконец ты обнаруживаешь на ней истлевший сигаретный окурок; фотография, которую забываешь в гостях и в парке на скамейке, роняешь на пол такси, и тем не менее она возвращается к тебе, всё в более потрёпанном виде - и так до тех пор, пока уже становится совершенно невозможно различить человека на ней. ты подписываешь её и выкидываешь в мусорный ящик.

так примерно и получаются рассказы. ты не можешь сам разорвать любимый образ,но - лишь позволить времени сделать это. и после уже с сожалением, что теперь поделаешь... в конце концов, любимые необычайно живучи. ты ещё не раз увидишь эту фотографию, только теперь на ней будешь ещё и ты сам, с нежностью вы будете смотреть друг на друга. волшебство, да и только.


днём звёздное небо - пыль на дороге
ночью звёздное небо - огни погони
от поцелуев несмываемая грязь
дверь не закрыть, хлопает на сквозняке
только птицы могут лететь сквозь ночь,
потому что возвращаются домой
ну а ты? где очутился ты?
шаркаешь ногами в пыли
наклонив голову высматриваешь,
ищешь как бы склевать у кого с груди
парочку золотых зерен
расправив крылья завопить
своим настоящим голосом
как будто сейчас умрёшь
и так пережить этот день
и не думать о завтрашнем
потому что только что было
ТАК ХОРОШО И С КАЖДЫМ РАЗОМ
становится всё лучше.

Ты не имеешь дело с человеком, скорей с фазами превращения, сменяющими друг друга словно в калейдоскопе, как в барабане сменяется гильза, и пока пуля летит, она говорит с тобой, рассказывает тебе, как ей было одиноко, но теперь-то, теперь – всё изменится, он стал другим человеком, переосмыслил свою жизнь, теперь всё будет по-другому, уже на излёте шепчет она, я всегда буду с тобой и никогда, слышишь, никогда не покину тебя. Иногда… я совсем не слышу выстрелов, оглушённый, я наблюдаю клочья утреннего тумана, стелющегося по холмам, верь мне, я буду с тобой, эти слова я произношу сам, но не слышу голоса, прекрасная ватная тишина, такая тишина бывает только в раю, и ты не слышишь лжи, это ведь не ложь, слова не лгут, только люди, и поэтому… Некоторое время мне кажется, что я парю в воздухе вместе с туманом, пока не поднимается солнце, я начинаю опускаться. Девушка идёт по траве босиком, ну вот и всё, джинсы, задрипанная спортивная куртка, вот и всё, меня вы больше не увидите, в модном журнале она видела кольцо на пальце одной манекенщицы, и те тоже выходили на подиум босиком, иногда она останавливается, иногда ей становится страшно, вдруг оно соскочило, как представишь весь путь обратно, по холодной росе на четвереньках, но нет, и она летит вниз с холма, блондинистые волосы, деревенщина одним словом, веснушки, курносый нос, голубые глаза, куда бы мне податься, иногда мне кажется, что это она меня преследует, а не я её. Она спускается к дому, некоторое время и я там жил, мёд-пиво, все дела, на одной из стен даже выцарапано моё имя, Денис, что же с тобой стало, куда ты пропал, может быть мне всё это снится, девушка перестала бежать, крадётся к одному из окон, эти люди не запрещали ей ковыряться в носу, ей только попробуй запрети, и теперь она улыбается улыбкой человека всё это (несколько голых тел, первое что ты видишь, когда видишь голые тела, ты видишь их цвет) подстроившего, нам очень нравится то что ты видишь, твои глаза, твоё лицо едино с тем что ты видишь, и девушка исчезает на какое-то время, ну, тут я не в силах ничего объяснить, я вижу лимонную женщину, красного мужчину, я вижу коричневую девушку и бледного парня, я бы сказал голубого, и вообще мог бы много чего сказать, обычно меня не заткнуть, но то что я вижу, это утро за окном и несколько фигур, резвящихся в отражении за моей спиной, может быть какие-нибудь люди и произошли от обезьян, но эти – скорее он химер, сфинксов, скрип петель, блондиночка раскачивается на качелях, и кто-то идёт по дороге снизу, видала ночью пожар, это я горел, это ты горел, ну конечно. Все ещё спят, отвечает она, покачай меня, покачай меня, пожалуйста. Давно здесь? Вот, решили вспомнить, как всё было, последний раз пять лет назад были здесь, или шесть, кажется как вчера, ничего не изменилось. Ты тоже всё такой же, а ты выросла, или вросла, что поделываешь, вот трактор вчера спалил, было красиво, как в сказке про злого старого медведя, так-так, а теперь повнимательней, сказки я люблю, он жил один в своей берлоге, ржавел потихоньку, и злоба его всё росла на белый свет породивший его, и стала распространяться по округе, как невидимый газ, делавший печальным всё живое. И потом пришёл герой с канистрой бензина, примерно так, вот нафига мне трактор, у меня и пахать-то нечего, удалой добрый молодец, всё ты врёшь, а сам-то не знаешь, ты просто почувствовал, что они приехали, просто Узнал это, теперь шататься будешь по округе, пока не ушатаешься – или кого-нибудь не ушатаешь. Всё просто и больно в этом мире, он хочет её, а у неё он уже есть, и это самая настоящая вечность, а прошедшие пять лет или шесть – как дырка в стакане, а вода всё льётся, или кровь – смотря как посмотреть. Кажется, стоны уже слышны даже здесь, может пойдём погуляем, только обувь сниму, я вот что думаю, ну была она уже наверху на рассвете, ну зачем ещё раз туда идти – но парень-то этого не знает, вот и выходит, что, нет, я не могу. Они идут, он не брит, птицы ополоумели с восходом солнца и кричат и нарезают над их головами нимбы, он снимает свитер, мы хотели бы остаться на неделю, это очень и очень долго, если бы они шли, не останавливаясь, всю эту неделю вместе, но нет, даже сейчас они идут каждый внутри себя, время возвращаться, нет, пройдём ещё не много, видишь, а ты не хотел идти, вовсе нет, нет, не хотел, и тут у нас идёт краткий миг взаимопонимания, ну а потом опять – кубарем вниз.

Я вспоминаю то лето на заводе, когда я впервые увидел Ёсю, точнее, его стриженный затылок, он разогнул напряжённую спину, я подумал, как скрежет разрываемого ржавого железа может быть похож на прекрасную музыку, что-то из классики, как искры взрывающегося под резаком металла, горячее слово, вытекающее изо рта, похожи на брызги солнца. Оставь его, ты должен оставить его, но я продолжал смотреть и шёл к нему, как делал уже много раз и ещё много раз сделаю, когда боль лишит меня памяти, углубления в черепе от следов ловотамии, Ёся, лаветомии, и как тебя зовут, и что ты делаешь здесь, и ты давно на заводе, и ты, а меня зовут, меня звали, я должен бежать всегда, а ты должен знать это: за стройным порядком стоит наказание, и я смотрел в глаза твоего отца, и отца его отца: мы переехали в конце восмидесятых, мы потеряли всё. Я знаю, как глубоки бывают чувства, однажды ты возник в моей жизни октябрьским вечером девяносто первого, как первый снег возникает из чёрного неба на чёрной земле, и вот всё белым-бело вокруг, снег тает за шиворотом, и ты становишься весь чёрный белый прозрачный чистый чёрный, ты возник в моей жизни, когда я не знал тебя, ты возник в моей жизни, когда я никогда тебя не узнаю. Тем летом внутри меня пошёл снег, и, знаешь, конечно ты знаешь всё, я смотрю, как ты играешь в снежки с какой-то девушкой, ты нравишься ей, вы падаете на снег, смеётесь целуетесь, я - уличный фонарь, безучастно льющий свет на вас двоих, посмотри, как искрится снег и её лицо. Жаркая пыль в воздухе, чёрные дорожки оставляет на коже пот, пыль в глазах и во рту, как будто между нами разорвалась бомба.


*из комментариев которые никто не читает 24-09-2008 11:43

Сотовый телефон звонит в кармане, а я продолжаю как ни в чём ни бывало стоять у закрытой (вот-вот откроющейся) кассы в сонном зале ожидания. Большие часы, заводной солдат выходит из стены и целится в циферблат. Жалюзи в окне кассы поднимается. Я покупаю билет маленькой девочке, она с трудом залазит маленькой ручкой ко мне в карман, достаёт телефон и выключает его, за стеклом женщина вытаскивает из всхлипывающего автомата билет, ставит чашку с кофе на стол рядом с клавиатурой. Буквы на билете слабо пропечатались, как будто тоже ещё не до конца проснулись. Только солдат и время продолжают настороженно целиться друг в друга, да кошка у мусорки на секунду перестаёт вылизывать себя, когда мы проходим мимо. Остальной вокзал спит, поезда двигаются медленней снега, сигаретного дыма, моих мыслей о тебе. Мы скользим по заснеженной платформе, я заношу чемодан в вагон, разматываю на тебе свой шарф, целую в холодную щёку. Поезд трогается, и слайд с моей фигуркой вынимается из окна и отправляется в карман твоего пальто. Часы и солдат отложили оружие и улыбаются друг другу, а я достаю сотик и включаю его. Мне по-прежнему никто не звонит.


**из комментариев которые никто не читает 14-10-2008 22:08

Нет ответа. Телефон звонит, а никто не отвечает, она повела дочку гулять, толкая коляску с ребёнком перед собой по плитам двора, шурша осенними листьями, выталкивая девочку из себя во внешний мир, сквозь тяжёлые волосы над пустым коконом, она двигалась вдоль трамвайных путей, наезжая на зазевавшихся прохожих, падала вместе с листвой, которую ветер гнал прочь, выгонял из неё девочку пойти погулять, поиграть с остальными детьми. Трамвай разрезал толпу надвое, как поток воды уносит, кружа, скелетики листьев, подхватывал людей и раздвигал боками разжиревшие автомашины, трезвоня как сумасшедший и останавливаясь, двигаясь медленно и необратимо, птица-улитка, грязь в уголках глаз. Мама-сова чистила девочке перья, она зашла в салон красоты, и нежные руки парикмахера, щёлканье оживших ножниц, она смотрела расслабленно на пустую детскую коляску в зеркале за её спиной. В зеркале за её спиной вместе со струями воды пока ей мыли голову, отражение затопило её как слёзы, застывшие в глазах и не пожелавшие двигаться дальше, сгорающий в лотке над старинным фотоаппаратом фосфор. За парикмахерской – парк, с вечно занятыми скамейками и перевёрнутыми урнами вдоль аллеи, она опустилась на траву, прислонилась спиной к коляске. Попыталась покормить девочку, но не было молока, оно всё стекло куда-то вниз, необходимо сделать ещё пару дырок ниже сосков, из прохудившегося облака над головой начал накрапывать дождь, из телефонного облака – вызовы, которые она не приняла, голоса, с которыми она не хотела говорить как распустившиеся нитки бисера упали в землю, и на какое-то время телефон у неё в квартире перестал звонить.

В колонках играет - баста раймс((=
у брата был день рождения...DITCH

Раньше рядом с почтамтом был телефон-автомат. В грозу здоровяк спрятался в нём. Он любил дождь, просто ему не хотелось, чтобы слёзы смешивались с водой, он хотел, чтобы они остались навсегда в его глазах. Он занимал собой всю будку, как если бы принял её форму, просто телефонная будка вышагивающая под дождём грустная будка для одиноких и желающих поплакать. Было лето, было жарко, стёкла кабинки запотели, он не видел куда шёл, но знал дорогу наизусть. Куда подевались телефонные будки, куда они все ушли. Он споткнулся и упал, с трудом встал и продолжил путь. Он слышал смех играющих детей, трели трамваев и сигналы машин. Шёл по улице, возглавляя процессию промокших котят. Я телефонная будка, думал он, я телефонная будка. У него был телефонный номер, но он не мог позвонить, он знал адрес, но ноги сами собой остановились, не дойдя до нужного дома. Они увязли во времени, которое не вернёшь. Котята забрались внутрь и, рассевшись по нему, принялись мурлыкать, и тут совершенно неожиданно он почувствовал себя счастливым.

Эта картина называется морем

Прежде всего, я не умею рисовать. Я не девушка примерно лет двадцати-двадцати пяти, которая также не умеет рисовать, но пытается снова и снова, поступает в художественную студию, где люди такие же как она и также не умеют рисовать. На улице мы встречаемся, мы живём в одном городе, но вместе нам не быть и мы никогда не узнаем друг друга. Потом она уедет, а я так и буду думать, что она где-то здесь неподалёку рядом внутри города внутри меня. Я и сейчас так думаю, она внутри меня прямо сейчас.

Эта картина называется морем, голубое небо, пустошь до самого горизонта, ты останавливаешься здесь, последнее что видят твои глаза и продолжают видеть прямо сейчас, простой механизм, машина из металла под землёй, её не видно, наружу торчит только отполированный рычаг. Ты снимаешь наушники. Я это делаю, она это делает. Рядом валяется целая куча наушников, плееры и айподы, не работающие, здесь часто идёт дождь, но грязи нет, пустошь усыпана камнями, похожими на морскую гальку.

Эта картина, сейчас на небе ни облачка, погода прекрасна, дует прохладный ветерок, и несколько облачков всё же есть, то там, то здесь, незакрашенные места на небе, и солнце она тоже не дорисовала, солнце осталось в городе позади вместе с тобой и мной, что нам делать без неё, скажи? Эта картина называется морем. Наша картина называется морем.

Я забыл упомянуть о петле. Не сказал, оттягивал до последнего момента, о петле, свисающей с неба, пропадающей не дорисованной в небе. Не сердись. Я пишу тебе письмо когда уже всё закончилось и хотел бы, чтобы ты дочитала его до конца, так вот, если бы хотя бы ненадолго ты и я оказались там, мы бы сняли наушники и дёрнули бы за рычаг, петля унеслась бы в небо, она пропала бы в голубом окончательно, очень быстро, рычаг заклинило, не работает.

Эта картина называлась морем(:

Чудо и чудовище. Весь фокус в том, что время идёт по-разному, ну да расскажи мне в чём фокус is. Я пытаюсь рассказать историю своей жизни и в меня начинают лететь предметы он никогда ещё не был столь очарователен. Кусочек сахара попадает в кофе коричневые пятна леопардовая расцветка могут быть следы без кошки но не кошка без следов, и признаться тут мы с ним наследили, а ты что хотела вечно убегать как растаявшее мороженное с языка ну тихо ну успокойся я хочу знать историю твоей жизни. Он навалился всем телом и я подумала что весь фокус в том что время в разлуке бежит неодинаково для него и для меня, он рассчитал каждое движение, в то время как я просто ждала что произойдёт он разделился надвое он грубо толкнул и он же нежно подхватил меня – беда лишь в том что того второго не было нигде снаружи.

Здесь он просиживает штаны изо дня в день выворачивается наизнанку и иногда мне кажется что он перестал существовать оставив пустую оболочку зарабатывать деньги он оставляет денежные следы на тумбочках в кроватях в карманах нашей одежды у нас на руках мы целуем деньги и представляем что целуем его. Ты можешь поговорить с ним тебе дать его скажи ей что я люблю его он сказал что любит меня мы стоим сейчас рядом с твоей работой и ты не поверишь я машу тебе рукой хотя с такой высоты я как будто открываю голубое небо ладошкой если бы можно было дёрнуть за верёвку и взлететь на высоту где висишь ты мы бы сделали это мы бы выстрелили собою в небо.

Запечатанная в стеклопакет глубокая улица и там на глубине вспыхивает и гаснет зелёным маячком сотик у другой глубины между ухом и губами из-за расстояния мне кажется вы целуетесь пакет документов к рассмотрению и синие тонкие следы оставлены ручкой между глазами которые не видят гулкой пропасти внутри она бьётся ну что по сосиске в тесте съедим хоть дог мы собаки с сосиской внутри мы истекаем слюной и машем хвостами смотрим прямо перед собой в очереди за сосисками машем хвостами неотрывно следим за хозяином.

Как у тебя с девушками нормально у меня с девушками мама просила узнать как у тебя с девушками она беспокоится за тебя, он пропустил её вперёд, да? А как у тебя с девушками нормально ведь я одна из них - проходи в девушках хоть до конца света никто и не спросит как у тебя с ними. А как с парнями, с парнями плохо, вот и у меня тоже. Плохо.

Думаешь это была хорошая идея я так волнуюсь так волнуюсь боже не смеши меня. Посмотри какие большие часы, посмотри я тоже так могу электропоезд на минеральные воды прибывает ко второй платформе повторяю. Ты мой маленький только твой и ничей больше, ничей меньше щенок щенка дети занимаются любовью младенцы рожают младенцев из головы потому что им так одиноко.

Я могу как часы двигать руками, шевелить усами, поправляя фуражку заспешил сутулый милиционер.

Ты с ней пойдёшь нет ты, это всё так серьёзно, подожди меня подожди, я так устала, подожди. В кинотеатр своди её, не знаю, в зоопрак, теперь мы будем всё время вместе и никогда не расстанемся, ведь правда, завтра я, обещаешь? Стой здесь никуда не уходи, я кому сказал, с ним было интересно я как будто проживала свою жизнь заново вместе с ними. А за девочку кто платить будет я думаю она сама в состоянии, и когда вагон дёрнулся и меня качнуло на него и он обнял меня и я подумала всё-таки как здорово, эй, о чём ты думаешь вообще хотела бы я знать. Как звучат его мысли его голос в голове и словно по колоколу вниз ну перестань уже куда ты смотришь на красный сигнал светофора на подбитый глаз девушки остановись – и некоторые из нас остановились, остальные же рассыпались вдоль дороги, оставляя красные полосы на асфальте движение застопорилось, ускорилось, выровнилось, и так же и я, выпрямилась, заставляя поднять взгляд вверх, просто чтобы на очередную стену не наткнуться, знаешь? Заткнуться, наткнувшись на стену непонимания.

лично для меня голый *подросток давно уже ассоциируется просто со смертью.

Подсолнухи сломанные в поле
Совсем незаметно но
Это мы двое
Рыжие головы на тонких шеях
Твоя созревшая голова наклоняется
От солнца к земле ты
Любишь когда он берёт
Твоё лицо в ладони
И тянет к себе а я
Люблю целовать твой живот
Оставляя синяки

В жёлтых гнёздах краденного шёлка
Чёрных семечек щебечущие рты
Мы стоим и склоняемся друг к другу ближе
Чем это позволено цветам.

раньше тюрьму называли холодной, и только спустя час после того как ты покинул стены следственного изолятора, начинаешь чувствовать, как тепло пробирается под одежду. на улице жара, солнце палит, а ты дрожишь и кутаешься в свитер в толпе короткорукавных. в суд не спешу, сижу в подворотне фр. факультета, пока под вязкие попсовые мелодии розовый день медленно вливается за ворот. моё бесконечное желание обладать длится, и, вполне вероятно, что из этого семечка я сам и вырастил тюрьму, в которой сижу теперь то с одним, то с другим. с утра до вечера. читаю махамудру, с санскр. переводится как "великая печать", или, наск. я понимаю - простой и быстрый способ достижения просветления... как-то так. с практикой всё хорошо, с творчеством плохо, с любовью - любил я вас всех; через неделю экзамены на соотв. должности и присвоение классного чина. офигеть. в краснодаре через месяц - курс по умираню в сознании - офигеть ещё больше. подготовка к смерти может пригодиться, если вы собираетесь когда-нибудь умереть...

В колонках играет - jean luc godard. band a part
Настроение сейчас - не курю

монтажные ножницы, которыми ты изрезал свою жизнь
на такие маленькие кусочки, что, кажется что
завтра не будет, а будут только канны или берлинале
ты смотришь на экран, а руки твои режут и клеят
девушка на экране на велосипеде на дороге на твоём пути
вытянула вперёд руку, заслоняясь от тебя, застыв навсегда
нет, повторяет она, нет, не делай этого, следующий кадр
белое небо, чёрная дорога, нет, нет.

В колонках играет - t bone burnett true false identity
Настроение сейчас - copy paste alcoholic 40%

мало что изменилось с тех пор. ты идёшь, нарастает страх, стоит только несколько раз обернуться: человек, смотрящий исподлобья, молча улыбающийся и в следующее мгновение кусающий тебя в шею. далее - щелчок - и ты думаешь, кого я больше боюсь? тех людей в городе - или этого моего острозубого парня (моего - потому что он у меня внутри)? и ты понимаешь, что он единственный твой друг в этом ужасающе пустом лесу, пустом мире. и ты плачешь и улыбаешься. сердце бьётся сильно, но это больше не страх. просто очень сильная любовь.

пятнадцать раскрашенных карт из колоды вампира

Everybody wants to go to bed
with everybody else, they're
lined up for blocks, so I'll
go to bed with you. They won't
miss us.



Romeo and Juliet

If you will die for me,
I will die for you
and our graves will be like two lovers washing
their clothes together
in a laundromat
If you will bring the soap
I will bring the bleach.



Japan Minus Frogs

Looking casually
through my English–Japanese dictionary
I can't find the word frog.
It's not there.
Does that mean that Japan has no frogs?



I Live in the Twentieth Century

I live in the Twentieth Century
and you lie here beside me. You
were unhappy when you fell asleep.
There was nothing I could do about
it. I felt hopeless. Your face
is so beautiful that I cannot stop
to describe it, and there's nothing
I can do to make you happy while
you sleep.


what do you want translations for?
The Galilee Hitch-Hiker

Какие-нибудь заметки о жизни, всё ложь без начала и конца, пойти в магазин купить карточку, пойти купить кофе и убиться дозняком. Не знаю, возможно, мне не стоило бросать курить, впрочем, теперь уже поздно говорить об этом, утерянного не вернёшь. Последний раз, когда я попытался закурить месяц назад, я слёг с температурой на неделю, опустился на дно, шум проезжающих машин и шаги людей, а слова не опускаются так низко, поэтому то, что говорили, я пересказать не могу, солнечно, иногда – пасмурно, всегда пыльно и грязно, голоса и смех, шум за тёмным стеклом очков, в той стороне, где кипит жизнь.

III. РАЗГОВОРНЫЕ ПОРТРЕТЫ

2. Здравствуй, незнакомец!

Время: декабрь 1977 года.
Место: нью-йоркский ресторан «Четыре времени года».

Человек, пригласивший меня на ланч, Джордж Клакстон, предложил встретиться в полдень и не объяснил, почему назначает такой ранний час. Вскоре, однако, я понял причину: за тот год с лишним, что мы не виделись, Джордж Клакстон, мужчина более или менее воздержанный, превратился в горького пьяницу. Едва мы уселись, как он заказал дойную порцию «Дикой индейки («Чистого, пожалуйста, без льда»), а через пятнадцать минут попросил повторить.

Я был удивлён – и не только размерами жажды. Он прибавил килограммов пятнадцать, пуговицы его жилета в полоску держались в петлях из последних сил, а былой румянец, приобретённый благодаря теннису или регулярным пробежкам, сменился нехорошей бледностью, как будто он только что вышел из тюрьмы. Кроме того, он щеголял в тёмных очках, и я подумал: какая театральность! Вообразить, чтобы славный простец Джон Клакстон, надёжно окопавшийся на Уолл-стрит, живущий в Гринвиче, или Уэстпорте, или где-то там ещё с женой Алисой, или как её там, с тремя, четырьмя или пятью детьми, – вообразить, чтобы этот Джордж глотал одну за одной двойные «индейки» и носил тёмные очки!

Я с трудом удержался от того, чтобы не спросить напрямик: «Слушай, какая чертовщина с тобой приключилась?» И спросил: «Как ты, Джордж?»

Пер. с англ. Виктора Голышева

http://www.azhar.net.ru/lib/al/book/2715/
http://lib.rus.ec/books.html/Uinterson_Dzhenet_Tajnopis'_ploti.html

сначала я запхал сюда ссылку на псевдо, именно с его переводом и размещением в сети были некоторые тормоза, и сейчас, прочитав его только наполовину, уже можно понять почему... он там, неподалёку, рядом с жизнью впереди, право, что за ужас, это непонятное я, рыхлое и вязкое, с какой стороны ни подкапайся, биография выдуманного писателя, и, надо сказать, биография честная, многа букаф, лучше чем сам эмиль и не напишешь (да и не прочтёшь), так что ссылка - на роман о девятилетнем сыне проститутки и о его воспитатильнице.

тайнопись плоти феерия конечно та ещё, и понятно, где выдумка, а где правда, и понятно, что написано из-за невозвратимости и из-за любви, и понятно, что нафиг придумывать, когда можно тупо пересказать историю девушки которая любила девушек, а потом встретила девушку... и понятно, что орландо лучше и красивей. видимо, дело в извращённости, но... я чувствую кое-что, чувствую, как ты и твоя любимая меняетесь местами - и так вас уже не разделить.

http://www.liveinternet.ru/photo/checkoff/post11726040/

Говорят, что раньше в голодные зимы зайцы выходили к человеческому жилищу, и их можно было брать голыми руками. Но то, что я хочу рассказать - не история про зайца, от зайца почти ничего не осталось. То есть как бы и пара задних лап, и пара передних, и сердце по-прежнему бьётся. Где-то между ними. Он может прыгнуть, он может убежать, но он не видит и не слышит ничего, ослеплён и оглушён городом.

- Смотри, заяц, - две девочки смотрят на него издалека, не решаясь приблизиться. Поначалу не понимаешь, почему они этого не делают - только потом замечаешь волка неподалёку. Он просто смотрит на нас, ничего не предпринимая.

- Что ты сидишь - беги! - заяц делает несколько скачков в сторону. Волк неторопливо следует за ним. Заяц останавливается, и волк снова смотрит в нашу сторону, это мы трое должны уйти.

Стихает трамвай на далёкой улице, вокруг - ни людей, ни собак. Пусты глаза сотни окон, смотрящие на нас. Девочки испуганно жмутся к друг другу. Я поднимаю лицо к зимнему солнцу и вою.

бывает всё так классно
так классно прямо все
и тут... ба-бах! ужасно
ужасно стало всё

и раз! опять всё классно
прям классно, классно всё
ба-бах! опять ужасно
ужасно прямо всё

но знай: всё будет классно
пускай пока что всё
ужасно - преужасно
но будет классно всё.

и точно: раз - все классно!
так классно прямо всё!
но знай: опять ужасно
ужасно будет всё.

___________________________
где-то здесь были стихи...

первая реакция на толпу ментов "ну вот опять"
вторая мысль о ксиве. и третья - поздороваться
комментарии?..